Полная версия
И снова мир
Прочитав небольшой отрывок из произведения Шекспира, профессор продолжил свою историю:
– Родители направили меня в Гарвард, когда мне не исполнилось и восемнадцати лет. Там я впервые понял своё истинное предназначение. Я стал заниматься различными явлениями, которым нет объяснений в современной науке. Я тщательнейшим образом изучал физику плазмы, природу молний, ураганов, цунами, северного сияния, огней Эльма и много другого. Всё больше абстрагируясь от традиционной науки, я стал сторонником метафизики, однажды сделав невероятное открытие.
– Прям как Ньютон?
– Да, но я не остановился на достигнутом после падения яблока, я его вновь подбросил ввысь.
– Я не запатентовал своё открытие и не стал нобелевским лауреатом. Мне не нужна была слава, мне был необходим результат, который бы позволил человечеству возвыситься над своим создателем.
– Но каким образом?
– Таким, что с помощью своего изобретения я мог бы управлять природой. Только представь: никаких ураганов, сносящих на своём пути железобетонные опоры, пожаров, уничтожающих целые леса, никаких наводнений, никаких землетрясений, вулканических извержений. Мир мог бы стать совершенно другим. Но не стал… – с сожалением в голосе произнёс профессор.
– Что же тебя остановило?
– Эти проклятые капиталисты. Им всё время нужен был результат, а на мои опыты уходили довольно крупные суммы денег.
– И что же?
– Они хотели использовать изобретение в военных целях. Как и всякий учёный, я не мог останавливаться на достигнутом.
– Вы показали им результат?
– А что мне ещё оставалось, иначе они свернули бы мои проекты. Ими была выбрана Северная Корея. Военные тогда ещё сомневались в удаче эксперимента, ведь прибор ещё до этого злосчастного момента даже не тестировался. Я и представить себе не мог, что воздействие будет такой ужасающей силы. Тысячи погибших людей и столько же обездоленных после великого землетрясения, уничтожившего города. Когда я понял, что натворил, я бежал без оглядки. Я сжёг все свои книги, все свои чертежи и взорвал устройство, над которым работал долгие годы.
– Плевать на них! Всех их в бездну! Вы могли стать миллиардером, могли стать всемогущим властителем, тем, перед кем сотрясались бы самые могущественные государства мира, но вы выбрали эту загородную помойку, кишащую крысами! – Демонстративно индеец наступил на одну из пробегающих мимо его ног крысу, та запищала и испустила свой крысиный дух.
– Бог мой, Роланд, только подумай, разве банкноты в твоих карманах стоят больше человеческой жизни?
– Сейчас я мог бы убить и за доллар.
Профессор достал из своего кармана помятый доллар, который он нашёл позавчера на свалке, ища на ней что-нибудь стоящее, и отдал банкноту молодому индейцу.
– Надеюсь, что я спасу хотя бы одну жизнь, твою, Роланд.
Внезапно костёр вспыхнул так ярко, что им двоим пришлось сильно зажмуриться. На месте костра образовалось облако ярко-зелёного цвета.
– Что это? – испугался индеец.
Профессор поближе приблизился к пепелищу и наклонившись начал рассматривать странное явление, как вдруг из облака высунулись чьи-то руки, они ухватили профессора за шиворот и попытались втащить его внутрь. Роланд успел ухватить своего друга за пояс джинсов, но силы были не равны, тот, кто находился по другую сторону, втянул их обоих. Спустя несколько секунд зелёное облако растворилось во мраке.
Глава IX
Шейх Бадр мечтал о наследнике, но, к сожалению, бог дал ему только одного ребёнка, и им была красавица-дочь Абаль. Бадр мог обзавестись гаремом, ведь самые красивые женщины мира не устояли бы перед богатством и очарованием этого красивого, мужчины, но верен он был лишь одной. Мать Абаль умерла при рождении дочери. Бадр был в полном отчаянии и даже хотел покончить с собой, так он любил свою возлюбленную жену, ушедшую в мир теней.
– Зачем ты покинула меня, Дария? В этом мире мне нет места без тебя, – плача причитал шейх.
И всё же время лечит даже великих.
Шейх души не чаял в своём ребёнке, он дарил ей подарки каждый божий день, любил её всем своим большим сердцем. Самые лучшие учителя обучали Абаль различным наукам, языкам, а также музыке. Отец вкладывал в своё дитя всё что мог, а мог он позволить себе многое.
Прошло ровно шестнадцать лет, как появилась на свет Абаль. И сегодня настал день, когда Бадр должен был проститься со своим ребёнком. Абаль выходила замуж за сына одного из влиятельных шейхов Аравии. Хотя жениху и было всего лишь двадцать лет, Абаль должна была стать его третьей женой по счёту. Этот факт несколько смущал Бадра, ведь его дочь была воспитана в лучших европейских традициях и вела светский образ жизни. Да и что говорить, у самого Бадра за всю жизнь была только одна, единственная женщина, которую он, без сомнения, любил. Бадр знал, что любовь к одной уж точно нельзя заменить любовью к двум или даже трём жёнам. И всё-таки Абаль любила своего суженого, и этот факт немного успокаивал отца. Бадр так не хотел расставаться со своим ребёнком, что пытался как можно дольше отсрочить расставание с Абаль. Так, он уговорил сватов и своего зятя Вагиза провести свадьбу в его дворце. «Она ещё немного побудет дома, в своём дворце, прежде чем покинет родимое гнездышко», – размышлял Бадр.
Арабские скакуны чёрной масти находились возле величественного дворца, возведённого одним из самых богатых шейхов Арабских Эмиратов. Скакуны были подарены Абаль вместе с роскошными автомобилями. Здесь же находился огромнейший букет из тысяч красных роз, привезённый частным рейсом прямиком из Нидерландов. Рядом с подарками собрались влиятельные гости, политики, олигархи, учёные. Все они прибыли по приглашению жениха Вагиза. Среди них находилась поп-звезда современной эстрады, любимая певица Абаль, не слезающая с первых строчек мировых чартов уже как полгода.
Вагиз позвал невесту к микрофону. Выйдя на балкон, невеста ничуточки не удивилась собравшимся на площади.
– Ничего удивительного, – промолвила она, зевая.
– Какая же у тебя прекрасная дочь, Бадр! – с восхищением сказал приглашённый дипломат, прибывший из Англии.
Эти слова не были лестью, дочь Бадра и вправду была невероятно красивой. Черты лица Абаль были почти неземными: выразительные голубые глаза с большими чёрными ресницами, высокий лоб, тонкий нос с немного заострённым кончиком и пухлые губы, к которым никогда не прикасалась помада. В белом длинном шёлковом платье она походила на лебедя, расправившего свои крылья. Её длинные чёрные косы сползали по её изящной, стройной фигуре, словно змеи, касаясь тонкой талии, обвитой поясом, инкрустированным бриллиантами.
– Смотри, дорогая, кого я привёл к тебе. – Вагиз передал микрофон поп-звезде, и та запела под аккомпанемент белого рояля, за которым сидел приглашённый всемирно известный музыкант.
– Не может этого быть, я, вероятно, все ещё сплю! – обрадовалась Абаль.
– Вагиз, скажи ей, пусть пока не поёт, сейчас я спущусь к вам! – тонким голоском приказала своему возлюбленному невеста.
Певица перестала петь, и гости в ожидании виновницы торжества сами запели в унисон: «Happy Birthday to You».
Раздались восторженные аплодисменты, когда Абаль наконец-таки появилась на площади. Вагиз качнул головой, гости прекратили песнопение. Музыкант ударил по клавишам рояля, зазвучала известная композиция, Абаль пригласила на танец отца, и вместе они начали кружиться по площади в такт чарующей музыке. Певица вновь запела в микрофон.
После музыкальной паузы виновники торжества, гости и друзья шейхов отправились во дворец, где их ожидал свадебный ужин.
В большой зале с потолков свисали хрустальные люстры, на стенах висели гобелены, изображающие охоту, в конце залы музыканты, одетые в смокинги, играли на духовых инструментах известные композиции. Здесь же находилось несколько столов из красного дерева. Чего на них только ни стояло, различные блюда из морских хищников, блюда из экзотических животных, занесённых в Красную книгу, фрукты, привезённые из-за океана, дорогие заграничные напитки, а также кальяны, заправленные лучшими сортами табака.
После того как гости принялись за еду, Бадр приподнялся со своего места и произнёс речь:
– Сегодня одновременно радостный и вместе с тем горестный день для меня. Знаю, что где-то там, на небесах, сейчас на нас смотрит твоя мать Дария. Она плачет от радости, и её слезы-дожди поливают пальмы эмиратов. Больше не будут эти стены пронизаны звонким голосом моей Абаль, настолько звонким, что даже пение утренних птиц не способно заглушить его, больше не смогу любоваться я синими, глубокими океанами глаз моей любимой дочери.
– Не стоит преувеличивать, Бадр, ты будешь гостить у нашего сына сколько захочешь, да и мы будем время от времени навещать тебя, – с ухмылкой перебил речь своего свата Зейд.
– Позволь договорить ему, любимый, – попросила своего возлюбленного старшая жена Зейда и мать Вагиза, Гайда.
И Бадр вновь продолжил:
– Нет, я не позволю себе даже на секунду не видеть лица дочери. Я попрошу вас, дорогие гости, пройти во двор.
– Помнишь, Абаль, ты спрашивала меня, что за стук во дворе и почему это полотно никогда не срывают с конструкции? А я отвечал тебе, что ещё не время, что это сюрприз. Но это подарок не для тебя, моя красавица, и думаю, ты не обидишься на своего старика, ведь этих подарков в твоей жизни было предостаточно. Сейчас я попрошу архитектора Альберто сбросить это полотно и представить гостям этот шедевр.
Взору гостей и взору Абаль открылся изумрудный фонтан, главной композицией которого была статуя, стоявшая посередине, изображающая девушку, держащую в руках кувшин, из которого выливалась вода. Статуя как две капли воды была похожа на дочь Бадра.
– Теперь твой образ никогда не покинет меня, – сказал Бадр.
– Не будь я знаком с твоей дочерью, Бадр, я непременно бы влюбился в этот фонтан, – произнёс Вагиз.
Все присутствующие рассмеялись, а сама невеста, сняв туфли, направилась прямиком к фонтану.
– Не глупи, намочишь свадебное платье! – возмутился выходке невесты жених.
– Если у тебя нет денег на новое, я готова ходить в мокром. – Приподняв подол, Абаль очутилась по колено в воде. Невеста залезла на постамент, на котором располагалась её копия.
– Даже рост одинаковый, надо же! – восхитились гости.
– Я не потерплю конкуренции, отец, из нас должен остаться кто-то один, – пошутила Абаль.
Внезапно вода на дне фонтана закипела, а вместо воды из кувшина повалил синеватый дымок. Гости подумали, что это часть праздничной программы, устроенной избалованными шейхами, но, когда Абаль закричала, а Бадр бросился на помощь к своей дочери, все осознали, что происходит что-то неладное.
Словно на невидимую преграду наткнулся старый шейх, разбив своё лицо, неведомая сила отбросила его на землю. По бороде старого шейха побежала красная струйка. Все словно застыли в испуге, никто не знал, как повести себя в этой ситуации.
– Помогите мне, спасите! – кричала Абаль.
Наконец-таки опомнился жених. Вагиз, как и отец, бросился на помощь к своей возлюбленной. Наделённый горьким опытом Бадра, он выставил перед собой руки, но так же был отброшен к тому самому месту, где лежал отец невесты. Тем временем фонтан начало заволакивать синим дымом и он приобрёл форму сферы. Обезумевшие от ужаса гости начали в панике разбегаться кто куда. Сфера плавно поднялась над дворцом и растворилась в воздухе.
Глава X
Кожа на её лице совсем засохла, потрескались и побледнела. Дикарка очнулась, когда Бэй сделал ей несколько уколов транквилизатора и специального препарата от радиационного воздействия.
– Санака, Санака, – возбудившись, начала повторять дикарка, но спустя мгновение вновь погрузилась в сон.
– Так-то лучше, – произнёс Бэй, перенося девочку в вертолёт.
Не сказать, что Бэй был хорошим пилотом, и всё же начальными навыками пилотирования он обладал. Погрузив в специальный бокс дикарку и отобранные образцы, учёный приступил к погрузке в вертолёт глазастого. Вытащив наклонную лестницу, он дал команду роботу, и тот начал свой подъём по ней внутрь. Проверив работоспособность двигателя, Бэй запустил вертушку. «Необходимо убраться с этого чёртового места как можно быстрее», – думал Бэй. То, что поначалу восхищало ученого, теперь повергло его в ужас. Мир, который создал человек, восстал против него же. Возможно, это воздействие радиации. Вся команда сошла с ума и утопилась в море. Этот случай с исчезновением команды должен иметь рациональное объяснение, иначе и быть не может. Прежде чем взлететь, Бэй вышел из вертолета, дабы убедиться в том, что снаружи никого не осталось. «Будем считать, что мне повезло!» Хотя он никогда не верил в удачу, памятуя о том, что она, крылатая бестия, благоволит лишь посредственным людям, покидая их в самый неудобный момент, расправив свои крылья над ними и пропастью, в которую они падают.
А что, если они все погибли! Так и есть, не осталось больше никого, кроме него и глазастого, тогда он – единственный, кто отрапортует командованию о воздействии вещества. Да, его назначат главным в программе исследований, он возглавит новую группу, заняв место Вей Чу!
Отбросив от себя эти мысли, учёный уселся за штурвал вертолёта.
– Как ты там, на месте, глазастик? – вместо голосового ответа последовал скрежет. Бэй узнал знакомый звук механической руки робота.
– Так давайте же, друзья, запустим эту птичку!
Вертолёт взлетел, покружив немного над островом, взмыл над горой, которую дикари прозвали великаном, и устремился к американскому континенту.
Глава XI
Вам, должно быть, нравится цирк, воздушные шарики, дрессированные животные, клоуны, акробаты, иллюзионисты, сладкая вата и вкусный лимонад в перерывах между представлениями артистов. Буду с вами откровенен, мне это тоже когда-то нравилось, но однажды мой отец споткнулся. Шарль, так звали моего отца, был акробатом, до тех пор пока не получил травму. Бесцеремонно и даже жестоко с ним обошлись, указав на выход. Шарль просился назад, говорил, что сможет продолжать. Над ним лишь смеялись, говоря, что хромой канатоходец, это даже слишком для цирка уровня бродячего.
«Смотрите, смотрите и удивляйтесь, такого вы больше нигде и никогда не увидите, конечно, если снова не придёте в наш цирк», – кричал во всеуслышание неуклюжий на первый взгляд маленький человечек в яркой мешковатой одежде, балансирующий на краю раскрывшейся бездны, конечно, если стул можно обозвать скалой, а песочницу пропастью. Его любили люди. Отец стал уличным шутом, натягивая верёвку между двумя лавками, он ходил по ней. Страховка? О, что вы, что вы, настоящий циркач не занимается баловством, никакой страховки не было. Затем очерчивая круг мелом, шут стоял на одной ноге, а когда нога уставала, опускал её и стоял на двух. Состязания? Да, устраивал несколько раз и их, находил какого-нибудь дряхлого кота и бегал с ним наперегонки. Вы, должно быть, хотите спросить о коронном номере в его арсенале? Таких номеров набиралось бесчисленное множество, и всё же один был самым любимым у толпы, собравшейся поглазеть на короля шутов. Шарль надувал гелевые воздушные шарики и привязывал к ним мух. Представьте рой насекомых, жужжащих над вашей головой, но на этом номер не заканчивался, Шарль дарил связку шаров самой красивой даме, а та убегала, и все смеялись, аплодируя отцу. А потом любовь внезапно закончилась, и люди потеряли всякий интерес к шуту. «Городской сумасшедший», – говорили они, и это клеймо надолго закрепилось за ним. Представлений становилось всё меньше, мы начали просить милостыню.
Никак не могу забыть тот день и проходивших мимо зевак. Он подошёл ко мне, сняв с меня дырявый колпак с бубенцами, сказал: «Ты никогда не будешь мной» А после начал декламировать: «О, дорогие зеваки, не проходите мимо, прошу вас лицезреть последний в моём исполнении номер, лучший номер за всю историю уличного цирка». Толпа окружила, как и прежде, моего отца. Я обрадовался, подумав, что слава к нему вновь возвращается.
«Нет-нет, дорогие зрители, я не позволю вам меня облапошить, моему сыну нужны новые штанишки. Мы поступим иначе, гроши вперёд, а лишь потом представление». Люди начали бросать в колпак свои звонкие деньги, Шарль хотел собрать больше, но зрители требовали зрелища. «Погодите ещё немного, уважаемые господа и дамы, ведь это последнее шоу, а после…»
«Ах ты, мерзкий обманщик, бестолочь, немедленно верни нам наши монеты обратно», – раздавался возмущённый голос толпы.
«Хорошо, я готов», – заключил Шарль и попросил меня отойти от него подальше. Мне самому стало интересно, я сам возжелал увидеть моего отца, героя, волшебника, того, кто сможет поразить их всех. Шут достал спрятанную в сундуке канистру и вылил на себя все её содержимое, в воздухе запахло бензином. Толпа на мгновение замолкла.
«Тебе лучше закрыть глаза мальчик», – обратился ко мне незнакомец. Но я не стал этого делать, я был уверен, что это лучший фокус Шарля за всю его профессиональную карьеру циркача. Шарль чиркнул спичкой и поджёг себя. Огонь опоясал всё его тело, волосы сгорели моментально, кожа сразу же покрылась волдырями и начала слезать, обнажая человеческое мясо, губы Шарля лопнули, и на его лице появился зловещий оскал. Послышались душераздирающие крики, казалось, что все вокруг сошли с ума, я же потерял сознание.
* * *Я не стал таким как мой отец. Да, теперь передо мной на этой самой площади около миллиона человек, хоть я и не шут. Все они желают прикоснуться ко мне, потрогать мои искусственные стигматы, но это сейчас. А раньше…
* * *После гибели отца я пристал к цыганам, они приняли меня и научили колдовству. Колдовство было сродни грабежу. Зеленоглазый мальчик со светлыми волосами внушал доверие посетителям магического шалаша на колесах с неоновой вывеской, на которой светилась ярко-фиолетовая надпись «Чародей Урсус». Люди узнавали о своей судьбе по картам таро, Урсус узнавал об их бюджете по карманам. Всё шло, скажем так, неплохо, народу нравились мои фокусы, меня любили цыганские дети, меня обожали молодые цыганки, даже сам цыганский барон уважал меня и души во мне не чаял. Меня же беспокоило то, что я не стал чем-то большим, слова отца – «Ты никогда не будешь мной» – никак ни покидали моей головы. «Дай мне совет, отец!» – просил я каждый день, и вот однажды я услышал его.
Мы расположились в окрестностях небольшого городка Каталонии. Народ с неохотой посещал нас, и нам хватало средств лишь на то, чтобы накормить своих лошадей. Уличная магия не интересна в нынешнюю эру, всё это осталось давно в прошлом, думал я. Спустя некоторое время каталонцы понемногу всё же начали посещать нас. Когда я спросил одного конопатого мальчишку, в чём причина их неожиданного визита, он ответил, что в церковь святого Франциска привезли плащаницу Христа, и после того, как ажиотаж постепенно спал, верующие вновь обратились к магии. «Сегодня последний день, когда можно прикоснуться к ней», – предупредил мальчик. Это было знаком свыше, это был глас моего покойного отца, и я, бросив все свои магические дела, направился прямиком в церковь. Местные бабки плевали мне вслед и обсыпали различного рода проклятиями, называя меня цыганским отпрыском сатаны. Сын же Шарля шёл вперёд, шёл навстречу своему величию.
Когда же я подошёл к этой самой церквушке, на моём лице выступил холодный пот, передо мной стояла огромная очередь, состоящая из тысячи человек. Никто не хотел уступать, некоторые люди стояли по несколько суток в надежде прикоснуться к святыне. Здесь необходимо было проявить смекалку. Вернувшись обратно в табор, я попросил своего старого ассистента, коим был одноглазый цыган Варан, чуточку приукрасить мой внешний облик. Наложив грим и переодев меня в потрёпанное одеяние, Варан напутствовал словами «Никто не захочет стоять в одной очереди с прокажённым». И вправду, увидев на моём теле искусно обработанные язвы, люди расступались, и я спокойно проходил вперёд. Проникнув внутрь церкви, я обомлел, перед моим взором открылась потрясающая картина: в лоне божьего дома, над распятием, висел стяг с изображением лика Христа.
«Вздор. Неужели вы, глупцы, думаете, что больше двух тысяч лет эта тряпка не могла обветшать и не утратить своего рисунка?!» – крикнул Урсус. Святоши похватались за свои головы, некоторые особо впечатлительные дамы повалились в обморок от моих слов, а один очень важный епископ, спохватившись, велел охране вывести меня. Только никто из них не посмел прикоснуться к прокажённому. Толстый охранник, стоявший неподалёку от амвона, крикнул: «Убирайся прочь, еретик». Но я остался стоять на своём месте как ни в чём ни бывало, порицая своих обидчиков. «Разве гнал от себя Иисус страждущих, разве прогнал Христос от себя усомнившегося Фому? Я шёл более месяца, преодолевая зной, я ночевал на улице, засыпая под открытым небом, когда дул прохладный ночной ветер, а утром, несмотря на туман и моросящий дождь, я поднимался и продолжал свой путь. И вот теперь, придя сюда, я вижу не любовь к ближнему, я вижу не чудеса Иерусалимские, а вижу лишь ваш страх перед правдой прокажённого бродяги. Ваши ценности хрупки, как кости младенца в челюстях Кроноса, ибо нет в них правды, которая крепче стали меча Архистратига», – после своего короткого монолога Урсус подошёл к плащанице, прикоснувшись к ней, вскрикнул и зарыдал, наложив на себя крёстное знамение.
* * *Святоши поклоняются мне сродни понтифику, они выставляют меня напоказ, словно в зоопарке. Неожиданное исцеление и проявление на теле стигматов позволило мне добиться своей мечты, хотя и через мошенничество. Пресса всех мировых издательств говорит о мученике Урсусе, воздвигая его в ранг нового святого. «Тринадцатый апостол или шарлатан?», «Восьмое чудо света», «Святой бродяга» – таблоиды пестрят эпитетами, которые в свою очередь приносят мне ещё большую славу. Теперь я и не вспоминаю о своей прежней жизни, о нужде, я не помню табора, и мне не снятся кошмары, преследовавшие меня с самого детства. Католическая церковь обеспечивает меня всем необходимым, я для них вроде талисмана, лейбла, религиозной этикетки. Вчера Мюнхен, сегодня Рим, а завтра Сидней, каждый день перелёты, иногда засыпаешь в одном городе, а просыпаешься в другом, моя жизнь превратилась в одно большое путешествие, мой символ – колесо на цыганском флаге. Я не позволяю себе лишнего, никаких наркотиков, девочек и вечеринок, слишком опасно, да и слава важней для меня. Людям необходима вера, иначе этот мир рухнет так же, как и вавилонская башня.
Когда Урсус поднимался по лестнице, люди бросались с воплями и целовали следы от подошв его грязных ботинок. Когда Урсус стоял на высоком постаменте в окружении широкоплечей охраны, держа в руках Библию и читая вслух откровение от Иоанна, люди плакали и, падая на колени, произносили молитвы. «Прости нас, посланник божий, воздай нам за наши грехи». Слыша просьбы народа, Урсус прикусывал нижнюю губу, да так сильно, что иногда с его подбородка стекала кровь. Эту его привычку приписывали к жалости, на самом же деле Урсус пытался сдержать смех, вырывающийся наружу. Он знал их всех, знал их лучше молитв. Он видел в толпе не людей, он видел в толпе их пороки. Вот белокурая красавица с маленькой грудью, мечтающая о силиконовых имплантах. Здесь же папаша-алкоголик, а рядом с ним его избитая жена и плачущий ребёнок. Старый ханжа, олигарх, следующий за Урсусом по пятам, тоже присутствует здесь, вот он, стоит в первых рядах. Каждый раз олигарх выкупает публичное место поближе к трибуне у тех, кто занял его с утра, в его ушах бриллиантовые серьги, в его карманах кредитные карточки на миллионы, но ему этого мало, он хочет подкупить Бога.
Урсус не может сдержать своих эмоций, он разражается хохотом. То, чего он так сильно боялся, произошло, он выдал себя. Камеры направлены прямиком на него. Толпа безмолвствует. «Эта толпа – та же самая толпа, которая заплатила его отцу за смертельный номер. Я не смог стать другим, отец, неужели я мёртв?» – думал про себя сын шута.
«Я живой, я живой, слышите вы, все подлецы! Я всё ещё жив, вам не добраться до меня! Это вы, вы убили его!» – кричит Урсус, окончательно переборов своё естество, преодолев зов природы. Жертва больше не притворяется мёртвой, она восстаёт против хищника. Горящий факел, как и тысячи лет назад, снова в руках человека.
Небеса разверзлись, луч света упал прямиком на Урсуса, то, чего так долго ждали люди, произошло, случилось чудо, Урсус бесследно исчез.
Глава XII
В большом зале, украшенном богатыми гобеленами, находилось лишь несколько человек, сидевших за овальным столом. Ими были главные лица тайного мира, скрытые от всех занавесом конспирации, среди них присутствовал и Бэй, учёный, в спешке покинувший зараженный остров. Чуть позже к ним присоединился генерал одной из сильнейших армий мира.
