Страна имен. Как мы называем улицы, деревни и города в России

А вот веселые «Три рюмки» на флоте не прижились.

Шло время, и Петру все больше нравилось играть в имена.

Настало время первых побед над шведами. Взятие Нотебурга (1702) на Неве повлекло его переименование в Шлиссельбург (от нем. «ключ-город»), по ключевому положению города на Ладоге. Петр знал, что до шведской оккупации крепость на острове Ореховый называлась Орешком и основал ее новгородский князь Юрий Данилович еще в 1323 (!) году, а Нотебург – это перевод русского названия. «Правда, что зело жесток сей орех был, однако же, слава Богу, счастливо разгрызен», – так извещал царь своего сподвижника Андрея Виниуса о взятии Нотебурга. Тем не менее исконное русское название было Петру неинтересно.

Эта сцена из Евангелия вдохновила Петра на парусник «Не тронь меня». Александр Иванов. Явление Христа Магдалине после воскресения © Русский музей, Санкт-Петербург

В мае 1703 года только что взятый Ниеншанц был переименован в Шлотбург, причем изменений в значении не произошло: шанц и шлот значат по-шведски «крепость». Крепость в финском заливе назвали Кроншлот (шв. или голл. «коронный замок»); уже после смерти Петра он стал Кронштадтом. Метод Петра лучше всего проявляется в отношении крепости Ям, основанной новгородским боярином Иваном Федоровичем в 1384 году. В 1703 году на возвращенный России старинный топоним Ям(а) нахлобучили германский корень «бург» – получился Ямбург, в котором уже никто никогда не узнает русский ям, место стоянки ямщиков. Ныне это Кингисепп Ленинградской области – в память об эстонском коммунисте Викторе Кингисеппе, соратнике Ленина и Дзержинского.

В 1703 году, 29 июня, на Петров день, на Неве освятили новую крепость, а на следующий день Петр уже оставил пометку на письме, которое получил от боярина Тихона Стрешнева: «Принята с почты в Санкт-Петербурхе». Однако уже через несколько дней он писал: «Из Санкт-Питербурха» и «Из новой крепости Питербурга» – топоним у царя родился вариативным. По подсчетам Евгения Поспелова, только за первую треть XVIII века современники перепробовали тридцать разных вариантов написания имени города – а ведь речь идет о столице, благо норм орфографии в тот момент не существовало!

Для топонимиста феномен петровских названий заключается в том, что царь неизменно использовал иностранную основу и способы образования слова. Но зачем?

Нарочитая иноязычность топонимии Петра обращена в две противоположные стороны. Прежде всего, петровские названия, появляясь на границе с Европой, служат заявлением о желании монарха быть равным европейским государям, говорить с ними на одном языке. С другой стороны, в них проявляется желание подтянуть российскую элиту, перевести ее на европейские рельсы. С иноземцами Петру было интереснее. Таким образом, германские названия стали интеллектуальным вызовом старинному родовитому люду, впрочем, как и другие семиотически значимые поступки царя: сбривание бород, введение нового платья, выведение женщин из теремов…

Адресат топонимии Петровского времени – не народ, а узкий слой приближенных царя и заграница, в том числе многолетние враги – шведы. Новые территориальные приобретения России, таким образом, естественно вписываются в иноязычное топонимическое пространство. Это беспрецедентно для новой и новейшей истории.

Неприспособленность новых названий для русского слуха отразилась в появлении их упрощенных форм: Шлиссельбург стал Шлюшиным, Ораниенбаум – Ранбовом. Да и сам Петр I, по-видимому, имел обыкновение называть свою новую столицу просто «Питер», что быстро вошло в обиход и сохраняется в неофициальной речи и в наше время, несмотря на несколько прошедших за сто последних лет перемен названия города.

* * *

Эту главу я назвал «топонимическими войнами», но точнее, пожалуй, именовать их «играми». Войны тоже разновидность игры, только проявляющейся в наиболее агрессивной форме, и основатель Российской империи их очень любил, причем воевал он не только с иностранным противником, но и со своими подданными. До Петра I топонимия страны формировалась естественным путем – карта регистрировала местные природные, хозяйственные и социальные ориентиры, прежде всего через имена их владельцев. В его правление прежнюю топонимию сменила топонимия декретная, государственная, которая проводилась волевым решением, в частности через замену одних названий другими. Можно сказать, что при Петре топонимия стала частью государственной политики.

Топонимические войны продолжились в Греческом проекте Екатерины Великой, а затем – в показательной русификации топонимии различных областей Российской империи при Александре III, Николае II и далее – в Советском Союзе. Новый концепт пережил не только самого Петра и его преемников, он стал основой топонимии XX века – революционных переименований 1920‐х годов, недаром философ Николай Бердяев назвал Петра I «большевиком на троне».

Глава 2. ЖЕНСКИЕ ИМЕНА НА КАРТЕ РОДИНЫ-МАТЕРИ

Ленинградская область – Саратовская область – Краснодарский край – Ставропольский край

«До Петра I русская женщина, лишенная просвещения и самостоятельности, мирно спала в запертом от всякого общения тереме, представляя собой безличную рабу, всецело подчиненную своему владыке-мужчине», писала Анна Шабанова сто лет назад. Судя по топонимам, примерно так и было.

Названия, производные от женских имен, встречаются на карте России, но доля их незначительна. По подсчетам геодезиста Ольги Слепко, из тысячи топонимов Ярославского уезда 1865 года 2% содержали в корневой части женские христианские имена. На Смоленщине женские календарные имена входили в состав лишь нескольких топонимов: Акулино, Екатеринки, Варварщина, Аннино, Василисина, Ганково, Лукеркино, Машкино, Софьина, Окулино, Ульянино. В Одинцовском районе Московской области существует деревня Марфино, упомянутая впервые в 1585 году. В то же время во Франции только из тех трех тысяч коммун, которые были переименованы во времена Великой французской революции, мы насчитали более ста пятидесяти топонимов, производных от восьмидесяти различных женских имен.

Таким был Екатерингоф на Петергофской дороге. Тогда эта местность была идиллической. А. Ф. Зубов. Екатерингоф. 1716–1717 © Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Петр вывел женщину в свет. Новой роли аккомпанировали топонимы, образованные от женских личных имен. Екатерине I посвящены Екатеринбург и Екатеринополь. Рядом с Петергофом, на берегу Финского залива, появились усадьбы, носящие женские имена: Екатерингоф, построенный для жены, и два маленьких деревянных дворца для дочерей – Анненгоф и Елизаветгоф, в которых они никогда не жили. Принято считать, что дворцы были построены на месте первого морского сражения русского флота, которое произошло у Калинкиной деревни: тогда тридцать (!) лодок с пехотой взяли на абордаж и захватили два небольших шведских корабля – «Гедан» и «Астрильд». Этот день – 7 мая по старому стилю или 18‐е по новому – считается датой рождения Балтийского флота.

Екатеринбург и Екатеринополь являются топонимами-посвящениями: Екатерине I эти местности не принадлежали. В данном случае это рождение нового типа мемориала, который окрепнет в XIX веке и станет монопольным типом топонима в Советском Союзе (поселок Крупской в Макеевке, поселок Коллонтай в Калужской обл., оазис Терешковой в Антарктиде, поселок им. Расковой в Магадане).

Куст женских имен на берегу Черной речки зачах в XIX веке – парадизы пали жертвой промышленной революции: вокруг выросли заводы и фабрики. Правда, Анненгоф успел повидать на своем веку и Джакомо Казанову, и весь цвет артистической богемы XVIII века – дом много лет снимал антрепренер, композитор и балетмейстер миланец Джованни Локателли, который частенько давал там балы и маскарады. В 1864 году городские власти переименовали зловонную Черную речку в Екатерингофку: Черных речек в Петербурге было целых пять, решили оставить название лишь той, на которой стрелялся Пушкин. Деревянных дворцов давно нет и в помине, а от Екатерингофа остался парк.

Сентиментальный XVIII и еще больше XIX век насытили карту посвящениями дочерям и женам. Близ знаменитой усадьбы Кузьминки Голицыных сохраняется Аннино; принято считать, что эта деревня получила свое название в честь хозяйки усадьбы Анны Александровны Голицыной (до замужества Строгановой). Теперь это район Москвы и станция метро.

Еще сто лет назад район брутального Нижнего Тагила назывался Матильдиным предместьем, по имени супруги Анатолия Демидова – принцессы Матильды де Монфор, племянницы императора Наполеона Бонапарта. Теперь там пролегает частотная в наших краях Красногвардейская улица; в самой усадьбе ныне музей, который, увы, назвали обобщенно: Демидовская дача. Матильда в наших краях звучала бы интереснее!

Марьино – усадьба князей Барятинских в Курской области. Роскошный дворец с парком на берегу реки Избицы Иван Барятинский посвятил сразу двум своим женам: Марии Франциске Деттон, умершей вскоре после рождения дочери, и Марии Федоровне Келлер. Теперь там санаторий Управления делами Президента России. А вот имя района панельных домов Марьино в Москве, возможно, произошло от имени Марии Ярославны, жены великого князя Московского Василия II Темного и матери Ивана III, принимавшей участие в управлении княжеством.

Перелетим в Приморье. Здесь в Дальнереченском районе поражает воображение Ариадное: в 1907 году землемер Алексей Устинов дал новому переселенческому участку это имя в честь новорожденной дочери Ариадны.

Историк казачества Сергей Самовтор обнаружил несколько названий в честь дочерей Николая II, которые мирно пережили советское время, так как никто не догадался, в честь кого они названы. В Приморско-Ахтарском районе Краснодарского края имеется станица Ольгинская (до 1902 года – хутор Добровольный), названная в честь великой княжны Ольги Николаевны, дочери Николая II. Имя младшей дочери Анастасии носит село Анастасиевка Туапсинского района, до 1902 года называвшееся Чешские Георгиевские хутора. А вот станица Анастасиевская Славянского района названа по имени другой великой княжны – Анастасии Михайловны, дочери великого князя Михаила Николаевича.

Веселая пасека в Ариадном. Фотография Виктории Котляр

Наступила Советская власть, в установлении которой наравне с революционерами активное участие принимали революционерки. Однако женские имена на карту попадали только в крайнем случае. Верной жене и соратнице вождя Надежде Константиновне Крупской руководство СССР разрешило назвать в ее честь и в память о ней десяток населенных пунктов и улиц. Среди них поселок имени Крупской на окраине Твери; помимо улицы имени вдовы вождя пролетариата, там можно встретить три (!) улицы Марии Ульяновой – 1-ю, 2-ю и 3-ю. По-семейному устроен и ансамбль на Юго-Западе Москвы, вдоль Ленинского проспекта, где боевую подругу вождя фланкируют Дмитрий Ульянов и Мария Ульянова.

Вступившая в ВКП(б) в 29 лет дворянка Надежда Крупская многим была известна по псевдонимам, среди которых: Саблина, Н. К., Артамонова, Онегина (!), Рыба, Минога, Шарко, Фрей, Галилей и даже Ленина. Фотография со справки о Н. К. Крупской. РГАСПИ

Железнодорожная станция Крупская была открыта под Минусинском в 1965 году. Но, кажется, самым удачным хранителем памяти о Крупской стала петербургская кондитерская фабрика ее имени.

Несколько десятков городов и сел посвятили улицы первым женщинам – героям Советского Союза: Валентине Гризодубовой, Полине Осипенко и Марине Расковой. В 1939 году они поразили страну, совершив беспосадочный перелет из Москвы в Комсомольск-на-Амуре на самолете АНТ-37 «Родина». Из-за сложных погодных условий девушки не смогли найти аэродром в Комсомольске-на-Амуре и совершили жесткую посадку в лесу. К счастью, их нашли. В честь Марины Расковой в 1984 году назвали поселок центральной усадьбы совхоза «Ленинский путь» под Саратовом, где она погибла во время войны.

Рисунок Юлии Богдановой из детской книги о Валентине Терешковой

Валентина Терешкова – первая женщина в космосе. В ее честь названы кратер на Луне и малая планета 1671 Chaika (по ее позывному – «Чайка»). По данным Яндекс-карт, в России сейчас 324 улицы Терешковой, а улиц Гагарина – 3681. Десятикратная разница. В последние десятилетия в городах появились посвящения Марине Цветаевой и Анне Ахматовой. Однако ойконимов в память о них не обнаружено.

Судя по топонимии, роль женщины в обществе самим обществом еще не осознана. Не нашлось у нас пока места для Волконских: покровительницы искусств Зинаиды и жены декабриста Марии (это ее отъезду к мужу посвятил Пушкин свое стихотворение «Во глубине сибирских руд»). Историческая фигура Екатерины Дашковой – сподвижницы Екатерины II, реорганизатора Академии наук – отражена только в одной улице в Серпухове. Предлагаю дать ее имя одному из объектов на Севере Москвы, где она проживала в усадьбе Михалково, например станции метро «Войковской» или всему району Войковский.

Глава 3. ФРАНЦУЗСКОЕ ИНТЕРМЕЦЦО

В Европе XVIII века сформировался новый концепт топонима, имена стали активной частью общественного дискурса, витриной культурной и политической жизни. После Великой французской революции у среднего класса дошли руки до преобразования карт.

Для революции 1789–1799 годов характерна болезненная семиотизация, проникшая во все сферы жизни, от этикета до гастрономии. Старинные, давно онемевшие адреса вдруг зазвучали и заговорили. Ощущая себя в кольце врагов, как внутренних, так и внешних, революция спешно присваивала всему и всем свои имена. Декретом Национального конвента были упразднены христианская эра и календарные месяцы, вместо недель были введены декады, и каждый день декады получил свое название, а 1792 год был объявлен началом новой эры.

В эпоху Просвещения (начиная с конца XVII века) важнейшим качеством литературы, изобразительного искусства и даже архитектуры, помимо красоты и гармонии, стали признавать воспитательную составляющую. Воспитанию личности посвящено творчество крупнейших авторов эпохи, прежде всего Ж.-Ж. Руссо. Разум, проникающий во все сферы общественной жизни, должен воспитывать и обучать – неудивительно, что эта задача стала главной в топониме Европы, а вскоре и России.

Революция закрыла парижский собор Нотр-Дам и устроила в нем Храм Разума. Площадь в те годы тоже называлась в честь Разума. Нотр-Дам. Западный фасад. 1880–1900 гг. Рейксмузеум, Амстердам

В революционной Франции в изобилии появились новые имена собственные. Широко известен случай мэра Куломье, который поменял свою «деспотическую» фамилию Le Roy (Король) на Dix-Août (десятое августа) – в память о дне взятия дворца Тюильри и свержения монархии – 10 августа 1792 года. Топонимия и антропонимия изобиловали посвящениями историческим фигурам, от античности до современности. Например, в Руане новорожденную девочку могли назвать Fleur d’Orange Républicaine (Республиканский цветок апельсинового дерева) или Amour Sacré de la Patrie l’an Trois (Священная любовь к родине, год третий). Впрочем, большинство из них в сознательном возрасте расстались с этими именами, как и наши российские Электрификации и Оюшминальды.

Революция породила новый тип – мемориальные названия. Мемориала светским лицам в дореволюционную эпоху еще не существовало – так же как не существовало культуры постановки памятников светским деятелям, поэтам и писателям. В Париже в 1790‐е годы появились улицы и площади, посвященные интеллектуалам: улица Жан-Жака Руссо (rue Jean-Jacque Rousseau), набережная Вольтера (quai Voltaire). Вторая важнейшая группа, родившаяся в годы революции и ставшая чрезвычайно важной для Европы и в том числе России, – топонимизация национальных героев. Обратим внимание: с самого начала эта группа была нестабильной, названия менялись из‐за смены политической конъюнктуры: Rue Marat (улица Марата) просуществовала в Париже лишь с 1793 по 1795 год, Rue Mirabeau (улица Мирабо) – один год, с 1791 до 1792 года.

Наряду с этими мемориальными названиями стали появляться символические наименования: мост Человечества (pont de la Humanité, 1793–1795), улица Братства (rue de la Fraternité, 1793–1800), улица Честных граждан (rue des Francs Citoyens, 1793–1800). Площадь перед собором Парижской Богоматери (Parvis Notre-Dame) в 1792–1800 годах называлась площадью Разума – Place de la Raison.

Французские революционеры ввели моду на переименования городов и сел: десятки больших и малых французских населенных пунктов утратили свои старые имена в конце XVIII века, особенно те, названия которых имели отношение к христианству.

Во время революции слово «saint» («святой, священный») не просто бойкотировалось – его вытравливали из сознания населения, спешно убирая с карт – в то время как оно было составной частью многих названий городов и селений. Такая политика объяснялась отрицательным отношением к религии новой революционной власти. Новые наименования, которые давались вместо «идейно устаревших», были непосредственно связаны с символами эпохи Просвещения: Saint-Lô стал Rocher de la Liberté (Скалой свободы), Sainte-Mère-Eglise (святая матерь Церковь) стала Mère-Libre (свободной матерью), Saint-Piense (Святой Пиенции) дали фонетически близкое название Sapience (мудрость). Встречавшиеся в композитных именах слова comte (граф), roi (король) были заменены революционными: Martigny-le-Comte – Martigny-le-Peuple (Мартиньи-Народ), Malay-le-Roi – Malay-le-Républicain (Мале-Республиканское) и Marly-le-Roi – Marly-la-Machine (Марли-Машина, в честь гигантского насоса, который качал воду для садов Версаля и Марли). Saint Symphorien (Святой Симфорий) стал Symphorien (Симфорием), но из‐за созвучия первого слога «sym» слову «saint» город был дополнительно переименован в Phorien.

Марсель, или Город без названия. Фотография Сергея Никитина

Появлялись и названия, демонстрировавшие массовую увлеченность античной тематикой: Montfort-l’Amaury стал называться Montfort-le-Brutus (Brutus – Брут; Замок Брут), Monaco – Fort-d’Hercule (Hercule – Геракл; Форт Геракла).

Принципиально важными для концепта топонима в революционной Франции являются переименования крупных старинных городов: Марсель (Marseille) стал Ville-sans-Nom (город без названия), а Тулон (Toulon) стал Port-la-Montagne (порт горы). Эти города – центры антиякобинских сил – были переименованы «в наказание», после долгих кровопролитных боев. Переименование стало актом своеобразного «очищения» от прошлого после сокрушения врагов. Тулон был синонимом контрреволюции, поэтому от него избавлялись и в других названиях: деревушка Toulon в регионе Овернь стала Mont-la-Loi (гора закона), бургундское село Toulon-sur-Arroux стало Bel-Air-sur-Arroux – «чистым воздухом на (реке) Арру». Эти красивые топонимы напоминают перифразы Санкт-Петербурга: Окно в Европу, Северная Венеция, Колыбель революции, Город Ленина (ср. название, которое получил при переименовании Moussel: Montagne-du-Droit-de-l’Homme, гора прав человека). Неудивительно, что с окончанием революции подавляющее большинство этих переименований были упразднены.

В топонимии Европы Французская революция сыграла огромную роль. К примеру, Наполеон ввел в Европе новую моду: главные площади покоренных городов посвящали Свободе, а в центре площади непременно сажали символическое дерево Свободы.

Таким образом, в революционной Франции конца XVIII – начала XIX века переименование географического объекта было привычным явлением. И эта мода распространялась как на маленькие улочки, так и на крупные города. При этом все чаще встречались топонимические посвящения деятелям культуры, национальным героям и историческим событиям. Революционеры пытались передать в географических названиях свои ценностные ориентиры и новое мировоззрение, в котором значительное место занимали античность… и ботаника.

Революционеры, взяв пример у Северо-Американских Соединенных Штатов, стали сажать деревья Свободы – тополя, которые должны были жить и расти вместе с Республикой. За годы революции посадили 60 тысяч деревьев! А потом, с возвратом монархии, выкорчевывали (как на гравюре в 1850 году) и снова сажали – едва в городе снова побеждала революция! Французы перенесли эту традицию в покоренные ими за годы Наполеоновских войн страны. Виллем Кок, по рисунку Йоханнеса Петруса Ван Хорстока. Дерево свободы, установленное возле ратуши в Алкмаре, 1795. Рейксмузеум, Амстердам

Революция сделала язык географических названий частью общественной жизни, темой активного обсуждения, затрагивавшего все более широкие круги. Переименования продолжались в Европе на протяжении всей первой половины XIX века. Российская топонимия XIX–XXI веков – как часть большой европейской системы – немыслима без новых типов названий, впервые заявленных французами.

Глава 4. ТОПОНИМИЯ КАК ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРОЕКТ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ

Просвещенная правительница, состоявшая в переписке с Вольтером, окончательно закрепостившая крестьян, автор драматических произведений, неутолимая и неутомимая Екатерина II, урожденная княжна София Августа Фредерика Анхальт Цербстская, родившаяся в Штетине (на границе нынешних Польши и Германии), вошла в историю как выдающаяся правительница, без которой невозможно представить карту нашей родины. Достаточно сказать, что в ее правление в нашей стране было основано 144 города; недаром до революции улицы ее имени (и памяти) значились на картах едва ли не каждого второго крупного города империи.

В ее эпоху – с 1762 по 1796 год – активно и планомерно вводились в обиход географические названия новых структурных и семантических типов; при ней был принят ряд законодательных актов, касавшихся географических названий и административно-территориального деления. Абсолютное большинство топонимов того времени было создано в Петербурге ее непосредственным окружением и при ее участии. При Екатерине топонимическое творчество власти достигло пика, обретя в большинстве случаев четкую орфографию и получив новое функциональное оправдание. Таким образом, в данном случае мы можем говорить о государственной топонимии екатерининского времени как системе, причем наследие Екатерины II столь велико, что мы будем разбирать его в нескольких тематических главах.

В сентябре 1765 года началось грандиозное Генеральное межевание, то есть мероприятия по установлению точных границ отдельных владений, осуществлявшееся до конца XVIII века. В его рамках впервые была зафиксирована и подверглась систематизации географическая номенклатура; в Российской империи наконец появились полные списки населенных пунктов.

И тут Екатерина II обратила внимание на… стиль.

В постановлении от 31 октября 1767 года о регистрации данных о населенных пунктах особо оговаривался вопрос о переименовании земель, пустошей, речек, ручьев и других урочищ, «оказавшихся при межевании с неблагопристойными названиями». Эти названия предлагалось исправлять без какого-либо специального уведомления или обсуждения: объекты «под непристойными названиями, а особливо срамными, в межевых книгах и планах писать иными словами, исключая из прежних названий или прибавляя вновь некоторые литеры по пристойности, чтоб через то имели они уже не срамное название».

Очень жаль: так мы потеряли много старинных названий, несмотря на то что мотив для переименований был гуманистический – имя не только у человека, но и у места должно быть благопристойным. Корректировка топонимии стала свидетельством нового отношения государственной власти к именам собственным как к элементам жизненного пространства.