Пусть растет роза красная

И всё же наказать мальчишек надо было, и в этом ему тоже помогли помощницы – пчёлы. Даже удивительно, как одна тоненькая леска, брошенная на лопасти подъёмных винтов, может обрушить всю конструкцию. Квадракоптер рухнул, как подкошенный, сильно ударившись о бетонные перекрытия крыши ближайшего дома. Вопль кого-то из мальчишек, раздавшийся из чьей-то квартиры, свидетельствовал, что наказание удалось.

Генри мог, конечно, ещё послушать, как сорванцы сокрушались, отыскав на крыше дома разбитый дрон, но он не стал этого делать. Он считал, что в злорадстве нет удовольствия, только слабость. А ещё слабостью он считал – подхалимство, и всячески избегал его. Даже когда ему надо было очень понравиться боссу ради роста в карьере, Генри старался не словами, а делом привлечь внимание. Он всегда выбирал одну и ту же тактику – стань необходимым, и люди сами к тебе придут, а получив тебя – не отпустят. Но иногда навык лизоблюдства надо было осваивать, например, на таких вечерах, куда пригласил его Дон.

Вот где действительно была ярмарка тщеславия. Люди из районов высокого неба жили другой жизнью. Большая часть из них с пелёнок имела деньги и власть. Места и должности им доставались по наследству, а роскошь и свобода во всём им казалась такой же естественной, как вечерний закат и утренний восход. Генри не любил общаться с ними даже на самые простые темы: погода, спорт, аксессуары. У элиты всё было слишком, и всё напоказ. Один хвастался туалетной бумагой с вкраплением золотых нитей, другой – дверными ручками, инкрустированными бриллиантами. Это очень бесило Генри, и он долгое время не мог понять – зачем? И только когда начал общаться с теми, кто действительно что-то решает, понял. Люди, которые распределяют ресурсы, просто не могут рассуждать как обычные смертные. Они получают бюджет и решают – кому что достанется. Если выделить денег беднякам, то не достанется работягам, если выделить работягам – не достанется больным на обеспечении. И ведь вся статистика есть у этих великих решателей, и они уж, конечно, точно понимают, что это распределение – не просто деньги. Недодал беднякам – умерло от болезней и голода на пять процентов больше бедняков, недодал работягам – умерло больше работяг, больным – больных. Каждый день решатели решают, кому достанется больше благ, а кто окажется на грани. Делать ежедневный выбор, кто сегодня умрёт, могут только люди с психологией убийц. Не стоит удивляться их желанию убежать от реальности в шмотки, разврат и дурман. А остальные, те что по праву рождения в клубе, и, по сути, ничего не решают, – просто копируют поведение своего социального круга. Вторых Генри искренне презирал, так презирал, что даже радовался своему пути.

– Это Генри Вотч, – представил Дон своего подчинённого очередному толстосуму. – Мой лучший и самый перспективный работник.

– Очень приятно, – в который раз вымученно улыбнулся Генри, пожимая потную ладонь.

Это шоу с представительством началось почти сразу, как только они с Доном появились на банкете. Дон подходил к разным людям и представлял Генри. Люди вежливо кивали, перекидывались парой незначительных фраз с Доном и, внимательно посмотрев на Генри, возвращались к своим делам. Все понимали, что это сватовство неспроста, и процедура, похоже, была обыденной – так знакомили с человеком, которого скоро придётся видеть на подобных банкетах часто. В очередной раз они вежливо откланивались, чтобы перейти к следующему «важному» человеку, а Дон нашёптывал Генри регалии и статусные возможности нового знакомца.

– Этот занимается связями с комитетом финансов, – говорил он тихо, – часто именно он решает, на что пойдёт бюджет. Ведь от подачи информации комитету зависит многое. А вот тот, к которому сейчас идём, – начальник комитета безопасности.

Генри внутренне напрягся, что не осталось незамеченным Доном.

– Понимаю, – сказал он, – жутковатый тип. Но что делать, таких лучше иметь в друзьях.

– С кем ты нас сегодня знакомишь? – спросил начальник комитета безопасности, пожимая руку Дону.

– Это мой лучший кадр, – льстиво улыбаясь, ответил Дон, как будто бы даже становясь немного ниже.

– Стив, – просто представился начальник комитета безопасности и протянул руку.

– Генри, – так же просто представился Генри, пожимая её.

– Мистер МакНил, – спохватился Дон, – это мистер Вотч.

– Мы уже обозначили, как будем друг друга называть, – сказал Стив и хищно улыбнулся.

Очень не понравилась Генри эта улыбка, да и колючий взгляд начальника комитета безопасности выдавал умного и опасного человека.

Генри заставил себя улыбнуться самой простецкой и располагающей улыбкой. Он знал, как понравиться людям, обладающим такой опасной властью. Надо выдать себя за простофилю, лёгкий орешек, с которым всё ясно сразу. Чем меньше в голове у Стива будет сидеть задачка под названием Генри, тем легче будет Генри выпасть из области внимания начальника комитета безопасности.

Так и произошло, Стив очень натурально зевнул, заканчивая изучать представленного ему человека.

– Кстати, Дон, – обратился Стив к начальнику Генри, – я как раз хотел с тобой поговорить. Одна беженка хочет работать у вас. Имеет очень высокую квалификацию, судя по документам.

– У нас? – удивился Дон, – она так и сказала?

– В том-то и дело, – поморщился Стив. – Она инженер с высшим допуском, могла бы на производстве поработать. Сидела бы в чистеньком офисе, получала бы хорошо, да и жила бы в центре. Но она отказалась, сказала, что всю жизнь занималась системами кондиционирования. Хотя какая там жизнь, ей от силы лет тридцать.

– И ты хочешь, чтобы я её устроил?

– Нет, – Стив отрицательно покачал головой, – мы её уже устроили на одну из станций.

Генри изо всех сил постарался не выдать свой гнев.

– Мне надо, – продолжил Стив, – чтобы ты за ней приглядывал. Не люблю, когда я чего-то не понимаю. Проще было бы, конечно, её выгнать взашей – тоже мне королева, выбирать вздумала, но ты знаешь, миграционная политика. Нам нужны профи во всех сферах.

– Ясно, – кивнул Дон, хотя, похоже, его согласия и не требовалось.

– Ну и прекрасно, – сказал Стив, давая понять, что разговор закончен.

Он кивнул на прощание Генри и с бокалом в руке отправился к другим гостям.

– Не было печали, – тихо проворчал Дон. – Теперь придётся докладывать ему о каждом чихе. Господи, когда я уже отправлюсь на отдых?

– А нельзя ему отказать? – спросил Генри.

– Ему откажешь, – Дон нервно дёрнул плечами. – Надо будет быстренько от этой девки избавиться. Ты последи за ней пару недель, а потом вышиби к чертям за профнепригодность.

– А если она действительно хорошо работать будет?

– Послушай, Генри, – Дон покровительственно положил руку на плечо подчинённого, – ты скоро будешь на моём месте и тебе рано или поздно придётся принимать сложные, порой не самые приятные и справедливые решения. Но это политика, здесь не бывает чистоплюев. Думай об этом иначе. Сегодня ты окажешь услугу Стиву, завтра – он тебе. В конце концов, это выгодно всем.

Генри согласно кивнул, чтобы успокоить Дона, но он был в корне не согласен с такой постановкой вопроса. За свой долгий карьерный путь он чётко усвоил – не дай бог начальник окажется тебе чем-то должен или обязан. В лучшем случае это обернётся натянутыми отношениями, но, как правило, боссы не горят желанием каждый день видеть перед собой человека младшего ранга, который оказался в чём-то настолько необходимым, что пришлось спуститься с Олимпа и о чём-то просить. Это унижение для начальника, и его не прощают.

Однако по-настоящему Генри беспокоило не это. Он так долго работал, чтобы наладить систему, и совсем не хотел пускать в неё посторонних. Если эта беженка окажется лучше него, то сможет подсидеть на работе, а если вдруг будет непроходимой тупицей – то наломает дров, и, опять же, его подставит.

Дон ускакал к очередному важному человеку, оставив Генри одного. Это был чуждый мир, ни с кем разговаривать здесь не хотелось. Да и о чём? Хвалиться новыми игрушками – у Генри их не было, рассказывать про экстремальные вылазки за пределы Мегаполиса или поездки на искусственные пляжи, где на океан можно только смотреть, – но и тут ему было нечем поделиться. Отпуск Генри никогда не брал, только больничные, да и те крайне редко. Хотелось вернуться домой, выспаться, заняться простыми домашними делами, но Дон бы не понял, да и Генри чувствовал, что для продолжения карьеры ему необходимо здесь быть. Он пошёл к бару, где мог пропустить стакан содовой, но главное – найти место среди элитной публики. Бар – идеальный вариант для дальних родственников и случайно забредших гостей. Для Генри это тоже было лучшее место.

За стойкой почти никого не было, не считая уже изрядно подвыпившего старичка в твидовом пиджаке с заплатками, который, кажется, уже набрался и пребывал в том состоянии, словно и не присутствует на месте.

Генри заказал содовую, взял стакан, сделал глоток и повернулся к залу. Так, наверное, можно было простоять до конца мероприятия, наблюдая за богатой публикой, делая свои выводы, но внезапно очнувшийся от своих мыслей старик эти планы Генри нарушил.

– Отвратительно, – сказал старик, – не правда ли?

– Что, простите? – не понял Генри.

– Все эти люди, – старик неловко повернулся на вращающемся стуле и обвёл зал рукой. – Отвратительно, – повторил он.

Генри вежливо кивнул и повернулся к бармену – не хватало ещё выслушивать бредни очередного сумасшедшего богача. Но старик не унимался, почему-то увидев в Генри достойного слушателя.

– Они даже такую вещь, как благотворительность, превратили в фарс, где просто меряются количеством денег. Чёртова песочница. Те же дети, только вместо игрушек – люди.

Старик навалился на стойку, чуть ближе придвинувшись к Генри.

– Но вот, что я скажу, – продолжил он шёпотом, обдавая Генри волной перегара, – деньги можно и без банкетов переводить, не афишируя. Если ты действительно хочешь кому-то помочь – не стоит устраивать по этому поводу фестиваль.

Старик неловко повернулся к залу.

– Может, они просто этого не понимают? Они же как дети, которых просто не научили, как надо. Им надо сказать. Как думаете?

Старик вопросительно посмотрел на Генри. Тот безразлично пожал плечами. Какое ему было дело.

– Я скажу, – упрямо заявил старик и чуть не упал, пытаясь слезть с высокого барного стула. Генри пришлось ловить тщедушного старичка, чтобы тот не рухнул прямо у его ног.

– Мне кажется, мистер, – сказал Генри, – Вам не стоит делать сейчас каких-либо заявлений.

– Ты думаешь, я пьян, – вырывая руку из поддерживающих объятий Генри, закричал старик, так что несколько гостей обернулись.

– Во-первых, да, – раздражённо ответил Генри, – а во-вторых, вряд ли Вам или кому-то ещё принесёт пользу Ваше сообщение. Скорей всего, Вас просто выставит охрана.

– Вы правы, – пару секунд подумав, ответил старик. – Всё бессмысленно.

Он тут же как-то сник и устало привалился к стойке.

– Приехал, – тихо сказал старик, словно ни к кому конкретно не обращаясь, – думал, что здесь есть возможность для науки. В едва выживающем мире только наука и могла бы помочь. Но это никому не надо. Инженеры клепают новые гаджеты, а люди продолжают умирать от радиации. Думаете, этот купол нас от чего-то защищает? – Теперь старик обратился непосредственно к Генри. – Чёрта с два. Весь мир заражён, а мы его часть. Она постепенно проникает всюду, через воду, одежды беженцев, крыс. И такая особенность, что сразу вроде и незаметна, но именно при постоянном соприкосновении с ней можно умереть в муках. Вы думаете, это кого-то волнует? Я каждый день рассказываю студентам про это, но лучшее, что они вынесли, это праздник будущего постапокалиптического мира. Им это кажется весёлым. Миллиарды людей гниют заживо, а им весело. Что-то я говорю лишнее. Уважаемый, – обратился он к бармену, – вызовите мне такси.

– Штатный квадрокар Вас доставит бесплатно, – дежурно ответил бармен.

– Удобно, – усмехнулся старик. – Люди под ногами надрывают спины за крохи, зато здесь подвыпившие олигархи бесплатно летают домой. Вы меня не проводите? – Обратился он к Генри. – Кажется, я слегка переоценил свои возможности и, боюсь, сам не дойду.

Генри чертыхнулся про себя – ещё не хватало таскать пьяниц по банкетному залу. Но, поразмыслив, он понял, что это хорошая возможность выбраться самому. Да и старик не вызвал антипатии.

– Конечно, – ответил Генри, – обопритесь на мою руку.

Проходя по залу, Генри видел взгляды, брезгливые, сочувствующие ему, безразличные, направленные в их сторону. Откуда-то кольнул холодком взгляд Стива, откуда-то недоумённый – Дона. Но в целом миссия удалась – он оказался вне этого террариума денежных змей.

– Вы не против, если я полечу с Вами, – спросил Генри старика, – забросим Вас, а потом отправлюсь сразу домой.

– Тоже не хотите оставаться, – улыбнулся старик.

– Просто рано вставать на работу, – соврал Генри.

– А Вы не такой, как они, мистер…

– Вотч.

– Мистер Вотч. Вы отличаетесь. Похоже, Вы вроде меня – попали в клетку бесчестных людей. Мне кажется, мы могли бы хорошо с Вами посидеть где-нибудь за кружкой хорошего пива.

– Я не пью, – захлопывая кабину, ответил Генри.

Квадрокар взмыл в воздух и бесшумно полетел прочь от яркой жизни. Всю дорогу старик мрачно молчал, что Генри вполне устраивало. Однако же перед выходом из кабины, когда транспорт приземлился, старик протянул Генри визитку.

– Если захотите пообщаться на пространные темы – звоните. С удовольствием встречусь с нормальным человеком из этого мира.

Генри молча забрал картонный прямоугольник и кивнул. Скорей всего, он визитку выкинет по дороге, но зачем обижать старика. Когда квадрокар снова взлетел, Генри всё-таки посмотрел на неё. На визитке значилось: «Профессор естественных наук Ковалевский А. А.».

Что же, может быть, старик не так уж и не прав насчёт Генри – они ведь действительно кое в чём похожи.

Глава 3

Целый день Генри был занят на станции Роджера, который что-то начудил с сальниками, и те вместо выпуска отработанных газов стали работать на впуск. И чёрт бы с ней, со станцией, её можно заморозить, лишив Роджера премии, благо дублирующая находится совсем рядом. Главное, поломки не были предусмотрены программой дистанционного управления, которую придумал Генри, и поэтому, несмотря на должность, ему пришлось самому заниматься её наладкой. Он так старался показать полезность программы, так хотел, чтобы её приняли за основу, и вот такие мелкие неприятности могли всё разрушить. Власти консервативны по своей природе, и ждут только случая найти какую-нибудь проблему в новой технологии, чтобы после отвергнуть. Но Генри всю жизнь работал над этим проектом и не мог допустить одной случайной оплошности, которая могла бы разрушить всё. Он даже не стал отчитывать Роджера, который обязан проверять новые сальники, прежде чем устанавливать их в систему. Тот оказался так напуган личным участием шефа, что просто в этом не нуждался. Генри был уверен, что Роджер неплохой работник, и теперь будет с параноидальным вниманием проверять оборудование. В каком-то смысле участие начальника в ремонте рядовой станции пришлось очень даже кстати. Быстро на базе нашлась замена бракованным деталям, а загаженные внешним воздухом фильтры были без вопросов утилизированы и заменены на свежие. И все же вся эта работа отняла много времени. Так много, что когда его пригласил к себе Дон и спросил про новенькую, Генри понял, что даже не удосужился с ней познакомиться. К счастью, женщина ещё не покинула рабочее место, и Генри попросил Тину немедленно разыскать её и пригласить в его кабинет.

Без четверти шесть в кабинете Генри появилась белокурая девушка, высокая, с тонкой талией и светлой кожей. Её лицо можно было бы назвать красивым, если б не хмурый взгляд человека, который много всего видел, а может, и пережил. В своём захламленном кабинете Генри с трудом откопал в груде вещей стул, чтобы её посадить. Сам он устроился на свободном от архивов клочке дивана с личным делом нового сотрудника в руках.

– Ольга Ще́дрина, – проговорил Генри, указывая на стул.

– Щедрина́, – поправила девушка, присаживаясь. – Это русская фамилия, ударение на последнем слоге. Можете ко мне обращаться просто по имени.

– Что же, Ольга, – хмурясь, проговорил Генри, – Вы ко мне тоже можете обращаться просто – мистер Вотч.

Он решил сразу продемонстрировать дистанцию новому сотруднику. И хоть это и обычная практика для него, в данном случае Генри чувствовал себя свиньёй. Он знал, что перед ним стоит будущая жертва скорого увольнения, к которой он заранее пытается испытывать неприязнь, чтобы не чувствовать свою вину. Не то чтобы Генри был уж очень щепетилен в вопросах человечности, но несправедливость не любил, тем более преднамеренную, жестокую, неотвратимую.

– Вы ранее работали инженером? – спросил Генри, хотя знал, что работала, – это было в деле.

– Да, работала, – коротко ответила Ольга. Она видела, что не по душе начальнику, поэтому старалась быть лаконичной, чтобы не вызывать лишнего раздражения.

– Не замужем, детей нет, – читал Генри дело, – тридцать пять лет. Не планируете завести семью?

– В наше время, – спокойно ответила Ольга, – семья – это роскошь. У меня есть друг, но он мне не мешает строить жизнь. А рожать детей, когда вокруг такое творится, я считаю, в высшей степени эгоистично.

– Ясно, – раздражённо выдохнул Генри. Карьеристов он не любил, так же, как и рассуждения на тему своевременности семьи. Ему всегда казалось, что семью нельзя уложить в жизненный план. Дети, любимый человек – это дар, который ты получаешь вне зависимости от политической обстановки и социального положения. Конечно, от него можно отказаться, но тогда ты просто останешься наедине с этим ужасом.

– Давайте начистоту, – улыбнулась Ольга, и Генри отметил, что улыбка ей идёт, – я вам не нравлюсь. Я не знаю почему, но это и не важно.

Генри удивлённо поднял бровь.

– Насколько я смогла понять из разговоров с будущими коллегами, – продолжила Ольга, – Вы человек работы. Вам важно, чтобы система работала как часы. Пренебрегая условностями, Вы лично участвуете в процессе, а судя по Вашему кабинету, не торопитесь почивать на лаврах. Мне это нравится. Я тоже человек дела. Более того, я опытный инженер и исполнительный работник, в чём Вы скоро сможете убедиться. Даже при Вашей самоотверженности охватить весь фронт одному человеку невозможно. Генералу нужны полковники, а полковникам – капитаны. Я могу стать Вашим капитаном и полковником, а Вы сможете заняться стратегическими и, может, более важными вещами, соответствующими Вашему рангу.

«Чёрт, – подумал Генри, – а ведь она мне начинает нравиться». Вслух же он сказал следующее:

– Моё положение – не Ваша забота. Я долго работаю в этой системе и привык следить за всем и за всеми. Именно поэтому так долго держусь на плаву не в самой спокойной гавани. Вы же понимаете, что это стратегически важный объект?

– Если Вы о моей благонадёжности, – поняла по-своему Ольга, – то меня проверяли больше месяца.

– Не существует проверок на безалаберность и безответственность, – отрезал Генри. – Вы можете быть сколь угодно политически правильных взглядов, это не отменяет того факта, что Вы не сумеете всё испортить по халатности или самонадеянности. Впрочем, и Вашу компетентность надо ещё проверить на месте. Чем я и займусь в ближайшее время. И поверьте, если обнаружу хотя бы намёк на Вашу несостоятельность как инженера – уволю в ту же секунду.

– Я могу работать и на более низкой должности, – испуганно проговорила Ольга.

– На более низких должностях вакансий нет, – твёрдо заявил Генри. – Они все давно уже заняты честными, годами проверенными, надёжными работягами, ни одним из которых я не намерен жертвовать ради Вашего трудоустройства.

– Послушайте, – Ольга решила перейти в наступление, – насколько я понимаю, меня уже взяли на работу. И эти люди повыше Вас рангом и возможностями. Не думаю, что от Вас так много зависит в этом вопросе. Не лучше ли нам быстрее найти общий язык, раз уж всё равно ничего нельзя сделать.

– Ошибаетесь, – Генри впервые позволил себе улыбку – он был рад этой грубости, так ему становилось проще думать о будущем решении, – нанять Вас могут и старшие товарищи, а вот уволить могу только я. Даже мой шеф и тот на кадровую политику влияет опосредованно, а вот я наделён не только ответственностью, но возможностями управлять людьми так, как посчитаю нужным. Там, – Генри ткнул пальцем в потолок, – людям тяжело запомнить все имена рабочих, но тех, от кого зависит их шкура, они знают в лицо. И вот меня они знают, как слесаря, после которого трубы не текут, или врача, который умеет справиться с болезнью. Какая бы политическая конъюнктура не главенствовала, какие-то вещи должны оставаться неизменными, тем более, если от них зависит твоя жизнь.

После знакомства с Ольгой Генри понял, что зря боялся. Он легко её уволит, силы на это есть. Добираясь до своего дома, он даже усмехнулся тем мыслям, что предшествовали этому разговору. Подумать только, он ещё в себе сомневался. Ну и что, что она пришлая, все они были не коренными, именно поэтому конкуренция в этой среде – справедлива. Будь на его месте какой-нибудь богатенький отпрыск, это выглядело бы иначе, но Генри сам прошёл этот путь и никому поблажек не даст.

Подходя к своей двери, Генри уже предвкушал отдых от трудного и нервного дня. Всё-таки дом, даже если он и нелюбимый, остаётся домом. Человек, как улитка, которая не может без своей раковины и поэтому повсюду таскает с собой желание иметь дом. Однако текущий вечер преподнёс Генри ещё один сюрприз. На ступеньках подъезда, перед его квартирой сидел Марк.

– Чего тебе здесь надо? – раздражённо спросил Генри, обходя мальчика стороной.

– Мистер Генри, – Марк вскочил, преграждая старику дорогу, – мне очень нужно с Вами поговорить.

– У меня нет времени на мальчишеские бредни, – проворчал Генри, – дай мне пройти.

– Я всего на минуточку, – взмолился Марк, сторонясь, чтобы пропустить Генри.

– Чего тебе? Ты хоть знаешь, что значит целый день вкалывать на работе? У меня есть всего несколько часов, чтобы отдохнуть, поспать и завтра снова заниматься чужими проблемами.

– Я знаю, – мрачно ответил Марк, – я просто хотел Вам кое-что предложить.

Генри мрачно посмотрел на мальчишку. А ведь он действительно знает, что значит работа. Дети из районов низкого неба начинают работать, едва им исполнится десять. В основном, конечно, это мелкая бытовая работа: принести-унести, подключить-отключить, забраться на крышу, чтобы прочистить вентиляцию, спуститься в подвал, чтобы перекрыть трубы. Но бывала работа и довольно суровая, вроде разгрузки-погрузки, или на плавильне. Никто не следил за их безопасностью, поэтому детишки часто травмировались. Те, что поумнее, вовремя смекали что к чему и старались найти работу мозгами, некоторые становились шифтерами, а другие – мальчиками на посылках в крупных корпорациях. Впрочем, это должно ещё было повезти.

– Ладно, – сжалился Генри. – Чего ты там хотел?

– Дело в том, мистер Генри, – скороговоркой стал говорить Марк, – что нам необходимы две лопасти для винта квадрокоптера. Мы проводим эксперимент, и нам нужно…

– Знаю я, что вам нужно, – прервал его Генри, усмехнувшись. – Хотите подключиться к сети, а ваш самолёт накрылся. Только с чего ты взял, что у меня есть эти лопасти?

– Мне кажется, – Марк опустил голову, понимая, что старик точно знает, откуда ему известно о наличии лопастей, – что они у Вас должны быть.

– Потому что ты их видел на складе, – прорычал Генри.

Марк ничего не ответил.

– И ты, – продолжил Генри, – мелкий воришка, имеешь наглость у меня что-то просить!

– Мы же заплатим…

– Пошёл вон, щенок! – закричал Генри. – Чтобы духу твоего здесь не было. А не то я приду к тебе домой и расскажу твоему отцу – честному работяге, чем его сын занимается.

– Пожалуйста, мистер Генри, не надо…

– Пошёл отсюда!

Марк пулей вылетел из подъезда.

Генри зашёл домой и включил свет. Конечно, он не собирался никуда идти и ничего рассказывать, чтобы проучить мальчишку, у Генри были дела поважнее.

Он быстро подошёл к столу, установил планшет на подставку и запустил программу. Уже давно Генри приучил себя держать пчёлок-шпионок заряженными, чтобы в любой момент ими можно было воспользоваться. И сегодня он очень торопился, когда Ольга ушла из его кабинета, он переписал из личного дела её адрес и нашёл дом на карте.

Поселили перспективного инженера неплохо, это был ещё не центр, но уже и не бедный квартал. Такие дома обычно занимали высшие служащие и люди из среднего класса. Пробраться пчёлке в такой дом несложно, однако, существовала другая проблема и связана она именно с расположением объекта. Генри не держал пчёлок дома. Использование скрытной техники было незаконно на всей территории Мегаполиса, и найдись подобная аппаратура в его доме, Генри ждало бы увольнение, а возможно, даже тюрьма. Поэтому своих пчёл он держал удалённо, в укрытиях, из которых шпионы могли спокойно вылетать и возвращаться в безопасность. На этих точках были установлены зарядки, так что физически контактировать с запрещённой техникой вовсе не приходилось. Однако был в этой схеме один просчёт – заряд пчёл был ограничен, а транспортировка до объекта тратила много необходимой энергии. Именно поэтому основные точки вылета располагались в центре, где находились все важные объекты для слежки, но некоторые в районах низкого неба – там, где жил Генри. А вот точек в том районе, где поселили Ольгу, не было. Он никогда не думал, что будет следить за кем-то его уровня. Впрочем, можно было попробовать использовать ближайших к дому Ольги пчёл, чтобы пусть и ненадолго заглянуть в её жизнь за занавесками.