Герой из героев. Дело привычки

– Я многое пропустила.

– Да. И поскольку мне пришлось разбираться со всем самому, то с тебя собрать всю поклажу. И отмой лицо, когда доберёшься до воды!

Она не стала возражать. Я же подошёл к месту «призыва демона» и положил ладонь на серый песок. Он оказался очень сыпучим и мягким. Рука тонула в нём, как в мелкой крупе. Подсознание вовсю верещало об опасности. Так что, не став затягивать с экспериментом, я благоразумно заложил пятно ранее вырванным дёрном. Он тут же завял и пожух.

– Без лошадей станет неудобно добираться до жилы, – грустно сказала Эветта, поправляя сумки. – Это будет долго. И тяжело.

– Придётся купить новых.

– А деньги? Их хватит?

– Вчера у Гастона купили те вазы, которые я разрисовал. А он их только выставил.

– И что?

– Деньги можно заработать.

– Ладно. Думаю, я тоже могу что-то придумать.

– Думай. А сейчас пошли к жиле.

– Эй, ты чего? – возмутилась Эветта. – Я эти сумки туда ещё донесу, но никак не обратно! Нам нужно в город.

– Тогда иди в город, а я к жиле.

– Ещё чего! Это и моё исследование тоже.

Вернулись мы в Юдоль только перед самым закрытием городских ворот. Привыкшие за девять дней к нашим утренним отъездам и вечерним возвращениям стражники поинтересовались, где ж потерялся Алхимик. Эветта мило им улыбнулась, рассказав глупую небылицу о внезапном вынужденном отъезде учителя. Ей отчего-то поверили, и мы вернулись в дом Гастона.

И сколько ни бродили после маги, изучая внезапно возникшую «природную аномалию», наше деяние осталось тайным, а потому абсолютно и полностью безнаказанным. 

– Ты верно пришёл. Я знаю, где она… Эх! Сгинул же тогда сударь Алхимик на мою многострадальную голову!

– И где же Эветта?

– А где мои краски?

– Что? – не понял я.

– Ты всё об одном, так и я так же буду! – злорадно произнёс вредный старик. – И покуда красок не будет, то и молчок. Вот!

            Гастон набрал в рот воздуха и надул щёки.

– Да откуда ж я их возьму? У меня лаборатории нет, как в прошлый раз.

– А это уже не моё дело, – всё же заговорил мастер. – Моё дело семью кормить. Пока глаза видят, надо рисовать больше. И если кисти хранятся, то краски всё. Кончились.

– Мастер Гастон…

– Я жду свои краски, малец!

С его упрямством спорить было бесполезно. Так что я резко поднялся и сделал несколько шагов по кухне, пытаясь унять внутреннюю ярость. Честно! Настроение было таким, что впору к пыткам приступать, но нечто меня ещё сдерживало, заставляло придерживаться цивилизованности. Наверное, этим чем-то являлось нежелание и в родном мире нелюдем прослыть.

… Или, стоило признать, что я по-прежнему по-мальчишечьи побаивался сурового нрава мастера?

Уголок рта Гастона дёрнулся вверх, давая понять, что он сейчас довольно усмехается.

– Ладно, – взглянув за окно, я решил проявить редкое для себя миролюбие. Тем более, что торговцы ещё не закрыли свои лавки. – Будут вам краски. Пойду и вернусь с ними.

– Вот пойди и вернись с ними, – согласился нахал.

Я вышел с кухни в бывший торговый зал и опомнился. Стоило переодеться и без промедлений. Всё равно женщины пока находятся наверху. Так что, зайдя в закуток, я стянул с себя чёрно-серебряные рубаху и штаны.

– Ой! – воскликнула Мишель, краснея.

И как она так бесшумно научилась по лестницам спускаться? Лучше бы обладала умением стремительно отворачиваться!

– Прошу прощение, – хмуро выдавил я из себя, как можно быстрее натягивая купленную одежду. – Можешь повернуться. Я уже одет.

– Ты всегда так не осторожен?

– Мне показалось, что если я начну заниматься этим на улице, то будет ещё неосторожнее.

– Можно было попросить впустить в комнату.

– Не рассчитывал на такую щедрость.

– А стоило бы. Мама отправила меня за картошкой. Хочет угостить тебя ужином… Ты же останешься? У нас не часто бывают гости.

– Схожу за красками для твоего деда и вернусь.

– Возвращайся и не беспокойся, если пропустишь начало комендантского часа. Комната у нас найдётся.

– Нет. Если и ночевать здесь, то только на кухне.

– Почему там?

– Каким бы странником я ни был, но всё равно испытываю невероятную тягу к сохранению привязанностей. Когда-то мне доводилось спать там много ночей кряду. Так что если меня не прельстят соблазны местных гостиниц, то только кухня.

Она хихикнула и, бросив заинтересованный взгляд из-под длинных густых ресниц, с трудом открыла скрипучую покосившуюся дверь в подвал. Сыпавшиеся ржавчиной петли определённо следовало менять. Затем девушка скользнула во мрак. Я же, с секунду подумав, стоит ей помочь или нет, всё же сложил вещи на одну из полок и, повесив на плечо пустую сумку, вышел на улицу.

Глава 5

Солнце утратило свою власть. Теперь оно скорее слегка пригревало, нежели старалось сжечь всё вокруг, и тело уже не потело. Если бы не мерзкий рыбный душман, усиливавшийся по мере приближения к торговой площади, то я бы даже наслаждался ранним вечером.

Большинство лавок было открыто, хотя некоторые уже и закрывались. Проходя мимо ряда с едой, я не удержался и купил свежего жирного кролика. Ему прямо при мне свернули шею. Обрадовавшийся столь позднему покупателю, продавец предложил тут же снять и шкурку, но пачкать сумку кровью не хотелось. Так что на услугу прозвучал отказ, а глаза сами собой принялись выискивать иные ингредиенты для хорошего сытного ужина. Судя по бедной обстановке в доме Гастона, к картошке предложили бы разве что укроп, выращиваемый в ящичках на подоконниках. Поэтому я дополнил покупку пучком моркови, пятью ржаными ароматными булочками, четырьмя баклажанами, тремя луковицами с перьями, двумя кувшинчиками красного вина и одной… парой петель (вкупе с крошечным горшочком сала для их смазывания). Поиск всего этого и предвкушение трапезы настолько увлекли, что про краски почти забылось. Почти, потому что воображаемый тушёный кролик в вине испарился от вида мужчины, достаточно молодого для второй ступени мага‑Алхимика. Он занимался тем, что закрывал ставни своей лавки, и, конечно, меня его занятие не устраивало.

– Эй, уважаемый! – обратился я к нему с ноткой веселья. Настроение было приподнятым. – Не хотел бы отвлекать, но мне бы у вас совершить покупку. Очень нужны краски.

– Завтра приходите и покупайте, – грозно процедил молодой мужчина, окидывая меня профессионально мрачным взглядом. Скорее всего, так ему элементарно хотелось внушить, что «маг всегда прав». Однако, углядел он нечто иное. Аура силы, несмотря на моё вынужденное как самостоятельное прекращение собирание энергии, так и игнорирование потока смерти, только начинала рассеиваться.

– Ох, ты ж ё! Говори, чего на самом деле нужно? Вижу, что волшебствуешь! Тёмный. Очень сильный, но, – тут он нервно сглотнул слюну, – на наших не похож!

Согласно нынешним указам, маг, не связанный с Орденом, находился вне закона, поэтому Алхимик должен был применить против меня какое-либо заклинание, чтобы отправить для разбирательства в Храм. Но он ничего такого не предпринял, откровенно боясь ответного удара. Его чувства говорили, что со мной ему никак не совладать, и оттого он искал иной путь решения нежели требовали правила.

– И что с того? – равнодушно осведомился я, ненадолго выставляя напоказ цепочку со знаком.

– А, проверяют тебя на служение, значит, – мгновенно успокаиваясь и даже высокомерно задирая нос, пришёл к выводу Алхимик. – Нет силы кроме Тьмы и Орден ведёт к единственному пути.

– И едины слуги его, ибо Тьма стирает все различия, – бесстрастно продолжил я строчку устава, намертво впившегося в мою память. – Теперь можно краски купить?

– Завтра.

– Мне нужны именно сегодня.

Алхимик уставился на меня ещё более мрачно. Казалось, что он вот‑вот откажется идти на уступку, но я ошибся.

– Хорошо. У меня в наличии белила, кадмий жёлтый, краплак красный, ультрамарин светлый, кобальтовая синька, охра золотистая, умбра жжёная, шунгит чёрный. Каждая продаётся по своей цене за вес. Остальные оттенки только под заказ.

– Травяного ничего нет?

– Обычно есть. Кончилось. Так что либо смешивайте то, что есть, либо ждите пару дней.

– Нет, ждать не хочется. Лучше возьму все цвета, что есть.

– Эм-м, на пробу? По сколько грамм? – с недоверием осведомился Алхимик, стараясь определить мою платёжеспособность. Хорошие краски стоили не так дёшево.

– Чтобы по объёму где-то вот столько вышло, – подумав, ответил я и вытащил из сумки горшочек с салом для смазывания петель.

Брови Алхимика поползли вверх, но торговая жилка в нём имелась.

– А если я предложу что-то из индивидуальных заказов? Есть у меня парочка невостребованных с интересными оттенками.

– Всё давайте.

Мне не виделось нужды экономить на запросе мастера Гастона. Стоило бы закончить с заданием, как эти деньги перестали бы иметь для меня всякую ценность. Зачем они мне на дорогах междумирья?

Алхимик снова оглядел меня внимательным взглядом, а затем махнул рукой, предлагая следовать за собой. Мы зашли внутрь лавки. Там он начал на весах отмерять порошки, бегло озвучивая суммы. Итог выходил коварно огромным, но… как я уже сказал, скупиться я не собирался. Раз мастер Гастон действительно знал, где прячется Эветта, то во мне горела уверенность – отыщу я её быстро.

Поэтому, пусть мне не особо понравилось расставание почти со всей наличностью, я принял эту потерю легко. В кошельке осталось брякать что-то около двух золотых – богатство для селянина, полгода спокойного житья для горожанина из хорошего квартала или отменные каникулы для распутника.

«Главное, на лошадь хватит», – махнул я рукой на траты и пододвинул кучку монет к магу.

Покупки в мою сумку не поместились, но расщедрившийся Алхимик, довольным завершением вечера и объёмами покупки, подарил мне корзинку и даже в придачу сунул в неё основу, в которой все эти порошки растворялись, дабы сделать их пригодными для рисования.

Наверное, когда-то были времена, когда каждый мастер имел свои собственные секреты изготовления красок. Эти тайны передавались от отца к сыну. Но, какими бы действенными ни были рецепты, вложенная магом сила давала куда как больше преимуществ…

– Эй, ты – сука! Кошелёк или жизнь?

За своими глубокими раздумьями я перестал следить за обстановкой. И двое мужичков, пользуясь тем, что горожане уже начали расходиться по домам, решились на грабежи.

Эхе-хе, прав был офицер. Спокойное бытие как-то не для рожи Арьнена‑Странника.

Все вещи местные хранили в небольших сумочках или мешочках, привязанных к поясу или подвешенных за крючочки к нему. Порой их держали за пазухой. А потому, пока один из паразитов держал нож у моего живота, другой шустро ощупывал ремень.

Ха! Это в этом мире не знали, что такое одежда с карманами. Я же давно привык хранить деньги и всё ценное в потайных карманах плаща.

– Что это? – изумился грабитель.

Его лапищи добрались до моей груди и сняли одну из цепочек. На шее у меня висело всего два украшения, и оба они были заботливо упрятаны под рубаху. Однако по уменьшившемуся весу я мгновенно понял, что амулет со знаком служителя Ордена остался сокрытым. Судьбе было угодно, чтобы в этот день и час сему примитивному миру произошло явление чуда технической мысли. Мужик вытащил наружу карманные часы. При этом, рассматривая непонятную диковинку, он ещё и случайно нажал на боковую кнопку. В результате корпус раскрылся, и тиканье стало отчётливо слышно.

– Живое! – в ужасе воскликнул грабитель и побежал, сломя голову, куда-то вглубь переулка и в сторону. Его напарник заметался, не зная, что делать, но поглядел на моё перекошенное от гнева лицо и всё же помчался вслед за товарищем.

– Идиоты. Как силу себе верну, так первыми вас в круги обращения отправлю! – свирепо рявкнул я, поднимая разбившуюся дешёвую, но очень дорогую лично для меня вещицу. Карманные часы были подарком от милой, беззаботно весёлой и невероятно чарующей девушки, с которой мне не довелось увидеться дважды. Она глупо погибла под колёсами автомобиля за неделю до разрушения своего мира. Теперь мало чего осталось и от её подарка. Стекло разлетелось вдребезги. Тонкие стрелочки погнулись. Задняя крышка выскочила, и пара шестерёнок укатилась в неизвестном направлении…

Эх, если бы знать, чем всё завершится, то сам бы подошёл и отдал все оставшиеся монеты!

«Эх, если бы знать, чем всё завершится, то сам бы подошёл и отдал все оставшиеся монеты!» – прозвучала в голове очень верная мысль, но я, будучи совсем мальчишкой, посмотрел на сбитые до крови костяшки на кулаках и испытал гордость за совершённый поступок.

Гастону мы с Эветтой преподнесли туже байку, что и стражникам – мэтр Алхимик вынужденно покинул Юдоль на неопределённый срок. Однако на этот раз прозвучали и наглые уточнения. Разумеется, чтобы мэтру не искать своих слуг по прибытии, он выдал нам средства на оплату комнат, но, так как мы не знали, сколько именно придётся его ожидать, то он дал наказ платить по окончанию каждой недели проживания. И не раньше.

Ремесленник от таких новостей заметно (как недовольно, так и подозрительно) нахмурился, но тут в лавку зашла супруга начальника стражи и сделала заказ на чайный сервиз. Она даже согласилась заплатить больше, лишь бы только на нём были не «глупые банальные цветочки» (да-да, она так и выразилась!), а не менее милые щеночки, чем на вазочке, что здесь недавно купила её подруга. После такого визита Гастон посмотрел на меня с Эветтой с куда как большей приязнью и за согласие на небольшую услугу с моей стороны не только принял все наши условия, но и озвучил, что первую неделю мы можем жить за бесплатно. Однако сэкономленные деньги всё равно ушли. Нужно было питаться. Нужно было купить закончившуюся бумагу для письма. Пришлось потратиться мне на ботинки – купленные мэтром нещадно натирали ступни. Нужно было купить Эветте новое платье, так как со старого не отстирывалась кровь. Моя подруга, конечно, прикрывала пятна накидкой, но… Помимо этого, цены из-за предстоящего визита наследника престола взлетели до небес, а нам требовался ещё и конь. Хотя бы один на двоих. И мы его, точнее её, купили. Правда, даже такая старая покорная животинка, какой являлась Матильда, обошлась втридорога…

В общем, на второй день жнивня кошель мэтра окончательно опустел.

– Нам нужны деньги. Сделай что-нибудь, – скрещивая руки на груди, не очень-то мягко потребовала Эветта. – Ты же мужчина!

– Если принесёшь металл, то могу их выплавить.

– Арьнен, – наклоняясь, зашептала она. – Завтра мы доедим хлеб. И на этом всё. Понимаешь? Всё.

– Я вчера вместо исследований разрисовывал чашки и блюдца. Сегодня тоже целый день этим занимаюсь. И если так и дальше пойдёт, то лучше нам вернуться в Обитель. Потому что всё, – говорить и дальше бесстрастно у меня не получилось. Я сорвался. – Понимаешь? Всё! Наш проект провалится без уделяющих ему внимание исполнителей!

– Работа продолжается.

– Предпочитаю, чтобы продолжал её я, а не ты.

– Мне не дано так рисовать.

– Тогда найди, что тебе дано, или убирайся, раз от тебя нет толка! – прикрикнул я и категорично заявил. – Я своим трудом оплатил нам эту неделю проживания и поэтому завтра, несмотря ни на что, именно я поеду к жиле.

– Почему ты всегда такой жестокий? Как можешь говорить в таком тоне? Так легко!

– Просто открываю рот и начинаю говорить.

Я действительно был зол на подругу. И на себя. Не верни я её тогда к жизни, то деньги у меня бы ещё имелись.

Эветта, не зная ничего ни о моих подлых, но логически верных мыслях, ни о свершённых безрассудных благородных деяниях, насупилась и ушла наверх в комнату мэтра. Это помещение мы оставили нетронутым, предпочитая использовать его в качестве лаборатории.

Между тем настроение постепенно возвращалось в норму. Эмоции у меня всегда быстро менялись, хотя внешне это было почти незаметно. Ныне же помогал ещё и процесс рисования. Движения кисти успокаивали. Работа увлекла. Я смог остановиться только ближе к ночи, когда сервиз был готов. Оставалось лишь распылить на него закрепитель, но этого мастер Гастон мне не доверял, боясь, что нанесённый мною слой дорогого средства окажется слишком толстым. Возражений у меня не имелось. Так что я, предварительно задумчиво поглядев на лестницу, пошёл на кухню и заснул до утра сном столь крепким, что проснулся крайне поздно. Пожалуй, если бы не громкий говор покупателя, то проспал бы даже до обеда.

Быстро приведя себя в порядок и отрезав кусок хлеба подрагивающей рукой (смех и грех, но мои пальцы и всю правую кисть ломило от усердного труда), я заметил, что Эветта со вчерашнего дня из еды так ничего и не взяла. Даже два яблока всё также одиноко лежали на огромном блюде. И так как сомнения меня в пору юности тоже мало терзали, взяв их оба и надкусив, я вышел из кухни.

Гастон был занят покупателем, поэтому приветствие вышло скупым, и ничто не помешало мне подняться наверх да постучаться в дверь Эветты. И снова. И снова. Наконец, я не выдержал и вошёл в комнату без приглашения. Моей подруги там не оказалось. Как и в комнате мэтра. Это привело меня в искреннее недоумение. Так что, выбросив через окно яблочко, под конец оказавшееся червивым, я принялся задумчиво откусывать от второго кусок за кусочком и неторопливо спустился на первый этаж.

– Арьнен, вот ты соня сегодня! – добродушно пожурил меня Гастон. Он уже закончил с покупателем и складывал монеты за проданный товар в шкатулку.

– Угу.

– Но сервиз отменный вышел. Точно не пойдёшь ко мне в подмастерья?

– Угу.

– А вдруг передумаешь?

– Не-а, – не оставляя от фрукта даже тощего огрызка, уже более членораздельно сказал я. – Это так интересно. Когда же постоянно и вынужденно рисуешь, то не остаётся ни фантазии, ни вдохновения. Скучно.

– Скучно ему! – фыркнул Гастон. – От хорошей профессии отказываешься, между прочим. Прибыльной. А тех художников, что вдохновениями дорожат, ценить обычно начинают после смерти голодной да холодной. Или думаешь, что завсегда магам служить будешь? Вдруг не вернётся за вами сударь Алхимик?

– Такая вероятность существует.

– Вот-вот. Подумал бы как в случае чего не спину гнуть, непосильные тяжести таская, – с этими словами Гастон прижал руку к пояснице и медленно потянулся. Что-то в его теле захрустело. – Эх, молодые! На то и родитесь, чтобы потом, ошибаясь, мудрость стариков вспоминать.

– Такая вероятность тоже существует, – мечтая закончить с разговором да поскорее уйти к городской конюшне, повторился я.

– Заладил же одно и тоже. Тьфу! Лучше скажи-ка мне вот что. Вместо того, чтобы бездельничать, подзаработать хочешь?

– Не думаю. Стоит отдохнуть от рисования, – прозвучало честное признание.

Сначала мне казалось, что, занимаясь сервизом, я попутно тайком разрисую и с десяток дощечек на продажу. Но меня хватило только на одну. Однообразные рисунки морально истощали, а на другое я был пока неспособен. Голова была занята совершенно другим, нежели поисками вдохновения.

– Хватит пока мои краски переводить. Я другое имел в виду.

– Что именно?

– Твою работу новой хозяйке доставить надо, а мой посыльный припёрся с подбитым глазом. Пока не заживёт, и близко к приличным клиентам не подпущу! Поэтому мне нужен кто-то посимпатичнее. Вот ты, например. Заплачу отменно. Четверть серебряного… Уж очень тобой доволен!

– С этим может Эветта справиться.

– Да, но эта коза ускакала куда-то. Не стану же я твою сестру весь день поджидать?

Логика в его словах присутствовала. Деньги манили. На них можно было закупить еды на дня два вперёд, если питаться без сладкого, а времени труд занял бы всего ничего. Успелось бы до жилы доехать. Поэтому я взял в руки объёмный тяжёлый сундучок, украшенный красивым бантом, и направился к дому начальника городской стражи.

Заказчица принялась рассматривать сервиз, не став выгонять посыльного (то есть, меня) из гостиной. Она сперва хотела проверить посуду на целостность, потому её довольство звучало музыкой для моих ушей. С каждым новым предметом она щебетала всё восторженнее и восторженнее.

Да-да, тогда мне не довелось понять, что хитрый Гастон, прекрасно знающий характер сей сударыни, именно из-за этих похвал и выбрал меня в качестве курьера! Поэтому я мысленно ликовал, и, будучи воодушевлённым, даже раскрыл небольшой секрет – если поставить чашки в ряд дужками назад, то можно было увидеть, как щенок превращается в лохматого пса. Женщина от «секрета» засияла от счастья и, проявляя неслыханную щедрость, вручила мне мелкую монетку из серебра. После этого я ощутил себя редкостным богачом! Честно, сложно было сказать, кто из нас двоих испытывает больший восторг, но, непрерывно кланяясь, я покинул дом начальника городской стражи окрылённым.

«Деньги, у меня столько денег!» – был готов радостно пищать я и, разумеется, вместо того чтобы направиться к жиле, едва не вприпрыжку двинулся в сторону торговой площади. Она располагалась неподалёку. Стоило бы попутно купить чего-нибудь из еды. С теми же яблоками поездка загород стала бы в разы приятнее.

Я аж зажмурился от удовольствия, словно наяву ощущая вкус сладкой яблочной мякоти во рту. Однако, каково было моё удивление, когда мгновением позже мой взгляд наткнулся на спину Эветты! Трое парней лихого вида насильно тащили её в сторону тёмного переулка.

Поспешно спрятав монету из руки в ботинок, я последовал за подругой.

-…не хочешь платить деньгами, так плати собой, уродина! – донеслось до меня грозное шипение одного из парней.

– Нет! Я не обязана платить вам за то, что у меня купили краски! Это мои деньги!

«Краски?» – сперва нахмурился я, а затем подумал, что из ингредиентов, оставшихся в лаборатории, действительно можно было изготовить несколько цветов.

– Вякалку-то закрой. То, что нашёлся такой профан – твоя удача, сучка. Умный у бабы, да не у мага, вжисть бы не взял ничего. Ещё и в Храм с донесением наведался бы.

– Пожалел кралю, видно, козёл зассаный, – хмыкнул другой и без стеснений начал лапать Эветту. – Фигурка-то ладненькая. Подумал поди, что перепадёт ему чего.

– А, ну прекрати! – взвизгнула она, пытаясь вырваться, но тут огромная ручища слегка сдавила ей шею.

– Короче, так, сука драная. Ты на нашей территории бабла подняла, а за это надо дань платить. Всегда.

– Это не честно, – пролепетала Эветта.

– Честно-честно. Так что давай сюда половину монет или задирай юбку. Будешь сомневаться, так смотри, увеличу расценки.

Никогда мне не думалось, что я увижу такое выражение лица у Эветты!

Она ни разу не плакала на моей памяти. Ни тогда, когда до ученичества её обзывали и изводили во дворе все, кому не лень. Ни тогда, когда мэтры в наказание за проступки избивали её палками. Ни тогда, когда мы впервые убивали учившихся с нами мальчишек и девчонок – тех, кто не прошёл очередное испытание. Даже у меня тогда тряслись руки и подгибались колени. Когда надо было делать разрезы на их парализованных телах, чтобы после под монотонные пояснения учителя приступить к изучению строения человека, я едва удерживал нож в руках… Но Эветта. Эветта всегда оставалась решительной, высокомерной, надменной и хладнокровной. Такое поведение принижало значение любых неприятностей. А тут… тут она испуганно округлила полные слёз глаза и беспомощно приоткрыла рот.

Да, только вспоминая события тех дней сейчас, я наконец-то понял, какая битва шла внутри неё. Она не могла согласиться на плату собственным телом. Этого не позволила бы гордость! И она никак не могла вернуться ко мне, не принеся всех денег. Видимо, Эветта и получила за краски не так уж много. А тут ещё предстояло отдать половину. Я бы определённо высказал что-то нехорошее обо всём этом, а ведь я являлся её единственным другом. И нынче она утрачивала моё уважение. Мы отдалялись, ссорились, и она не могла допустить, чтобы я окончательно перестал верить в неё.

Но это стало понятно мне только сейчас. Тогда я ещё не так хорошо разбирался в подоплёке поступков людей. Даже тех, кого долго знал. Из нас двоих проницательной и мудрой в человеческих отношениях была Эветта. Отнюдь не я.

Главаря шайки нисколько не тронул затравленный взгляд моей подруги. Напротив, на его лице возникла неприятная жёсткая ухмылка, прежде чем он привычным движением запрокинул ей подол платья на голову и, вдавливая Эветту всем телом в каменную стену, принялся развязывать шнурок гульфика.