Полная версия
Всем стоять на Занзибаре
– Хватит. Вы определили область знания большую, чем один человек способен охватить за целую жизнь.
– Неправда! – К Дональду стремительно возвращалась уверенность. – Разумеется, это невозможно, если вас учат так, как меня – через зазубривание фактов! Но нужно учиться видеть взаимосвязи, учиться систематизировать! Зачем трудиться, запоминая всю художественную литературу: научись читать и держи дома полку книг. Не надо запоминать таблицы синусов и логарифмов, купи логарифмическую линейку или научись нажимать кнопки на терминале публичного компьютера! – Он беспомощно взмахнул руками. – Не обязательно знать все. Нужно просто знать, где это найти, когда понадобится.
Доктор Фоуден кивала.
– У вас верный базовый подход, – согласилась она. – Однако тут я должна надеть шляпу адвоката дьявола и объяснить условия, связанные с моим предложением. Во-первых, от вас потребуется бегло говорить и читать на ятакангском.
Дональд слегка побледнел. Один его друг как-то начал учить этот язык, но потом перешел на китайский мандарин как более легкую альтернативу. Однако…
Он пожал плечами.
– Можно попробовать, – сказал он.
– А остальное я не смогу вам рассказать, пока вы не съездите со мной в Вашингтон.
А там человек, которого все называли Полковник (Дональду не сообщили, имя это или звание), сказал:
– Поднимите правую руку и повторяйте за мной: «Я, Дональд Орвилл Хоган… торжественно заявляю и свидетельствую…»
Дональд вздохнул. Тогда ему казалось, что сбываются самые заветные его мечты. Пять дней в неделю не делать ничего, только читать и читать, и не нужно из кожи вон лезть, чтобы представить какие-либо результаты. От него требуется только отправлять иногда по почте любые соображения, которые, на его взгляд, покажутся кому-нибудь полезными: например, подсказать астроному, что у агентства маркетинговых исследований появился новый метод выборочного статистического отбора, или посоветовать сообщить специалисту по этимологии о новой проблеме загрязнения воздуха. Казалось бы, рай на земле, особенно если учесть, что его наниматели не только не интересовались, чем он занимает свободное время, но и намекали, что ему нужно как можно больше новых впечатлений, чтобы не потерять остроты восприятия.
А ведь, надо признать, не прошло и десяти лет, как он уже начал скучать. Он почти надеялся, что они вспомнят о втором условии, том самом, из-за которого ему пришлось так долго копаться в своей душе.
Лейтенант Дональд Орвилл Хоган, вы активированы и должны немедленно, повторяю – НЕМЕДЛЕННО, явиться в распоряжение…
– Ох, нет!
– У тебя что, с головой не в порядке, тупица? – прохрипел у него над ухом грубый голос. Острый локоть ткнул ему в бок, и перед ним замаячило хмурое лицо. В растерянности Дональд сообразил, что, вероятно, подсознательно принял решение, в какой ресторан сегодня пойти, и забрел в толпу, запрудившую Пятую авеню.
– Что? О… нет, со мной все в порядке.
– Тогда перестань вести себя так, будто ты с катушек съехал! Смотри, куда идешь!
Разъяренный мужик, с которым он столкнулся, протиснулся мимо. Все еще несколько ошеломленный Дональд механически переставлял ноги. Пару минут спустя он пришел к выводу, что совету стоит последовать. Возможно, отчасти в его проблемах повинна рутина, которой он поддался настолько, что утратил живость и интерес к миру, которые привлекли к нему десять лет назад доктора Фоуден, в таком случае отставка становилась маловероятной. Много вероятнее – чего он почти боялся, – рано или поздно под туш фанфар и гром барабанов рассекретят Салманасара, а тот предскажет, что в автоматизированном будущем устареют даже синтезаторы.
А если придется уйти с такой синекуры, он предпочел бы сделать это на собственных условиях, а не потому, что его выгнали за некомпетентность.
Не без легкой дрожи он оглядел Пятую авеню. Высотные здания стиснули ее, как стены каньона, направляя человеческие потоки, а сверху рассеянным светом светился геодезический купол Фуллера. Разумеется, он защищал не весь Большой Нью-Йорк, а только Манхэттен, которому возвратил былое очарование и вернул больше жителей, чем район потерял из-за оттока в предместья в конце двадцатого века. Проект сооружения купола надо всем городом даже не рассматривался хотя бы из-за издержек на строительство, впрочем, по инженерным проектам выходило, что это вполне осуществимо.
Однако Нью-Йорк с тринадцатимиллионным населением все больше и больше терял свой прежний статус самого большого города в мире. Он уже не мог равняться с чудовищными конгломератами вроде того, что протянулся между Токио и Осакой, или Эллеем, раскинувшимся на добрые пятьсот миль и захватившим даже Фриско, не говоря уже об истинных гигантах среди современных мегаполисов – Дели и Калькутте с их пятьюдесятью миллионами голодающего населения в каждом. Это уже были не города в старом понимании, не населенная семьями группа зданий, а кишащие муравейники, разрушающиеся под молотообразными ударами уличных беспорядков, вооруженных ограблений и беспричинного вандализма.
Тем не менее, пусть Нью-Йорк и съежился до средних по современным меркам размеров, это был город настолько крупный, насколько Дональд находил в себе силы его терпеть, и к тому же до сих пор обладал определенным магнетизмом. Государство, крупнейший работодатель из всех, доминировало на Западном побережье. А здесь бал правили те, кто был самую малость поменьше: корпорации были государствами внутри государства. Сейчас перед ним высился колоссальный зиккурат небоскреба «Дженерал Текникс», занимающий целых три квартала, и это зрелище наполнило Дональда унынием. Если он уйдет, если ему дадут уйти после того, как выбросили на него три четверти миллиона долларов налогоплательщиков, его ждет одна дорога – вот в такой мавзолей… Посмотрите только, в кого там превратили Нормана Хауса!
По безмерно расширенным тротуарам люди ползли точно насекомые, толклись у входов в туннели и подземку. По центральной – только для муниципального спецтранспорта! – полосе разъезжали патрульные полицейские машины, но временами и им приходилось останавливаться или съезжать к обочине, чтобы освободить место для «Скорой помощи» или пожарных. По обе стороны от центральной полосы огромные гудящие автобусы без моторов (на тяге от ветряков, которые разгоняли до максимума всякий раз, когда автобус поворачивал назад в конечных пунктах своего маршрута) тащили до двух сотен пассажиров каждый, раз в два квартала заходили на платформы подъемника, позволяя обогнать себя электрическим такси. С тех пор, как возвели купол, в городе начисто запретили двигатели внутреннего сгорания: системы вентиляции и так едва справлялись с выбросами от углекислого газа и антропотоксинов, а в теплые дни выделяемая людьми влага иногда перегружала кондиционеры и оседала подобием мороси.
Как мы это терпим?
Он предпочел жить в Нью-Йорке, потому что тут родился и потому что этот город стоял первым в коротком списке подходящих мест проживания, из которых ему предложили выбирать. Главным условием здесь было наличие доступа к крупным и современно оснащенным библиотекам, необходимым для его работы. Но сейчас он вдруг взглянул на свой город. Впервые за последние семь лет по-настоящему сосредоточенно и внимательно посмотрел… Куда ни повернись, он везде видел еще одну соломинку, нагруженную на двугорбый хребет города. Разумеется, вернувшись из колледжа, он обратил внимание на бездомных, но только сейчас заметил, что за прошедшие годы их число увеличилось стократно, что они все время перемещаются, катя перед собой самодельные тележки с немногими пожитками, а полиция все гонит и гонит их дальше. Теперь прохожие, когда их случайно толкали, нередко круто оборачивались и совали руки в оттопыривающиеся карманы еще прежде, чем до них доходило, что никакие мокеры на них не набрасываются. Кстати, о мокерах… Если уж на то пошло, он никак не соотнес с реальностью собственной жизни репортаж в программе новостей о том, как один такой воскресным вечером на оживленной Таймс-сквер убил семерых…
В него запустила когти паника, та же паника, которую он испытал в первый и последний раз, когда решился попробовать мозголом: ощущение, что такой личности, как Дональд Хоган, не существует вовсе, а есть только человечек в миллионе таких же, и все они версии беспредельного, высшего Я. Тогда он зашелся криком, и человек, давший ему наркотик, отсоветовал принимать его вторично, сказав, что он и есть его личность, а без нее растворится.
Иными словами: внутри у него пустота.
В нескольких шагах впереди две девушки остановились посмотреть на роскошные игрушки в витрине магазина. Обе одеты по последней моде: на одной – радиоплатье, набивной узор на ткани – впечатанные схемы и контуры, и, сдвигая вправо или влево пояс с пряжкой, она может выбирать, какая из программ будет подаваться в наушник, спрятанный у нее под пурпурными волосами, другая – в чем-то облегающем и явно металлическом, точно железный футляр для медицинских инструментов. У обеих – хромированные ногти, будто клеммы ввода-вывода машины.
В привлекшей их витрине были выставлены чудеса генной инженерии, искусственные домашние зверушки. Отработанному на вирусах и бактериях процессу была подвергнута плазма клеток животных, но на таком уровне побочные эффекты слишком уж непредсказуемы: из пятисот зверьков, вероятно, только один попадал в витрину, остальные так и оставались в лаборатории. И все же, невзирая на роскошный пурпурный мех, внушительный, крупнее обычно встречающихся в природе лемур галаго за стеклом выглядел ужасно несчастным, а у всего выводка ярко-рыжих щенков чихуахуа на полке под ним лапы подергивались так, словно у них вот-вот начнется припадок эпилепсии.
Но девиц заботило лишь то, что мех у галаго был в точности оттенка волос девушки в радиоплатье.
Сначала вы ездите в машинах, потом стираете в них, едите из них, потом их носите, а потом…
Дрожа с головы до ног, Дональд отбросил мысль о ресторане и свернул в ближайший бар, чтобы вместо ланча выпить.
Пару часов спустя он позвонил одной временно безработной поэтессе. Та сочувственно выслушала, никаких вопросов не задала и позволила ему проспаться в своей постели. Когда он проснулся, мир выглядел несколько лучше.
Но он отчаянно желал, чтобы нашелся кто-нибудь – не обязательно эта девушка и, возможно, вообще не девушка, хоть какой-нибудь человек, – которому он мог бы объяснить, почему стонал во сне.
В гуще событий (3)
Дела жилищные
Натурал, хорошо обеспеченный афрам ищет квартиранта; вид на Лонг-Айленд. 5-комнатная квартира. Почтовый ящик NZL4
– Да, у меня есть три комнаты. Нет, ты их не получишь, даже если тебя погнали с квартиры. На кой черт мне сдалась орава хреновых курочек, которую ты сюда притащил? Плевать мне, что у тебя равные права! Не пущу я к себе того, кто по мужикам ходит!
В Дели, Калькутте, Токио, Нью-Йорке, Лондоне, Берлине, Лос-Анджелесе, в Париже, в Риме, Милане, Каире, Чикаго… уже больше не сажают тех, кто спит на улице, поэтому нечего и надеяться.
В каталажках теперь уже не хватает места.
Девушка-афроамериканка ищет комнату. Бисексуалка. Ящик NRT5
ИДЕАЛЬН. ЛЮКСАПАРТАМЕНТЫ. ТОЛЬКО СЕМЕЙНЫМ. $100.000 МИНИМУМ 3 КМНТ РАЗДЕЛЬНЫЕ!
Разгонотуннель компании «ПригородТранзит» позволяет ВАМ работать в Лос-Анджелесе, а жить на чистом – так что хочется вдохнуть полной грудью – воздухе Аризоны, время проезда – полтора часа!
– Это Лора. Натуральная блондинка, разумеется. Дорогуша, приспусти и продемонстрируй. Ну да… совместное пользование подразумевается?
– Надеюсь.
– И я тоже.
Лора хихикает.
«Реак-текс» – практичная роскошь, – спросите у наших друзей из Горных штатов[13], которые сохранили работу в центре благодаря нашей службе извлечения из пробок!
– Простая формальность, если вы не против. Протяните руку, барышня… Спасибо. Это займет пять минут. Подождите… Прошу прощения, мы не можем выдать вам временный пропуск в этот штат. Но поздравляю… Надеюсь, это ребенок.
ЕСЛИ СТРЕСС И ПЕРЕГРУЗКИ СТАНОВЯТСЯ НЕСТЕРПИМЫ, ЕСЛИ ВАМ КАЖЕТСЯ, ЧТО ВЫ ВОТВОТ ВЗОРВЕТЕСЬ, ВАМ ПОМОЖЕТ КЛЮЧИК К ЛЕГКОЙ ЖИЗНИ ОТ «ДЖИТИ». ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПРОФИЛАКТИКА, НО ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО. НАШИ ПРЕПАРАТЫ ДЛЯ НОРМАЛИЗАЦИИ БИОЛОГИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ ОРГАНИЗМА ЖЕНЩИН ОДОБРЕНЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ ВСЕХ ШТАТОВ.
– Клянусь бородой Пророка, Дональд, если б я знал, что тебя на черное мясо тянет, я мог бы выбрать из…
– Тогда почему бы тебе как-нибудь не попробовать брюнетку, скажем, итальянского типа? Кого ничем, кроме как белыми кусочками в станиоле, не кормят, тому время от времени хочется здоровую горбушку!
Впрочем, подобные перепалки неизбежно возникают между всякими людьми, живущими бок о бок.
Такого шанса, какой вам предлагает Агентство Оливы Алмейро, больше не представится. Детей с хорошей наследственностью мы предлагаем для усыновления больше, чем любое другое агентство в нашей сфере. Предложение недействительно в следующих штатах: Нью-Йорк, Иллинойс, Калифорния…
НАСТОЯЩИМ ПОСТАНОВЛЯЕТСЯ: наличие генов, перечисленных ниже, в Приложении А, ipso facto[14] станет причиной для прерывания беременности по представлении матери в любой Департамент евгенической обработки в следующих…
– Кем ты собираешься заменить Люсиль?
– Не знаю. Пока не думал.
НАСЕЛЕНИЕ ПРЕВЫШАЕТ ВСЕ ПРЕДЕЛЫ. По информации из официальных источников, иммигрантам, въехавшим в наш штат с видом на жительство, выданным позднее 30 марта прошлого года, будет предложено на выбор подвергнуться стерилизации или депортации.
Мы отпраздновали свой двадцать первый век. А вы? Либеральная ассоциация ищет свободомыслящие пары и ménage à trois[15], желающих расширить сферу своих интересов и возможностей. В нашей группе уже четырнадцать (!) детей!
– Клянусь бородой Пророка, Дональд!..
– Извини! Я же сказал, извини! Но что поделаешь, мне приелись твои однообразные терки! Лора была нордическая блондинка, и Гортензия тоже, и Рита, и Моппет, и Корина… Откровенно говоря, ты попал в заезженную колею.
Надежная пара ищет возможность ухаживать за детьми; один или несколько раз в неделю. (Сертификаты в наличии, из дефектов – рудиментная перепонка на пальцах ноги.) Почтовый ящик NPP2.
НАСТОЯЩИМ ПОСТАНОВЛЯЕТСЯ: наличие генов, перечисленных ниже, в Приложении В, ipso facto станет причиной для стерилизации любого ребенка мужского пола по достижении полового созревания после…
– Отвали!
– А вот это на редкость христианский подход, Дональд. И бессмысленный, и варварский разом.
– Хватит играть на моем чувстве вины белого человека. Иногда мне даже думается, что ты бы не выжил в по-настоящему нерасистском обществе.
– Таких на свете не существует. Вот увидишь, в следующем поколении вы добавите гены темной пигментации кожи к списку…
Лео Бренксом! Вернись домой! Мы не стали любить тебя меньше от того, что тебя стерилизовали! Ты – наш мальчик, наш единственный сын, и сбегать из дома было просто глупо! Тебе ведь только четырнадцать! Твои любящие, но несчастные родители!
– Тридцать четыре? И у тебя чистый генотип? Господи, да надо бы запихнуть эту пробирку тебе в задницу. У нас и есть-то только подозрение, не доказательство, а всего лишь подозрение, что у матери Гарольда была серповидноклеточная анемия, и я бы правую руку отдал, лишь бы иметь детей, а теперь ты, самодовольная сволочь, стоишь тут и…
Прослеживая крупным планом (4)
Маск-комплект
Сознавая, что служит ходячей рекламой собственным салонам, сознавая, что даже софитам видеотехников не под силу отыскать изъян в ее косметической броне, с особым удовольствием сознавая, что женщина, которую послали взять у нее интервью, одета и накрашена заметно хуже нее, Гвиневра Стил ворковала в микрофон:
– Да ведь это просто! Своим успехом мои «Бьютики» обязаны двум факторам: во‑первых, мои клиенты способны распознать, кто держится на квантовый скачок впереди преходящей моды, а кто от нее отстает, а во‑вторых, они умеют судить, кто за их деньги предлагает им настоящее качество, а кто нет!
Гвиневра Стил кокетливо повела плечиками.
Будучи неопределенного возраста, она позволяла себе носить переливающиеся блузетки – на сей раз на ней была мерцающая желтая, поскольку цвет ее лица подпадал под категорию «загар Гойи». Блузетка утягивала ее грудь до почти совершенных циклоидальных изгибов, в высшей точке каждого помещался особый Сосколпачок® с дистанционным управлением. В настоящий момент оба активированы, поскольку будут прекрасно смотреться на видеоэкране. Такие колпачки всегда придут на помощь владелице: если собеседник (или собеседница) чем-то ее привлекает, она может их увеличить (достаточно прижать к боку локоть), но может и «спустить», а что может быть хуже для мужского эго, когда всем видно, что ее эрогенные ткани утратили интерес.
Еще на ней была юбетка, чуть шире пояса-переростка – и все, чтобы продемонстрировать исключительно изящные ноги, которые сужались к украшенным стразами сандалиям, ведь у нее головокружительно высокий подъем, вот только голые ступни пока приходилось прятать под ремешками, поскольку сногсшибательный подъем был плодом хирургической операции, и на левой ступне еще виднелись шрамы.
Выкрашенные в серебро волосы были собраны в четыре параллельных валика, ногти на руках и на ногах хромированы ярче зеркал и потому отбрасывали свет софитов в объектив камеры.
Около семидесяти процентов ее кожи было выставлено напоказ, но ни миллиметра не было голой, разве что, может быть, скальп под волосами. Помимо жемчужной крем-пудры на лице, на ней была еще и матирующая основа на все тело, а поверх нее – подкрашивающее средство и в общем и целом почти тридцать других составов (сплошь продукты ее «Бьютиков»), которые оставляли заметный слой на эпидермисе. Завершающим штрихом по тональному крему была прочерчена синим тонкая сетка вен.
– О, я думаю, это современно в том смысле, в каком должно быть, – улыбнулась она микрофону. – Мы живем не в мире наших предков, когда образ жизни нам диктовали грязь, болезни и… и то, что можно назвать случайной игрой генов. Нет, мы взяли в свои руки всю нашу среду обитания, и то, что мы выбираем в моде и косметике, идет в ногу с этими достижениями.
– Но сегодня господствует тенденция к более… более естественной внешности, – рискнула вставить журналистка.
– Важно воздействие, которое вы оказываете на тех, кто на вас смотрит, – самодовольно парировала Гвиневра. – Разумеется, на вас это сказывается тоже. Но самое главное – это полная уверенность в себе, какую мы даем нашим клиентам, плюс впечатление, какое вы хотите произвести.
– Спасибо, мисс Стил, – пробормотала журналистка.
Покончив с интервью, Гвиневра стремительно прошла в свой личный кабинет. И лишь почувствовав себя в безопасности за закрытой дверью, рухнула в кресло и позволила горечи закрасться в складку поджатых губ и суженных глаз.
Закурив «Бэй Голд», она поглядела на свое отражение.
Полная уверенность в себе? В ее-то бизнесе, где завтра мужчина или ближайшая подруга, да кто угодно решит, что хочет интимной близости? Чем более сложен, хрупок и красив макияж, тем больше эффект – и тем горше разочарование, когда его сцеловали, сласкали или стерли. Сегодня «Бьютиков» было уже семнадцать, по одному на каждый год в бизнесе. Лицензия на каждый выдавалась только после тщательной проверки будущего управляющего, который сперва должен был три месяца проработать под началом самой Гвиневры, которого она натаскивала под свои взыскательные стандарты и который подписывал контракт, обязывающий его выплачивать кругленькую сумму комиссионных за привилегию использовать ее имя. В каждом случае принимались все разумные меры предосторожности, но кому, как не косметологу, знать, что люди – существа далеко не разумные?
Нужно как-то отвлечься. Нужны новые идеи.
Некоторое время она размышляла.
Наконец она нацарапала список и потянулась к кнопке телефона, предварительно бросив взгляд на свое отражение, чтобы убедиться, что изображение на экране будет соответствующее.
Вечеринка с фантами. Самый лучший способ поставить кое-кого на место. И первым делом заносчивого Нормана Хауса… а значит, придется пригласить и его несносного квартиранта. Довершат список все остальные, кто в последнее время не падал на колени, чтобы ей поклоняться.
Но за что назначать штрафы? Во что поиграть? Двадцатое столетие, как насчет двадцатого столетия? Древний Рим или какая-нибудь еще старина были бы повеселее, но как раз тут-то сброд вроде паршивого Дональда Хогана намного лучше организаторов разбирается, что верно для данного периода, а что нет. Нанять профессионального арбитра? Какого-нибудь ученого червя? Может, студентишку-практиканта? Нет, однажды пробовала, не сработало. Кое-какие штрафы шокировали простофилю, и он поддался, нет, поправка (нельзя ведь попасть под штраф), струсил, нет, тоже не то. Сдрейфил? Переметнулся? Проверить в словаре, как это говорили в двадцатом веке.
И если, скажем, уговорить прийти Мела Мужелома, да чтобы он прихватил с собой чудненький новенький порошок, с которым у них экспериментируют в больнице…
С прямо-таки свирепой радостью она принялась тыкать в кнопки телефона.
Одно только слово, хотя бы жест, выпадающий из контекста, и ты у меня штаны обмочишь, засранец черномазый…
Режиссерский сценарий (4)
Нация соседей
Когда в шесть папа-мама Дональд добрался домой, Норман уже был там: сидел в своем любимом кресле из дерева с алюминием, закинув ноги на пуфик, и просматривал сегодняшнюю почту. На «привет» соседа по квартире он ответил рассеянным кивком.
К тому времени Дональд уже достаточно оправился от приступа депрессии, который пережил среди дня, чтобы по некоторым видимым признакам догадаться о настроении Нормана. Будучи мусульманином, Норман не притрагивался к алкоголю, но в мусульманских странах Африки анаша была частью традиционного уклада жизни, и он позволял себе снять накопившееся за день напряжение парой косяков. Несмотря на чрезмерно завышенные цены (каждый штат, легализовавший траву, вводил драконовские акцизы, борясь с продукцией конкурентов, выращенной за его пределами), он курил марку, подобающую младшему вице-президенту «Джи-Ти»: общепризнанный фаворит «Бэй Голд». Косяк дымился рядом с ним в пепельнице, но дым уходил в воздух незамеченным.
Более того, на полу у его ног, точно брошенная в приступе раздражения, валялась карточка «Полноголографики» с бесконечной чередой ритмично сменяющих друг друга темных и светлых полос, по краю изображения была вытеснена эмблема Бюро генеалогических изысканий.
Дональд уже давно решил считать манией то, как сосед по квартире падок на различные уловки этого генеалогического учреждения, которое в одержимый идеей потомства двадцать первый век выдаивало деньги из граждан, обеспокоенных своим генотипом. Сегодня Норман впервые не бросился, едва войдя в дом, за монохромное считывающее устройство, чтобы немедленно прочесть последние присланные ему приманки.
Вывод: что-то основательно расстроило Нормана, напрочь выбило его из колеи.
Соответственно, Дональд не стал втягивать его в разговор, а, как всегда по возвращении домой, занялся собственной вечерней рутиной: проверил, не появились ли в его отсутствие новые сообщения на автоответчике (не появились), забрал почту из ниши доставки (как обычно, объемистую и состоящую по большей части из рекламных брошюр), настучав код на панели робобара, получил свой виски и со стаканом устроился в собственном кресле.
Но читать почту он взялся не сразу. Сперва оглядел комнату с тенью нервозности, будто ожидая, что привычное окружение вот-вот приобретет тот налет чуждости, как приобрела его около полудня Пятая авеню.
Просторным холлом, совмещавшим в себе гостиную и столовую и начинавшимся от входной двери, они пользовались сообща. И все же в нем почти не было следов Дональда Хогана. Квартира уже была отделана и отчасти обставлена, когда Норман согласился снимать ее на двоих. Въехав, Дональд, разумеется, привез с собой некоторые предметы, как, например, это кресло, несколько картинок, которые Норман одобрил, и массивный агрегат, в просторечии именуемый робобаром, из которого можно было добыть почти любое спиртное. Не употребляя алкоголя сам, Норман имел только небольшой переносной винный погреб, который по договору аренды предписывалось держать в квартире для угощения гостей другого вероисповедания. При ближайшем рассмотрении из этих вещей никак не складывалось, что собственно представляет собой Дональд Хоган. Более того, все они находились в одной части комнаты, точно между жильцами лежала невидимая граница.
Впрочем, никто бы не сказал, что комната отражала личность самого Нормана. Эта мысль оказалась для Дональда несколько неожиданной. Но внезапно он сообразил, что в подобранных Норманом оттенках и предметах есть некий внутренний порядок. Мерцающие красно-коричневые обои на стенах, ковер с орнаментом Уильяма Морриса, репродукции Пикассо, Поллока и Мура, даже видавшее виды деревянно-алюминиевое кресло казались подобранными с тем, чтобы, войди сюда в любой момент какой-нибудь шишка из «Джи-Ти», он мог бы, оглянувшись по сторонам, одобрительно кивнуть, успокоенный обстановкой, и решить, что Норман Хаус и впрямь малый степенный, положительный и достойный повышения.
