Полная версия
Интимные связи
– Как отключила? Отняла?
– Нет, просто вытащила сим-карту…
– И ты не зайдешь сегодня?
– Конечно, зайду – я хочу тебя как безумный! Сразу после сеанса пойду на прогулку и… Все! Она идет. Целую…
Он кладет трубку. Входит Елена с чаем на подносе и говорит подозрительно:
– Ты кому-то звонил?
– Кому я мог звонить? Шесть утра!
– Черт тебя знает. Вот твой чай. Только пей быстрей. Осталось шесть минут. – Она ставит поднос на письменный стол и садится к компьютеру. – Все, я в Интернете.
Бережковский прихлебывает чай.
– Да перестань ты сюпать! – просит Елена и смотрит на монитор. – Сумасшедший дом! Больные люди! Еще шесть минут, а уже подключилось девяносто три человека! Ты просто Кашпировский!
– А сколько всего? – спрашивает Бережковский.
Елена смотрит в свои записи:
– Сегодня на первый сеанс – как всегда, четыреста человек.
– Я не понимаю – почему нужно пять сеансов в день? Почему не записать их всех вместе? Я бы мог подольше гулять…
– Потому что очередь – двигатель торговли. Есть очередь – и все прутся, как на Кашпировского. Хотя по мне лучше бы ты был Чумаком.
– Почему?
– Потому что Чумак паровозы толкал! А ты…
– Опять эти грязные намеки. Как тебе не стыдно каждую минуту делать из меня импотента!
– Все! – перебивает она. – Десять секунд до сеанса!
– Так иди же!
– Не понимаю – почему я не могу присутствовать?
– Я сказал – иди. Ты меня отвлекаешь.
Елена пожимает плечами и уходит с обиженным видом, Бережковский кричит ей вдогонку:
– Я тебя люблю!
Затем, пройдясь по кабинету, надевает пальто, шарф, шапку. Берет со стола микрофон со шнуром к компьютеру и…
Решительно открыв балконную дверь, выходит на террасу, смотрит на заснеженную рассветную Москву.
– Ну что ж, начнем, – буднично и не повышая голоса, говорит он в микрофон. – «Я опять выхожу нечесаный, с головой, как керосиновая лампа на плечах. Ваших душ безлиственную осень мне нравится в потемках освещать…»
Внизу под его террасой просыпается город – люди спешат на работу… катят машины, троллейбусы…
А он, не меняя будничного тона, продолжает в микрофон:
– «Мне нравится, когда потоки брани в меня летят, как град рыгающей грозы, я только крепче жму тогда руками своих волос качнувшийся пузырь…» Это Есенин, как вы понимаете. А я… «Я все такой же, сердцем я все тот же. Как васильки во ржи, цветут в лице глаза. Стеля стихов злаченые рогожи, мне хочется вам нежное сказать…» Да… – И, глядя вниз, на пешеходов: – Так что ж вам нежное сказать, дорогие мои? Знаете, мне тысяча лет, но за эти короткие, по сути, годы я понял главный секрет природы: нужно говорить нежности. Нет, вы слышите меня? Нежностью и только нежностью можно и нужно упреждать все болезни. – И со вздохом после паузы: – Да, да, говорите друг другу нежности, говорите их каждый день, говорите их многократно, говорите их наедине и прилюдно, не стесняясь того, что это-де банально, интимно, нескромно… Говорите – и вы поразитесь результату, просто поразитесь!.. Кажется, это так мало и так примитивно говорить жене по утрам «дорогая», «милая» – но говорить это с нежностью, как первый раз. А потом позвонить ей днем, позвонить просто так и сказать тоже с нежностью: «Знаешь, я тебя так хочу!» О, «хочу» – это волшебное слово, волшебное! Одним этим словом можно… я не знаю – ну, все можно, все! Можно вылечить больного, увести жену от мужа, а мужа от жены, да что я говорю! Поверьте мне: одним этим словом, которое я тупо, как дятел, твердил по телефону одной женщине, я не только вылечил ей рак груди, но и увел от мужа, который вдвое младше меня, охотится в Африке на тигров и вообще такой мачо! – в постели сильней меня, наверное, в сотню раз! А она ушла от него… как вы думаете – почему? Разве он не хотел ее? Хотел! Разве он не имел ее? Еще как имел! Но он имел ее без нежности, а когда женщина живет без нежностей, у нее развивается чахотка и рак груди! Да, представьте себе, вот такое простое открытие – женская грудь не может без нежностей, без нежности ее съедает рак! Или я не прав? Или я ошибаюсь? Где тут критики, которые потом напишут, что я говорю пошлости? Нежить, нежить и хотеть друг друга, согревать своей нежностью и хотеть друг друга каждый день – и вам никогда не будет нужен ни Чумак, ни Кашпировский, ни Бережковский и вообще никакие врачи!.. – Бережковский молчит и, словно забываясь, говорит будто бы сам с собой: – Да… Кэти Орлова… Она жила тут без нежности, я уверен. Этот мудак Бисмарк строил великую Германию, покорял Европу, а в это время женщина его жизни – единственная, по которой он с ума сходил! – чахла здесь без нежности. И умерла! Умерла, понимаете?! И только тогда он понял! Понял, что все его великие достижения и вся его слава – полная херня по сравнению с… Зерно пробивает асфальт навстречу нежности солнца, женщина может уйти за нежностью, бросив богатства и сытую жизнь, но Бисмарк ее не позвал! Не позвал, струсил! И она зачахла. А когда до него дошло!.. А про нас, мужчин, и говорить нечего – нежностью нас можно как на веревочке водить за нос и за все остальные места, разве не так? Так, дорогие мои, так, извините за прямолинейность! Мне тысяча лет, я больной и старый, но, милые дамы, дайте мне ваши телефоны, и терапией нежности я не только излечу вас от всех болезней, но и уведу от мужей – если они немедленно, прямо с этой минуты не возьмут вас за руку, не сожмут ее с нежностью. Ну, вы слышите меня?! Возьмитесь за руки! Возьмитесь, я вам говорю! И вам! И вам! Да, да, вы с этой блондинкой! Я вас серьезно предупреждаю! Возьмите ее за руку и держите с нежностью! Потому что иначе… смотрите, я вас предупредил!.. А вы, молодой человек? Да, вы, это ваше первое свидание? Ничего, за руку можете взять ее… За все остальное не нужно, а за руку – не робейте, она не откажет. Взяли? Ну вот, видите, не отказала же!.. А вы, девушка? В чем дело? Не слышу. Ах, вы не знакомы с этим парнем? Ничего. Возьмите его за руку, сами возьмите, скажите – Бережковский велел. Да, вот так. Вы с нежностью взялись?.. Очень хорошо, спасибо! Так и держитесь! Всю жизнь так держитесь – и вы никогда не будете болеть, никогда, я вам обещаю. А если вдруг захвораете какой-нибудь ерундой – насморком или простудой, то на самом деле это никакая не простуда, это первый сигнал тревоги, это признак дефицита нежности. Да, да, это значит: нужно увеличить нежность! Не витамины, не антибиотики нужны, а нежность! Нежность поднимает нам иммунитет лучше любых лекарств, нежность омолаживает и дает импульс жить. Короче, живите с нежностью, не стесняйтесь быть нежным и помните: нежности много не бывает. Вам ясно? Не слышу: ясно?.. Громче – ясно?! Замечательно, спасибо, сеанс окончен, до свидания.
Бережковский выключает микрофон и устало закрывает глаза.
Но тут входит Елена:
– Как? Ты опять на улице? Трибун! Я тебе сколько раз говорила! Марш домой!
Бережковский послушно уходит с террасы.
– Черт возьми, у меня сели голосовые связки. Сколько до следующего сеанса? – Он смотрит на часы и направляется к двери. – Я пойду пройдусь…
– Куда?! У тебя же связки!..
– Мне нужно пройтись, расслабиться…
– У тебя двадцать минут! Ты не успеешь…
– Я успею, – отвечает он и уходит. – Я – успею…
2005Ангел с небес
Чистая комедия
Сначала была кромешная тьма.
Потом в этой кромешной тьме возник какой-то звук – прерывистый и едва слышный. Словно морзянка.
И она полетела на этот звук…
И вот уже мелькают мимо нее всякие звезды и планеты, а она все несется по Млечному Пути на этот тихий звуковой сигнал…
И наконец, вот откуда этот звук – с голубой планеты, окутанной стратосферой и атмосферой.
Все ближе эта планета, все больше…
Земля!
Уже различимы из космической высоты ее океаны и материки…
Уже пролетает она облака…
А сигнал все слышней, и… ага! вот! – в такт этому сигналу где-то в Евразии пульсирует алая точка…
Она ныряет в облака, со свистом проносится сквозь них и зависает над огромным городом, окутанным ядовитыми парами, дымами и газами…
Но именно здесь, в этом городе, где-то в Сокольниках, звучит этот зовущий сигнал. И она, не раздумывая, ныряет вниз…
Павла Пачевского разбудил противный звонок будильника.
Собственно, он просыпался и еще раньше от немыслимого скрежета на соседней стройке и рева грузовиков за окном, но, проснувшись и чертыхнувшись, Пачевский снова проваливался в душный летний сон. А вот будильник… Звонок будильника на тумбочке требовал полного пробуждения.
Не открывая глаз, Пачевский стукнул ладонью по будильнику, снял с живота тяжелую, с увесистой ляжкой ногу жены, сонно выбрался из постели, подошел к окну и грязно выругался – там, во дворе, мусорная машина с чудовищным скрежетом домкратов и звоном битого стекла загружала в свое чрево баки с мусором.
– Блин! – сказал Пачевский в сердцах и, почесывая промежность, побрел через гостиную (она же детская) в туалет.
Ему было 50, но выглядел он на все 58 – в линялой майке, старых сатиновых трусах, с покатыми плечами и рыхлой фигурой. Замороченный жизнью и безденежьем «лузер».
И жена у него была ему под стать – располневшая на картошке и макаронах…
И квартира у них была старая – двухкомнатная совковая малогабаритка, 47 квадратных метров, включая кухню и совмещенный санузел. С затертым ковром на стене, с доперестроечными обоями и не то рижской, не то шатурской мебелью. Впрочем, навесные кухонные шкафчики были точно шатурские, образца 1980 года.
– Паша! – не открывая глаз, позвала жена из спальни. – Паша!
Пачевский с зубной щеткой во рту выглянул из санузла:
– У-у?
– Опять воду не спустил, – сказала жена. – Убью!
Пачевский покорно вернулся в санузел, и оттуда послышался водопад туалетного бачка.
Еще через двадцать минут в потоке прохожих он шел к метро.
Стояло свежее летнее утро, но москвичи не видели его – они тоже спешили на работу. И Пачевский спешил – хмурый, с несвежим лицом, словно и не умывался, и не брился.
И вдруг…
Вдруг дорогу ему забежала красотка лет 27:
– Мужчина, можно с вами познакомиться?
Пачевский шарахнулся от нее, обошел и молча ускорил шаг. Но она не отставала:
– Мужчина, я хочу с вами познакомиться!..
– Да отвяжись ты, блин! – бросил Пачевский в сердцах. – Уже по утрам начали работать!
– Мужчина, я не работаю, я ангел с небес, можно с вами познакомиться?
А он на ходу, чтоб отвязаться:
– У меня нет денег…
А она не отстает:
– Да я без денег. Мужчина!..
Он остановился, сказал враждебно:
– Ну, чё те надо?
– Познакомиться с вами.
– Зачем?
– Вы мне очень понравились.
– Чем я тебе понравился?
– Вы мужчина.
– Тут полно мужчин.
– Где?
– Да вот, вокруг!
– Нет, что вы! Это не мужчины.
– А кто?
– Это носители белковых веществ.
– А я?
– А вы мужчина!
– С чего ты взяла?
– У вас чистая генетика.
Он не понял:
– Чего?
– Ну, вы очень сексуальный. Вот тут… – Она положила ладонь на его ширинку и восторженно: – О да!..
Он ударил ее по руке и оглянулся:
– Ты чё, больная?
И ушел.
Но она пошла за ним.
– Мужчина, подождите!
Он шел, не отвечая, но она увязалась всерьез:
– Мужчина!
Он резко остановился, сказал с досадой:
– Ну чё ты привязалась?! Ё-моё!
А она:
– Пойдемте ко мне, пожалуйста! Или к вам, мне все равно!
Он посмотрел на нее в упор.
Она была очень красива, молода и сексапильна, эдакий не то действительно ангел, не то чертовка с небесно-голубыми глазами и влажными губками.
– Ты из дурдома, что ли?
– Нет.
– А откуда?
– Я же вам сказала: я ангел с небес. Пожалуйста, мужчина, пойдемте! – И снова протянула руку к его ширинке.
Но теперь он успел отпрянуть:
– Слушай, отвяжись! Я на работу спешу! – И двинулся дальше.
Но она не отстает:
– Мужчина, зачем вам на работу? Там нет ничего интересного.
– Откуда ты знаешь?
А она на ходу:
– А что там может быть интересного? Кроме Кати, конечно…
Он удивленно остановился, спросил подозрительно:
– Какой Кати?
Она:
– Ну, Скворцовой, из столовой. У нее такая большая грудь. Но она фригидна, честное слово!
Он опешил:
– А ты… ты ее откуда?.. Ты вообще кто? С моей работы?
– Нет, я же вам сказала: я ангел…
Он снова пошел к метро, говоря на ходу, с сарказмом:
– Ага! Ангел с небес!
А она шла рядом, стараясь прижаться к его плечу.
– Правильно! – И всей ладонью взяла его за ягодицу. – Пойдемте, мужчина!
Он вильнул задницей, отстраняясь:
– Прекрати! Я милицию позову!
– Зачем?
– Чтоб у тебя документы проверили.
– Не надо! У меня нет документов.
– Как это нет? Ты откуда взялась?
– С третьего кольца.
– С какого еще третьего кольца?
– Венеры. В Параллельной Галактике.
Тут он зашел в метро, а она – за ним.
Перед турникетом была толчея, поскольку – утро, и все спешили на работу.
Двигаясь в потоке людей, он сунул свой билет в прорезь турникета и прошел.
Она поспешила за ним, но створки турникета резко клацнули и сомкнулись перед ней, она испуганно отскочила, не смогла пройти.
А он уже уходит к эскалатору.
Она в отчаянии и громко, на весь холл, кричит ему:
– Мужчина!!!
Он оглянулся и увидел, как она со слезами тянет руки к нему.
– Не бросайте меня, мужчина!
Все, конечно, выставились на них, и он спешно вернулся, перегнулся через турникет, еще раз сунул свой билет в турникет и сказал ей:
– Проходи! Быстрей!
Она, подтягивая живот и как-то сверхъестественно – до струны – ужимаясь в талии, с опаской, на цыпочках и боком пошла мимо створок.
Он схватил ее за руку, протащил через турникет и ушел к эскалатору. А она – за ним:
– Мужчина, большое спасибо…
Ухватившись за его пояс, она зашла, пошатнувшись, на эскалатор и, устояв, тут же опустила руки ниже, к его ягодицам. И обмерла от кайфа.
– Ой, мужчина!..
Он ударил ее по рукам:
– Прекрати!
Но это был уже не тот грубый тон, что раньше, – ему таки польстило ее настырное обожание.
И, стоя рядом с ней на эскалаторе, он, хмурясь, подхватил ее игру:
– Там у вас на Венере все такие?
– Какие?
– Озабоченные.
– Ну конечно! – ответила она, стоя рядом с ним. – Венера же планета любви. – И снова потянула руку к его паху.
Он отстранился:
– Ну хватит! Хватит!
Она испугалась:
– Как это хватит? Уже? – Положила руку ему на ширинку и успокоилась. – Нет, там все хорошо…
– Убери руку! – сказал он негромко.
Но это не помогло – на них уже стали оглядываться окружающие и пассажиры встречного эскалатора.
Он с силой отвел ее руку и держал, не позволяя ей дотянуться до его ширинки.
А она спросила в искреннем недоумении:
– Но почему, мужчина?
– Прекрати, я сказал!
С эскалатора он трусливо убежал к подошедшему поезду, вместе с толпой пассажиров забился в вагон.
И, стоя в уже тронувшемся вагоне, вдруг увидел, как она совершенно непостижимым образом буквально просочилась к нему сквозь плотную толпу пассажиров. А просочившись, оказалась прижатой к его спине, да так, что он спиной почувствовал все ее тело. И невольно закрыл глаза от накатившего желания.
А она зашептала ему в затылок:
– Мужчина, давайте выйдем. Ну пожалуйста! Я вас очень прошу!
Он взял себя в руки и сказал ей вполоборота, через плечо:
– Слушай, откуда ты взялась на мою голову?
– Я же сказала: с Венеры, – честно ответила она.
А он с сарказмом:
– Ага, только что приземлилась…
– Правильно.
– И прямо ко мне?
– Ну конечно! Я еще в космосе получила тако-ой сигнал от вашего члена…
Он испуганно перебил ее:
– Цыть!
И повел глазами по сторонам – их разговор явно слышали окружающие.
А она, продолжая прижиматься к его спине, опять приложила руки к его ягодицам, медленно сдвинула одну из ладоней вниз, в промежность его ног и зашептала:
– Ну пойдем ко мне. Пожалуйста…
Окружающие изумленно воззрились на них и даже отодвинулись.
Пачевский вспотел, сглотнул свой кадык и на остановке рывком выдернул ее из вагона.
Поезд ушел, а Пачевский, стоя на платформе, сказал ей в бешенстве:
– Слушай, я тя счас убью! Чё ты хочешь?
Она в изумлении захлопала ресницами:
– Почему вы меня убьете? Я хочу вас любить! Я очень сексуальная! Честное слово! Пойдемте! Вы не пожалеете!..
Он без слов смотрел ей в глаза. Но это действительно были ангельские глаза – чистые и совершенно искренние.
И что-то необъяснимое случилось с Пачевским – он пошел за ней.
– Это какой-то бред! – сказал он на улице. – Куда мы идем?
На столбах висели объявления с корявыми, от руки, надписями: «СДАЮ КОМНАТУ РЯДОМ С МЕТРО. Телефон…» Она на ходу оторвала такую бумажку и опять прижалась к Пачевскому. Воркуя, обняла его за талию:
– Мужчина, мы идем ко мне…
Пожилые прохожие женщины смотрели на них с осуждением.
Под их взглядами Пачевский снял ее руку со своей талии и попытался шутить:
– Ты же только приземлилась. Где ты живешь?
Она показала в какой-то переулок:
– А вот здесь, рядом с метро…
Они зашли в обычный московский двор – пыльный, с мусорными ящиками. Он сказал:
– И сколько мужиков ты сюда уже приводила?
– Нисколько. Я же только прилетела.
– С Венеры?
– Ну да…
– И выбрала Москву?
Она вздохнула:
– Ужасный город! Триста шестьдесят миллиграмм ОВ на галлон кислорода. В шесть раз выше нормы!
Он удивленно посмотрел на нее:
– Ты это… как это?.. Эколог?
– Я женщина, – сказала она и повела его к какому-то подъезду. – Нам сюда…
Он остановился:
– Подожди. У тебя дети есть?
– А как же! Пять.
– Пять?!
– Три мальчика и две девочки. Они близняшки. Настоящие ангелочки! Идем…
– Постой. И они дома?
– Конечно, дома.
– Здесь???
– Нет, они там. – Она показала в небо. – Пошли, не бойся!
В ступоре он вошел в подъезд, стал подниматься за ней по пыльной лестнице. А она уверенно шла впереди, глядя в бумажку, которую сорвала со столба.
На третьем этаже он устало замедлил шаг.
На пятом у него началась одышка.
Но она шла впереди, и ее стройные ножки, бедра, фигурка и сексапильная походка тянули его вверх.
Хватаясь за перила, он стал подтягиваться, помогая своим ногам.
На последнем – шестом – этаже он уже еле дышал, а она уверенно нажала кнопку звонка на какой-то двери. Потом ласково отерла пот у него со лба и положила руку ему на ширинку.
– Сейчас, милый, сейчас! Я знаю: ты уже…
Дверь открылась, на пороге стоял парень лет 16, невысокий, круглолицый, с плутовской улыбкой и удивительно похожий на кота Матроскина.
Поглядев на них, парень ухмыльнулся и молча пропустил их в квартиру.
Это оказалась стандартная коммуналка с узким полутемным коридором, какими-то тазами и велосипедом под потолком, несколькими дверьми в боковой стене и проемом на общую кухню.
Парень указал на последнюю дверь по коридору:
– Вам туда. Сто рублей в час.
Она, воркуя, сказала Пачевскому:
– Милый, дай ему триста. – И объяснила: – Тебе же придется поспать после этого. Хоть полчасика…
Полчаса спустя вокруг этого дома собралась толпа. Люди показывали пальцами вверх, на шестой этаж, который стал странно светиться, окрашиваясь сначала в золотисто-медный цвет, а затем разгораясь каким-то огненным свечением.
Но когда, завывая сиренами, примчались пожарные машины, сияние уже пропало, шестой этаж потерял свечение и стал как прежде. А прохожие разошлись…
Три часа спустя Пачевский – как выспавшийся пацан – вприпрыжку слетел по лестнице. Выскочил на улицу и – не то вальсируя, не то паря в воздухе – помчался по тротуару так легко, что все женщины невольно озирались ему вослед.
А Пачевский, выбежав на мостовую, стал голосовать машинам. Вскоре у его ног притормозила какая-то «девятка», Пачевский сел в кабину:
– Лесной бульвар!
– Двести рублей, – сказал водитель.
– Гони! – легко ответил Пачевский.
Типография при издательстве «Женский мир» была советская, со старым оборудованием – медленно раскручивался барабан с гигантской катушкой бумаги… резак, как заторможенный, медленно резал эту бумагу на книжные страницы… полуавтомат тащил эту бумагу к печатным машинам… печатные машины штамповали на бумагу постраничный книжный набор… еще один автомат собирал их в стопки… сшиватель пробивал… и лента конвейера медленно волокла вереницу этих стопок к склейке…
Женщины в темных халатах, стоя у конвейера, вручную мазали клеем корешки будущих книг…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
