Ева

Однажды я призналась им, что раньше частенько пела тут одна и Фрэн не рассмеялась, а предложила спеть дуэтом. Я согласилась и вышло неожиданно хорошо. Наши голоса идеально дополняли друг друга и с тех пор мы пели вдвоем, а Нил слушал нас, и казалось, в такие моменты уносился куда-то далеко. Иногда он подпевал и его сильный, низкий голос гармонично вплетался в общую мелодию.

Эти ежедневные встречи на камне – одно из самых счастливых воспоминаний моего сердца. Столько еще плохого, грязного и тяжелого случится в наших судьбах, но эти три недели июля 1994 года мы невинны, чисты, влюблены и полны радости и света.

По вечерам я теперь шла на пирс, где собиралась вся компания. Я поговорила с родителями, и мне разрешили эти встречи, только Па поставил два условия: я не пью ни при каких обстоятельствах и всегда возвращаюсь до 11. И каждый вечер кто-то из парней провожал меня домой. Иногда это был Ник, и тогда мы всю дорогу молчали, иногда Мартин или Генри, и мы смеялись до упаду, прикалываясь даже над фонарными столбами.

Но только когда со мной шел Нил, полчаса пути превращались в волнующее приключение. С ним я не зажималась от смущения, но и не испытывала потребности доказывать свою интересность. Мы болтали обо всем на свете, а иногда даже о том, чего на свете не может быть. Рассуждали одинаково серьезно о любви, дружбе и клипе «The Sign» Ace of Base, о семье и потусторонних силах, внеземных цивилизациях и нирване2. Казалось, что Нилу интересно со мной, так же, как и мне с ним и на один час в день я забывала, что он занят, что он чужой. Как-то само по себе вышло, что скоро отводить меня домой стал всегда он и все это воспринимали само собой разумеющимся.

Я страдала. Легко было любить Нила со стороны и приписывать ему разные замечательные качества, но невыносимо трудно оказалось находиться с ним и понимать, что он действительно такой: добрый, сильный, великодушный – и принадлежит другой. Я бы возненавидела Фрэн, за то, что она владеет им безраздельно, и мне бы стало легче, но и этого я уже не могла. Узнав обоих, я понимала, какой они были идеальной парой, совершенные во всем. Она так ему подходила, так гармонично смотрелась рядом! Я была влюблена в них обоих.

***

День, когда все изменилось, начался как обычно. Близилось время обеда, и я уже с нетерпением поглядывала на часы, ожидая друзей. Но пришла одна Фрэн. Она выглядела странно: всегда аккуратные золотистые локоны были потускневшими, под глазами залегли темные круги, лицо было опухшим и в пятнах, как будто Фрэн долго плакала.

Я растерялась: да, мы дружили, но до этого дня в нашей дружбе было много покровительства с ее стороны и восхищения с моей. И сейчас, видя слабость своего кумира, я не знала, как себя вести: расспросить ее? А вдруг она не хочет показывать вида? Попытаться утешить? А вдруг она посчитает это слишком фамильярным? Но Фрэн сама бросилась мне на грудь и зарыдала, вцепившись в рукава моего платья. Я несмело обняла ее. Не сразу, но я разобрала отдельные фразы: я люблю его, я не должна его любить, я не могу больше прятаться, Элли нас видела.

Я ничего не понимала.

–Фрэн, Фрэн, о чем ты? Причем тут вообще Элли?

Она отстранилась от меня, вытерла рукавом лицо и сказала внятно и четко:

–При том, что мы с Ником тайно встречаемся и сегодня утром она застукала нас, когда мы целовались.

Я смотрела на нее во все глаза. Из моих уст вырвался вопрос, который волновал меня в данный момент больше всего:

–А как же Нил?

–Да при чем тут Нил? Нил- хороший мальчик. Но он еще такой ребенок! И совсем не похож на своего брата.

–Но Ник же старый, Фрэн! Ему 25!

Фрэн рассмеялась и посмотрела на меня снисходительно.

–Какая же ты еще глупенькая, Еви…

Мало-помалу все выяснилось. Оказывается, искра между ними проскочила с самого приезда Ника. Но они с Элли встречались пять лет, были помолвлены, а Фрэн была девушкой его брата. Какое-то время оба старательно делали вид, что ничего не происходит и по возможности избегали друг друга. Но в тот первый вечер, когда они отправились меня провожать…

Оставшись вдвоем, Ник повел Фрэн к дому, но само собой получилось, что она оказалась в его объятиях и они целовались, целовались, она убегала от него, он ее догонял, они снова целовались, она плакала, он ее утешал, они долго разговаривали и она пробралась к себе в комнату только под утро. И с тех пор оба сошли с ума: днем пытались делать вид, что безразличны друг другу, а ночью мчались на запретные свидания.

–Если бы ты знала, какая мука находиться по вечерам в одной компании и когда каждую секунду рядом Нил и Элли…

Меня словно обожгло:

–Вот почему ты все время отправляла Нила провожать меня? Сама в это время выкраивала минутку, чтобы пообжиматься с Ником?

Она виновато кивнула:

–Ева, да, но ты ведь тоже не оставалась в накладе: все знают, как сильно тебе нравится Нил…

Во рту у меня стало кисло. Все знают? Мои чувства что, написаны у меня на лице? И Нил знает? Они просто смеялись надо мной!

–Ты использовала меня. – с трудом выговорила я. Где-то глубоко подступали злые, лютые слезы, но я никогда, никогда бы не расплакалась при Фрэн. Теперь – никогда.

–Я думала, мы подруги.

–Ева, мы подруги! Ты –необыкновенная и подумай, ведь я пришла именно к тебе сейчас. Ты дала мне тогда эту книгу, и я прочитала ее, и поняла, что там все, все про меня! «Когда я подле него – мои руки обнимают вас, прежде чем я успеваю отдать себе отчет в том, что делаю. Конечно, кому-нибудь будет больно. Но вся жизнь – страдание. Умение жить состоит в том, чтобы свести страдание до минимума».3 Я знаю, что я поступаю правильно, Ева, пойми меня.

Холодная скользкая змея страха протянулась вдоль моего позвоночника: «ты дала мне тогда эту книгу». Сердце ухнуло куда-то в живот – мистер Голд, мне нужен мистер Голд.

–Уходи, Фрэн.

–Ева, пожалуйста, мне нужна ты, Ева, скоро весь город узнает, Ева, не оставляй меня одну.

–Ты не думала обо мне, когда подсовывала мне своего парня, а сама прыгала в койку другому. Ты бы сказала мне, Ева, займи его получше, нам надо больше времени. А может, ты Нилу говорила? Обрати внимание на эту глупышку, она без ума от тебя, не хочешь ее? – злые, горькие, несправедливые слова душили меня, я выплевывала их и понимала, что никогда уже не смогу поверить никаким своим воспоминаниям – они все были облиты липкой чернотой.

Фрэн наконец-то поняла. Широко раскрыв свои прекрасные глаза, она с ужасом смотрела на меня.

–Прости, – прошептала она и бросилась прочь из лавки.

Мне не хватало воздуха, глаза горели невыплаканными слезами.

–Мистер Голд, – хрипло позвала я.

–Я здесь. – его голос за моей спиной придал мне опору. Я представила, как я брошусь ему на грудь и буду плакать, плакать, плакать…

Нет.

Я умею быть сильной. Я буду сильной.

–Мистер Голд. Вы же не просто книжки людям продаете?

–Не просто.

–А что же вы делаете?

–Меняю судьбу.

–Книжкой?

–Просто книга сама по себе никогда ничего не сделает. Но правильные слова, упавшие в нужное время в подготовленное сознание… Ты только что сама убедилась в силе книг.

Я повернулась к мистеру Голду лицом.

–Это ведь я во всем виновата? Вы предупредили меня, а я не поверила.

Голд сочувственно посмотрел на меня, но не стал успокаивать.

–Да, Ева, это твоя вина. Эта история ткалась по-другому и Фрэн должна была выйти замуж за Нила, как Элли за Ника, но ты вмешалась и перепутала нити. И весь рисунок судьбы пойдет сейчас по-другому и вплетены в канву жизни не только этих четверых, но и твоя. Однажды ты оглянешься назад и увидишь.

–Мистер Голд, что я могу сделать, чтобы исправить сломанное?

–Ничего. Нельзя вернуться в прошлое, не нарушив будущее. Но я научу тебя, как правильно выбирать книги, чтобы больше ты не навредила ни себе, ни другим.

–Научите? Вы считаете, что после того, что случилось, я захочу учиться вашему колдовскому искусству?

–Ты уже учишься. Ты не поняла еще?

Розовая пелена влюбленности, заслонявшая мне все, кроме Нила, наконец-то упала с моих глаз, и я поняла, что да, конечно же, учусь, как я могла раньше этого не замечать. Все эти мои развлечения на тему того, какую книгу кому посоветовать, обсуждения моих записей с мистером Голдом, сама работа в этой лавке… Для одного дня было слишком много информации, меня затошнило.

–Отпустите меня домой.

–Хорошо. Иди. Придешь, когда будешь готова.

Ничего не ответив, я заторможено, как сомнамбула вышла из магазина и отправилась к себе домой.

Чтобы понимать, насколько у нас все друг друга знают, скажу только, что, когда я пришла домой, папа и мама были дома – хотя не должны были в это время – и были в курсе событий.

Никто ни о чем меня не расспрашивал. Меня укутали в толстое одеяло и усадили в любимое папино кресло, подтащив к столу. Мама начала нарезать яблоки на пирог, хотя еще была не осень, папа поставил на огонь какао. Знакомые и безопасные запахи корицы и горячего шоколада поплыли по комнате. Родители работали синхронно, спокойно и уверенно и глядя на их слаженные движения мой мир немного пришел в равновесие. Поставив пирог в духовку, мы перебрались в гостиную на диван- папа перенес меня на руках и усадил между собой и мамой. Мы включили телевизор и попали как раз на начало фильма – «Обнаженное танго». Странный, ненормальный, фантасмагорический фильм, явно непредназначенный для моих глаз – я до сих пор не понимаю, как родители позволили мне его смотреть. Единственное логичное объяснение – они думали, что я сплю, и я действительно словно бы плыла в какой-то синей дымке, но я до сих пор помню всю картину от первой до последней сцены. Я лежала у мамы на коленях и в какой-то момент увидела, как рука отца взяла ее руку и крепко сжала в своей. Это – последнее мое воспоминание того вечера, перед тем как я провалилась в сон без сновидений.

Глава 6. Все страньше и страньше

Несколько дней я не выходила из дома, хотя обрывки слухов все равно долетали.

Уэстбрук4 гудел. Скандал, каких не случалось с незапамятных времен! По вечерам у Ронни было не пробиться, каждый стремился высказать свою точку зрения и выслушать новую версию.

Обманутую Элли все жалели, Ника ругали, но как-то так, вяло – он был сыном банкира и вообще, весь его каменный надменный вид обрубал желание позлословить на его счет.

Зато от Фрэн все отвернулись. Вчера всеобщая любимица, кумир и идеал, сегодня она сделалась притчей во языцех, разлучницей и потаскухой. На стенах ее дома каждую ночь появлялись неприличные надписи, ее крыльцо забрасывали тухлыми яйцами, когда она осмеливалась пройти по улице, мальчишки свистели и насмешничали ей вслед.

Надо отдать должное Нику – он не отказался от нее и намертво стоял стеной, защищая свою любовь. Говорили, что между ним и его отцом произошел жуткий скандал, говорили, что мистер Нолан грозился на всю улицу лишить старшего сына наследства и содержания, если он не возьмется за ум, на что Ник просто молча вышел. Страсти кипели в людских умах, то и дело выплескиваясь наружу слухами и домыслами.

Я вернулась к работе. Мистер Голд никак не прокомментировал мое отсутствие, просто оставил список дел, а сам скрылся в своем кабинете. До обеда я сортировала книги, заказывала недостающие тиражи у поставщиков. Когда я протирала пыль в шкафу с редкими экземплярами, звякнул дверной колокольчик и в лавку вошел Нил.

«Все знают, что он тебе нравится».

Я мучительно покраснела.

–Ева, я давно хотел с тобой поговорить…

–Уходи, Нил. Я не хочу тебя видеть.

–Но Фрэн…

–Ни слова про Фрэн! Не говори мне про нее! Не смейте меня втягивать в ваши разборки – я в ярости метнула в него пресс-папье, которое Нил, обладающий реакцией отличного бейсболиста, поймал. Он растерянно повертел круглый тяжелый шар, потом подошел ко мне, аккуратно положил на стойку. Я стояла с круглыми глазами, прижав руки к груди – эта вспышка ярости удивила меня саму.

–Из тебя бы вышел неплохой питчер. Может, потренируемся как-нибудь вечерком? – и Нил ушел, не оглядываясь.

Я смотрела, как его фигура скрывается за углом, потом бросила пыльную тряпку на стол и решительно вошла в кабинет мистера Голда.

–Все эти книги, которые вы мне предлагали почитать, начиная с моих семи лет: вы меняли мою судьбу?

Брови Голда поползли вверх, он отложил свои записи, вздохнул, снял очки, протер стекла, снова надел, указал мне на стул.

–Садись.

Я упрямо осталась стоять, он молча ждал, пока я перепсихую. Готовая лопнуть от злости и пыхтящая, как самовар, я плюхнулась на сиденье.

–Никогда.

–Что?

–Ответ на твой вопрос. Я никогда не менял твою судьбу. Направлял, да, но не вмешивался, только наблюдал.

–Вы с самого начала знали, что я умею то же, что и вы?

Он покачал головой.

–Я подозревал с… С определенного момента. Но не был уверен до этого лета.

–Тогда почему вы выбрали меня?

Он усмехнулся:

–А разве я тебя выбрал?

Он открыл нижний ящик стола и достал изящную коробку, обтянутую тисненой тканью, как дорогой переплет. Щелкнул замочком, раскрыл футляр, внутри на обитой синим бархатом подкладке, лежала кукла.

Я словно перенеслась на десять лет назад, к витрине только открывшегося магазина и увидела девочку, днями простаивавшую перед стеклом и разговаривавшую с куклой.

–Эмили…Бель. Я никогда с того дня больше не видела ее и даже не вспоминала. Почему вы спрятали ее?

–Лучше спроси, почему я ее тогда достал. Я никогда не показываю ее посторонним, но тут меня словно толкало в спину, пока я не согласился и не сделал так, как она хочет.

–Она? Кукла?

–Подойди к синему шкафу.

Я осторожно приблизилась к личному шкафу мистера Голда. Его кабинет был для меня под запретом, я никогда не смела не то, что трогать, даже рассматривать книги, спрятанные там.

–Верхняя полка, слева. Зеленый том в бархатном переплете.

Я осторожно потянула за корешок, вытаскивая книгу. Но это была не книга, а альбом. Фотоальбом, старинный, у родителей тоже есть такие, остались от бабушек и дедушек.

Я аккуратно положила альбом на стол между мной и мистером Голдом, не осмеливаясь даже дышать.

–Открой. Не бойся.

С первой страницы на меня смотрела улыбающаяся пара в свадебных костюмах. Элегантный импозантный жених с прической из фильмов про крестного отца и юная, сияющая невеста в пышном платье и королевской шляпке. Следующая страница. Снова они, на палубе лайнера. Они на фоне Эйфелевой башни. В арабских костюмах. В джунглях амазонки. В изысканном ресторане. Везде они, всегда вдвоем, улыбающиеся, счастливые.

Молодой мистер Голд и …Бель.

У меня пропал дар речи. Голд нежно погладил лицо жены на фото.

–Моя Эмили. Мы поженились, когда мне было тридцать пять, а ей всего-навсего семнадцать. Невинное и нежное дитя. Я до сих пор не могу поверить, что она выбрала меня. До встречи с ней я не верил в любовь, не верил, что могу любить. Я презирал и предавал людей. Я был чудовищем. Эмили…я не знаю, что она во мне нашла. Но она всегда видела во мне лучшее, она видела во мне свет. Я много раз обманывал ее ожидания, но она всегда прощала меня и продолжала верить. Красавица, которая изменила чудовище. Моя Бель.

Всего тридцать лет мы были вместе, а потом она умерла.

И мне не осталось ничего, кроме этой куклы. Я подарил ее Эмили на свадьбу, и она была в восторге, всюду таскала за собой.

Я тронулся умом, каждый вечер разговаривал с фарфоровой игрушкой, пытался найти причины, почему я должен остаться на этой земле, когда она ушла. И не находил. Но однажды ночью, в предрассветный час, мне приснился ваш город. Главная улица, в конце улицы мой магазин и на витрине Бель. И я понял, что мне дали ответ.

Пересохшими губами я выговорила вопрос:

–Мистер Голд…А где вторая кукла?

Он замер:

–Как ты догадалась?

–Не знаю. Просто ощущение. Вы на всех фотографиях вместе, это свадебный подарок, футляр слишком широкий. Должна быть еще ваша фигурка, что с ней случилось?

–Я сломал ее. Я хотел сломать две, но вторую не смог. Не снова.

–Но почему вы не выбрали для себя книгу, как выбираете для других? Почему не изменили свою судьбу?

Он закрыл альбом.

–Ты думаешь, я не пытался? – Он криво, безобразно усмехнулся. – К сожалению, для нас это не работает. Никаким волшебством нельзя изменить то, что изменить нельзя. И это второй урок книжной магии, который ты должна усвоить.

–А первый?

–А первый ты уже знаешь. Noli nocere.5

Глава 7. Бабочки в животе

Начались дни моего ученичества.

Голд был жёстким, суровым наставником и нещадно заставлял зубрить километры информации. Я представляла себе, как буду пристально вглядываться в портреты людей и вещать об их будущем, а вместо этого учила латинские пословицы, читала скучнейшую историю искусства от античности до наших времён и, помимо этого мучительно продвигалась вдоль громаднейших списков литературы, составленных Голдом и в конце каждого меня ждал адский экзамен. Обучение волшебству подозрительно напоминало учёбу на литературном факультете. Отрадой было, когда Голд начинал рассказывать про исторические периоды и биографии деятелей – читал лекции. В его изложении все эти скучные сухие даты и портреты оживали, обретали плоть и кровь, жили, любили, страдали, мухлевали, воевали и подставляли друг друга напропалую.

Я всё так же записывала всё, что бы посоветовала приходящим к хозяину клиентам, но теперь дело не ограничивалось простым высказыванием вроде того, что я посоветовала бы мистеру Хили Кена Кизи. Голд вытряхивал из меня всё, что я знаю о мистере Хили, где, с кем и как он живёт, работает и о чём разговаривает вечерами в баре у Ронни.

Голд сам всегда подмечал тончайшие детали и учил меня подмечать их. Это вынимало из меня душу, мне всегда трудно было видеть за лесом отдельные деревья, и я часто вспыхивала, как спичка, взрываясь: у меня никогда не получится, я бездарность, я пустое место!

Голд никогда не утешал и не ругал. Уходил в кабинет и пережидал истерику, и когда я входила к нему, опустив голову, продолжал с того же места, заставляя всё-таки сделать то, что нужно.

После работы я теперь возвращалась домой. Я полюбила коротать вечера на диване с родителями. Окружённая по бокам их такими надёжными фигурами, я чувствовала, что у меня есть опора, за которую я могу держаться.

По моим впечатлениям прошло огромное количество времени, но на самом деле был всего лишь конец июля, когда я снова увидела Нила.

Я некоторое время не ходила к камню, на ходу в лавке съедала свой сэндвич и снова принималась за чтение, но сегодня с утра Голд свирепствовал особенно сильно, и я поняла, что если не подышу воздухом, то просто начну кричать и не смогу остановиться. Когда я вышла на улицу, ноги сами меня понесли в сторону побережья. Подходя к камню, я издали заметила, что там кто-то есть и хотела уже развернуться обратно, но тут фигура помахала мне рукой.

Нил.

Я подошла ближе. Мы не разговаривали с ним с момента ссоры в лавке, и я совершенно не знала, что с ним происходит.

«А ведь это его любимая девушка изменила ему с его же родным братом. А ты ноешь и жалуешься на жизнь»

Мне стало стыдно. Нил никогда не ставил меня в неудобное положение, и я уверена, что в том, как он разговаривал со мной, не было никакой насмешки. Так почему же я вела себя как идиотка?

«Он свободен.» – вдруг поняла я. «Он свободен, а ты боишься, что всё равно не сможешь соперничать с Фрэн».

–Нил, прости. – я хотела сказать это мило, но вышло так, что пробурчала, глядя исподлобья и ковыряя ногой песок. – Я вела себя как малолетка.

–Ну ты и есть малолетка, поэтому я тебя прощаю. А я ведь каждый день сюда хожу. Мне не хватает наших встреч.

Я согласно кивнула. Это я понимала. Мне тоже не хватало.

Я разломила свой сэндвич пополам, неровно. Бо́льшую часть протянула ему.

–Как ты?

–Да странно как-то. Все спрашивают, что я чувствую.

–А ты?

–Я вроде норм. Фрэн и Ник со мной поговорили. У них там по правде лямур-тужур, прям жить друг без друга не могут. Жениться вот собрались. Старик в бешенстве из-за того, что они с Элли расстались, такая партия уплыла из-под носа, каждый вечер ор в доме стоит, хоть уши затыкай. Всё не может смириться, что у нас в семье не будет своих адвокатов. Но маму Ник перетащил на свою сторону, так что я думаю, скоро она его утихомирит.

Я удивлённо уставилась на него.

–То есть, вот так всё просто? Лямур-тужур и ты не переживаешь? А твоё сердце не разбито, ты не страдаешь из-за предательства Фрэн?

Нил фыркнул:

–Страдаю? Ты про то, чтобы аппетит потерять и не спать ночами? Нет, до этого мне далековато. Не понимаю я все эти страсти. Да и по правде сказать, мне давно больше нравишься ты.

–Я? Нил, ты что?

–А что я? Я, между прочим, правду говорю. Ну и подумай сама, стал бы я каждый вечер провожать домой девчонку, которая мне не симпатична.

Я растерялась. Оказывается, он сам хотел меня провожать!

–Но Нил, ты не перепутал? Фрэн же совершенство!

–Я что, похож на идиота, который не может понять, с какой девушкой ему хочется быть? Может, я не хочу видеть возле себя совершенство и каждый раз, когда она сделает такое лицо, как будто я её позорю, думать, что снова сказал что-то тупое. А ты смеёшься моим шуткам, ты сама смешная и не обижаешься сразу, чуть что не так. И ты красивая.

–Красивая?

–Ага. Мне нравятся твои волосы. Они такие…кудрявые.

Нил легонько потянул за выбившийся из косы локон, пропуская прядь между пальцами. Наши глаза встретились, лица потянулись друг к другу. Он прижался своими губами к моим, и мы на мгновение замерли в этом целомудренном поцелуе, а потом одновременно отодвинулись друг от друга.

–Мне пора возвращаться.

–Я проведу.

У магазина Нил спросил:

–Сегодня в баре сядешь снова к нам за столик?

Я смотрела на него, и мое сердце трепетало, как бабочка.

–Да.

Остаток дня я порхала. Голд кисло смотрел на меня, но никак не комментировал глуповатую улыбку, то и дело расплывающуюся на моём лице.

Домой я летела. Скорей, скорей переодеться во что-нибудь нарядное!

В поисках одежды, в которой я бы выглядела уместно, но празднично, привлекательно, но не вызывающе, соблазнительно, но не доступно, и при всём при этом незаметно, что сильно старалась, я перемеряла весь шкаф, но так и не определилась. Вот если бы Фрэн была здесь, она бы точно посоветовала, что выбрать!

«Ага, на почти-свидание к её бывшему» —влез внутренний голос.

Я с горестным стоном упала на кровать.

В комнату заглянула мама и при виде кучи одежды на кровати её брови поползли вверх.

–Нечего надеть?

–Совершенно! Мама, у меня нет нормальной одежды!

Она понимающе улыбнулась.

–Свидание?

Фу! Не хватало ещё с мамой обсуждать такие вещи!

–Нет! Просто…просто встречаемся всё вместе.

–А, ясно. Я думала помочь. Не как мама, а как подруга.

–Да? —я скептически глянула на неё. -Ну и что бы ты посоветовала?

–Вон то чёрное платье с цветами. В котором открытые плечи.

–Ты сейчас как мама или как подруга говоришь?

–Как мама я бы напялила на тебя вон те огромные джинсы и зелёный глухой бабушкин свитер. Колючий.

Я рассмеялась.

–И часто тебе хочется меня так укутать?

–Всегда. А ещё лучше засунуть обратно в матросский костюмчик и заплести два хвостика. Но я держу себя в руках. Примерь платье.

Я надела. Я его уже мерила, но сняла практически сразу же, не всматриваясь. Не то. Но при повторном рассмотрении мне понравилось мое отражение. Я выглядела в этом платье совсем взрослой, как будто мне уже 18 и очень красивой. Изысканной. Мне понравилось, как это слово перекатилось у меня во рту, и я повторила, глядя на себя в зеркало:

–Я – изысканная.

Мама утёрла рукавом глаза, и колдовской флёр мигом слетел с меня.

–Мам! Ты что, ты плачешь?

–Нет. – она обняла меня за голову, поцеловала макушку. – Просто ты так быстро выросла. Дай я на тебя посмотрю.

Я покружилась перед ней.

–У твоей мамы неплохой вкус, да?

–Кто там обсуждает вкус моей жены? – папа просунул голову в дверь и удивлённо присвистнул.

–И вы ещё жалуетесь, что я вам мало покупаю нарядов? Да здесь одежды на маленькую африканскую страну! Ради чего этот показ мод? Ведь не из-за караоке у Ронни ты так разоделась же? Эли, и почему на нашей дочери такая короткая юбка?!

–Па!

–Джек!

–Нет, ты только посмотри, Элена, если она наклонится, всё будет видно!

–Джек, пойдём. Нам тоже пора собираться. Посоветуешь, какой длины юбку выбрать мне. – и мама вытолкала не прекращающего ворчать папу за дверь.

Глава 8.

Crazy

Этим вечером в баре было битком. Неделю наш городок потряхивало от блуждавших слухов и сегодня все собрались, чтобы окончательно прийти к единому мнению.