Крылья красных птиц 3. Дочь Рождённого Землёй

Зверь споткнулся, упал. Человек накинул на него новую петлю парализующего заклятья. Ещё одну. И ещё.

Зверь задрожал, по телу прошла судорога.

И вот на земле лежит демон в своём втором обличье, голый и несчастный, неспособный пошевелить и пальцем. Человек подходит ближе, ловит его взгляд, приказывает:

– Назови своё имя, – одновременно со словами запускает скользкие щупальца в разум.

Ужас, отчаяние и отвращение поднимаются волной, не оставляя места мыслям. Смывают чужое присутствие, выбрасывают из головы, как морские волны выносят на берег мусор.

– Совершенно безумен, – слышит он сквозь пелену голос волшебника, – подчинить невозможно.

– Пристрелить его? – буднично предлагает один из лучников.

– Не надо. И такой пригодится. Берите его.

Его хватают за руки, волокут по земле, сдирая в кровь спину. Они и сами пахнут кровью. И пустая деревня ею пропахла. И железная клетка, куда его швырнули – тоже.

Тишину нарушает звонкая дробь капели и хруст яблок, в которые вгрызаются крепкие зубы. Лика по-прежнему лежит головой на чужих коленях, прохладные руки гладят её по голове, перебирают волосы. Теперь это не вызывает страха.

«Папа», – сказала она тогда. Конечно, это не может быть давно покойный лорд Селивер. Как там говорил Лейоран – древний дух земли изменил её кровь. Теперь она больше его дочь, чем лорда-бунтовщика. Тогда она испугалась. Теперь – не боится.

– Моя девочка, – руки продолжают легко касаться волос, голос тихий, слегка шелестящий, нечеловеческий, ласковый и совсем нестрашный.

Лика открыла глаза – увидела лицо над собой. Узкое и скуластое, с раскосыми жёлтыми глазами, не похожее ни на человеческое, ни на эльфийское. Совсем не красивое, не знакомое, но почему-то родное. Серая балахонистая одежда и серо-белые, словно припрошенные пылью длинные волосы – всё это тоже казалось знакомым.

«Да это же с ним мама встречалась в хрустальной пещере! Его показала память камней!»

Лика поспешила подняться. Пещерный дух, или кто он там такой, не возражал. Смотрел своими жёлтыми глазищами, молчал и ждал чего-то.

Лика быстро оглянулась, заметила жующих яблоки мальчишек, небольшое озерцо, в которое с потолка срывались звонкие капли. Вновь встретилась взглядом с хозяином пещер, спросила, хотя знала ответ:

– Вы мамин друг?

– Да друг. Друг Гвены, твой друг. Ты – моя девочка. Алика, дочка Гвены. Гвена просила спасти тебя. Тебя спас. Её – не смог.

Он говорил короткими фразами, словно не мог построить длинные. И назвал её Аликой. Откуда-то из глубин памяти всплыло нежданное воспоминание, что именно так называла её мама.

Лика мотнула головой, отгоняя грусть и навернувшиеся слёзы. Решила сразу прояснить ситуацию:

– Ты отпустишь меня?

– Ты уходишь? Уже? Куда? Ты придёшь ещё? Вернёшься, девочка? – в шелестящем голосе разочарование и надежда.

– Лика, давай побудем еще. Он хороший, – вмешался Тош. – Ему тут одному скучно. Я если б тут один сидел, точно бы сдурел.

Конечно, Тош, как обычно, забыл испугаться, и пока она спала, умудрился подружиться с хозяином пещеры. Ещё и яблок где-то раздобыл для себя и Оса.

– Я же не прямо сейчас ухожу, – смутилась Лика. Сейчас ей было стыдно за свой первоначальный испуг, немного жаль хозяина пещер и ещё очень любопытно.

Да. Определённо не стоит уходить так сразу, даже не поговорив с этим странным созданием, которое с таким упорством называет её своей девочкой. Не дочкой, но звучит похоже, ласково. Никто и никогда не говорил с ней так.

– На, – Тош всунул ей в руку спелое яблоко, – Сэйшес нам целый мешок притащил. И обещал принести другой еды. Только он не знает – какой. Ты вот чего хочешь?

Лика растерянно повертела яблоко в руках, и, не обратив внимание на вопрос мальчишки, сама спросила хозяина пещер:

– Сэйшес – твоё имя?

Ощущения были странными. Это имя подходило подземному жителю, и в то же время было словно не его. Или его, но не совсем. Лика совершенно запуталась. И ещё оно казалось смутно знакомым, будто она уже слышала его когда-то.

– Называй меня так, – шелестящий ответ не развеял сомнений.

– Но это не твоё имя. Или твоё?

– У меня много имён. В разные времена звали по-разному. Гвена называла – Сэйшес. Мне нравится.

Лика вздохнула и неожиданно даже для самой себя попросила:

– Расскажи мне о маме.

Глава 3. В клетке

Сколько он провалялся так, неспособный шевельнуться, демон не знал. Но это время показалось вечностью. Он думал. Воспоминания о попытке подчинить его всё ещё вызывали страх, но уже не тот панический ужас, что в начале. Выкинуть путы колдуна из головы оказалось неожиданно легко. Его приняли за безумного. Значит, попытка не повторится. Нужно и дальше разыгрывать из себя такого. А пока понять, что тут происходит.

Деревня кажется пустой, не видно ни одного человека, кроме захвативших её бандитов. На армию этот сброд не похож, кто у них командир – не понятно. Колдуна они слушаются, но не особо уважают. Деревеньку захватили, но не разграбили и не сожгли – обосновались сами. Ходят тут как хозяева, наказания не боятся. Что случилось с местными – не совсем понятно, но судя по густому запаху крови – ничего хорошего. Но не могли же они убить всех?

Вдоль единственной улицы выстроился ряд больших клеток. Большинство из них пустые. Но не все.

Тело не слушается. Кайдо с трудом удаётся повернуть голову, чтоб рассмотреть своих соседей. Спутанные волосы упали на лицо, мешают. Невозможность откинуть их злит, заставляет острее прочувствовать свою беспомощность.

Слева с остервенелой тупостью кидается на решётку высший демон – большой и сильный, мышцы бугрятся под короткой серой шерстью. С клыков капает слюна, глаза налиты кровью. Он безумен. По-настоящему.

Жертва неправильного перехода – с жутким замиранием понимает Кайдо. С Осом могло бы случиться нечто подобное, если бы Лика его не вытащила.

Под ногами серого демона валяются чьи-то окровавленные останки, и Кайдо старается не думать, кто это был при жизни.

В его собственной клетке тоже валяются кости. Старые, давно обглоданные и подозрительно похожие на человеческие.

Справа – в длинной низкой клетке с визгом и рыком дерутся два низших демона. Несколько людей азартно галдят, наблюдая за схваткой. Делают ставки.

Ещё трое низших мечутся по своим клеткам чуть дальше.

И последний в ряду – высший, издалека очень похожий на человека. Он сидит неподвижно, не реагируя ни на что. То ли пустой, то ли полностью подчинённый. Самый жуткий в этой компании пленников. Страшнее даже безумного.

Новый гвалт вне поля зрения привлёк внимание Кайдо. Он попытался повернуть голову на звук. Получилось намного легче – заклятье потихоньку отпускало.

Двое здоровых мужиков с гоготом тащили по улице избитого паренька. Тащили в буквальном смысле – волокли по земле, как ещё недавно волокли Кайдо. От одного этого зрелища царапины на спине неприятно заныли, а ведь у людей не такая крепкая шкура, как у демонов. Остановились на безопасном расстоянии напротив клетки с безумным. До Кайдо сквозь грохот ударов о решётку и рык донёсся обрывок разговора.

– Это было отличное зрелище. Нужно повторить.

И крик в строну компании у клетки низших:

– Эй, где нашего господина демоны носят? – слово господин, произнесено с такой нарочитой издёвкой, что сразу понятно отношение говорившего к этому «господину».

– Это не его демоны носят, это он их нам приносит! – долетел весёлый ответ. – Пусть его, пока деньги платит.

– Так, где он?

– Откуда ж нам знать. Он не отчитывается. Тебе-то он на кой? Или соскучился?

– Ага. По его колдунству.

– Он хочет повторить представление, – пробасил другой дядька и вдруг заржал как конь, показывая кривые жёлтые зубы.

Через минуту хохотали уже все присутствующие, кроме демонов в клетках и дрожащего паренька у ног своих мучителей.

– Так повторяй, – бандиты потеряли интерес к схватке низших и переместились поближе. От них воняло кровью, застарелым потом и перегаром.

– Ага, повторяй, – с досадой возразил первый, – а клетку ты откроешь?

И тут же выместил эту досаду на пленнике – тяжёлый сапог врезался под рёбра мальчишке.

– Слышь ты, щенок, последний раз спрашиваю, где ваша схованка? По каким норам эти крысы разбежались?

Паренёк не ответил, только всхлипнул и попытался сжаться в комок. Тут же получил ещё один удар.

Притихший было серый демон с такой силой кинулся на решётку, что тяжёлая клетка содрогнулась до основания. Люди испуганно отшатнулись, один пленник остался лежать, где лежал.

– Ого, – сказал кто-то из толпы, пряча страх за бравадой, – наш артист сегодня не в духе.

– Не нажрался ещё, – хохотнул желтозубый. – Сам виноват, пока не успокоишься, жрать не получишь.

А Кайдо с каким-то отстранённым интересом, ужасом и брезгливостью понял, что они обсуждают – хотят отдать пленника на растерзание безумному демону и без колдуна просто боятся открыть клетку.

– Так ведь у нас не один артист, – раздался новый голос, и все взгляды переместились на Кайдо.

– Так он когда ещё очухается, – с сомнением протянул первый, – и хиленький он какой-то.

Ответом ему был новый хохот.

– Ты просто не видел, как его ловили, – объяснил желтозубый. – Это оборотень. Маг-то наш на него четыре камня перевёл, прежде чем окончательно свалил. Ох и ругался потом наш господин, камушки свои считая. Как пьяный сапожник. Весь извёлся от жадности. Очухается демон тепереча не скоро, зато представление может устроить поинтереснее того.

Ответом ему был одобрительный галдёж и выкрики, что да, такое представление, это самое то, что нужно.

Кайдо смотрел на них и думал, что никогда в жизни не видел ничего отвратительнее. А если и видел, то не помнит и не хочет помнить.

Двое здоровых мужиков тем временем приподняли парнишку за руки, третий с натугой приоткрыл тяжёлую дверь. Парня швырнули в клетку.

Кайдо попытался кинуться к выходу, но не сумел подняться, тяжело упал на бок, ткнулся лицом в грязный пол. Дверь захлопнулась, лязгнул, закрываясь, замок. Парнишка в ужасе шарахнулся в сторону, наткнулся спиной на решётку, замер в дальнем углу. Кайдо пошевелился, стараясь принять положение поудобнее. Паренёк, не спуская с него расширенных от страха глаз, зашарил руками по полу, наткнулся на кость, схватил её, выставил вперёд как оружие. Судорожно вздохнул, когда понял, что держит, но не бросил.

«Молодец пацан, – с уважением подумал демон, – не сдаётся до самого конца. А эти – уроды. Откуда такие берутся? Придурок Ильсир, страдающий из-за своей драгоценной морды, по сравнению с ними – образец добродетели».

Воспоминание об одном эльфе вызвало тревогу о других.

«Где они? Что с ними? Златовласка с мелким братом, близнецы-зубоскалы, вредная девчонка Иллури. Кажется, она нравится Элу. Он так на неё смотрит, когда думает, что никто не видит. Интересно, чем может понравиться такая язва, как она? Вот Нэрри – понятно, она весёлая и добрая. Асу с ней повезло. А Иллури, как оса – её только тронь. Лика вот не такая – не жалит без причины».

Знакомое лицо так ясно предстало перед глазами, что демон замотал бы головой, если б только мог. Нашёл время думать о девчонках. Нужно выбираться отсюда. Только как это сделать?

Зрителям снаружи тем временем надоело затянувшееся бездействие. В демона и паренька полетели камни и засохшие комья земли. Кто-то ткнул паренька палкой, в надежде отлепить от решётки. Он неловко упал на пол совсем рядом с демоном. Кайдо не пошевелился, хотя уже мог немного. Пусть думают, что паралич ещё нескоро отпустит.

Постепенно бандиты разочарованно разбрелись. Притащили здоровую бутыль какого-то воняющего спиртом пойла, стравили ещё двоих низших. Устроились прямо на земле наблюдать за схваткой. Пили, смеялись, орали. Время от времени кидали пьяные взгляды на рыжего демона и его жертву.

В какой-то момент Кайдо решил, что им может надоесть затянувшееся ожидание, алкоголь притупит страх, и они заберут пацана и отдадут его всё-таки серому. Он переполз поближе к выходу, улёгся спиной к пленнику, не спуская взгляда с двери. Пусть теперь попробуют войти. Даже в таком состоянии он способен порвать любого из них на ленточки. Лишь бы не появился колдун.

Колдун появился. Но ему не было дела до забав своих подельников. Он торопился и едва ли кинул на Кайдо один взгляд.

Вечерело. Небо затянуло тучами. Пошёл мелкий холодный дождь. Бандиты разбрелись по пустым домам. Пленники остались мокнуть в клетках. Паренька за спиной била крупная дрожь – то ли от страха, то ли от холода. Кайдо не видел его, но слышал, как стучат его зубы. Серый демон по соседству перестал бесноваться и теперь доедал то, что осталось от предыдущего пленника.

Бандиты или чувствовали себя в полной безопасности, или настолько перепились, что забыли обо всём на свете. Часового они не выставили. Когда стемнело полностью, Кайдо легко поднялся на ноги, повернулся к своему соседу. Паренёк, донельзя измотанный страхом и ожиданием, вздрогнул, снова сжал кость, выставил перед собой. Руки его дрожали.

Демон прищурился, окинул его оценивающим взглядом, спросил тихо:

– Ты жить хочешь?

– Чего? – ответ получился таким же тихим, но не потому что пленник боялся быть услышанным. Просто голос не слушался. Он успел уже приготовиться к смерти и меньше всего ожидал, что демон заговорит с ним.

– Жить, говорю, хочешь? – терпеливо повторил Кайдо.

– Хочу, – одно слово и столько надежды.

– Тогда сиди тихо, не ори и не мешай мне.

Паренёк торопливо закивал.

Прутья клетки в два пальца толщиной ему не выломать, это Кайдо понял сразу. Серый, сильнее и тяжелее его, не сумел их даже расшатать. Ну, так это сейчас Кайдо слабее, а если обратиться в зверя… Правда, он ещё не разу не обращался по собственному желанию. Но сейчас нужно просто позарез.

Он закрыл глаза. Представил зверя – огонь в крови, стремительную силу мышц, пьянящую яркость мира, восторг от собственной мощи. Тело окутал жар, почти нестерпимый. До боли.

Тихо охнул второй обитатель клетки – это демон отметил походя, краем сознания. Когда он открыл глаза, он был зверем. Переступил большими мягкими лапами, выпустил когти на пробу, довольно рыкнул. Сейчас он полностью осознавал себя, совсем не так, как в прошлый раз, когда обратился от страха. У него полная пасть острых зубов, гибкое кошачье тело – раза в два больше снежного барса, когти не уступают по размеру медвежьим, длинная рыжая грива и пушистый хвост. Но это по-прежнему он – Кайдо Красная Птица из клана Пяти Молний. Путь даже он не помнит про свой клан ничего, кроме названия, он до одури благодарен силе клана.

Разбежаться в клетке негде. Кайдо встал на задние лапы, передними всем своим весом обрушился на дверь. Она содрогнулась, но устояла. Кайдо ударил ещё – на этот раз плечом. Дверь с грохотом вывалилась наружу. Толстая решётка даже не погнулась – не выдержали петли.

Из соседнего дома на шум выглянул заспанный разбойник. Не сразу сообразил, что происходит. Открыл рот, чтобы заорать, но не успел.

Кайдо одним прыжком оказался рядом, ударил лапой. Разбойник взлетел в воздух, впечатался спиной в стенку и остался лежать неподвижно. Кайдо не знал, убил ли его, и ему было всё равно. Он вернулся к клетке.

«Идём», – хотел сказать пареньку и сообразил, что не может говорить, а мыслей читать пацан не умеет.

Сразу в нескольких домах послышался шум, тот разбойник оказался не единственным разбуженным. Нужно убираться, пока не пришлось сражаться со всеми.

Паренёк пытался подняться, но ноги его затекли от неподвижности и напряжения, встать ему удалось только на четвереньки.

Кайдо ухватил его зубами за порванную рубаху и пояс на штанах, пацан охнул и повис беспомощно, как котёнок в зубах у кошки. Кайдо большими прыжками понёсся к лесу. В след ему полетела сонная ругань и одинокая стрела. Ругань его не волновала, а от стрелы он легко увернулся.

Отпустил он свою ношу, только когда ушёл достаточно далеко от захваченной деревни, чтобы не бояться погони. Пацан загнанно дышал, словно он сам пробежал всё это расстояние. Подняться на ноги у него получилось не сразу.

Кайдо тоже потребовалось время, чтобы вернуть свою первую ипостась.

Бывший пленник пришёл в себя первым. Вскочил и бросился бежать. Бежал он неровно, прихрамывая и держась за правый бок.

Кайдо уже в своём родном облике одним прыжком оказался у него на пути. Загородил дорогу.

– Стоять, – сказал он, и парень послушно остановился. Глаза у него были шальные.

Кайдо стало жаль его, но не настолько, чтоб отпустить единственного доступного проводника. Тем более, что он во время бегства довольно далеко ушёл от дороги и совсем не был уверен, что сможет вернуться на неё иначе, чем по собственным следам.

– Хорош бояться, – поспешил успокоить он пацана, – я ничего тебе не сделаю.

– Правда? – тихий шёпот.

– Правда, правда. Я тебя спас. Может, хоть «спасибо» скажешь.

– Спасибо, – так же тихо.

– Пожалуйста. Слушай, ты эти места знаешь?

– Землянки не покажу, – голос сипит, и смотрит он в землю.

– Да не нужны мне твои землянки! – терпение демона не бесконечно. – Ты замок Бренор знаешь?

– Знаю.

– Дорогу покажешь?

– А тебе зачем? – мальчишка впервые вскинул голову и посмотрел демону в глаза.

– Зачем, зачем, – передразнил Кайдо. – Дело есть к тамошнему лорду. А скорее даже не к нему, а к его гостям.

– А…, – неопределённо протянул мальчишка и замолчал. Казалось, потерял интерес к разговору.

– Что «а…»? – Кайдо потихоньку начинал злиться. – Дорогу покажешь?

– Покажу, – встрепенулся мальчишка, словно какая-то идея только пришла ему в голову. – Я короткую дорогу знаю. Если по тракту – до замка целый день идти, а по тропе – до утра доберёмся.

– Точно? – подозрительно прищурился демон. – Ты не врёшь? Что-то мне кажется, ты меня куда угодно заведёшь, лишь бы подальше от твоих драгоценных землянок.

– Не вру, – паренёк так замотал головой, что взметнулись спутанные волосы.

– Смотри. Мне плевать на твои землянки. Но если обманешь, откручу тебе голову.

– Не обману.

Время в пещере текло незаметно. Лика не знала, день сейчас или ночь, и это не сильно её волновало. Подземелье казалось почти родным и уютным. Как… Как дом? Да, здесь она была дома гораздо больше, чем в замке Лирди.

Она отлично понимала, что виновато в этих чувствах старое колдовство, но это ничуть её не расстраивало. Лучше уж быть дочерью пещерного духа, чем лорда-предателя, виновного в смерти отца Рея. От картины в маминой комнате до сих пор веет тихим семейным счастьем, а Селивер всё это разрушил. В глазах Лики это делало его преступником намного больше, чем неудачное восстание.

А Сейшес. Он был… Удивительным. Лику завораживало всё: как он двигался; как говорил; как иногда становился полупрозрачным; как исчезал в одном месте и появлялся в другом; как твёрдый камень рассыпался под его руками, превращаясь в мягкий песок, на котором так удобно сидеть; как песок нагрелся, когда Сейшес заметил, что гостям холодно.

Хозяин пещер ушёл ненадолго, а вернулся с головкой сыра и окороком, замотанными в женский фартук. Лика не отказалась бы сейчас от хлеба, но его не хранили в подвалах, а в кухню, расположенную на поверхности, пещерному духу хода нет.

Сейшес говорил много и охотно, истосковался по общению за долгие годы одиночества. И фразы у него получались всё длиннее и звучали естественнее.

Лика узнала, что когда-то очень и очень давно горные племена поклонялись ему, Седому Змею, как богу.

– Седой Змей, – Лика вдруг вспомнила, где слышала похожее имя – вычитала в старинных книгах по магии, где же ещё, – Сейгенешес! Ого! Ты – это он?

Сейшес только кивнул безразлично.

Горные племена были человеческими, и он, рождённый из земли, перенял от них слишком многое. Время шло, сменялись эпохи. Люди жили, рождались, умирали. Воевали. А потом ушли совсем. Про него забыли. Но сила Рождённого Землёй была слишком велика, чтоб просто развеяться, как происходит с забытыми богами, рождёнными из человеческих желаний.

Он стал жить один. Иногда встречал гномов. Но в его владениях не было больших залежей руды, за которой они охотились, и подземные жители никогда не задерживались здесь надолго. А потом снова появились люди. Вместо шалашей и хижин настроили домов и замков. В каждом уважающем себя замке вырыли подземелье. Ему ничего не стоило проникнуть в любое такое место или даже изменить его – соединить со своими пещерами. Пошалить, заманивая к себе в гости. Вновь общаться с людьми было интересно, но большинство пугались его до икоты. А после вызывали магов, окружали свои жилища барьерами разной степени прочности.

Гвенлин, его Гвена, была одной из немногих, что не испугались. Сейшес мало что знал о её жизни в замке, кроме одного – близких друзей у неё не было.

Заблудившись один раз и познакомившись с хозяином пещер, Гвена стала приходить постоянно. Она не была настоящим магом, но каким-то образом всегда знала, где искать своего подземного друга. Могла даже позвать, если он был слишком далеко. И он всегда приходил. Она была маленькой, шустрой, весёлой и смешной. Забытому богу нравилось проводить с ней время.

Время шло, девочка взрослела. Стала приходить всё реже и реже и однажды пропала совсем. Даже её присутствие в замке перестало ощущаться.

Сейшес перестал ждать. Люди – непостоянные создания. Он ещё несколько раз чувствовал её в замке, но Гвена была слишком поглощена чем-то другим, не приходила и не звала. И он не приходил тоже.

А потом она появилась снова. Через несколько лет. И не в замке. В дикой пещере гораздо севернее. Пришла и позвала. Кристаллы многократно усилили её зов.

Он услышал. И пришёл.

Она изменилась. Была совсем взрослая, больная и очень несчастная. Он не мог помочь – лечить людей забытый бог, повелитель стихии земли, не умел никогда. Она попросила спасти своего ребёнка, забрать его себе, изменить кровь, убивающую его. Это он мог. В древние времена отданные дети – посвящённые, вырастая, становились служителями бога, его детьми. Обретали тень его силы. Тогда считалось почётным отдать ребёнка богу. Но Гвена дала только пузырёк с кровью и прядку мягких рыжих волос. И назвала имя – Аларика Красная Птица, Алика.

Это было совсем не так, как прежде. Но этого хватило. Он изменил кровь ребёнка. И где-то в этом мире у него появилась своя девочка. Которую он никогда не видел, но по-своему любил.

А Гвена ушла. Навсегда. А потом появилась Лика. Аларика Красная Птица. Алика. Дочка Гвены. Его девочка.

Дождь прекратился, но с деревьев продолжали срываться тяжёлые холодные капли. Ущербная луна попробовала выглянуть из-за туч и снова скрылась обратно. Пацан медленно пробирался впереди, одной рукой касаясь деревьев и отводя с пути низкие ветки, вторую руку прижав к боку. Шёл он тяжело, часто спотыкался и падал.

«Да он же ничего не видит!» – понял вдруг демон, в очередной раз поймав парня за шкирку, спасая от падения.

Сам он в темноте видел отлично, знакомые эльфы – хоть и хуже него, но ненамного, Лика – всегда могла зажечь светлячок. Он просто забыл, что кто-то может не видеть!

– Слушай, пацан, – спросил он, – а ты уверен, что сможешь в темноте найти дорогу?

– Смогу, – но страха в голосе больше чем уверенности.

– Что у тебя там? – Кайдо кивает на его бок, зажатый рукой.

– Ничего, – пацан снова мотает головой, так что подлетают волосы. И очень напоминает этим движением Тоша. – Я могу идти.

Кайдо бесцеремонно отбрасывает его руку и задирает рубаху. На боку паренька отчётливо виднеется даже в темноте огромный кровоподтёк.

– Ого! У тебя хоть рёбра целые?

– Не знаю, – всхлипнул мальчишка. – Болят.

Он устал держаться.

– А я тебя по лесу гоняю. Ладно, давай отдохнём. Утром найдёшь дорогу.

Мальчишка всхлипнул снова, его всего затрясло.

– Ты не убьёшь меня? – слова давались ему тяжело, выталкивались наружу между всхлипами.

– Вот же дурень. Нет, конечно.

Кайдо не знал, как его успокоить. Просто старался не напугать ещё больше. Стоял неподвижно, не приближаясь, пока пацан не перестал всхлипывать и опустился на мокрую землю, по-прежнему держась за бок. Тогда присел рядом, сказал:

– Как доберёмся до моих друзей, попрошу, чтоб тебя подлечили.

– Кто меня лечить станет, – горько ухмыльнулся мальчишка.

– Иллури. Меня же она лечила. Она та ещё язва, но в помощи не откажет.

– У тебя есть знакомая целительница? – в голосе пацана прорезалось детское любопытство.

– Две, – ответил Кайдо, вспомнил Лилас и поправился, – нет – три.

– Я ни одного целителя никогда не видел.

– Скоро увидишь.

Глава 4. Вопрос силы

Мокрая холодная земля в осеннем лесу – не лучшее место для ночёвки. Мальчишка сидел, скорчившись, обняв коленки. Дремал урывками. Кайдо спать не пытался – холодно и тревожно. В конце концов ему надоело нарезать круги по поляне. Он обратился в зверя – рыжий мех не давал мёрзнуть. Мальчишка, кажется, заснул. Завалился на бок, вздрагивал и хмурился, мёрз и пытался скрутиться в клубочек ещё больше. Кайдо тихонько подошёл, улёгся рядом. Пацан, не просыпаясь, прижался спиной к тёплому звериному боку, перестал дрожать.