Адашев. Северские земли

– Ты заходи, ежли что…

И тут же повернулся на голос:

– Барин! Барин! – от усадьбы к воротам бежал дворовой парень, которого звали так же, как и хозяина – Сенька.

– Чего тебе? – сурово спросил боярин.

– Боярыня рожает! Повитуха сказала – началось!

Глава 1. Поздравляю, Жорик, ты бобёр!

(Пятью минутами раньше. Наше время, наш мир.)

– Через четыре минуты. – безапелляционно отчеканил стрикашка. – Умрёшь ты через четыре минуты.

Не, ну нормально разговор начался? Просто прекрасная фраза для знакомства. Так или примерно так подумал Егор, но сказать ничего не успел – собеседник опять подал реплику.

– Что завис? – поинтересовался старческий голос откуда-то сзади. – Не веришь, что ли?

Егор промолчал, лихорадочно пытаясь понять, отчего вокруг полная темнота, где он вообще находится и почему не может пошевелить ни языком, ни мизинцем. Какой-то странный предсмертный бред.

– Ах да, ты уже на ступоре, – вспомнил собеседник, – Ну оно даже и к лучшему. Помолчи пока, послушай старших разумные речи.

«Деньги в сберкассе должен беречь ты» – мысленно закончил стишок Егор. «Откуда я знаю этот стишок? Господи, какого только мусора нет в моей голове, –подумал он. – Интересно, это я умудрился заснуть, несмотря на боль, или происходящее – это всё-таки предсмертный бред?».

– Ни то, ни другое! – огорошил его старичок, не то прочитав мысли, не то просто угадав. – Я просто поставил твою жизнедеятельность на паузу, чтобы спокойно мысленно пообщаться – обрати внимание, ты ведь даже не дышишь. Кстати, это заклинание ману жрёт как не в себя, а мне тебя ещё перебрасывать, если договоримся. Поэтому давай-ка ближе к делу. Сейчас ты соберёшь мысли в кучу и внимательно выслушаешь меня – даже очень внимательно, это в твоих же интересах. Потом я отвечу тебе на один – и только один! – вопрос, вторым шагом ты мне дашь согласие либо откажешься, затем я принимаю окончательное решение, и в зависимости от этого решения ты отправишься либо в мир иной, либо в иной мир.

Так или иначе – твоя короткая 15-летняя жизнь практически закончилась, прими это как данность.

Полагаю, что твоя скорая смерть сюрпризом для тебя не является. Не маленький, сам давно понял, к чему всё шло в последние дни. Думаю, за двенадцать лет скитаний по больницам ты про свою любимую болезнь знаешь всё лучше иного врача.

У меня же есть возможность выдернуть твоё сознание из умирающего тела и перебросить его в другое тело в другом мире. Расшифровывать не буду, всякой японской многотомной галиматьи про перерождение в другом мире ты читал достаточно. В общем, я и есть тот самый грузовик, что сбивает попаданца.

Кто я такой – тебе знать не нужно и даже вредно. Но полезно знать, что я не один, и в данную минуту мой антипод примерно то же самое рассказывает твоему возможному сопернику – возможно даже, в соседней палате. По крайней мере это точно происходит в России, оба попаданца должны быть из одной страны, это обязательное условие. И попадаете вы тоже в Россию, только немного другую.

В эту игру мы играем не первый, и даже не сотый раз, причём я всегда играю белыми. Да, да, это та самая многократно осмеянная в твоём мире борьба Добра со Злом, она же битва бобра с козлом.

Могу тебя обрадовать – ты играешь за бобра. Поздравляю, Жорик, ты бобёр! Поэтому должен совершать добрые поступки.

Если бы Егор мог, он бы саркастически хмыкнул. А старик как будто подслушал. Хотя почему «как будто»? Наверняка ведь, пользуясь случаем, копался в его голове, как в своём кармане, старый прохиндей.

– У тебя, я вижу, возник закономерный вопрос – зачем тебе это делать? Нафига тебе этот геморрой с переводом старушек через дорогу и вытиранием сопелек лузерам? – ехидно поинтересовался старикашка. – Охотно объясню.

Я бы мог, конечно, воззвать к твоей совести, но не буду – апелляция к морали и нравственности в этом мире плохо работает. Поэтому я зайду с другой стороны – со стороны целесообразности.

В мире, куда я тебя могу отправить, тебя будут пытаться убить. Причём в любой момент, причём самые разные люди, причём с пугающей здешнего обывателя регулярностью. Забудь санаторно-вегетарианские отношения между людьми, устоявшиеся в твоём уже почти бывшем мире, где мужчине можно прожить жизнь, ни разу не получив кулаком по лицу. Плюнь на них слюной. Там такого точно не будет, и булки расслаблять настоятельно не рекомендую.

А что же делать? – спросишь ты. Как обезопасить свою шкурку от не предусмотренных проектом дырок?

А я тебе объясню!

ЛитРПГ, сколько я знаю, ты тоже читать любил? О, да! Андрей Красников и Дем Михайлов – с пониманием, как говорил один мой приятель. Так вот – если бы предлагаемая тебе игра продавалась в Стриме, в аннотации было бы написано «с элементами РПГ». Нет, нет, не пугайся, прокачиваться тебе не придётся. Вернее, ещё как придётся, если жить хочешь, но – исключительно по старинке, безо всяких простыней с цифрами, навыками и умениями.

Всё будет проще и одновременно сложнее – за каждый добрый поступок тебе будет начисляться определённое количество очков. За каждый злой – очки, наоборот, будут списываться со счёта. И даже не спрашивай, по какому алгоритму всё рассчитывается! Просто прими как данность – всё начисляется и снимается честно, не первый век играем. Можешь сам проверять, если не лень. Чтобы увидеть, сколько очков у тебя на счету, нужно произнести фразу «Мастер, баланс» – можно даже мысленно. И ровно на секунду перед глазами появится цифра твоего счёта.

У твоего соперника, сам понимаешь, всё будет наоборот – зло в плюс, добро в минус, поэтому он всегда готов на подлости, на гадости и на низости. Вылитый Карабас в твоём любимом фильме.

Теперь о том, зачем тебе эти очки. Не скрою, мы с моим… визави, будем внимательно за вами наблюдать. И не просто наблюдать, но и активно вмешиваться в действие – это наша любимая игра и она только начинается. Я буду подыгрывать тебе, он – соответственно, своему «козлу».

Вот только каждое наше вмешательство стоит денег, в смысле – очков на счёте. И чем серьёзнее будет моё вмешательство – тем больше очков спишется с твоего счёта. Поэтому в твоих же интересах иметь на счету как можно большую цифру, чтобы я в случае форс-мажора мог вытащить тебя даже из самой глубокой задницы. А ты там окажешься – даже не сомневайся, твой соперник об этом позаботится.

Каждому из вас выдаётся стартовый капитал – 100 тысяч очков, а дальше только от тебя зависит – растратишь ты его или приумножишь. Кстати, за каждую секунду этого инструктажа у тебя списывается десять очков. Но ты не переживай – лишнего я не задержу, я довольно опытный тренер, хе-хе.

Решения о вмешательстве и списании средств, ты уж прости, буду принимать я – на том простом основании, что в этой игре разбираюсь лучше тебя на несколько порядков, ты, боюсь, просто ошалел бы от одного количества векторов вероятностей, с которыми нам приходится иметь дело, не говоря уже о том, чтобы с ними работать.

Но есть нюанс…

Тон невидимого собеседника неуловимо изменился, Егору даже показалось, что старикашка наконец-то прекратил ёрничать и заговорил серьёзно.

– Мне, в отличие от моего соперника, нафиг не нужны бессловесные рабы.

Мне нужны союзники, причём союзники думающие и играющие не за страх, а за совесть. Я привык уважать тех, с кем делю риски игры, и признаю за тобой право иметь собственное мнение и делать самостоятельные ходы.

Поэтому ты сможешь вмешаться в игру.

Если то, что собираешься сделать, будет чрезвычайно важным для тебя – вот прямо совсем-совсем важным – ты можешь произнести: «Мастер, я иду ва-банк» и назвать конечную цель. После этих слов озвученная цель становится безусловным приоритетом, и я начну помогать тебе всеми доступными средствами – вплоть до полного обнуления счёта. В этом я ручаюсь тебе своим словом.

И это абсолютно нематериальное поручительство прозвучало неожиданно весомо. А старичок меж тем продолжал.

– Но имей в виду – произнести эти слова ты можешь только трижды за всю свою жизнь. Как в сказке – только три желания.

Ещё одно важное замечание – к несчастью для тебя, прошлую игру я выиграл. Поэтому по давней традиции на эту игру я даю фору своему противнику – именно он сделает первый ход. Для тебя это означает следующее: твой соперник на старте окажется в лучшем положении, чем ты. Говорю это исключительно затем, чтобы оно не стало для тебя неожиданностью, и ты не рвал глотку в обличении несправедливости этого мира. Я играю с тобой честно, это мой давний принцип. Поэтому честно предупреждаю – Вы начнёте игру одновременно, но окажетесь в разных телах. Он, как я уже сказал, в… э-э-э… скажем так, более функциональном.

Где и кем ты и он родитесь – я не знаю, здесь чистый корейский рендом. Есть только два условия. Вы оба будете связаны изначально. Не обязательно родственными отношениями – но связь между вами обязательно должна присутствовать. Грубо говоря – он может быть конюшенным твоего дяди, живущего в соседнем городе, но условие «связь через одно рукопожатие» должно соблюдаться. Второе – вы оба будете дворянами. Это связано с одной из особенностей мира, в который ты попадёшь, ну да на месте узнаешь.

Вполне может оказаться, что вы очнётесь в этом мире далеко друг от друга, но ты не расслабляйся – мой антипод довольно быстро его к тебе подведёт. А ты как думал? На что же, по-твоему, обычно тратится стартовый капитал? Я, конечно, постараюсь отбиться, но гарантий никаких – мы не можем делать события совсем уж неправдоподобными и невероятными. Будущее нельзя гнуть через колено, оно правится много тоньше, виртуозной игрой на векторах вероятностей. Впрочем, эти детали тебе не нужны.

Да, ещё – своего соперника ты должен будешь вычислить сам. И это может стать проблемой. Зло притягивает другое зло, а плохие люди объединяются гораздо быстрее, чем хорошие. Поэтому вокруг твоего соперника, боюсь, вскоре соберётся целое кубло негодяев, и вычислить его в этом змеином клубке, боюсь, может оказаться непросто.

Старик за спиной Егора вздохнул, и, похоже, пошамкал губами. Впрочем, пауза была недолгой.

– Ну вот, пожалуй, и всё. Про мир, где ты окажешься в новом теле, я тебе рассказывать не буду – у тебя будет время разобраться на месте. Ну или не будет – как повезёт. Скажу только, что он примерно соответствует России XVII века, но с изрядными отличиями – всё-таки параллельная Вселенная. В общем, разберёшься, тем более, что ты этим периодом отечественной истории всерьёз увлекался и – не скрою – для меня это стало одним из аргументов в пользу твоей кандидатуры.

На этом мой инструктаж заканчивается. Вопрос задавать будешь?

На этих словах время вновь двинулось вперёд, как будто кто-то нажал кнопку Play. Появились звуки, включилось зрение и проявилась довольно неплохо оборудованная больничная палата, медицинская кровать, никелированная капельница и какой-то пикающий прибор в изголовье.

Лежащий на кровати юноша был настолько худ и измождён, что выглядел лет на 10-12.

В ответ на вопрос он еле заметно кивнул и даже не выдавил, а вытолкнул из себя только два слова:

– Почему. Я.

Старик хмыкнул и не пожалел 20 очков на двухсекундную паузу. Потом наконец ответил, причём тон его неуловимо изменился. Он стал… Ещё серьёзнее, что ли?

– Хороший вопрос. Есть шанс, что я в тебе не ошибся. Почему ты? Да как тебе сказать… Слушай, давай начистоту: этот ваш мир – редкостное дерьмо. И чем дальше, тем дерьмовее он становится. Я не знаю, в чём дело, так до конца и не разобрался. Может быть, причина в том, что вы живёте в тупике – к вам нет входа никому, а выход односторонний, поэтому покинуть мир можно только так, как ты – насовсем. Не буду говорить высоких слов, но в последние годы мне всё сложнее находить своих в вашем мире. Ещё полвека назад было проще. Больше столетия назад, когда вчерашнее неграмотное быдло, неумело держа мел в заскорузлых пальцах, выводило на доске «Мы не рабы, рабы немы1» – всё было по-другому. Они, конечно, тоже дров наломали будь здоров, и оппонента моего порадовали изрядно, но сейчас…

Сейчас, как я уже говорил, бессловесных рабов становится всё больше, да и крикливые бунтари немногим лучше.

Потому что никто не знает – что делать и куда идти. Из вашего мира уходит надежда, Егор. И её сёстры тоже2. Потребление растёт, цинизм процветает, а в добро уже мало кто верит. А кто верит – молчит, потому что застебают и оборжут.

Ты, будучи прикованным к постели с малых лет, очень мало общался с внешним миром и не успел этого цинизма набраться. По медицинским показателям пользование компьютерами и планшетами для тебя было серьёзно ограничено. Поэтому окном в мир для тебя стали книги – позабытые-позаброшенные в большинстве семей старые бумажные книги, что связками привозили тебе из дедовской библиотеки родители. И жизни тебя учили их авторы – наивные чудаки ушедших веков, верящие в честь и справедливость и пишущие сказки со счастливым концом…

Всё, время!

Оборвав рассказ, старик громко и официально произнёс:

– Вопрос был задан и ответ получен. Принимаешь ли ты моё предложение?

– Да, – скорее выдохнул, чем сказал Егор, которому оставалось менее минуты жизни.

– Согласие получено. – отчеканил невидимый старик. У него, кажется, даже голос помолодел. – Да начнётся игра!

И уже понизив голос:

– Удачи тебе! Не ссы, Капустин, прорвёмся.

Последнее, что запомнил Егор – вернее, уже практически не Егор – за мгновение до переноса сознания включилась какая-то безумная музыка и чей-то противный шепелявый голос успел немелодично прокричать:

Твори добро на всей земле,

Твори добро другим во благо…3

Похоже, ехидный старикашка всё-таки постебался напоследок.

Глава 2. "Я родился" (с)

Часть первая. Княжество Белёвское

Темнота была непроглядной. Темнота убаюкивала. Впервые за многие годы Егору было хорошо. У него наконец-то ничего не болело, и он мог просто лежать. Не терпеть, не превозмогать, не скрипеть зубами, стирая их в порошок под корень – а просто бездумно лежать и наслаждаться отсутствием боли. И не было в мире счастья выше этого.

В этом мире не было времени, в нём не было расстояний. Бывший Егор то растекался по всей Вселенной, то сжимался в точку, не имеющую длины и высоты. Этот мир был идеален.

«А старикашка обещал прессинг и сжатые булки, – лениво подумал бывший Егор. – Наврал, брехло старое». И вновь растворился в неге.

Однако спустя пару минут – или несколько столетий? –что-то дотронулось до его пятки. Лежащий на боку бывший Егор недовольно подтянул ноги к подбородку, но прикосновение повторилось, и теперь оно больше напоминало толчок. Счастливый обитатель нового мира недовольно поморщился, но толчок повторился, а потом последовал ещё один. Они были нежными и деликатными, но всё более и более настойчивыми. Наконец, один, на редкость сильный, сдвинул бывшего Егора с места.

«Чёрт знает что! – подумал тот. – Отдохнуть не дадут» – и попытался передвинуться вперёд, чтобы выйти из зоны поражения. Это оказалось весьма проблемным, а потом вдруг стены сдвинулись, мягко обволакивая его и толкая вперёд.

Через несколько минут сомнений не осталось – его выдавливали, словно пасту из тюбика. Деликатно – но неумолимо.

Потом пришла боль, но это было не страшно – к боли он давно привык. А вот изгнание из Рая – причём ни за что! – было настолько обидным, что он чуть было не расплакался.

Да ладно, что уж там – уже практически расплакался.

Но не успел.

Голову сжало особенно сильно, давление стало практически нетерпимым, но потом всё вокруг него как-то исчезло и вспыхнул яркий свет, пробивавшийся даже через закрытые веки.

От неожиданности он заорал.

Заорал позорно, можно сказать, завизжал, как та увидевшая крысу уборщица в районной больнице, где он однажды случайно оказался.

– Сын у тебя, боярыня, – услышал он женский голос. – Ишь, горластый какой, и шлёпать не пришлось – сам разорался! Добрый воин будет.

Он всё понял сразу, мгновенно – зря, что ли, в прошлой жизни перечитал массу фантастики?

И, не сдержавшись, мысленно застонал, не прекращая, впрочем, мстительно орать в полный голос.

Потом, наконец, взял себя в руки и мысленно произнёс: «Ну что, как говорил Лунтик – я родился. Хеппи бёздей меня».

Тем временем его вытерли какой-то тряпкой, и другой женский голос произнёс:

– Дай его.

Он по-прежнему ничего не видел – глаза почему-то не открывались – но почувствовал, как его прислонили к чему-то мягкому и тёплому. А потом чем-то заткнули орущий рот.

Инстинкты всё сделали сами, без него – и он ритмично зачавкал. А потом в рот полилось что-то несусветно вкусное.

«Чёрт! Вот я запопал – думал он, продолжая лихорадочно сосать и глотать – Я – новорождённый младенец. И что мне теперь делать? Я же сейчас, похоже, пару лет смогу только есть, спать и это… обратное действие к понятию «есть». Какие тут могут быть, к чертям собачим, добрые дела? Ну и как мне качаться?».

– Как сына назовёшь, боярыня? – спросил меж тем первый женский голос.

– Да имя давно выбрано, – прозвучало у него над головой. – Жданом назовём. Ждан Адашев-Белёвский, значится, будет.

«Очень приятно, будем знакомы» – подумал юноша, ставший младенцем. Новоиспечённый – во всех смыслах – Ждан, похоже, наконец-то наелся и его начало клонить в сон. Понимая, что вырубится буквально через несколько секунд, и противиться этому чувству он никак не может, новорождённый постарался не упустить какую-то очень важную мысль, только что пришедшую ему в голову.

«Что? Ах, да – а не надул ли меня старый? Похоже, есть только один способ это проверить».

И, уже почти засыпая, он шепнул про себя: «Мастер, баланс».

Перед глазами вспыхнули цифры:

92 650

И Ждан счастливо провалился в сладостное небытие.

Глава 3. "…тем им милей господа"

Через три месяца после перерождения моего героя двое крестьян старого князя Белёвского, ожидая, когда дворовые разгрузят подводы, вели неспешный разговор.

– Помрёт, говорят, князь-то.

– Да кто говорит-то?

– А все и говорят. Вон хоть шурин мой. У него племянник у князя в дворне, тот так и говорит – плох, мол, князь. Как свечка тает. Не знаем, говорит, доживёт ли зимы.

– Борони Господь! – торопливо перекрестился его собеседник. – Может, ещё оклемается? Хороший князь, лишку с нас не драл никогда, всё по договору брал. А ещё и третьего года тому, когда два года подряд неурожай был, и мы все деревней лебеду жрали, зерна из своих запасов подкинул.

– Да не свисти! – хмыкнул первый. – Что, вот прям так из своих и кормил вас? Небось ещё причитал – спать, мол не могу, с боку на бок ворочаюсь, всё думаю – как там народишко мой подлый живёт? Сыт ли, пьян ли?

И первый заржал над собственной шуткой.

Но второй шутки не поддержал, смерил собеседника долгим взглядом и подчёркнуто сухим тоном ответил.

– Как он там спал – не знаю, в светлице его ночевать не доводилось. Да и кормить не кормить, а вот зерна для сева подкинул, про то всем ведомо. Мы ж за два-то года всё подчистую подъели, сеять почитай что и нечем было. Тут интересно, что мы к князю в ноги падать не ходили, он сам про нашу беду откуда-то прознал. Сам и прислал пять мешков – а мы их уж сами обществом по дворам делили. Потом осенью, знамо дело, в двойном размере своё вернул, не без того, но мы и за то ему благодарны были. Спас он нас, чо уж там.

Князь – он, знаешь ли, не дурак как ты, он потому и князь, что вперёд думает. Вот померли бы мы от бескормицы, или поразбежались бы по дорогам христарадничать – какая ему в том корысть? Да никакой, кроме убытка! А так – и деревня на месте осталась, и своё он с прибытком вернул, и общество теперь знает, что князь у нас не мироед какой, а с пониманием человек, который своих людишек бережёт. Который пусть своё с нас возьмёт, но не за так, а прикроет, если что, а то и поможет. А нам что ещё надо? Да ничего больше и не надо, остальное мы сами себе сообразим. Потому и говорю – жалко, коли князь помрёт.

– Эт да, – поскрёб затылок его собеседник. – Да я ничего не говорю, князь Гаврила – он нормальный хозяин, чо уж там. Тоже не без греха, конечно, того же Оксакова-пса, скорей бы ему сдохнуть, к себе приблизил, но в целом – нормальный у нас князь. Почитай, что у всех соседей ещё хуже, мы на ярмарке с осенней с окрестными мужиками долго болтали, так они про своих такое рассказывали… У нас, короче, лучший. А самое главное – случись князю помереть – там непонятно даже, кому мы отойдём, кто у нас новым князем будет. Сынка-то ему бог не дал.

– А я тебе про что? – поддакнул первый. – Дочек его мы сызмальства помним, но хозяйствовать-то не им. Мужик хозяином станет, а мужей их общество, почитай, и не знает совсем. Мы их и не видели никогда. А ну как упырь какой приедет, нас всех прижмёт и три шкуры драть станет? Мы бы, может, и отправили бы человечка ловкого про нового князя расспросить, и денег общество на такое выделило бы, да про кого спрашивать – непонятно. Кому из зятьёв он в духовной4 княжество отписал – про то никому не ведомо, мы всю дворню опросили – никто не знает.

– А может не помрёт? – жалостливым тоном спросил расстроенный первый. – Может, оклемается? Вот верно говорят – от добра добра не ищут. Как подумаю, что к новому барину привыкать придется – сразу матерно лаяться хочется, а меня поп и так неделю в церкву не пускал за сквернословие.

– Может и не помрёт, – фаталистично изрёк собеседник. – Опять же – видал, барчук какой-то вслед за нами приехал, одет по-господски. Мож, лекаря какого князю привезли?

– Тьфу, скажешь тоже. «Лекаря привезли…». Какой ещё в задницу лекарь? Это тиун5 князев, Оксаков, пёс шелудивый, своего воронёнка домой высвистал. Не узнал, что ли? У них же одна рожа на двоих, и та чернильно-кляузная.

– О, блин… Точно. А я-то думал, кого он мне напоминает? – протянул его собеседник. – Вот уж точно народ говорит: крысы бегут с тонущего корабля, а стервятники – наоборот, слетаются.

Тут от амбара крикнули, что мешки давно разгрузили, и забирайте уже свои телеги, балаболы. Но, даже выводя лошадь под уздцы, опознавший сыночка крестьянин никак не мог успокоиться: «Лекарь… Такому лекарю… (дальше непечатно)».

Глава 4. "Поворотись-ка, сынку!"

– А ну, поворотись-ка, сынку! Экой жердиной ты вырос! Да не вертись волчком, дай рассмотреть, пять лет чай не виделись, пока ты там в училище мои деньги проедал.

Такими словами приветствовал старый Оксаков своего сына, вернувшегося к отцу после пятилетней учебы.

В последнее время что среди литовских, что среди московских дворян наблюдался настоящий образовательный бум. Даже сыну боярскому – не говоря уже про боярские и тем более княжеские роды – не то что при приёме на службу, но даже при сватании невесты могли дать от ворот поворот. Просто оттого, что тот не отучился хотя бы пару лет в какой-нибудь академии или университете – «а нам невможно с неграмотным быдлом родниться». При этом ты еще не везде и попадешь, даже если деньги водятся. В какие-нибудь Славяно-греко-латинскую академию в Москве или Академию и университет Виленский в столице Царства Литовского набирали практически одних столбовых дворян, едва ли не только Рюриковичей и Гедиминовичей6.

Но и для худородных дворян, вроде Оксаковых, предложений хватало – училища, созданные на манер иезуитских коллегиумов, в последние десятилетия открылись едва не в каждом крупном городе. В Гродненское училище пять лет назад старый управляющий князя Белёвского и отправил учиться своего единственного, да к тому же ещё и позднего сыночка. Далековато, конечно, но тамошний директор7 что-то крупно задолжал старику Оксакову, поэтому в счёт погашения долга кровиночка училась там с половинной скидкой.

Сынок ещё раз повернулся, и ядовитым тоном спросил:

– Ну что – насмотрелись, батюшка?

– Да уж насмотрелся… – не менее язвительно ответил лежащий в постели старикашка. – Глаза б мои не смотрели, если честно. Ну и рожа у тебя, Антипа!

Сынок явно что-то хотел ответить что-то колкое, но благоразумно проглотил замечание.

Молодой 17-летний Оксаков, которого, как вы уже поняли, звали Антипой, и впрямь ничем не походил на Коула Спрауса. Скорее он напоминал Фернанделя, если его, конечно, ещё кто-нибудь помнит – очень худой, очень долговязый, и с предельно лошадиным лицом. Кстати, с папашей они и впрямь были донельзя похожи. Вот только старик, отдавший свою жизнь двум пламенным страстям – деньгам и женщинам, считал себя писанным красавцем, и узнавать себя в этом отражении категорически не желал.

– Как твоя учёба? – тем временем поинтересовался тиун. – Ваш директор писал мне, что у тебя было что-то вроде припадка месяца три назад – ты никого не узнавал, дичился и говорил всякие глупости?

– Да так… – неопределённо повёл рукой сын. – Один муж не вовремя домой вернулся, пришлось с окна прыгать, а спальня у купчихи на втором этаже была. Нога подвернулась, и я башкой неудачно приложился. Сейчас уже всё прошло, мозги на место встали.