Творцы заклинаний

Эск попыталась припомнить то, чему неохотно, скрепя сердце учила ее матушка. «Дело не в том, что знаешь ты, но в том, чего не знают другие. Магия бывает подходящей в неподходящем месте, а бывает – неподходящей в подходящем. Она может быть…»

Направляясь в деревню, матушка всегда надевала шляпу. И просторный черный плащ, который уж точно не был магическим, потому что большую часть зимы служил покрывалом для коз, и весной, как правило, матушка его стирала.

В мозгу у Эск начал вырисовываться ответ, и ответ этот ей очень не понравился. Он был похож на многие матушкины ответы. Словесный фокус. Матушка говорила то, что вы все время знали, но говорила по-другому, так что изрекаемые ею слова обретали огромную важность.

– Кажется, я догадалась, – произнесла Эск.

– Выкладывай.

– Секрет состоит вроде как из двух частей.

– Ну?

– Это ведьмовская шляпа, потому что ты ее носишь. Но ты – ведьма, потому что носишь эту шляпу. Гм-м.

– И… – подбодрила матушка.

– И, увидев тебя в шляпе и плаще, люди сразу понимают, что ты ведьма. Поэтому твоя магия действует, – закончила Эск.

– Правильно, – похвалила ее матушка. – Это называется головология.

Она похлопала по своим серебристым волосам, которые были стянуты в такой тугой узел, что им можно было колоть камни.

– Но это все не всамделишное, – запротестовала Эск. – Это не магия, а… а…

– Слушай, – перебила матушка. – Красная настойка от газов, которую ты прописываешь больному, может, конечно, подействовать, но, если ты хочешь, чтобы она лечила наверняка, сделай так, чтобы мозг больного заставил ее подействовать. Скажи, что это лучи лунного солнца, растворенные в колдовском вине, или что-нибудь вроде. Побормочи над бутылочкой. И с порчей то же самое.

– С порчей? – слабо переспросила Эск.

– Да, девочка, с порчей, и нечего смотреть на меня такими шокированными глазками. Нужда тебя заставит, ты будешь наводить порчу. Когда останешься одна, а рядом не окажется никого, кто мог бы помочь, и… – Она заколебалась и, смешавшись под вопрошающим взглядом Эск, неловко закончила: – …И когда люди не будут выказывать тебе уважение. Проклинай их громко, проклинай запутанно, проклинай долго и проклинай всем, чем заблагорассудится. Это сработает. На следующий день, когда они стукнут себя по пальцу, свалятся с лестницы или у них сдохнет собака, о тебе сразу вспомнят. И в следующий раз будут вести себя лучше.

– Но это все равно не похоже на магию, – пожаловалась Эск, ковыряя ногой землю.

– Однажды я спасла человеку жизнь, – поведала матушка. – Специальное лекарство, принимать два раза в день. Кипяченая вода с добавлением ягодного сока. Я сказала, что купила настойку у гномов. Вот в чем заключается основная часть лечения. Большинство людей легко справится с любой болезнью, главное – поставить цель. Тебе же нужно лишь подтолкнуть их к этому.

Она как можно более ласково похлопала Эск по руке и добавила:

– Ты еще молода для таких вещей, но когда станешь старше, то поймешь, что многие люди практически не выходят за пределы своих голов. И ты тоже, – лаконично заключила она.

– Не понимаю.

– Я бы очень удивилась, если бы ты поняла, – быстро откликнулась матушка, – но ты можешь назвать мне пять трав, помогающих от сухого кашля.

Весна разворачивалась всерьез. Матушка начала брать Эск с собой на долгие, занимающие весь день прогулки к потаенным прудам или на холмы, к каменистым осыпям, где росли редкие травы. Эск нравилось бывать высоко в горах, солнце там припекало, но воздух оставался пронизывающе холодным. Трава росла здесь густо и жалась к земле. С высоких пиков открывался вид на Диск вплоть до Краевого океана, опоясывающего Плоский мир. В другом направлении вдаль уходили Овцепикские горы, окутанные вечной зимой. Они тянулись до самого Пупа Диска, где, по всеобщему и единодушному мнению, на вершине десятимильного шпиля из камня и льда жили боги.

– Боги – нормальные ребята, – отметила матушка, пока они с Эск перекусывали и наслаждались видом. – Не беспокой богов, и боги не будут беспокоить тебя.

– Ты знаешь многих богов?

– Несколько раз я видела богов грома, – ответила матушка, – ну и, разумеется, Хоки.

– Хоки?

Матушка пережевывала бутерброд, с которого была срезана корка.

– О, Хоки – бог природы. Иногда он предстает в виде дуба, иногда – в виде получеловека-полукозла, но в основном я вижу его в образе сущего наказания. И его можно найти только в самой чаще. Он играет на флейте. Честно сказать, очень плохо играет.

Эск лежала на животе и смотрела на раскинувшуюся внизу долину. Вокруг гудели несколько крепких, закаленных шмелей, патрулирующих по собственной инициативе кисти тимьяна. Солнце пригревало ей спину, но здесь, наверху, с пуповой стороны камней еще лежал снег.

– Расскажи мне о землях на равнине, – лениво попросила она.

Матушка неодобрительно покосилась на пейзаж, растянувшийся на десять тысяч миль.

– Это просто другие места. Такие же, как здесь, только в чем-то отличные.

– А там есть города и все такое прочее?

– Наверное.

– Неужели ты никогда не спускалась посмотреть на них?

Матушка откинулась назад, аккуратно расправила юбку, подставляя солнцу несколько дюймов почтенного фланелета, и погрузилась в тепло, ласкающее старые кости.

– Нет, – ответила она. – Мне и здесь хватает неприятностей, чтобы еще ездить за ними в Заграницу.

– Мне однажды приснился город, – призналась Эск. – В нем жили сотни людей, там было такое здание с большими воротами, с магическими воротами…

У нее за спиной послышался звук, похожий на треск рвущейся ткани. Матушка заснула.

– Матушка?

– М-м-пф.

– Ты обещала, что, когда придет время, покажешь мне настоящую магию, – сказала Эск. – По-моему, время уже пришло.

– М-м-пф.

Матушка Ветровоск открыла глаза и уставилась в небо. Здесь, наверху, оно было темнее – скорее пурпурное, чем голубое. «Почему бы и нет? – подумала она. – Эск быстро схватывает. Она знает о травах больше, чем я. В ее годы, обучаясь у старой мамаши Суматохи, я только и делала, что Заимствовала, Перемещалась и Передавала. Может, я чересчур осторожна?»

– Ну покажи, хотя бы чуточку, – взмолилась Эск.

Матушка поразмыслила над ее просьбой и не смогла придумать никаких отговорок. «Я еще пожалею об этом», – сказала она себе, проявляя незаурядные способности к предвидению. Вслух же она коротко произнесла:

– Хорошо.

– Это будет настоящая магия? – поинтересовалась Эск. – Никаких трав и головологии?

– Да, настоящая магия, как ты это называешь.

– Заклинание?

– Нет. Заимствование.

Лицо Эск было само ожидание. В глазах девочки светился неподдельный интерес.

Матушка оглядела простирающиеся внизу долины и наконец нашла то, что искала. Над далеким, затянутым голубой дымкой клочком леса лениво кружил серый орел. В настоящий момент его сознание пребывало в полном покое. Оно подойдет как нельзя лучше.

Ведьма мягко позвала птицу, и та начала поворачивать в их сторону.

– Первое правило Заимствования: тебе должно быть удобно и ты должна находиться в безопасном месте, – сказала матушка, разглаживая траву у себя за спиной. – Лучше всего в кровати.

– Но что такое Заимствование?

– Ляг и возьми меня за руку. Видишь там, внизу, орла?

Эск, прищурившись, вгляделась в темное, жаркое небо.

Там было… РАЗВОРАЧИВАЯСЬ В ПОТОКЕ ВОЗДУХА, ОНА УВИДЕЛА ВНИЗУ, НА ТРАВЕ, ДВЕ КРОХОТНЫЕ, КУКОЛЬНЫЕ ФИГУРКИ.

Она чувствовала, как хлещет и пружинит о ее перья ветер. Поскольку орел не охотился, а просто наслаждался ощущением солнца на своих крыльях, раскинувшаяся внизу земля была для него всего лишь ничего не значащим контуром. Но воздух, воздух был сложной, постоянно меняющейся трехмерной вещью, переплетающимся узором из уходящих вдаль спиралей и кривых – отображением течений, возникающих вокруг столбов теплого воздуха. Она…

…Почувствовала удерживающий ее мягкий нажим.

– Следующее правило, которое обязательно следует запомнить, – раздался рядом голос матушки. – Никогда не заставляй хозяина нервничать. Если ты дашь ему понять, что ты здесь, он либо начнет с тобой бороться, либо впадет в панику. В обоих случаях у тебя нет ни единого шанса. Он был орлом всю свою жизнь, а ты – нет.

Эск ничего не ответила.

– Ты случаем не испугалась? – уточнила матушка. – В первый раз это может напугать и…

– Я не испугалась, – сказала Эск и прибавила: – А как им управлять?

– Никак. Пока. Научиться управлять подлинно диким существом не так-то просто. Тебе нужно… вроде как намекнуть ему, что он расположен сделать то или это. С прирученными животными все обстоит проще. Но ни одно существо нельзя заставить сделать то, что противно его природе. А теперь попробуй нащупать сознание орла.

Эск ощущала матушку как размытое серебристое облачко в глубине собственного разума. После непродолжительных поисков она обнаружила сознание птицы. Еще немного – и она бы его не заметила. Сознание орла было маленьким, острым и пурпурным. Оно не обращало на нее никакого внимания, полностью сосредоточившись на полете.

– Отлично, – одобрительно заметила матушка. – Не будем улетать слишком далеко. Если ты хочешь, чтобы он повернул, ты должна…

– Да, да, – отозвалась Эск.

Она сжала и разжала пальцы – где бы эти пальцы сейчас ни находились, – и орел, встретив грудью ветер, сделал поворот.

– Прекрасно, – промямлила оторопевшая матушка. – Как это у тебя получилось?

– Не знаю. Я просто сделала это, вот и все.

– Гм-м.

Матушка осторожно проверила крошечное сознание орла. Птица по-прежнему не имела ни малейшего понятия о своих пассажирах. Это произвело на матушку огромное впечатление, что случалось крайне редко.

Они парили над горой, а Эск тем временем восхищенно исследовала чувства орла. Матушкин голос монотонно гудел у нее в мозгу, бормоча инструкции, наставления и предупреждения. Эск прислушивалась к нему вполуха. Все это казалось ей слишком запутанным. Почему она не может захватить власть над сознанием орла? Птице это не повредит.

Эск отчетливо видела, что нужно для этого сделать. Тут требовалась элементарная сноровка, как при щелчке пальцами, – который Эск так и не удалось освоить, – и тогда она сможет сама прочувствовать, что такое полет, ей не придется пользоваться сведениями из вторых рук, а точнее крыльев.

Она…

– Не делай этого, – спокойно предупредила матушка. – Ничего хорошего не получится.

– Что?

– Девочка моя, неужели ты взаправду думаешь, будто ты первая? Думаешь, остальным не приходила в голову мысль, как чудесно было бы переселиться в другое тело и ходить по воздуху или дышать водой? Неужто ты действительно считаешь, что это легко?

Эск бросила на нее свирепый взгляд.

– И нечего так на меня смотреть, – сказала матушка. – В один прекрасный день ты еще поблагодаришь меня за предупреждение. Не впутывайся в авантюры, пока не узнаешь, с чем имеешь дело. Прежде чем приниматься за подобные фокусы, ты должна уяснить, какие действия необходимо предпринять, если что-то пойдет не так. Не пытайся ходить раньше, чем научишься бегать. То есть наоборот.

– Я чувствую, как это можно сделать, матушка.

– Вполне возможно. Но Заимствовать – труднее, чем кажется. Хотя, не отрицаю, у тебя есть определенные способности. Но на сегодня достаточно. Задержи нас над нами, и я покажу тебе, как Возвращаться.

Орел застыл в воздухе над двумя распростертыми телами, и мысленным взором Эск увидела два открывшихся перед ними канала. Контур сознания матушки исчез.

А теперь…

Матушка ошибалась. Сознание орла практически не сопротивлялось, и у него не осталось времени, чтобы запаниковать. Эск обволокла его, и оно, поизвивавшись мгновение, растворилось в ней.

Матушка открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как орел с хриплым торжествующим клекотом закладывает вираж над поросшей травой каменистой осыпью и, скользя вдоль горного склона, уносится прочь. Он постепенно превратился в точку, а затем и вовсе пропал, оставив за собой лишь эхо еще одного клекота.

Матушка посмотрела на бесчувственное тельце девочки. Эск практически ничего не весила, но до дома было далеко, а день уже клонился к вечеру.

– Проклятье, – без особого выражения сказала старая ведьма.

Поднявшись на ноги, она отряхнулась и, крякнув от натуги, взвалила безвольное тело Эск себе на плечи.

В хрустальном предзакатном небе над горами орел-Эск все набирал и набирал высоту, опьяненный энергией полета.

По дороге домой матушка повстречалась с голодным медведем. Ее мучил ревматизм, и она была не в том настроении, чтобы спокойно выслушивать чей-то рык. Она пробормотала несколько слов, и медведь, к своему кратковременному удивлению, со всего размаха неожиданно налетел на дерево и пришел в сознание лишь спустя несколько часов.

Войдя в домик, матушка положила тело Эск на кровать и развела огонь, после чего загнала коз в хлев, подоила их и закончила остальные домашние дела, которые были назначены у нее на этот вечер.

Напоследок она убедилась, что все окна открыты, а когда начало темнеть, зажгла фонарь и поставила его на подоконник.

Как правило, чтобы выспаться, матушке хватало нескольких часов крепкого сна, поэтому в полночь она проснулась. Комната не изменилась, хотя у фонаря появилась собственная солнечная система, состоящая из глупых мошек.

Второй раз матушка пробудилась от дремы уже на рассвете и обнаружила, что свеча давным-давно догорела, а Эск по-прежнему спит непробудным сном Заимствующего.

Выводя коз в загон, матушка пристально всматривалась в небо.

Наступил полдень, и вот еще из одного дня начал уходить свет. Матушка бесцельно расхаживала взад-вперед по кухне. Время от времени она лихорадочно бросалась делать что-нибудь по хозяйству: из трещин между покрывающими пол плитками бесцеремонно извлекалась древняя засохшая грязь, а задняя стенка камина очищалась от скопившейся за зиму сажи и чуть ли не до дыр натиралась графитом. Мыши, гнездившиеся в глубине кухонного шкафа, были вежливо, но твердо выселены в козий хлев.

Солнце клонилось к закату.

Свет Плоского мира был старым, медлительным и тяжеловесным. Стоя в дверях домика, матушка наблюдала за тем, как свет стекает с гор, разливаясь по лесу золотыми реками. То тут, то там он собирался во впадинах, образуя лужи, постепенно бледнел и исчезал.

Матушка выстукивала по косяку резкую дробь и мурлыкала под нос какой-то незамысловатый, хмурый мотивчик.

Наступил рассвет, а в домике было пусто, если не считать тела Эск, которое безмолвно и неподвижно лежало на кровати.

По мере того как золотистый свет растекался по Диску, словно первые волны прибоя, затопляющего илистую отмель, орел кругами поднимался все выше и выше к куполу небес, толкая под себя воздух медленными взмахами могучих крыльев.

Под Эск расстилался весь мир – все континенты, все острова, все реки и, самое главное, все огромное кольцо Краевого океана.

Помимо этого, здесь, наверху, не было ничего, даже звука.

Эск с восторгом купалась в своих ощущениях, заставляя слабеющие мускулы прилагать все больше усилий. Однако что-то было не так. Ее мысли, такое впечатление, убегали из-под ее контроля и исчезали. В ее разум впивались боль, возбуждение, усталость, и в то же самое время из него что-то вытекало. Воспоминания растворялись на ветру. Как только Эск удавалось ухватиться за какую-нибудь мысль, та мигом испарялась, оставляя за собой пустоту.

Эск теряла куски себя и не могла припомнить, что именно теряет. Она запаниковала, ища укрытия в том, в чем была твердо уверена…

«Я – Эск, я украла тело орла, и ОЩУЩЕНИЕ ВЕТРА В ПЕРЬЯХ, ГОЛОД, ПОИСКИ В НЕ-НЕБЕ ВНИЗУ…»

Она попробовала еще раз. «Я – Эск и ИЩУ ВОЗДУШНУЮ ТРОПУ; НОЮЩИЕ МУСКУЛЫ, РЕЖУЩИЙ ВЕТЕР, ЕГО ХОЛОД…»

«Я – Эск ВЫСОКО НАД ВОЗДУШНО-ВЛАЖНО-МОКРО-БЕЛЫМ, НАД ВСЕМ, НЕБО ПРОЗРАЧНО, ВОЗДУХ РАЗРЕЖЕН…»

«Я – ЭТО Я».

Матушка была в саду, среди ульев, и ранний утренний ветер трепал ее юбку. Она переходила от одного улья к другому, стуча по их крышам. Встав посреди густо разросшихся бурачника и бальзамника, посаженных специально для пчел, она вытянула перед собой руки и запела настолько высоким голосом, что ни один обычный человек не смог бы ее услышать.

Из ульев послышался гул, и вдруг воздух заполнился тяжелыми, глазастыми, низкоголосыми пчелами. Они кружили над ее головой, смешивая басовитое жужжание с песней.

Потом они исчезли, взмыли в разгорающийся над поляной свет и разлетелись над деревьями.

Хорошо известно (по крайней мере – ведьмам), что каждая колония пчел составляет, так сказать, лишь часть существа, которое зовется Рой, а отдельные пчелы – это клетки, образующие сознание улья. Матушка редко смешивала свои мысли с мыслями пчел – не только потому, что сознание насекомых это странная, чужеродная штука, на вкус отдающая жестью, но и потому, что, как она подозревала, Рой был гораздо умнее ее.

Она знала, что ее посланцы скоро достигнут колоний, устроенных дикими пчелами в лесной чаще. Не пройдет и нескольких часов, как каждый уголок горных лугов окажется под пристальным наблюдением. Ей оставалось только ждать.

В полдень пчелы вернулись, и в резких, едких мыслях, текущих в сознании улья, она прочла, что Эск пропала как не было. Ни следа.

Матушка Ветровоск вернулась в прохладу домика и, усевшись в качалку, уставилась на дверной проем.

Она знала, каким должен быть следующий шаг, но ей была ненавистна сама мысль об этом. Однако она все-таки принесла невысокую приставную лесенку, взобралась по скрипучим ступенькам на крышу и вытащила из потайного места в соломенной кровле посох.

Он был холодным как лед. Над ним поднимался пар.

– Значит, над линией снегов, – заключила матушка.

Она опустилась на колени, воткнула посох в клумбу и уставилась на него свирепым взглядом. У нее появилось неприятное ощущение, что посох так же свирепо смотрит на нее в ответ.

– И не думай, что ты победил, ибо это не так, – бросила она. – Просто у меня нет времени возиться с тобой. Ты должен знать, где она. Я требую, чтобы ты отнес меня к ней!

Посох смотрел на нее деревянным взглядом.

– Силой… – Матушка замялась: она слегка подзабыла положенные формулы. – Силой дерева и камня я приказываю тебе!

Суета, движение, оживление – все эти слова были бы совершенно неверным описанием реакции посоха.

Матушка почесала подбородок. Ей припомнился урок, который заучивают все дети: «А волшебное слово?»

– Пожалуйста? – намекнула она.

Посох задрожал, приподнялся над землей и, повернувшись в воздухе, приглашающе завис на уровне матушкиной талии.

Матушка слышала, что среди молодых ведьм метлы снова вошли в моду, но она полетов не одобряла. Невозможно выглядеть респектабельно, когда несешься верхом на предмете домашнего обихода. Кроме того, в таком способе передвижения полным-полно сквозняков.

Но сейчас о респектабельности речи не шло. Матушка, задержавшись, чтобы сорвать с крючка за дверью шляпу, торопливо забралась на посох, устроилась на нем как можно более удобно – боком, разумеется, и крепко зажав юбки между коленей, – и сказала:

– Ну ладно, а теперь что-о-о…

Животные в лесу срывались с места и разбегались в стороны, узрев над своими головами быстро несущуюся, вопящую и сыплющую проклятиями тень. Матушка цеплялась за посох побелевшими от напряжения пальцами и неистово дрыгала тощими ногами, постигая высоко над верхушками деревьев важную науку о центре тяжести и турбулентных потоках. Посох летел вперед, совершенно игнорируя ее вопли.

К тому времени, как он добрался до горных лугов, она несколько освоилась. Это означало, что матушка научилась кое-как держаться. Нужно лишь цепляться покрепче руками и коленями – при условии, что вы не возражаете против того, чтобы висеть вверх ногами. Слава богам, хоть матушкина шляпа приносила какую-то пользу своей аэродинамической формой.

Посох несся между черными утесами и вдоль голых высокогорных долин, по которым, как говорили, когда-то давно, во времена Ледяных Великанов, текли реки льда. Воздух, врывающийся в матушкино горло, стал разреженным и морозным.

Над одним из сугробов они резко остановились. Матушка свалилась с посоха и осталась лежать в снегу, тяжело дыша и пытаясь припомнить, как это она отважилась пройти через такое.

В нескольких футах от нее, под нависшим козырьком снега, темнел комок перьев. При ее приближении птичья голова рывком поднялась, и орел уставился на ведьму свирепыми, полными страха глазами. Он попытался взлететь, но опрокинулся на спину, однако, когда матушка протянула руку и попробовала прикоснуться к нему, не преминул вырвать из ее ладони аккуратный треугольник мяса.

– Понятно, – негромко, ни к кому не обращаясь, процедила матушка.

Оглянувшись, она отыскала подходящего размера валун, из приличия скрылась за ним на пару секунд и появилась снова с одной из нижних юбок в руках. Орел вырывался, уничтожая вышивку, на которую было потрачено несколько недель упорного труда, но матушке удалось-таки спеленать его, и она, держа птицу так, чтобы не пострадать от периодических выпадов острого клюва, повернулась к посоху, который стоял воткнутым в сугроб.

– Обратно я пойду пешком, – холодно заявила она.

Как оказалось, это была маленькая горная долина, заканчивающаяся крутым обрывом. Несколькими сотнями футов ниже виднелись острые черные скалы.

– Что ж, хорошо, – уступила матушка, – но ты полетишь медленно, понял? И не смей высоко подниматься.

На самом деле, поскольку теперь у нее было немного больше опыта – и, возможно, потому, что посох тоже летел осторожнее, – возвращение домой было почти степенным. Еще немного – и матушка убедила бы себя в том, что с течением времени могла бы научиться всего-навсего не любить полеты, вместо того чтобы питать к ним неизбывное отвращение. Ей всего лишь нужно было научиться не давать себе смотреть вниз.

Распластав крылья, орел сидел на тряпичном коврике у потухшего очага. Он попил воды, над которой матушка пробормотала несколько заклинаний (обычно она применяла их для того, чтобы произвести впечатление на клиентов, но кто знает, может, и есть в них какая-то сила?), и проглотил пару кусков сырого мяса.

Чего он не сделал, так это не проявил ни одного признака разумности.

Матушка начала сомневаться, та ли это птица. Рискуя получить еще один удар клювом, она пристально вгляделась в злые оранжевые глаза и попыталась убедить себя в том, что в самой-самой их глубине почти незаметно сверкает странная искорка.

Матушка пошарила у орла в голове. Его сознание, как и следовало ожидать, было на месте, четкое и резкое, но там же присутствовало кое-что другое. Сознание, разумеется, не имеет цвета, но тем не менее пряди орлиного сознания выглядели пурпурными. Вокруг них вились и переплетались тонкие серебристые нити.

Эск слишком поздно поняла, что тело формируется сознанием, что Заимствование – это одно, а в мечте о том, чтобы на самом деле вселиться в чужое тело, изначально заложено наказание.

Матушка уселась в кресло и начала раскачиваться. Она зашла в тупик и знала это. Распутать два сплетенных сознания не под силу ни ей, ни кому бы то ни было в Овцепикских горах…

Она ничего не слышала, но, может, текстура воздуха слегка изменилась. Она посмотрела на посох, которому было позволено вернуться в дом, и твердо заявила:

– Нет.

И тут же подумала: «А кому это я сказала? Себе? В нем есть сила, но мне она не по душе. Однако другой силы поблизости нет. А я все равно опоздала. Хотя, может, и успевать было некуда?»

Она снова проникла в голову орла, чтобы успокоить его страхи и развеять панику. Он позволил ей взять его и неуклюже уселся у нее на запястье, так крепко сжав руку когтями, что из-под них проступила кровь.

Матушка схватила посох и поковыляла наверх, туда, где в спальне с низким потолком на узкой кровати лежала Эск.

Ведьма пересадила орла на спинку кровати и воззрилась на посох. Узор на нем снова начал меняться под ее взглядом, так и не раскрывая до конца свой подлинный облик.

Матушка не была новичком в использовании волшебных сил, но знала, что ее способ – это мягкое принуждение, незаметно изменяющее ход вещей. Разумеется, сама она выразилась бы иначе – она бы сказала, что, зная, где искать, ты всегда найдешь рычаг. Сила же, заключенная в посохе, была грубой, свирепой – сырая магия, извлеченная из тех сил, что управляют самой вселенной.

За чудо придется платить. Матушка достаточно слышала о волшебниках, чтобы не сомневаться – цена будет высокой. Но если беспокоишься о цене, зачем тогда вообще идешь в лавку?

Она прокашлялась и спросила себя, какого черта ей делать дальше. Возможно, если она…

Конец ознакомительного фрагмента.