Главная роль

Пока я ел, мужик начал проявлять первые признаки жизни: дёргать ногой и стонать. Черт с ним, пусть ещё полежит, война – войной, а обед по распорядку. Я этого окуня полдня ловил! Что мне теперь всë бросить и этим мужиком заниматься? Когда доел и прибрал на камбузе, я подошёл к мужику и слегка пнул его ногой. Он медленно повернулся ко мне и приоткрыл глаза. На лбу чётко просматривался красный след от камня. Смотри, завтра он фиолетовым станет, злорадно подумал я, потом похлопал его по щекам и строго спросил по-русски:

– Ты кто, сволочь, будешь?

Мутный взгляд мужика понемногу осмыслился. Он разжал запёкшиеся губы и тихо сказал:

– Острэлиан. Острэлиан кост обсервер. – А, так вот кто ты такой, австралийский береговой наблюдатель! Интересно за чем ты тут наблюдаешь за триста миль от страны кенгуру? Дальше я перешёл на английский.

– За чем наблюдаешь?

– За японскими кораблями.

– Что узкоглазые решили на вас напасть?

– Ещё нет, но могут. Немцы же на Россию напали, а японцы с ними…

Я не дал договорить и сильно пнул его ногой, потом схватил за грудки и тряхнул.

– Ты, что, кенгурятник, врёшь! На кого напали немцы?

Мужик не понял моего волнения и спокойно ответил:

– На русских. Уже больше месяца назад.

Я ещё раз его пнул, хотя это уже было лишнее, бросил на землю и сел рядом. Черт! Весь 41-й год ожидание войны витало в воздухе. Никто не говорил об этом вслух, но это ощущалось всем телом. Какая-то тревога присутствовала во всем, это чувство не объяснишь, оно неуловимое… После финской войны ожидание большой беды только усилилось. Чтобы там не говорили с высоких трибун про мир во всем мире, в простом народе тревога только нарастала.

– Когда это случилось?

Австралиец задумался.

– 22 июня, вроде. Я слышал, что они уже взяли Киев и Минск, а сейчас движутся к Москве.

Я снова схватил его за грудки.

– Хватит врать!

Австралиец с сочувствием посмотрел на меня:

– Ты русский?

– Да, – тихо ответил я и отпустил его.

– Развяжи меня, на посту есть радио, пошли, сам послушаешь.

Я развязал мужика и помог ему подняться. Но он не удержался на ногах, осел на землю и потряс головой:

– Здорово ж ты меня приложил. – Потом порылся в карманах, достал сигареты, сунул одну мне, – давай посидим, покурим, а то у меня голова чугунная.

Я взял сигарету и, стараясь скрыть волнение, закурил.

– Плохое ты себе место для жизни выбрал, – австралиец неодобрительно окинул взглядом местность вокруг, – тебе нужно перебираться поближе к людям.

– Ну ты даёшь! Куда меня океан принёс, там и живу. Принёс бы меня в Одессу – то жил бы в Одессе!

– Ты меня не понял, нужно переходить на другую часть острова, – и он показал рукой в сторону горушки.

– Там есть проход?

– Есть, но опасный, прямо по обрыву. Поэтому местные сюда почти не ходят, да и делать тут нечего.

– Местные? Тут есть МЕСТНЫЕ?

– Конечно есть, – австралиец удивлённо уставился на меня, – ты думал, что оказался на необитаемом острове? Ну ты даёшь, Иван! – он неожиданно засмеялся, – ты хотел быть как Робинзон Крузо? Иван Крузо? – австралиец заржал как бешеная лошадь и повалился на спину, продолжая тыкать в мою сторону пальцем.

Этого я стерпеть не смог! В один приём я оказался у него на груди, схватил палку и сильно сжал ему горло:

– Не забывай, жирный боров, ты ещё у меня в плену.

Австралиец, похоже, не привык отвечать за свои выходки, или тут, в Австралии, все такие и, судя по его ошалелому взгляду, он явно не понял, что случилось. Потом собрался с мыслями:

– Простите, сэр, – выдавил он из себя, – если разрешите, я сяду?

Я слез с его груди, австралиец поднялся и сразу протянул мне руку:

– Меня зовут Генри Максвелл, но все называют меня Большой Хэнк.

Я пожал ему руку и представился:

– Алексей Лавров, но все обращаются ко мне так: сэр Алекс, – Хэнк прыснул в кулак со смеху, я тоже засмеялся, – ладно, – я похлопал его по плечу, – называй меня просто: Лёха.

Другая сторона

Дорога на другую сторону острова оказалась не такой уж опасной, просто очень запутанной. Правда, метров сто мы шли по узкой как лезвие и продуваемой ветрами каменной гряде, которая соединяла части острова, а потом практически равнина. Удивительно, но эта сторона острова не присматривалась ни с какого ракурса, поэтому я даже не знал, что она вообще существует!

Идя по гребню хребта, я смог реально оценить размеры и форму острова. Сверху он напоминал большую запятую, и вот в еë хвостике жил я. А так как я высадился с внешней стороны запятой, то весь остров оказался скрыт от меня горным хребтом. Хэнк был прав, я выбрал для жилья самое плохое место – наветренную сторону, на другой, подветренной стороне, совсем другой климат – тепло, почти нет дождей и мало ветра. Правда комаров значительно больше.

С высоты остров был как на ладони. От перешейка горы становились существенно ниже и расходились двумя цепями холмов в разные стороны. Посередине открывалась широкая, заросшая зелёным ковром джунглей, долина. В центре долины блестело довольно большое круглое озеро, из которого вытекала речка. Рельеф был похож на кратер потухшего миллионы лет назад вулкана. В общем всë выглядело как настоящий «тропический рай», но что ж посмотрим, как тут в «раю» живут.

Но в саму долину мы не пошли, с повернули налево и двинулись по узкой тропинке, идущей по самому верху холмов. Через пару километров мы вышли на расположенную на возвышенности и очищенную от растительности площадку, выложенную ровными каменными плитами. По периметру площадка была обложена каменным бруствером, внутри стояла покосившаяся бамбуковая лачуга, рядом с ней торчала такая же кривая трёхметровая наблюдательная вышка. Ну что ж, для наблюдения за колхозными коровами самое то. Но я сюда не за этим пришёл, где радио?

Хэнк понял ход моей мысли и показал рукой на лачугу:

– Прошу, сэр.

В лачуге был полный бардак, беспорядочно валялись какие-то тряпки, несколько винтовок, разобранный пулемёт, патронные ящики, патроны россыпью, армейские каски, палатка, верёвки, ещё какой-то хлам, в углу на бамбуковом столике стоял большущий радиоприёмник, под ним вонял соляркой дизельгенератор, за лачугой источали ядовитые пары кислотные аккумуляторы. Хэнк порылся в хламе, выудил оттуда складной стул и подобострастно улыбаясь предложил мне сесть:

– Плиз, сэр.

Мне было не до его любезностей:

– Хватит, давай настраивай.

Хэнк начал крутить ручку настройки и поймал Би-Би-Си. Британский комментатор тараторил со скоростью хорошего пулемёта, но в основном о своих английских проблемах. Мне это не нужно. Я решил найти сам, у меня ещё теплилась надежда, что глуповатый австралиец что-нибудь перепутал и никакой войны нет. Но загнав указатель почти в самый угол шкалы я услышал: «от советского информбюро…».

Да… он оказался прав, война… Плохо дело, совсем плохо, наши отступают, немец занимает наши города и сёла. Пал Минск, почти вся Прибалтика, враг подбирается к Смоленску и Киеву. Мою Одессу штурмуют румынские войска. Чёрт, Родина в опасности, а я здесь дурака валяю! Это не патетика и не «красивые» слова, я на самом деле так думаю: сейчас место каждого советского человека в строю! Тем более морского офицера!

Я подумал и принял решение:

– Хэнк, это не обсуждается, теперь я буду вместе с тобой следить за японцами.

Хэнк удивился:

– Как можно, сэр, вы же иностранец! – он явно чего-то испугался.

– Слушай меня, я – русский морской офицер, – тут я перешёл на командный голос, – капитан-лейтенант, и в наблюдении за морем больше тебя понимаю. Сообщи про меня в свой штаб, – я перешёл на приказной тон, – сообщи им немедленно! Понял? Выполняй!

Хэнк совсем растерялся, начал хлопать себя по карманам и что-то искать.

– Ты ищешь шифровальные таблицы?

– Да, сэр.

В Австралии, что умней наблюдателей нашлось? Этот дурачок запросто выкладывает первому встречному все тайны, а вдруг я шпион?

– Ты что, носишь их с собой?

Хэнк удивился:

– Конечно, сэр, они всегда со мной, – он снова похлопал себя по карману, – вот только сейчас их найду.

Шифровальные таблицы носить с собой категорически нельзя! На корабле они находятся в сейфе у шифровальщика, а сама комната шифровальщика – это большой сейф. Носить их с собой – это разглашение гостайны и в военное время карается только одним способом – расстрелом! Странно, что береговой наблюдатель об этом не знает.

– Хэнк, а кем ты был до войны?

– О, сэр, – он широко улыбнулся и преисполненный гордости, поднял указательный палец вверх, – я был охотником на крокодилов!

Он уже хотел рассказать мне про огромных крокодилов, которых он пачками заваливал одной левой, но я его прервал:

– Где таблицы?

– Сейчас, сэр, одну минуту, – он снова засуетился и бросился переворачивать весь хлам в лачуге.

Чувствую это надолго. Я уселся поудобнее и решил дать ему возможность высказаться.

– Так ты говоришь, что крокодилов бил. Опасно, наверно?

Хэнк бросил ковыряться хламе и выпрямился, лицо его озарилось:

– О, сэр, вы когда-нибудь видели корриду? – я слегка кивнул, давая ему понять «конечно, а ты, что сомневался?», – так вот представьте, что бык – это крокодил, а я – матадор! Я выслеживаю крокодила, я его веду, – при этом грузный Хэнк начал неожиданно легко и бесшумно двигаться, изображая слежку, – сначала я прячусь от него, потом выхожу и крокодил отлично видит меня. Я подманиваю его ближе, он плывёт ко мне и уже считает меня добычей, потому что думает, что сильнее меня, но я-то умней! Я даю возможность крокодилу подплыть ещё ближе и когда он уже готов бросится на меня, я наношу ему смертельный удар! – Тут Хэнк выхватил свой огромный тесак, как настоящий мушкетёр сделал им несколько резких, размашистых движений, виртуозно нарисовав в воздухе восьмёрку и перехватив на лету двумя руками, засадил его в воображаемого крокодила. – И огромная бездыханная тварь падает у моих ног!

Красиво излагает, а жонглирует тесаком ещё лучше, мне остаётся только поаплодировать! Интересно, а кто автор этой сказки? Явно, что не сам Хэнк это сочинил. Судя по тому как, он складно рассказывает, он уже неоднократно плëл еë в забегаловках скучающим девицам. Но чтобы приободрить его, я сказал другое:

– Ого, Хэнк, да ты самый настоящий герой! Надо же, один на один сразиться со страшным крокодилом! Ты очень смелый!

Хэнк расплылся в широкой улыбке:

– Да, сэр, вы можете на меня положиться! Я не подведу!

Здесь я уловил новые интонации в его голосе: он уже считает меня командиром, а себя подчинённым. Не знаю, насколько важен этот участок в обороне Австралии, но на должности береговых наблюдателей нужно назначать более подготовленных, а главное умных людей.

– Хэнк, ты нашёл таблицы? Когда у тебя следующий сеанс связи?

Он замер на мгновение, как будто что-то вспомнил, затем хлопнул себя по лбу, с проклятиями выкопал из кучи тряпья армейскую куртку и вынул из еë кармана чёрную книжицу:

– Вот они, сэр, я говорил, что они здесь! Но я не могу вам её дать, топ сикрет!

Ну хоть это он знает! Ему было бы хорошо ещё знать, что само наличие этой книжки и тем более место еë хранения тоже являются гостайной.

Я понимающе кивнул:

– Добро, пиши шифровку, а я пока пойду пройдусь, осмотрюсь на местности.

Я забрался на вышку и огляделся вокруг. Красотища! Синий океан, голубое небо, жёлтое солнце, зелёные джунгли, прозрачная вода озера, белый песок пляжей. Налюбовавшись прелестями природы, я занялся сугубо военными делами: определил дальность видимости горизонта, необходимые высоты и азимуты. Ещё нужно взять у Хэнка компас и карту и расставить на местности необходимые вешки. Потом оплыть остров по кругу, определить наиболее опасные направления, расставить на них пулемётные гнезда и установить сигнальные мачты для оперативной связи.

Пока я обдумывал как организовать оборону острова из лачуги вышел растерянный Хэнк:

– Сэр, я не смог найти в таблице нужных кодов, поэтому отправил телеграмму открытым текстом. Это будет считаться нарушением, сэр?

Разбираться в австралийских кодах я не счёл возможным, нужно уважать чужие тайны, поэтому решил успокоить Хэнка:

– Не переживай, не думаю, что они предусмотрели такой случай.

Тут запищала рация и Хэнк бросился обратно в лачугу. В австралийском штабе тоже никак не ожидали такого расклада, поэтому решили выяснить всë уже в голосовом режиме. Через бамбуковые стенки весь разговор был отлично слышен.

Кто-то невидимый строгим голосом спрашивал:

– Ты там не пьян, Хэнк?

– Никак нет, сэр! Как можно, я же на службе!

– Как у тебя на острове оказался русский офицер? Ты что не видел, как русские высаживают своего наблюдателя?

– Нет, сэр, это не наблюдатель, по всем признакам – он жертва кораблекрушения. Около месяца назад, я вам уже докладывал, я видел на востоке вспышку похожую на взрыв. А неделю назад к соседнему острову прибило спасательный круг с русской надписью и дубовую дверь.

– Ты его обыскал? У него есть при себе документы?

– Никак нет, сэр, ещё не успел, ждал ваших указаний.

– Немедленно обыщи его и доложи! Всë, конец связи.

Хэнк вышел из домика ещё более растерянный.

– Успокойся, Хэнк, я никому не расскажу, как ты меня в «плен» взял.

– Правда, сэр? – Хэнк посмотрел на меня с надеждой.

– Никому, забудь об этом. У тебя тот круг и дверь ещё остались? – Хэнк кивнул, – хочешь я скажу тебе, что там написано? Дай мне бумагу, я напишу, а ты потом сравнишь.

Хэнк бросился в домик, порылся там и выскочил обратно, держа в руках журнал шифрограмм и карандаш.

– Пишите прямо здесь, сэр, у меня другой бумаги нет.

– Хэнк, а ты знаешь, что все полученные и отправленные шифрограммы нужно сразу сжигать?

На него стало жалко смотреть, он весь съёжился, побледнел и превратился из бесстрашного охотника в забитого попрошайку.

– Надеюсь, сэр, вы никому не скажите об этом? – Он посмотрел на меня взглядом преданной собаки.

– Нет, Хэнк, пока это не моё дело, но больше этого не допускай. Ясно? А теперь давай я напишу, а ты вырвешь этот лист, а сам журнал сожжёшь. И ещё, пока ты будешь сравнивать надписи, я пойду схожу на старое место и принесу свои вещи. Ты сможешь посмотреть на мои документы и доложить своим. Понял?

Хэнк бестолково закивал головой, а я взял его винтовку и пошёл обратно. Думаю, винтовка мне пригодится. Кто знает, что в голове у этого австралийца. Он по своей дурости так много лишнего мне рассказал, что за это может и убить.

На старом месте я забрал свою морскую форму и острогу, как единственное имущество, и отправился обратно. Никакого ритуального «прощания по уставу» не было, просто развернулся и пошёл.

Знакомство с местными

Возвращаюсь назад, вот это да! Меня встречает целая делегация дико размалёванных, но совершенно голых аборигенов, вооружённых копьями! Из одежды они носили только длинные, похожие на пики, футляры, надетые прямо на мужское хозяйство. У некоторых папуасов, футляры достигали почти полметра в длину! Посмотрев на этих чудиков, я чуть не рассмеялся: нехилые они фаллоимитаторы на себя напялили, и главное зачем? Рассмешить врагов? Или поразить их этой пикой, если потерял копьё?

А в общем всё по плану: благодарные аборигены с почестями встречают русского моряка! Только хлеба-соли не хватает, или что там у них полагается в качестве даров, бананы-кокосы? Ладно, можно и без подарков, лишь бы копьём не угостили.

Позади папуасов скакал Хэнк и усиленно махал руками, показывая, чтобы я поклонился и поприветствовал их. Хорошо, будь по-вашему, я накинул китель, встал по стойке «смирно» и давясь от смеха, громко, командным голосом крикнул: «здравия желаю товарищи туземцы!» и церемонно, в пояс и со взмахом руки, поклонился. Прям расшаркался в реверансах! Блеск золотых галунов и наград на кителе произвёл на туземцев неизгладимое впечатление, поэтому в ответ они вскинули вверх копья, крикнули что-то вроде «Ха!», сделали шаг вперёд и тоже поклонились.

Потом от группы отделились несколько человек и двинулись в мою сторону. Вождя я узнал сразу. У жилистого, бородатого мужика лет сорока на шее, на потрёпанной стропе болталась натёртая до зеркального блеска латунная шестерня, размером с небольшую тарелку.

– Херцлих вилкоммен Херр! – торжественно поприветствовал меня обладатель большой шестерни.

Ничего себе! Откуда он знает немецкий язык?

– Данке гроссер Хауптлинг! – поблагодарил я его.

Дальше он перешёл на английский.

– Хэнк сказал, что спасательный круг и дверь с вашего утонувшего парохода. Очень сожалею о вашем несчастье. Дорогой пароход был? Наверно, много денег стоил? – Он с осуждением покачал головой, – теперь в моём море появилось много чужих пиратов, которые грабят и топят корабли. Раньше этого здесь не было!

После этих слов вождь с достоинством повернулся и в сопровождении свиты ушёл.

– Что это было, Хэнк? – Шепнул я.

– Тебе повезло, парень! – он изменился в лице, – извините, сэр, – на круге и на двери оказалась такая же надпись как вы показали. Я доложил в штаб, и они разрешили вам остаться, сэр.

Я достал свой паспорт моряка и протянул его Хэнку:

– Передай в штаб, чтобы они совсем успокоились. Так зачем туземцы приходили?

– Не надо называть их «туземцы», сэр, они – папуасы. Они приходили познакомиться с вами, сэр. Наше правительство хорошо платит вождю, чтобы он помогал мне, то есть теперь нам, сэр.

– А откуда он знает немецкий язык?

– Не могу знать, сэр, сам только что об этом узнал!

Хэнк отправил ещё одну радиограмму с данными моего паспорта моряка, а когда вышел наружу неожиданно спросил:

– Теперь вы будете ночевать в деревне, сэр?

Он прав, нужно искать место для нормального ночлега, лачуга Хэнка, только условно может называться жильём.

– А как же пост? Кто будет наблюдать за морем ночью?

– Не беспокойтесь, сэр, это делает один из местных, – да… хорошо он организовал службу наблюдения. Ладно потом всë исправлю, – так вы идёте со мной в деревню?

– Пошли, – согласился я. Мне вдруг очень захотелось поспать на кровати и поесть горячую еду. Любую, лишь бы горячую!

По пути я намётанным глазом отмечал висящие на деревьях бананы, апельсины, плоды хлебного дерева, и с удивлением увидел бегающих по лесу диких свиней и кур с петухами! Это мне уже начинает нравится! Если тут правильно организовать продслужбу и камбуз, то можно открывать настоящий ресторан! Долину можно перепахать и засеять чем-нибудь полезным: пшеницей, рисом или тем, что тут само будет расти.

Хэнк шёл всю дорогу молча, а потом вдруг сказал:

– Извините, сэр, только сейчас вспомнил, вы мне, то есть моему правительству, должны двадцать фунтов.

Я решил, что он шутит:

– Да брось ты, Хэнк, какие могут быть счёты между старыми друзьями. Я выручил тебя, ты – меня.

Хэнк, остановился и я впервые увидел, что он может быть серьёзным:

– Вы так ничего не поняли, сэр, – он вздохнул, – сегодня днём я пришёл за вами, чтобы папуасы не добрались до вас раньше меня. Вы должны знать – они людоеды.

– Хэнк, ты что набиваешь себе цену? – Не поверил я ему.

– Зря вы так, сэр, – он изобразил обиду, – и сейчас они приходили за вами. Но я сказал, что вы наш человек и дал вождю двадцать фунтов. Они не поверили мне, но, когда вы одели свою форму, всë их, и мои тоже, сэр, сомнения исчезли.

Откровенно говоря, это не укладывалось у меня в голове, я думал, что никаких людоедов уже давно нет! Я думал, что они живут в сказках вместе со Змеями Горынычами, Бабками Ёжками, Кикиморами болотными и прочей нечистью. Но если Хэнк говорит правду, то он здорово меня выручил, можно сказать – спас жизнь. В одиночку противостоять племени людоедов я не смогу. Пару ударов копьём и всë, меня можно варить, жарить, ну или как там они готовят человечинку.

Деревня

Деревня папуасов произвела на меня хорошее впечатление. Я ожидал увидеть такие же как у Хэнка полуразвалившееся лачуги заваленные кучами мусора, но деревенские домишки хоть и были «лачугами», но выглядели добротно и казались крепкими и опрятными. Никаких заборов и изгородей, всё открыто и просторно. На улицах было чисто, сами улицы были прямые и широкие, не то что наши арбатские кривоколенные переулки. Не улицы – проспекты!

Деревня состояла примерно из шести-семи десятков разнокалиберных домов и была построена правильным полукругом с площадью по центру, от которой лучами расходились улицы. По другую сторону площади располагались многочисленные навесы с лодками, пляж и небольшая бухточка с причалом. На краю деревни, почти в джунглях, торчал острый шпиль какой-то церкви. Невольно я искал глазами огромную жаровню или котёл, но ничего не нашёл и спросил у Хэнка, он неопределённо махнул куда-то назад и сказал: «там».

Когда мы спустились и вышли на площадь, нас уже ждал вождь в окружении пяти размалёванных мужиков с копьями и человек тридцати деревенских, в основном женщин и детей. Я почему-то ожидал, что людоеды будут выглядеть как-то по-особенному: огромные челюсти, жёлтые клыки, безумные взгляды… Но эти выглядели совершенно обычно, даже заурядно, только лица у них какие-то суровые. Единственное зримое отличие от нас – местные жители одеждой себя не обременяли. То есть совсем. Лишь у древних старух на поясе весела пара пучков травы, остальные ходили совершенно голые. Мужчины носили на шее целые связки бус, сделанных из красных и белых ракушек, у женщин, помимо одной-двух ниток бус, браслетов на руках и ногах, в волосах торчало штук по десять больших разноцветных гребней, которые выглядели как раздутые ветром паруса. Вот, собственно, и вся одежда.

На площади вождь подошёл к нам и показывая на меня рукой произнёс пламенную речь, во время которой папуасы периодически то кланялись, то поднимали руки вверх. Под конец он запел какую-то занудную песню, вроде похоронной, но папуасы, вместо того чтобы сделать скорбные лица стали радоваться и скакать как сумасшедшие! Мелодия и танец никак не совпадали между собой по ритму и я даже подумал, что это необходимый ритуал перед приготовлением пищи, то есть меня. Сначала вождь рассказал о том, какая честь съесть такого «большого» человека как я, потом спел мне отходную, а затем папуасы стали радоваться вкусному ужину. А что? Очень даже логично.

Хэнк предательски молчал. Никогда не доверяйте англосаксам.

Но всë разрешилось неожиданно просто: вождь взмахнул рукой, и папуасы тут же остановились. Потом подошёл ко мне, улыбнулся и сказал:

– Будьте нашим гостем, чувствуйте себя как дома, но уважайте наши традиции, а вечером я жду вас на торжественный ужин. Я прикажу зажарить поросёнка!

Спасибо, что не меня!

Народ стал расходиться и вдалеке я заметил одиноко стоящего старика с европейским лицом, одетого в чёрный, как мне показалось, халат.

– Это кто, – тихо спросил я у Хэнка.

– А что вы шепчете, сэр, – удивился Хэнк, – этот старик – местный священник, пастор Людвиг.

– Откуда он здесь? – Не переставал я удивляться местной смеси: вождь-людоед, знающий несколько языков, голое население, христианский священник. Куда я попал?

– Этот священник, сэр, здесь уже лет сорок, с тех пор, как всë вокруг было немецкой колонией. Эти острова, хоть и расположены в пятистах километрах, но относятся к архипелагу Бисмарка.

– А ты откуда это знаешь? – Хэнк никак не похож на знатока истории и географии.

– Пастор Людвиг сам рассказал, сэр. Из Австралии специально проплывал офицер для допроса, он потом со мной кое-чем поделился. Старый Людвиг уже совсем выжил из ума и до сих пор молится за великую германскую империю и за здоровье кайзера. Не думаю, что он будет против нас шпионить. Тут лютеран вообще никого нет, зато в церковь ходят все, это у них единственное развлечение.

Красный цветочек

Мы пошли в хижину Хэнка, он жил не в самой деревне, а там, что у нас называется «выселки». В хижине был такой же бардак, как и в радиолачуге на холме, только соляркой не воняло. Хэнк спал на куче грязного тряпья в углу, мне вежливо предложил разместиться так же:

– У меня тут немного не прибрано, сэр, зато вы можете занять любое, удобное для вас место.

Я критически осмотрел хибарку Хэнка и подумал, что у меня в джунглях было и чище, и уютней.

– Хэнк, а у тебя в Австралии есть свой дом?

– Нет, что вы, сэр, я же охотник, – сказал он с лёгким упрёком, словно я спросил какую-то глупость, – я всю жизнь один по джунглям хожу. Только я, верное ружьё и острый нож! – Последние слова он произнёс с такой гордостью, что обзавидоваться можно, прям поэзия!

– Нет, Хэнк, не обижайся, но я хочу спать на кровати.

– Это можно, сэр! – С готовностью согласился он, – при церкви есть гостиница с кроватью и умывальником. Сам видел!