а) много писалось не на тему. В этом отношении были сочинения «головастики». В них 2/3 или даже 3/4 сочинения составляло вступление, а 1/3 или 1/4 ответ на тему. В школах приучали писать сочинения «протяжённо сложенные». Это был модный стиль.

б) в сочинениях было много трафарета: скрупулёзно передавался учебник,

в) слог сочинений был иногда превыспренний», с большим злоупотреблением иностранными словами кстати и некстати.

г) иногда в сочинениях было много ложного пафоса.

Однажды П. А. попалось интересное сочинение поступающего в юридический институт. Оно было построено оригинально: автор взял стихотворение Лермонтова и перелицевал его так: заменил отдельные слова другими применительно к современности, оставив всё лермонтовское. Например: у Лермонтова: «Печально я гляжу на наше поколенье»… у автора сочинения: «С надеждой я гляжу» и т. д. И так автор всё стихотворение Лермонтова «Дума» перелицевал на свой лад. На вопрос П. А.: почему он так сделал, автор отвечал: «нас так учил преподаватель».

Когда давались темы для сочинений, то поступающие были уверены, что одна из них будет о Маяковском, и на эту именно тему были всегда самые пухлые сочинения. Когда раздавались листы для работы, можно было спросить: «Вы о Маяковском пишете? Берите сразу пять-шесть листов». Что было особенно приятно отметить в сочинениях, то это то, что в школах, очевидно, стали следить за каллиграфией и внешним оформлением сочинений.

В устных ответах отмечалось:

а) трафаретный язык (учебник).

б) игнорирование заучивания стихотворений.

В билете стоит: И. А. Крылов. Спрашиваешь: «Можете прочитать какую-либо басню наизусть». Ответ: нет! Не значило ли это: говорить по поводу Крылова, минуя самого Крылова. Тоже с Пушкиным.

в) в ответах иногда проглядывали потуги философствования не по силам. Например, когда шла речь о Гамлете и его эпохе.

В ответах по грамматике из года в год отмечалось не чётко понимание причастий и деепричастий.

Но, несмотря на всё это, прогресс несомненно был большой по сравнению с теми печальной памяти временами, когда в школах «царили» комплексы, а учителя мучились с ними «в поте лица».

Какими критериями пользовались экзаменаторы по русскому языку и литературе?

Прежде всего, принималось как conditio sine qua non28 – грамотность. Безграмотных карали. Вот только не либерально ли? В остальном распределяли по шкале: 3, 4, 5. Пятёрками не баловали.

Нельзя не упомянуть о некоторых эпизодах на экзаменах, досадных, но имевших место.

В юбилейный пушкинский год (1949 г. – сто пятидесятилетие со дня рождения) в одном из экзаменационных билетов в юридическом институте значилась биография А. С. Пушкина. За исключением, вероятно, немногих дней в течение двух-трёх месяцев газеты писали о Пушкине. Казалось, как можно бы не знать главнейших эпизодов из жизни Пушкина, а вот нашлась одна поступающая в институт, которая не знала биографии его. Фамилия у ней была Елькина. П. А. теперь не помнит, из какой она школы. Началось с того, что она всё исказила из событий ссылки Пушкина на юг. П. А. терпеливо слушал и, наконец, задал вопрос: при каких обстоятельствах умер Пушкин. Ответ: «Пушкин умер от туберкулёза». Тут П. А. не сдержался, быстро взял экзаменационный лист Елькиной и передал ей со словами: «Идите и больше не показывайтесь на глаза». Однако, в его памяти сохранился наружный вид Елькиной: рост чуть повыше обычного среднего, шатенка, с правильными чертами лица. Тогда же П. А. заметил не далеко сидевшему от него Ивану Ниловичу: «И. Н! Вы слышали: Пушкин умер от туберкулёза». Дня через два после этого, в воскресенье, когда П. А. явился на экзамен, в коридоре его встретила девушка и отрекомендовалась: «Я та самая, которая сказала не правильно о смерти Пушкина. Мне разрешено пересдать Вам экзамен». Пересдача экзаменов это было молчаливо допускаемое беззаконие. П. А. попросил предъявить письменное разрешение на пересдачу, которого у просительницы не оказалось».29 Она, однако, упорно наступала на П. А. с требованием о пересдаче, мотивируя срочность тем, что она получила телеграмму о смерти бабушки и тем, что у ней в кармане билет на проезд по железной дороге на похороны. П. А., однако, отказался экзаменовать, и девушка ушла и в этот день больше не являлась. П. А. обратил внимание на то, что внешний вид последней как будто не соответствует тому, что он видел раньше: теперь с ним разговаривала брюнетка и ростом как-будто ниже. Но поскольку экзамен не состоялся, он не стал больше вникать с детали и сравнивать первую Елькину со второй Елькиной.

Когда П. А. через два дня пришёл опять на экзамен, его встретил Иван Нилович со словами: «П. А., сегодня на экзамене у меня произошёл странный случай: пришла «та», предъявила разрешение на пересдачу, подготовилась и стала отвечать. Я совсем уже подготовился поставить четвёрку, но вдруг появилось сомнение и я сказал: зайдёмте в приёмную комиссию. Здесь сравнили карточку на экзаменационном листке с карточкой на анкете, и оказалось, что личности были различные». Дальше события развёртывались следующим образом: кто-то из присутствовавших в приёмной комнате студентов института в шутку сказал: «арестовать», и тут началось нечто невероятное: мнимая Елькина впала в истерику и начала рваться и метаться… успокоилась, ушла. Что же оказалось? Сама она благополучно сдала экзамен в политехнический ин[ститу]-т и пришла «спасать» подругу, но неудачно. Поступок её напомнил что-то из прошлого. Что же? Да, так делали раньше студенты-юристы, когда нужно было сдавать «Римское право».

Не менее интересным был второй случай и опять-таки в юридическом институте. Когда П. А. подходил к ин[ститу]-ту на экзамен по сочинению, к ин[ститу]-ту стремительно подкатила легковая машина, из которой быстро выпрыгнул сидевший рядом с шофёром молодой человек, подошёл к дверке, широким размахом открыл дверку, и из машины вышла девушка, крикливо одетая и сильно подкрашенная. Если бы молодой человек при этом ещё сказал: «Вы свободны», мы имели бы картину из «Дубровского» А. С. Пушкина. П. А. никак не думал, что это событие, т. е. пышный приезд «феи» имеет какое-то отношение к экзамену по сочинению, но оказалось, что это была прелюдия к экзамену.

Вход в комнату на экзамен сопровождался тем, что отбирались экзаменационные листки, но иногда напор был так силён, что некоторым лицам удавалось прорваться и без передачи листка. Так случилось и в данном случае. Когда все приступили к работе, экзаменаторы подсчитали количество листков и количество присутствующих. Оказалось, что среди пишущих кто-то не сдал экзаменационного листка. На неоднократное обращение экзаменаторов к пишущим о том, что кто-то не сдал листка и предупреждением о том, что работа без наличия листка не будет принята, следовало гробовое молчание. Что за наваждение? Стали присматриваться к присутствующим и обратили внимание на одну парочку, сидящую близко от выходной двери. Спросили у молодого человека его фамилию и карточку, и оказалось, что он и есть тот… «Дубровский». Их вывели. Началось следствие. … «Она» была вторично допущена в зал для выполнения письменно работы, а «ему» было сказано покинуть здание. Опять и это событие напомнило что-то из прошлого. Что же? Это была вариация того, как на экзамене по сочинению на аттестат зрелости сидящий у окна юноша тянул на ниточке подвешенное сочинение с тем различием, что автор сочинения решил лично явиться на экзамен, написать сочинение, пересдать его, а потом «выйти покурить» и был таков.

Проведение вступительных экзаменов было тяжёлой операцией для словесников и требовало большой выносливости. С ним были связаны бессонные ночи. Самым тяжелым моментом в этом случае было то, что нужно было срочно просматривать громадное количество сочинений: они должны быть уже просмотрены к первому устному экзамену.

Некоторым облегчением при чтении сочинений было то, что сочинения были трафаретными. Напряжение сил, которое словесникам приходилось вкладывать при проведении экзаменов в течение двадцати дней, соответствовало месяцу, а, может быть, и больше нормальной учебной нагрузки. Количество поступающих в высшие учебные заведения с каждым годом возрастало.

Жертвой перегрузки на этих экзаменах оказался Иван Нилович Мезенцев. В 1951 году наплыв экзаменующихся оказался особенно большим, а «подряд» был взят в трёх учебных заведениях: в медицинском институте и двух юридических. Он явно переоценил свои силы. В августе с начала месяца стояла жаркая погода, а Иван Нилович страдал гипертонией. Он приходил иногда на экзамен в таком виде, что его летняя лёгкая, белая тужурка на половину была мокрой от пота. Несколько минут ему нужно было на то, чтобы уравновесить дыхание. 21/VIII Пётр Алексеевич и Иван Нилович производили последний экзамен в медицинском институте. Разговор шёл на тему подведения итогов экзаменов. Говорили об одном и том же и одно и тоже, но Иван Нилович, обычно уравновешенный и спокойный, горячился, спорил. … На следующий день П. А. узнал, что Иван Нилович уже в клинике профессора Шефера. Выяснилось, что у него было лёгкое кровоизлияние в мозг. Человек, привыкший работать по 10-12 ч[асов] в сутки, оказался под запрещением работать. В течение зимы время от времени ему разрешалось давать уроки и в этом случае он всегда оповещал П. А.: «скоро вступаю в строй». У Ивана Ниловича были три сына и одна дочь, и все они были врачи. Но… законы природы пока что не все изучены и покорены. Говорили, что его сын Леонид иногда «спускал» кровь, вскрывал вену, но в последний раз было уже поздно. Ему было 59 лет.

В институте он работал лет 15-ть. Не было публикации об его кончине. Через четыре года после его смерти также скончался бывший после него заведующим кафедрой латинского яз[ыка] Н. В. Бунаков. Институт даже не дал машины на похороны. Они не имели учёной степени, а умерли, когда без этого трудно было быть заслуживающим внимания, полноценным.

В «Литературной газете» за 21/I 1961 г. в № 10 помещена статья под заголовком «Это крайне тревожно», которая перенесла автора сего к тем отдалённым временам, о которых ему рассказывал П. А., а именно, когда П. А. производил приёмные испытания в Свердловские вузы. Тогда шла борьба за грамотность поступающих в вузы. И вот что сказано в этой статье. «С 1958 г. в Ростовском гос[ударственном] университете проводится ежегодно проверка грамотности студентов всех факультетов. … Из студентов первого курса», – говорится дальше в статье – … в прошлом учебном году неудовлетворительно написали 270; из 490 студентов тоже первого курса, принявших участие в контрольной работе в нынешнем уч. г., неудовлетворительно написали – 320» (sic!).

«Контрольные диктанты, трудность которых не превышала обычных требований средней школы» – так указано в статье. «Таковы печальные факты. Они говорят о том, что большинству своих выпускников школа не даёт знаний орфографии и пунктуации, твёрдых навыков правописания. Культура речи у большинства поступающих в университет также крайне низка» (из статьи). Автор сего недоумевает: что это? Рецидив? Возврат к отдалённым временам, о которых уважаемый нами Пётр Алексеевич говорил, как уже совершившийся в plusquamperfectum? Что бы сказал по этому поводу покойный Иван Нилович? Регресс?

Нет! Очевидно, мы так-таки и дожили до того времени, что о грамотности нужно говорить в полный голос, без скидки на то или другое, без всякого либерализма, в чём как-будто бы признавался и Пётр Алексеевич в своих воспоминаниях о приёмных экзаменах в вузы Свердловска.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 723. Л. 147-154 об.

Преподавание латинского языка в Свердловском филиале ВЮЗИ

(Всесоюзный юридический заочный институт)

(Из воспоминаний П. А. Иконникова)

Если бы кто-либо – будь он учёным лингвистом, или средним интеллигентом, или, наконец, из тех, кого называют «простые люди» – спросил П. А., преподавателя латинского языка Свердловского филиала Всесоюзного юридического заочного института (ВЮЗИ), что означает слово «проблема», как конкретно и осязательно можно представить содержание этого понятия, то он сказал бы: «прииди и виждь» и ознакомил бы его со своей работой в филиале ВЮЗИ. Известно, что И. А. Крылов, наш знаменитый баснописец, изучил греческий язык в возрасте 64 лет, чтобы в оригинале читать басни Эзопа. Это говорит о том, что изучению иностранных языков, как и любви, «все возрасты покорны», но нельзя, конечно, учесть и того, что И. А. Крылов был homo-unicus и распространять его опыт на всех едва ли было бы правильным. В конце концов дело в данном случае не только в возрасте, но и в других условиях бытия, в том числе в условиях и особенностях той или иной эпохи.

Каков был состав заочников Свердловского филиала ВЮЗИ?

Состав заочников был очень пёстрым и по возрасту и по обще-теоретической подготовке. Считалось, что деятели Фемиды – прокуроры, следователи, судьи – все без исключения должны быть охвачены заочным юридическим образованием, но кадры их укомплектовывались через выдвижение, при этом прежде всего учитывалась политическая настроенность выдвигаемого, а меньше его общеобразовательная подготовка. Таким образом, получились кадры юристов-практиков, но во многих случаях с недостаточным общим образованием. Для последних были организованы школы заочного обучения в объёме десятилеток. Первоначально в филиалы ВЮЗИ принимались даже люди, не имеющие практического опыта на юридическом поприще, юноши, не попавшие по конкурсу в стационар, а также изгнанники из стационара. Были, например, такие случаи. В стационаре учились два брата Шелковкины на одном курсе. Старший, человек широкой натуры, «проштрафился», был уволен и обосновался в филиале ВЮЗИ. Здесь он стал стремительно сдавать экзамены по всем предметам и через год оказался на третьем курсе, в то время, как брат его перешёл на второй курс. Последний после второго курса тоже перешёл в заочное отделение с тем, чтобы третий и четвёртый курсы пройти за год. Ещё интереснее поступил один юноша, который после месяца обучения в стационаре перешёл на заочное отделение и за полтора года сдал экзамены за институт, но его постигла неудача в том, что как раз к этому времени дано было из центра указание не допускать к государственным экзаменам студентов, не имеющих четырёхлетнего стажа обучения. В дальнейшем доступ для лиц, не связанных с профессией юриста был закрыт, но зато расширен был контингент обучающихся в ВЮЗИ за счёт охвата всех работников МВД и МГБ, работников нотариата и юрист-консульства. Радиус действия Свердловского филиала ВЮЗИ был очень большой: в Свердловск приезжали из Казахстана, Коми АС[C]Р, а один студент был из Владивостока. В число студентов филиала входили полковники, подполковники, майоры и юристы разных категорий. Значительное количество составляли женщины. Среди других выделялись люди свободной профессии-адвокаты: они изысканно одевались и имели более джельтменский вид.

Сессии проводились два раза в году: одна считалась установочной, а другая экзаменационной. Некоторые из студентов предпочитали сдавать экзамены и во время установочной сессии, так сказать, «с пылу горячих».

Все студенты были очень загружены на своей работе, и поэтому учение для них вообще было сложной проблемой, а по таким предметам, как иностранный язык или латинский яз[ык] тем более. На установочной лекции на латинский язык отводилось 8-10 лекционных часов, из них 2-3 часа на инструктивные указания к контрольной работе. На руки они получали небольшие конспекты по грамматике языка и контрольные тексты. В лучшем положении оказывались городские заочники, п[отому] что дня них устраивались дополнительные занятия, так называемые, очно-заочные группы. Наиболее же массовые группы заочников устраивали занятия в своих учреждениях, например, при МВД, МГБ и ревтрибунале, причём в некоторых случаях за оплату из своего счёта. Наконец, были даже персональные занятия, например, с областным военным прокурором. П. А. удалось, таким образом, побывать в различных учреждениях города, где были заочники-юристы. Самым замечательным было посещение областного управления МВД, которое находилось в бывшей гостинице Атаманова, памятной ему по 1909 г., когда он был в ней проездом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

honoris causa – по-латински почётный.

praesens – по-латински в настоящем времени.

angulus costae – по-латински угол рёбер.

ulcus duodeni – по-латински язва двенадцатиперстной кишки.

et cetera – по-латински и так далее.

Боголепов В. М. «Латинский язык. Учебник». Медгиз, 1950.

Цельс – римский философ-платоник второй половины II века.

ergo – по-латински тогда.

contradiction in adiecto – по-латински противоречие в определении.

Sana mens in corpore sano – по-латински «В здоровом теле – здоровый дух».

Anicum cognoscimus amore, more, ore, re – по-латински «Друг познаётся по любви, нраву, лицу, деянию».

Mitto tibi navem, rostrum puppique non habentem – по-латински «Посылаю тебе корабль без носа и кормы».

quinque – по-латински пять.

«Умри, Денис, лучше не напишешь» – слова, приписываемые Григорию Потёмкину, которые, как считается, были сказаны им Денису Фонвизину после премьеры его пьесы «Недоросль» 24 сентября 1782 года. Фраза стала крылатой и служит для одобрения чьего-либо успеха. Существует множество вариантов этой фразы от наиболее пространного «Умри теперь, Денис, или хоть больше ничего уже не пиши: имя твоё бессмертно будет по этой одной пьесе» до самого краткого: «Умри, Денис…».

Из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива…»

Александров Николай Павлович – декан педиатрического факультета Свердловского государственного медицинского института в 1940-1941 гг.

Парин Василий Васильевич (1903-1971) – советский физиолог, академик Академии наук СССР (1966) и Академии медицинских наук СССР (1944). Окончил медицинский факультет Пермского государственного университета в 1925 г. Преподаватель Пермского государственного университета в 1927-1932 гг., профессор, заведующий кафедрой физиологии и декан биологического факультета Пермского индустриально-педагогического института в 1931-1933 гг., заведующий кафедрой физиологии, декан лечебного факультета, директор Свердловского медицинского института в 1933-1941 гг., профессор, заведующий кафедрой нормальной физиологии и директор 1-го Московского медицинского института им. И. М. Сеченова в 1941-1943 гг. Заместитель наркома здравоохранения СССР в 1942-1945 гг. Академик-секретарь в 1944-1947, 1955-1963 гг., вице-президент в 1963-1966 гг. Академии медицинских наук СССР. Директор Института нормальной и патологической физиологии Академии медицинских наук СССР в 1960-1965 гг. Директор Института медико-биологических проблем Минздрава СССР в 1965-1969 гг. Заведующий Лабораторией проблем управления функциями организма человека и животных Академии наук СССР в 1969-1971 гг.

По-латински «Есть много вещей, которые мы знаем, Есть несколько вещей, божественных, которые мы не знаем».

Здесь автор отошёл от своего псевдонима.

Всехвальных Борис Иванович (1911-1965).

Винавер Александр Маркович (1883-1947) – российский и советский юрист, правовед, специалист по римскому и гражданскому праву. В 1940 г. был осуждён к лишению свободы на срок 8 лет по обвинению в участии в «антисоветской кадетской организации». В 1944 г. был освобождён по состоянию здоровья и служил профессором кафедры гражданского права и процесса Свердловского государственного юридического института.

Черепахин Борис Борисович (1894-1969) – советский правовед, специалист по гражданскому праву, доктор юридических наук (1945), профессор. В 1920-1922 гг. преподавал в Пермском государственном университете. В 1939-1952 гг. работал в Свердловском государственном юридическом институте профессором кафедры гражданского права и одновременно в 1943-1952 гг. заместителем директора по научной работе. Профессор кафедры гражданского права Ленинградского государственного юридического института в 1952-1954 гг. Декан юридического факультета Ленинградского государственного университета в 1954-1957 гг.

«Corpus iuris civilis» – современное название свода римского гражданского права, составленного в 529-534 гг. при византийском императоре Юстиниане Великом. Известен также под названиями «Свод Юстиниана» или «Кодификация Юстиниана».

Элледер Ричард Осипович (1888-?) – советский дипломат. В 1923-1924 гг. внештатный уполномоченный, в 1924-1925 гг. вице-консул Народного комиссариата по иностранным делам СССР в г. Шанхане (Китай).

volens-nolens – по-латински волей-неволей.

ante mortem – по-латински до смерти.

До 1954 г.

conditio sine qua non – по-латински условие, без которого не.

«Он просил её подождать прихода ответственного секретаря и взять у него письменное разрешение». (Примеч. автора).

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1 2

На страницу:

Перейти

2 из 2