Сестра четырех

ДОКТОР (Депутату). Проходите, господин депутат. (Оглянувшись на Фунги и Писателя) Ого, вы уже встали?

ФУНГИ (не открывая глаз). Нет, мы еще лежим. И вообще, что за шум? Почему всё нужно делать через скандал?

СЕСТРА. Мы имеем честь принимать народного Депутата.

ФУНГИ. Это еще не повод так орать. (Открывает глаза и потягивается.) Что, настоящий депутат?

ДОКТОР. Настоящий? А какой же еще? Какая бестактность!

ДЕПУТАТ (улыбаясь, достает из кармана пижамы удостоверение). Что ж, вот удостоверение, удостоверьтесь!

ФУНГИ (берет удостоверение и, рассмотрев, возвращает). Фотография криво приклеена. Печать тоже вызывает вопросы. На Вещевом заказывали?

Доктор и Депутат смеются.

СЕСТРА. То-то я слышу – вроде как перегаром несет. Я не очень понимаю, что́ здесь вчера происходило?

ПИСАТЕЛЬ (отрывая голову от стола и прокашливаясь; у него на лбу синяк). Мы здесь готовили один документ… Мы его даже, помнится, отправили…

ФУНГИ. Стопудово отправили. Вот этой самой рукой – с вашего телефона!

СЕСТРА. Мама моя, у Писателя синяк на лбу!

ПИСАТЕЛЬ (Фунги). А вы случайно не помните – куда мы этот документ отправили? И вообще, хотелось бы знать, о чем он.

ФУНГИ. Куда – не помню. А вот о чем… О чем – тоже не помню, но равнодушных не было.

ДЕПУТАТ (прохаживаясь уверенной походкой). Так ведь без этого – какая же работа? Надо, чтобы жизнь бурлила! Чтобы копья – ломались! Чтобы, понимаешь, столкновение мнений, неудобные вопросы…

ПИСАТЕЛЬ. Самый неудобный – куда мы это письмо отправили?

ДЕПУТАТ. Если вы посылали его с телефона, то достаточно заглянуть в телефон.

СЕСТРА. Ох ты, горе горькое… (Берет со стола вдребезги разбитый телефон.) Телефончик-то наш совсем разбит!

ДОКТОР. Что же здесь, в конце концов, произошло?!

ФУНГИ. Было, короче, живое обсуждение. В конце вечера Писатель стал клевать носом, при этом сильно разбил себе лоб. (Депутату.) А вы случайно не по поводу нашего письма?

ДЕПУТАТ. Нет, я по другому поводу.

ДОКТОР. Господин Депутат оказал нам честь лично посетить нашу больницу и пройти в ней курс лечения.

ПИСАТЕЛЬ. Неужели лично?

СЕСТРА. И даже в этой палате.

ДЕПУТАТ. А почему, собственно, в этой? Мне, как депутату, положена отдельная палата.

ПИСАТЕЛЬ. Очень демократично.

ДЕПУТАТ. А что вы думали? У меня, как депутата, большой объем работы. И мне, то есть, должны быть созданы все условия для ее выполнения.

СЕСТРА. К сожалению, это невозможно. Все палаты переполнены. У нас катастрофически не хватает мест. (Закрывает лицо руками, плечи ее вздрагивают.)

ДЕПУТАТ. Не принимайте это так близко к сердцу! Вопрос решаемый. Переведите кого-нибудь в коридор.

СЕСТРА. Мы ведь шли с вами по коридору, вы видели – там койка на койке!

ФУНГИ. Ха! Ну, так переведите их во двор. Всего делов-то! Укройте хорошенько. С тяжелобольных пусть смахивают снег. За последние недели он шел всего два раза.

ДЕПУТАТ (Доктору). А вообще – вы, конечно, недорабатываете. И об этом будет доложено начальству. За сложившуюся ситуацию я возлагаю вину лично на вас. Что вы сделали для увеличения количества отдельных палат в больнице?

СЕСТРА. Мы строим новые палаты. Слышите? (Раздается стук топора.) Все – исключительно люксовые.

ПИСАТЕЛЬ. Такое впечатление, что работа идет прямо за стеной.

СЕСТРА. Да так оно и есть, потому что ваша палата – крайняя. (Депутату.) Мне не хотелось этого говорить… Дело в том, что пришло предписание поместить вас именно сюда.

ДЕПУТАТ. Откуда пришло?

СЕСТРА. Сверху.

ДЕПУТАТ. Вот чудачка! Так сразу бы и сказали! В конце концов, почему бы и не здесь? (Кладет сумку на пустую кровать.)

ДОКТОР. Вынужден откланяться, мне на обход. Да, не забудьте сделать больному укол.

СЕСТРА. В12?

ФУНГИ. Нет, лучше В6.

ДОКТОР (после колебаний). Да, мне кажется, В6 здесь уместнее. (Уходит.)

СЕСТРА (Депутату). Я думаю, не будем затягивать с уколом. Ложитесь.

ДЕПУТАТ. А укол, простите, куда?

ФУНГИ. Все уколы она делает в одно место.

ДЕПУТАТ (ложится на кровать, спускает штаны). Я готов!

СЕСТРА (шлепает Депутата по ягодице). Расслабьтесь, больной.

ФУНГИ. Как звонко! У вашей задницы отличные акустические свойства. Вы, наверное, много заседаете.

ДЕПУТАТ. Да, приходится. Хотя временами выезжаем и в регионы. (Сестра делает укол, Депутат вскрикивает.) Вы, любезная, как-нибудь в следующий раз полегче…

СЕСТРА. Не нравится – другую сестру зовите. (Собирает инструменты и направляется к двери.) Только нет их, других-то.

ФУНГИ. А где же они?

СЕСТРА. Кто уволился, а кто умер. (Истерически хохочет.)

ПИСАТЕЛЬ (после паузы). Так что же, вы – одна такая? На всю больницу?

СЕСТРА. Одна. И на всю больницу. (Выходит.)

ДЕПУТАТ (расхаживает по палате). Проблема… Пока мы не решим вопросов демографии, мы не решим ни одного важного для страны вопроса. Ни одного! Дело ведь не только в том, чтобы зачать ребенка. Это – сколько угодно! Это, коллеги, как раз проще всего. Раз-раз-раз – и бегают по улицам Кольки и Польки! Задача-то как раз в том и состоит, чтобы убрать их с улицы, заставить учиться. А потом – отправить в космос.

ПИСАТЕЛЬ. Зачем?

ФУНГИ. Потому что внебрачные. С глаз долой.

ДЕПУТАТ. Вот вы, как я понял, Писатель. Что вы думаете о воспитании детей? У вас должны быть идеи на сей счет.

ПИСАТЕЛЬ. Боюсь, ничего нового. Моему сыну 45 лет.

ДЕПУТАТ (подойдя к Писателю и положив ему руку на плечо). Вы поймите, чудаки, что сейчас мы только закладываем фундамент. А результаты будут лет через двадцать. Может, тридцать. Может, мы их вообще не увидим. Но семена, посеянные нами, обязательно прорастут. Надо только помнить, что родина – одна, и мать – одна.

ФУНГИ (глядя в мобильный телефон). А жена? В интернете пишут, что у вас, типа, две семьи.

ДЕПУТАТ (поколебавшись). Пишут те, кто не способен создать и одной.

ПИСАТЕЛЬ. Наш ответственный друг исправляет демографическую ситуацию в стране.

ФУНГИ. Вот, блин…

ДЕПУТАТ. Что, еще одна семья?

ФУНГИ. Я перепутал… Это про другого депутата. Просто не туда посмотрел.

РАДИО. Передаем выпуск последних известий. Обвальный характер приняла пандемия в Соединенных Штатах Америки. На сегодняшний день уже известно о 40 000 умерших.

ПИСАТЕЛЬ. Да перестаньте же включать это радио!

ФУНГИ. Заметьте: я его сейчас не включал. Оно уже включается само. Живет по своим законам – как коронавирус.

ПИСАТЕЛЬ. Значит, разбейте его!

ФУНГИ (передает радио Писателю). Вы уже разбили телефон – и у вас неплохо получилось. Будете уполномоченным по уничтожению техники.

ДЕПУТАТ. Такой подход к делу считаю асоциальным. Вместо того чтобы оценить катастрофу в ее истинном масштабе и противостоять ей – вы от нее бежите. Вы просто пасуете перед трудностями. В конце концов, радио ни в чем не виновато.

ПИСАТЕЛЬ. Виновато! Весь этот психоз исходит отсюда! (Трясет радио.)

РАДИО (голосом диктора). Поставь меня на место, слышишь?!

ПИСАТЕЛЬ. Нет, это переходит всякие границы!

(Швыряет радио об пол.)

Фунги собирает с пола обломки радио и кидает их в мусорную корзину.

ДЕПУТАТ. Не ожидал такого от вас. Поступок – пораженческий. А у нас остались телефоны, на которых будут отражаться все новости.

Открывается дверь – и Сестра под руку вводит Доктора.

ФУНГИ. Что, внеплановый обход?

ДОКТОР. Сегодня утром я сказал Сестре: «Чувствую, что кто-то из нас обязательно заболеет».

ДЕПУТАТ. И кто же заболел?

ДОКТОР (валится на свободную кровать). Я.

ПИСАТЕЛЬ. Надо же, вы были последним здоровым врачом в этой больнице!

СЕСТРА. Есть и хорошая новость: больше никто из врачей не заболеет.

РАДИО (из мусорной корзины). Тридцать процентов медицинского персонала в Италии больны. В Милане состоялся флэш-моб, во время которого миланцы пели с балконов гимн врачам.

Писатель, Депутат и Фунги подходят к мусорной корзине. Оттуда раздается «Памяти Карузо».

ПИСАТЕЛЬ (Сестре). Вы не могли бы вынести мусор?

СЕСТРА. Поющие обломки радио – это плохая примета. Так часто бывает перед катастрофами. (Плача, уходит с мусорной корзиной.)

ДЕПУТАТ. Что же мы теперь будем делать?

ФУНГИ. Да, без радио нам будет сложнее. Все эти дни оно, это самое, говорило… Скрашивало наше одиночество. И мы ему верили.

ПИСАТЕЛЬ. Ага. Вся эта пандемия – вопрос веры. Когда в XIV веке Флоренция задыхалась от чумы, тела валялись повсюду, просто повсюду – и никакого радио было не нужно!

ДЕПУТАТ. А сейчас? Вы хотите сказать, что если бы о ней не говорили по радио, то мы бы о ней не узнали?

ПИСАТЕЛЬ. Не узнали бы – даже не сомневайтесь!

РАДИО (из окна). Ничего себе – не узнали бы! Сорок тысяч трупов в одних Штатах.

ФУНГИ (глядя в окно). Сестра идет по двору с мусорным пакетом.

ДОКТОР. Писатель прав. На фоне ежегодных смертей жертвы коронавируса были бы незаметны.

ДЕПУТАТ. Сорок тысяч незаметны?

ДОКТОР. Заметны. Если построить их у нас во дворе. А так – нет.

ДЕПУТАТ. А кто же их будет строить – вы? Я? Государство?

ФУНГИ. Да успокойтесь вы! Хуже радио, честное слово.

ДЕПУТАТ. Они даже на ногах не держатся!

ПИСАТЕЛЬ. Всё, дорогой мой, зависит от подачи новостей. Вот постель – это место, где спят. Что еще делают в постели? Зачинают детей.

ФУНГИ (Депутату). Даже депутаты, а?

ПИСАТЕЛЬ. А еще там умирают.

ДОКТОР. В постели много чего происходит.

ПИСАТЕЛЬ. А можно говорить только об одном: там умирают.

ФУНГИ. Нет, нормально: ты себе направляешься в постель, чтобы, типа, зачать ребенка, а тебе кричат: не ложись туда, где все умирают! Кричат: вся пресса об этом пишет! У любого руки опустятся.

ПИСАТЕЛЬ. Сезонный грипп уносит сопоставимое количество жизней, но это – ежегодная сводка, рутина. То, что раньше было статистикой, сейчас представили как новую угрозу.

ДЕПУТАТ. Да ведь умирают же люди – разве это не катастрофа?

ДОКТОР. А в прошлом году – катастрофа? А в позапрошлом? Но об этом никто не говорил.

ПИСАТЕЛЬ. Мы неслись на такой скорости, что теперь всем захотелось остановиться. Кто-то крикнул: пандемия! И все остановились…

Все встают.

ФУНГИ. Просто белка не знала, что можно жить без колеса. Колесо крутилось, пока она его крутила. А перестала – смотрит: всё в порядке. И мир не рухнул!

ДЕПУТАТ. Да как же не рухнул! (Включает телефон, читает.) Паника на биржах. Валюты скачут. Цены на нефть упали до критического уровня. Коллеги, это абсолютный минимум за последние двадцать лет.

ФУНГИ. Вы заменили собой радио. Кончится тем, что вас разобьют.

Звонит телефон Доктора.

ДОКТОР (измененным голосом). Алло… Это не главврач – его нет… Не могу позвать – он на вентиляции легких… Нет, ему вентилируют. (Кладет телефон на тумбочку. Задумчиво подходит к окну.) Меня нет – и мир действительно не рухнул.

ФУНГИ. Считаю, что это надо отметить! У меня есть еще одна бутылка, но это, предупреждаю, последняя.

ДОКТОР. Да у меня в кабинете этих бутылок – знаете сколько! Сейчас схожу. (Выходит.)

ПИСАТЕЛЬ. Исключительно, небось, коньяк.

ФУНГИ. Небось, французский.

ДЕПУТАТ. Интересная тенденция, коллеги: всем носят французский коньяк. Почему не другие напитки?

ФУНГИ. Ну, всем, допустим, не носят. Вот мне почему-то коньяк никогда не дарили – даже отечественный. Молчу уже о французском.

ДЕПУТАТ. А вы, если не секрет, чем занимаетесь?

ФУНГИ. Ну, допустим, пиццу развожу.

ДЕПУТАТ. Французский коньяк за доставку пиццы? Как-то это многовато будет, вам не кажется?

ФУНГИ. А вы пробовали нашу пиццу? Нет, пробовали? Хотите, я сейчас вам ее закажу? (Достает телефон и тут же прячет.) Жаль только, в инфекционную больницу ее никто не повезет.

Входит Доктор с сумкой коньяка.

ДОКТОР. Вот… Угощаю.

ПИСАТЕЛЬ. Что, в самом деле французский коньяк?

ФУНГИ (подойдя к Доктору и заглянув в сумку). В самом деле.

ДОКТОР. А вы французский не любите? Провинция Коньяк.

ФУНГИ. Да нет, любим, любим…

ПИСАТЕЛЬ (закрывая дверь в палату). Так за что мы собирались пить?

ДОКТОР. За то, что мир не рухнул. (Разливает коньяк.) И, если повезет, не рухнет.

ДЕПУТАТ. Что значит – если повезет? У истории есть объективные законы, по которым всё развивается… (Пьет.) Есть, понимаешь, производительные силы и производственные отношения…

ФУНГИ (пьет). Какая чушь – эти ваши производственные отношения!

ДЕПУТАТ. А белка в колесе – не чушь? Я о законах истории, а вы о белках – есть разница?

ФУНГИ. Пока белка крутилась в колесе, это ей казалось законом истории, а перестала крутиться – и ничего. Оказалось, что крутиться в колесе – не закон.

ДОКТОР. Что вы думаете, Писатель, о законах истории?

ПИСАТЕЛЬ. У истории один закон – ритм! Екклесиаст сказал: время разбрасывать камни – и время собирать камни. И дальше: время обнимать – и время уклоняться от объятий.

ФУНГИ. Это – именно то, чем занимается наша Сестра.

ПИСАТЕЛЬ. Пролетарии соединяются – пролетарии разъединяются. Приливы и отливы. Историю определяет ритм.

ДОКТОР. За ритм! (Пьет.)

ДЕПУТАТ. Ну, если так…

ФУНГИ, ПИСАТЕЛЬ, ДЕПУТАТ. За ритм! (Пьют.)

ДОКТОР (Фунги). Ну, как коньяк?

ФУНГИ. Ничего. Но как по мне – водка лучше.

ДЕПУТАТ. Тогда пейте свою водку – кто вам мешает?

ФУНГИ. Ага, вас только спросить забыл. (Лезет под кровать, где лежит его рюкзак с водкой.)

ДЕПУТАТ. Что ни говори – упорный парень!

ФУНГИ (лицо – удивленное). Там, под кроватью, коса…

ДОКТОР. Коса?!

Фунги вытаскивает из-под кровати косу.

ПИСАТЕЛЬ. Коса? Для чего она может использоваться здесь, в палате?

ДОКТОР. Как главврач заявляю: среди инструментов вверенной мне больницы коса не значится. Косить здесь просто нечего.

ФУНГИ. Выбросить ее, что ли?

ДОКТОР. Друзья мои, мы пока не знаем, чья это коса. Может быть, кто-то в ней остро нуждается. Поставьте ее пока куда-нибудь в угол – а там будем разбираться.

ДЕПУТАТ. И вообще, вы вроде бы за водкой лезли.

ФУНГИ. Спасибо, что напомнили. (Достает водку.) Ну, что, давайте уже нальем – хоть водку, хоть коньяк. Главное – выпить.

ДОКТОР. А у меня созрел тост: за нашу болезнь! Посмотрите, какая она у нас замечательная: все мы переносим ее в легкой форме. За гуманную болезнь, которая нас всех свела!

ДЕПУТАТ. А ведь правда: вроде бы попали сюда по чистой случайности, иначе говоря, непреднамеренно. Вместе с тем, представляем, как говорится, разные сферы общества: медицину, культуру, власть…

ФУНГИ. И пищевую промышленность, блин!

ДЕПУТАТ. Какую?

ФУНГИ. Пищевую, пищевую!

ДЕПУТАТ. Услышал, можете так не пищать.

ДОКТОР. За гуманную и, добавлю, умную болезнь, которая нас соединила! Потому что только умная болезнь могла соединить таких людей, как мы.

ПИСАТЕЛЬ. Чай сегодня можно пить без сахара.

ДОКТОР. Но ведь всё, что мы говорим, это правда! Может, для того и существуют болезни, чтобы задуматься о том, какие мы.

ДЕПУТАТ. И услышать правду.

Входит Сестра.

ДОКТОР. А вот и наша Снегурочка! Мы обнаружили, что болезнь бывает полезной, и за это пьем. Присоединяйтесь!

ФУНГИ. А еще мы обнаружили косу. Теперь не знаем, что с ней делать. Не знаем даже, чья она. А вы случайно не знаете?

СЕСТРА. Знаю. (Проводит пальцем по лезвию.) Моя.

ДОКТОР. Ваша?! А зачем она вам здесь?

Сестра хохочет.

СЕСТРА. Пусть постоит, ладно? Она ведь никому не мешает?

ФУНГИ. Вы что будете – коньяк или водку?

СЕСТРА. И то, и другое в равной степени вредно для организма.

ДЕПУТАТ. Коньяк, между прочим, французский. И всем от него только лучше. Всем, кроме Фунги – он пьет водку.

СЕСТРА. То, что болезнь каждого из вас протекает пока легко, ничего еще не значит. Она в любой момент может перейти на совсем другие рельсы.

ФУНГИ. Значит, водка?

СЕСТРА. Коньяк. Когда еще случится выпить французского коньяка?

Доктор наливает Сестре коньяку. Она присаживается на койку Фунги.

ФУНГИ (сидя рядом, интимно). В выборе вами койко-места я вижу некий знак, который мне подсказывает… Который меня настраивает… Тут недавно произносили крылатые фразы – такие, проще говоря, пословицы, которые меня окрылили… Время обнимать – и время уклоняться от объятий. Давайте только сначала выпьем.

ДОКТОР. За тех, кто нас окрыляет!

Все пьют.

ФУНГИ. Так вот – к вопросу об объятиях…

СЕСТРА (Фунги). Да, вы сегодня сказали, что я уклоняюсь от объятий.

ДОКТОР (Сестре). Но ведь вас… Я отлично помню… Когда он это сказал, вас здесь не было!

ПИСАТЕЛЬ. Признайтесь, что вы читаете мысли на расстоянии!

ФУНГИ. Признайтесь! (Приобнимает ее.) Иногда вот так отойдете на расстояние – и читаете…

СЕСТРА. Да нет, что вы. Просто я иногда подслушиваю.

ДЕПУТАТ. Как это – подслушиваете?

СЕСТРА (берет металлическую кружку, прикладывает ее к стене, а к донцу прижимается ухом). Вот так.

ПИСАТЕЛЬ. Но там же… стучат.

СЕСТРА. Нет, это кто-то топор на стену повесил, а он на ветру стучит. Обычная история. Да и слушала я из коридора.

ФУНГИ. Королева! Какая искренность! (Поднимает кружку.) За искренность!

ДЕПУТАТ. За искренность надо пить стоя!

СЕСТРА. Нет, дорогие мои, лучше – лежа. Вы – больные. Если уж мы пьем за искренность, то открою вам, что – тяжелобольные. У вас у всех крайне неблагоприятный прогноз. Край-не!

Наступает полная тишина.

ПИСАТЕЛЬ. Какой?

СЕСТРА. Ох, похвалите женщину за искренность – она вам такого наговорит…

ДЕПУТАТ. Прогноз – какой?

СЕСТРА. Mors.

ФУНГИ (растерянно). Это что такое?

ДЕПУТАТ. Я как-то не расслышал…

ПИСАТЕЛЬ. Mors по-латыни – это смерть.

ДОКТОР. Смерть? Вы уверены?

СЕСТРА. А вы что думали?

ДОКТОР. Морс… Это, по-моему, на третье…

ДЕПУТАТ. Да кто вы, собственно, такая, чтобы давать подобные прогнозы?

ДОКТОР. Се-стра. Медицинская се-стра. Не больше. Но уж, конечно, и не меньше, потому что меньше не бывает.

СЕСТРА. Я не Сестра.

ФУНГИ. А кто же?

СЕСТРА. Я? (Берет в углу косу и медленно направляется к выходу. В дверях оборачивается.) Смерть.

Второе действие

Четверо больных сидят на своих кроватях. Перед ними верхом на стуле – Сестра.

ФУНГИ. Вы – действительно Смерть?

СЕСТРА. Я. Действительно. Смерть.

ПИСАТЕЛЬ. Просто театр абсурда какой-то… А зачем вам этот… (показывает на косу) атрибут? Вы хотите нас испугать?

СЕСТРА. Все вы живете так, будто меня нет! (Плачет.) Потому что, помня о Смерти, нельзя жить так, как живете вы.

ДЕПУТАТ. Я не понимаю, чего вы от нас хотите! Нельзя же постоянно думать о Смерти! В первую очередь нужно думать о Жизни – согласны, коллеги?

СЕСТРА. А Смерть – это часть Жизни. Простите, я приму успокоительное… (Принимает.)

ПИСАТЕЛЬ (подходит к Сестре и гладит ее по голове). Ну, успокойтесь же, успокойтесь… (Целует ее в макушку.) Да, мы живем пошло, согласен, – что делать?

СЕСТРА. У вас ко мне нет ни малейшего (ей изменяет голос)… уважения! И чем лучше вы живете, тем глубже меня прячете! Вы знаете, что в Европе уже не отпевают в открытых гробах?

ДОКТОР. Элементарная гигиена!

ДЕПУТАТ. А, может, вы бы хотели, чтобы мертвые тела публично сжигали? Тогда – милости прошу в Индию!

ФУНГИ. Все – в Индию!

СЕСТРА. Вы ищете для меня самый темный угол. Прячете, как бабушку на семейной вечеринке! (Швыряет косу на пол.) Но теперь этот вирус вернул Смерть в ваши дома. В самых богатых странах каждое утро сообщают о тысячах умерших – и живые уже не могут от этого сбежать!

ПИСАТЕЛЬ. И что же мы теперь должны… делать?

СЕСТРА. Первая просьба – сдать мне мобильные телефоны и часы. Они вам будут только мешать.

Все сдают Сестре телефоны и часы.

ДЕПУТАТ. Простите, но как же мы будем узнавать последние известия? Время, наконец?

СЕСТРА. Там, куда мы направляемся, ничего такого нет.

ДЕПУТАТ. Не хотелось бы создавать впечатление исключительности, но, в конце концов, я депутат и должен доработать до конца срока.

СЕСТРА. Не волнуйтесь, сроки мы пересмотрим. (Записывает что-то в блокнот.)

ФУНГИ. И всё равно – не могу поверить, что вы – Смерть…

СЕСТРА. Это оттого, что мы всё еще мало знакомы. Вы хотели сближения? Теперь это возможно. Надеюсь, дорогой мой, вы не будете уклоняться от объятий.

ФУНГИ. Тут десять раз подумаешь, прежде чем обниматься.

ДОКТОР. Одну минуточку. В больнице имени Альбера Камю вы числитесь как медсестра, и все эти разговоры о Смерти… Как-то не очень это вяжется со штатным расписанием.

СЕСТРА. Просто по штату у вас нет такой должности – Смерть.

ДЕПУТАТ. А почему вы – как бы правильно выразиться? – опекаете именно нашу палату?

СЕСТРА. Меня приставили к умирающим, которых для удобства собрали в одной палате. Вот и всё.

ДОКТОР. Кто приставил?

Сестра одними глазами показывает вверх.

ПИСАТЕЛЬ. Стойкое впечатление, что мы заблудились где-то за кулисами. И как же ведут себя другие в этой… роли?

СЕСТРА. Тут бывает по-разному. Некоторые вспоминают детство. Иногда слышу такие рассказы, что, верите ли, подступает к горлу ком. (Вытирает глаза.) Некоторые молятся. А есть и те, что впадают в отчаяние. Лежат не вставая. Слёзы у них текут по вискам на подушку. Иногда затекают даже в уши. Это зависит от формы ушей и того, где они размещаются.

ДЕПУТАТ. По моим наблюдениям, уши у всех расположены одинаково.

ФУНГИ. Не обязательно. Вот я служил в армии, и был у нас, короче, один полковник – так у него уши были посажены очень высоко. Очень. Считай, на макушке. Он мог ими даже шевелить.

ДОКТОР. Какое ценное качество!

ФУНГИ. В армии – ценное. Там ведь как: многое обычным способом высказать нельзя – иногда приходится шевелить ушами.

ДОКТОР. Это как эзоповым языком, что ли?

ФУНГИ. Ну да, вроде… Только не языком, а ушами.

ДЕПУТАТ. Поучительная история. (Сестре.) Уважаемая, а можно поинтересоваться, зачем вы нас всех собрали?

СЕСТРА (пожимает плечами). Побеседовать…

ПИСАТЕЛЬ. По большому счету, нам этим нужно было заниматься всю жизнь.

ДОКТОР. А я бы, честно говоря, с большим удовольствием ее отсюда выпроводил. В конце концов – я имею право ее уволить.

СЕСТРА (в сторону). Он даже не понимает, что это невозможно.

Стук топора за стеной. Услышав его, Писатель закашливается, его просто выворачивает. Все начинают суетиться, бьют его по спине, но кашель не прекращается. Он силится что-то сказать, но не может.

СЕСТРА (всем). Да прекратите же! (Делает Писателю укол под лопатку и укладывает его на кровать.)

Писатель лежит неподвижно.

ДОКТОР. Мне страшно. По-моему, он умирает.

СЕСТРА. Он умрет только после окончания нашего разговора. (Писателю.) А пока я попрошу вас не умирать. (Всем.) Ну, что вы все окаменели? Разговаривайте о чем-то – так ему будет легче!

ФУНГИ. Приезжает, короче, генерал из столицы. Проверяет, да? Ну, и наш полковник ему докладывает, что всё, мол, на местах в порядке. А сам ушами шевелит. То есть, в порядке, но – не всё. Тут генерал, конечно, сразу смекнул, что армейское имущество распродается за бесценок.

ДОКТОР. И это – по ушам?

ФУНГИ. Если бы только это. (Понизив голос.) Он смекнул также, что в случае, если он закроет на всё глаза… Ну, вы меня понимаете.

ДОКТОР. Так чем эта история кончилась? Генерал смекнул – а дальше что?

ФУНГИ. Да ничего особенного. История ведь не о генеральской смекалке, а о том, как много можно выразить ушами.

ДЕПУТАТ. М-да… Полезная информация. (Сестре.) А о чем вы хотели с нами беседовать?

СЕСТРА. О чем-нибудь несиюминутном, настоящем.