Орел расправляет крылья

Наиболее же продвинулась реформа артиллерии, в особенности полевой. Артиллерия перешла на постоянные штаты. Без всяких там «по одному пушкарю на пяток пушек и сорок мужиков из посошной рати, приданных ему в помощь на время стрельбы». На каждое орудие были сформированы полноценные расчеты, коим положено денежное, вещевое и хлебное довольствие. К настоящему моменту было сформировано четыре артиллерийских полка полевой артиллерии, в которых по окончании реформы должно было быть по тридцать два шестифунтовых орудия полевой артиллерии, шестнадцать двенадцатифутовых «длинных» орудий и шестнадцать гаубиц четвертьпудового и полупудового калибра. И один осадный полк с восемнадцатью шестидесятифунтовыми дальнобойными пушками и восемнадцатью двух– и трехпудовыми мортирами. С учетом того что в каждом пехотном полку планировалось иметь еще батарею легких трехфунтовых полевых пушек, стреляющих лишь бомбами и картечью, благодаря чему их стенки можно было бы сделать более тонкими, вследствие чего они могли перемещаться по полю боя силами расчетов, даже без конной тяги, а на конной тяге и галопом, общее количество (без осадных и крепостных орудий) полевой артиллерии в русской армии по окончании военной реформы должно было составить более трехсот стволов. Каковое число я считал вполне достаточным на данный момент, ибо большего числа стволов полевой артиллерии не имела ни одна современная армия мира. Не говоря уж об уровне подготовки расчетов. Впрочем, с артиллерийскими командирами пока были проблемы. Проблему офицеров я кое-как закрыл, набрав выучеников царевой школы, которые имели вполне серьезную математическую подготовку, но вот с командирами орудий и артиллерийскими сержантами дело пока обстояло намного хуже. Однако со временем проблема обещала разрешиться, так как при каждом полку были открыты полковые школы…

Но на данный момент в полках имелось всего лишь по десятку новых пушек, используемых пока только для тренировки расчетов, каковые, однако, велись довольно интенсивно. Так что на данный момент я реально располагал только той артиллерией, какая досталась мне в наследство от отца. А каждая новая пушка на новом, усиленном и улучшенном лафете, по виду довольно сильно напоминавшая мне пушки наполеоновских войн (ну точно – напоминавшая, поскольку я, будучи дилетантом, мог опираться лишь на свои детские воспоминания времен посещения Бородинской панорамы… ну и всякие там фильмы), обходилась казне в сумму от ста до аж пятисот пятидесяти рублей. И вообще, судя по подсчетам, на создание новой армии я должен был потратить в ближайшие пять лет где-то миллионов семь. Бешеные деньги, блин! И это при том, что пятнадцать лет назад, в момент моего вступления на престол, весь годовой бюджет страны составлял чуть более миллиона рублей. Ну куда тут еще воевать-то?!

А кроме того, была еще одна причина, вследствие которой мне очень не хотелось ввязываться в войну. Дело в том, что в ближайшие год-другой я собрался жениться…

5

Добротная, но не слишком богато украшенная карета притормозила у крыльца богатого особняка, расположенного на самой окраине лондонского предместья Челси. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем дверца кареты распахнулась, и из нее ловко выскочил еще довольно молодой мужчина, одетый в добротный, но неброский костюм, единственным украшением которого было кипенно-белое жабо из брабантских кружев. Это явно был дворянин, на что указывало оружие, висевшее у него на боку. Вот только это оружие не было привычной всем и общепринятой в Лондоне шпагой. Оно явно было массивнее, имело крестовину, а не развитую гарду и изогнутый клинок. Короче, любой знаток сразу узнал бы в нем восточную, как здесь часто ее именовали, «турецкую» саблю. Но никаких знатоков поблизости не оказалось. Поблизости вообще никого не было. Ну откуда в этом захолустье в такое позднее время могут взяться люди? Мужчина огляделся, а затем скосил глаза, расправил скорее мнимую, чем реально наличествующую складку своего кружевного жабо и, положив руку на рукоять сабли, неспешным шагом двинулся вверх по ступеням крыльца.

– Как прикажете доложить? – чопорно осведомился дворецкий, принимая у гостя шляпу.

– Доложите – барон Конвэй, – отозвался посетитель, окидывая небрежным и чуть ироничным взглядом несколько затрапезную обстановку небольшого холла, скорее подходящую дому бережливого купца, чем особняку лорда, да еще такого – бывшего лорда-канцлера и хранителя королевской печати.

– Лорд ждет вас в кабинете, сэр, – сообщил вновь появившийся в холле дворецкий. – Я провожу…

Хозяин дома сидел в кресле у камина, закутавшись в плед. Он был уже в возрасте, но еще крепок.

– Барон… – произнес он, когда посетитель вошел в кабинет, – надеюсь, вы извините меня за то, что я не встаю. Подагра, будь она неладна… Присаживайтесь вот сюда, в это кресло.

– Не стоит извинений, – отозвался гость, устраиваясь в предложенном хозяином кресле и снимая перевязь c саблей. – Рад, что вы нашли для меня время.

– Время-время… – пробурчал хозяин, – его-то как раз у меня теперь много. Вот друзей и знакомых изрядно поубавилось. Не рискнете предположить почему?

Ответом на этот вопрос стал негромкий добродушный смех, к которому присоединился и хозяин дома… Отсмеявшись, хозяин спросил:

– Плед? Сегодня довольно зябко… Впрочем, о чем это я? Уж вам-то, верно, наша промозглая лондонская погода кажется жаркой Италией.

Гость усмехнулся и отрицательно качнул головой.

– Ну я не знаю человека, который был бы равнодушен к лондонской сырости, но от пледа откажусь. В отличие от, скажем, чего-нибудь согревающего внутрь.

– Внутрь… – Хозяин откинулся в кресле и, протянув руку, взял со столика, стоящего рядом с креслом, колокольчик, тряхнул его, отчего по кабинету, да и по всему дому разнесся мелодичный звон. – Что бы я делал без этой штуки, – пробурчал он. – Уильям шляется непонятно где, когда он нужен. А ваш господин также пользуется колокольчиком, чтобы подзывать слуг? – внезапно спросил он.

Гость снова отрицательно качнул головой.

– Нет, у него для этого есть свисток. Но чаще всего и он ему не особенно нужен, потому что поблизости всегда есть человек, готовый ринуться исполнять его повеление.

– Вы тоже? – несколько сварливо спросил хозяин дома.

Но гость не успел ответить, поскольку на пороге наконец появился дворецкий.

– Уильям, сделай нам… о, ты уже приготовил? Ну ставь это горячее вино с пряностями сюда, на столик. И ступай. Мы сами за собой поухаживаем. Да… принеси еще кувшин с водой и это… русское мыло. – Он повернулся к гостю и осведомился: – Я правильно помню ваши привычки?

Гость с улыбкой кивнул.

Когда с гигиеническими процедурами было покончено и дворецкий удалился, хозяин разлил грог по стаканам, ухватил свой, сделал добрый глоток и откинулся в кресле, слегка распахнув плед.

– Скажите, барон, а что вы пьете у себя в Тартарии, когда вам холодно?

– Сбитень, – отозвался гость. – И мы предпочитаем называть свою страну Россией.

Хозяин расхохотался.

– Да знаю, знаю… можете мне поверить, я давно слежу за вашей страной и вашим царем. Чрезвычайно способный молодой человек. Да что тут говорить, достаточно посмотреть на его преданных слуг. Вот вы уже небось половину мастеров Бристоля и Ливерпуля отправили в эту вашу Московию, вкупе с двумя третями Манчестера и всеми глостерскими овцами. Подумать только! Ваше сукно начинает конкурировать с голландским… Остается возблагодарить Бога, что у вас имеется лишь один порт, через который вы можете торговать с Европой, да и у того навигация очень ограничена по времени. А то бы вы завалили своей дешевой шерстью всю Европу. И нашему лорду-председателю палаты общин стало бы не на чем сидеть.

Гость усмехнулся.

– Боюсь, вы сильно преувеличиваете возможности моей страны, как и мои собственные… Мы еще в самом начале того пути, по которому Англия движется уже десятилетия.

– Да бросьте, – хозяин дома махнул рукой, – тем более что я на вас не в обиде. Из-за этого затянувшегося глупого противостояния короля и парламента Англия теряет прекрасную возможность утвердиться в лидерах мировой торговли. В то время как ваш монарх использует для развития своей державы любые подвернувшиеся возможности. Странно, что Вильерс этого не видит… – Хозяин дома замолчал и уставился на огонь.

Гость тихо сидел рядом со стаканом горячего вина в руке. В кабинете повисла не слишком веселая тишина.

Наконец хозяин дома пошевелился и, бросив рассеянный взгляд в сторону гостя, задержал его на ножнах с саблей, прислоненных к креслу гостя. Его лицо прорезала хитрая усмешка.

– Как, кстати, ваша слава бретера и дуэлянта? Сумели за время моей отставки прибавить в свою копилку еще парочку голов?

Гость улыбнулся и качнул головой.

– Нет, с возрастом я стал более мирным… Да и как-то в последнее время никто не цепляется.

– Ну еще бы… – хохотнул хозяин. – После всех-то ваших побед… Кстати, всегда хотел спросить, где вы научились так хорошо фехтовать? У нас всегда считалось, что в поединке один на один шпага предпочтительней сабли. Но вам удалось заметно поколебать это мнение. Однако я никогда не слышал, чтобы русские считались знатными фехтовальщиками.

– Возможно потому, что они больше заняты более подобающим для дворянина делом, чем дуэли? – делано равнодушно предположил гость.

– И каким же? – хитро прищурился хозяин дома.

– Ну, например, войной. За свою страну.

Хозяин дома рассмеялся.

– Почему-то я ожидал именно такого ответа. Хотя некоторые горячие головы из молодых эсквайров, не говоря уж о подвизающихся в нашем высшем свете французах и итальянцах, с вами бы поспорили.

– Ну… им я бы об этом не сказал, – улыбнулся гость.

– Опасаетесь? – поддел его хозяин дома.

– Нет. Просто предпочитаю не метать бисер перед свиньями, – спокойно отозвался гость.

Хозяин дома в ответ одобрительно хмыкнул.

– Гордо, гордо сказано… но так все же, где вы учились? И почему сабля?

– В ответе на ваш вопрос «у кого» гораздо важнее, чем «где», – несколько витиевато начал гость. – У меня были те же учителя, что и у моего государя. Надо ли говорить, что они были лучшими из всех, кого в тот момент удалось найти? В частности, фехтованию меня учил один из испанцев – знаток той самой дестрезы, кою не все испанские идальго сумели освоить. Причем к тому моменту, когда он начал обучать нас, он изрядное время пожил не только в России, но еще и в Венгрии, и в Речи Посполитой. Поэтому и с саблею был знаком не понаслышке. А поскольку на Руси сабля распространена куда как более шпаги, он учил нас именно ей. Так что шпагой-то я владею как раз не слишком хорошо. Но сражаться саблей против шпаги или рапиры обучен ничуть не хуже, чем против сабли. А моим противникам сражаться против сабли как раз таки шибко непривычно. В этом и есть секрет моих многих побед, – скромно закончил гость и после короткой паузы добавил: – Ну и саблей гораздо легче довести схватку до первой крови либо до того момента, как изрядно порезанный противник окажется не в состоянии продолжать схватку. Чего мне обычно хватает. Я предпочитаю не доводить дело до смертоубийства. Это… не слишком поможет исполнению мною моих обязательств перед моим господином.

Хозяин дома усмехнулся.

– Так вот в чем дело? И в дуэлях дипломатию блюдете. А то в свете многие считают вас не слишком крепким духом. Мол, смерти опасаетесь, избегаете оную… – Он мотнул головой. – Да уж, смерть, как правило, непоправима. Ну если вы не совершенный праведник, конечно… Что ж, могу только порадоваться, что ваша холодная голова сохранила Англии множество юных отпрысков благородных семей. Кстати, такому хладнокровию вас также научили ваши учителя?

В ответ гость процитировал какой-то текст на непонятном хозяину дома языке и перевел:

– «Тот же, кто влеком по жизни яростию и гневом напрасным, сластолюбием и беззаконными плотскими похотеми, не человек суть, но безсловесного естества человекообразно подобие».

Хозяин дома ответил не сразу. Он некоторое время сидел, размышляя над сказанным, а затем покачал головой.

– Значит, вот как вас воспитывали. Да вы, московиты, оказывается, совсем как наши пуритане…

Гость неопределенно пожал плечами:

– Ну… можно провести кое-какие параллели. Хотя мне одно время больше нравился образ мальчиков-спартанцев. У нас даже были такие «дни молчания». Когда разговаривать дозволялось только по разрешению старших. От самой заутрени и до следующего дня.

Хозяин дома снова покачал головой. Но более ничего спрашивать не стал, а снова разлил по стаканам грог.

– А что вас привело ко мне? – спустя несколько минут поинтересовался он.

– Воля моего господина, конечно, – невозмутимо отозвался гость.

– Вот как? – Хозяин дома удивленно вскинул брови. – И что же ему потребовалось от старого, больного человека, лишенного всех своих прав и осужденного судом короля?

– Вот именно он и понадобился, – улыбнулся гость.

– Кто, король?! – сурово нахмурив брови, вскричал хозяин дома.

– Да нет, что вы. – Гость вскинул руки в эдаком нарочито шутливом паническом жесте. – Как вы могли такое подумать? Ни в коей мере. Короля мы оставим Англии. Мой господин претендует только на… – Он сделал короткую паузу и произнес, явно передразнивая хозяина дома: – Старого, больного человека, лишенного всех своих прав и осужденного судом короля.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Реальный факт. Именно после подобного обмена – зеркало на поместье – Людовик XIV повелел заплатить любые деньги, но сманить-таки мастеров из Венеции во Францию. – Здесь и далее примеч. авт.

2

Общая численность войск, задействованных на обороне засечных черт, в реальной истории на пике достигала 35 тыс. человек, из которых три четверти составляли гарнизоны крепостей и острожков, набранные из городовых стрельцов и казаков, а четверть – полевое войско. И это без учета запорожцев и донских казаков, также выполнявших сдерживающую функцию. Здесь же обходятся в три раза меньшим числом, да и регулярно отрывать людей на поддержание в исправном состоянии засечных черт тоже не требуется. Ну и в полон никого не имают…

3

Первые книги печатали с досок, вырезая текст прямо на них. Материал доски зависел от планируемого тиража. Дешевые сосновые доски резались хорошо, но быстро размокали от краски и разлохмачивались. Дубовые и буковые держались дольше, но резать их было сложнее, да и само дерево стоило дороже.

4

Размер денежного сбора, налога.

5

Соха – в XVI – начале XVII века определенное количество распаханной земли. Соха делилась на четверти, чети. Четь – 1/2 десятины, около 0,5 гектара.

6

Это называлось «налог кровью» – девширме. Именно из таких мальчиков, которых заставили забыть свой род и свою веру, потом и готовились и янычары, и все турецкое чиновничество, нещадно давящее из своих соотечественников-христиан все соки.

7

Брестская уния – присоединение к католической церкви ряда епархий православной Киевской митрополии во главе с митрополитом Киевским Михаилом Рогозой на Брестском соборе в октябре 1596 г. Была результатом деятельности иезуитов, убедивших украинских православных иерархов в том, что таким образом они сравняются с польским католическим духовенством в правах и привилегиях. Положила начало так называемой униатской церкви. Была отвергнута подавляющим большинством населения, вследствие чего уже в 1620 г. на территориях, иерархи которых приняли унию, практически полностью была восстановлена православная иерархия.

8

Ставропигия – статус, присваиваемый православным монастырям, лаврам и братствам, а также соборам, делающий их независимыми от местной епархиальной власти и подчиненными непосредственно патриарху или синоду.

9

Московская компания (Muscovy Trading Company) была основана в 1555 г. Коммерческие интересы Московской компании играли немалую роль в дипломатических отношениях между Россией и Англией, а представители Московской компании очень часто исполняли посольские функции в отношениях между двумя государствами. Компания имела собственное представительство в Москве, недалеко от Кремля, на улице Варварка.

10

Вполне в духе англичан. Например, вполне доказана организация ими… ну или как минимум их участие в убийстве российского императора Павла I в 1801 г.

11

Реальный текст универсала короля Сигизмунда III о репрессиях против православных епископов, посвященных Иерусалимским патриархом Феофаном вместо перешедших в унию (1621 г.), с некоторыми изменениями, связанными с развитием сюжета нашего повествования.

12

Войско, содержащееся за счет доходов королевской казны. Первая постоянная армия Польши. Из-за противодействия шляхты, противящейся любому укреплению королевской власти, его численность колебалась в разные годы от тысячи до чуть более трех с половиной тысяч человек.

13

В реальной истории Густав II Адольф перед войной с Польшей разгромил Россию, но, во-первых, к моменту начала войны шведы уже успели во время Смуты захватить Новгород и большую часть новгородских и псковских земель с городами Старая Русса, Ладога, Порхов, Гдов, то есть имели на Севере России достаточно обширный район развертывания, а во-вторых, Россия после Смуты представлялась шведам крайне слабой в военном отношении державой. Здесь же ситуация обратная: Смуты – не было, Русь – сильна и богата, и авторитет русского войска после победы в Южной войне очень высок.

14

В 1569 г. огромная армия крымчаков и османов под командованием Касим-паши двинулась на Русь. Армия «вычистила» от казаков Дон и подступила к Астрахани, мурзы которой пообещали перекинуться на сторону врага и взять на себя снабжение армии. Но воеводе Карпову удалось удержать город, а разъяренные казаки полностью перерезали снабжение османо-крымской армии, разогнав предателей-астраханцев. Через какое-то время армия вынуждена была бежать от Астрахани через степи Северного Кавказа.

15

В реальности Сагайдачный в 1614 г. действительно взял Синоп, а в 1616 г. – Кафу, но в нашем повествовании после разгрома Крыма Кафа уже вряд ли представляла бы для запорожцев какой-то интерес.

16

Польская гусария удачно сочетала в себе качества восточной (турецко-татарской) конницы с традициями западноевропейского рыцарства, что в итоге и привело ее к славе «лучшей кавалерии христианского мира». Комплектование гусарии производилось по системе «товарищеского почта»: согласно ей командир гусарской хоругви нанимал на службу «товарищей» из числа рыцарей-шляхтичей, каждый из которых обязан был привести с собой «почт» (т. е. «список») в составе нескольких вооруженных слуг с лошадьми. Таким образом, в составе гусарской хоругви были и тяжеловооруженные всадники-«товарищи», и вооруженные более легко «почтовые», называемые также «пахолками» (оруженосцами), «шеренговыми» (т. е. рядовыми) и «челядниками».

17

Речь идет о недавно начавшейся Тридцатилетней войне. Хотя ее причины были не только религиозными (так, например, огромную роль играло желание Франции ослабить Испанию и Священную Римскую империю германской нации, коими правили родственники – Габсбурги и каковые выступали ее конкурентами), но начиналась она и долгое время велась именно под лозунгами борьбы за веру.

18

Гаррет Томас – американский борец за права негров перед Гражданской войной, прославившийся организацией их побегов из южных рабовладельческих штатов на север страны, где рабство было уже запрещено.

19

Порядье – договор между крестьянином и владельцем земли, четко определявший права и обязанности сторон. До полного закрепощения, в реальной истории начавшегося как раз с отмены Юрьева дня, а окончательно оформившегося лишь к середине XVII в., крестьянин был вполне самостоятельным субъектом хозяйственного права, вступавшим в правовые отношения с собственниками угодий – князьями, вотчинниками, дворянами-помещиками, монастырями, городскими посадами и слободами и так далее. Кроме всего прочего, сохранение подобной практики означало, что в договорные отношения вступает только глава семьи. В этом случае братья и подросшие дети вполне могли совершенно спокойно «выйти из двора» и либо заключить с собственником земли свой договор, образовав новый двор, либо отправиться в другие места, например на новые земли, либо вообще переселиться в посад или заводскую слободу.