Ральф 124С41+

Подлинные документы такого характера никак не подделать, потому что никто посторонний не в состоянии дать аналогичную запись. Завещания, да и любые другие важные документы, будут записывать при помощи этого приспособления, что положит конец множеству судебных тяжб, всяким деловым спорам по пустякам и увиливанию от ответственности.

При помощи моего метода можно получать одновременно с оригиналом двадцать пять копий. Копии делаются химическим путем; они представляют собой тонкие листы химической бумаги, которые создаются тут же, в аппарате, во время записывания речи.

Читать эти записи не так трудно, как вам может показаться. Для этого достаточно знать фоноалфавит. Он не сильно отличается от обыкновенного. Каждый слог или согласная, которые вы произносите, оставляют определенный оттиск в моем аппарате, и хотя, как я уже указывал, известные отклонения могут быть, в общих чертах оттиски тождественны, точно так же как почерки у разных людей хоть и различные, но вы можете разобрать любой, потому что общие очертания букв одни и те же. Если выучить фоноалфавит, можно за несколько недель приобрести навык чтения фонотекстов с той же легкостью, с какой вы читаете тексты, написанные от руки или отпечатанные на машинке.

Полагаю, детей в школах будут учить фоноалфавиту и они все смогут читать фонетические записи.

Мое изобретение также дает возможность ознакомиться с содержанием фонозаписи без чтения, путем прослушивания.

С этими словами Ральф вставил лист в странной формы ящик с прорезью наверху. Два зажима тотчас принялись медленно втягивать бумагу. Ральф повернул две ручки, нажал кнопку, и через несколько секунд зазвучал его голос, очень четко повторяющий то, что было продиктовано четверть часа назад.

– Это тоже очень простой аппарат, – сказал ученый. – Чернила, которыми линии наносятся на бумагу, светонепроницаемы, в то время как сама она полупрозрачна, если просвечивать ее сильным светом. С противоположной стороны медленно движется слева направо светочувствительный элемент, снимающий фонетическую запись. Этот элемент движется с такой же скоростью, с какой диктовалась запись, и слова воспроизводятся точно так же, как я их произносил, посредством усилительного устройства и громкоговорителя.

Таким образом можно получать двойную запись: одну текстовую, написанную, и другую слышимую. Как видите, возможность подделки практически исключается.

Вы, должно быть, знаете, что в последнее время произошло несколько крупных растрат, причем мошенники применяли настолько изощренные способы обмана, что уличить их не всегда удавалось.

Большим преимуществом моего изобретения является то, что все делает машина – элемент человеческого восприятия исключен. Диктуя, я могу обходиться без секретаря; я просто сижу у себя кабинете или в лаборатории и громко произношу то, что хочу записать.

* * *

– Хочу показать вам одно уникальное место. Уверен, вы не будете разочарованы.

Ральф повел своих друзей к лифту, и они мгновенно поднялись на крышу. Там уселись в один из воздухолетов ученого и полетели на север. Воздухолет поднимался, пока не достиг высоты двадцать тысяч футов. Холод заставил включить отопление в закрытой кабине. Далеко впереди показалась блестящая точка, словно висевшая в темном небе; по мере приближения она быстро росла. Скоро эта точка превратилась в огромное полушарие, обращенное плоской стороной к земле. Приблизившись, они увидели перед собой диво дивное: будто кто-то построил на огромном блюде игрушечный город и прикрыл его прозрачным полусферическим колпаком.

Воздухолет пристал к кромке «блюда», в месте, отведенном для высадки пассажиров, вне прозрачного покрытия. Несколько минут спустя посетители уже шагали по теплой, красиво распланированной улице. Тут не было ни сутолоки, ни шума. Виднелись домики старомодной архитектуры. Было очень много магазинов. Спортивные площадки чередовались с живописными парками, и если бы не прогуливающиеся тут и там люди, у вновь прибывших могло бы создаться впечатление, что они перенеслись на несколько веков назад.

Здесь не попадались на глаза механические роллеры или автоматические повозки. Под стеклянной крышей не проносились воздухолеты. Ничто не нарушало томной тишины города. У неторопливо прогуливающихся людей на лицах преобладало счастливое выражение.

Изумленной всем увиденным Элис захотелось узнать, что это за таинственный город под стеклянным колпаком.

– Это, – стал рассказывать Ральф, – один из наших курортных городов – такие, я надеюсь, скоро появятся во всем мире. Люди живут ныне чрезвычайно интенсивной жизнью: им приходится выполнять столько функций, что, несмотря на все приспособления, облегчающие труд, напряженность бытия достигла предела. Бизнесменам и служащим необходимо каждый месяц прекращать работу на несколько дней, чтобы не износиться преждевременно. Раньше мы посылали их в горы или на морское побережье. Однако даже на горных вершинах человек не получал качественного отдыха из-за шума воздухолетов и других транспортных средств. Наш парящий курорт обеспечивает полноценный отдых. Тут ни шума, ни волнений; нет даже радиотелефонов.

Плавающий на высоте двадцать тысяч футов город окружен абсолютно чистым воздухом. Хотя этот воздух и менее плотный, чем в нижних слоях атмосферы, здесь, внутри, его автоматически обновляют через каждые несколько часов. Точно так же, как и горный, он обладает целительными свойствами.

Крыша представляет собой стальную сеть, в ячейки вставлено толстое стекло. Она имеет форму гигантского купола, покрывающего весь город. Длина окружности ее основания превышает одну милю. Высота купола над центром города достигает двухсот футов. По ночам тут все освещено холодным светом от протянутых под куполом проводов, питаемых токами высокой частоты. Та же система освещения, что и в наших наземных городах.

Этот город стоит на основании из стилония и пребывает в подвешенном состоянии благодаря антигравитационным импульсам. Нейтрализуя силу тяжести непосредственно под городом, в круге чуть шире его основания, можно удерживать его на любом расстоянии от Земли. Другими словами, мы взяли гравитационный экран и построили на нем город.

Очень высокий потенциал заряда гравитационного экрана сводит к нулю силу тяжести, отчего город становится невесомым и его можно удерживать на произвольном уровне практически бесконечно. Несколько воздушных пропеллеров не позволяют ветрам и ураганам сносить его в сторону.

Пока мы сюда поднимались, в воздухолете было холодно, здесь же, как вы успели убедиться, приятное тепло. В дневное время нет нужды в искусственном обогреве. На такой высоте вполне достаточно солнечного излучения, ведь практически всегда небо тут безоблачное.

Благодаря тому, что купол прозрачен и заполнен воздухом, солнце быстро его прогревает. Уже через два часа после восхода солнца устанавливается комфортная температура. Воздух – плохой проводник тепла, и если бы не регулярное проветривание, температура в тени днем поднималась бы до шестидесяти пяти градусов Цельсия и в городе царила бы жуткая духота. По ночам город обогревается искусственно, электричеством, поскольку на такой высоте температура без солнца резко падает.

Люди здесь ничего не делают, только отдыхают – в этом и состоит назначение курорта. Неделя, проведенная на нем, равноценна месячному отпуску на Земле.

Трое гостей неспешно прогуливались по улицам. Во всем чувствовалась простота и целесообразность. К услугам отдыхающих были рекреационные парки и гимнастические залы, гидротерапевтические, электротерапевтические и иные ванны, солярии и парковые зоны для загорания. Городской шум, это проклятие человечества, порождаемое его собственной деятельностью, отсутствовал полностью. Все носили только войлочную или резиновую обувь. Обстановка располагала к расслаблению и приятному времяпрепровождению.

Когда пришло время лететь обратно в Нью-Йорк, спутники Ральфа с искренним сожалением покинули парящий город.

В этот же вечер ученый повел своих друзей на новый аттракцион, сделавшийся очень популярным в последнее время. Они зашли в здание, на котором крупными огненными буквами было написано: «Гравитационный цирк».

Ральф стал объяснять спутникам, что изобретение, устраняющее силу тяжести, нашло множество новых интересных применений. Тяготение, говорил он, является гравитационным полем, точно так же как свет и радиоволны являются полем электромагнитным. Ученые много веков мечтали открыть способ нейтрализации силы тяготения.

Возьмем такой пример, продолжал он: если поднять с земли камень и разжать пальцы, камень упадет на землю. Почему он падает? Прежде всего потому, что земля притягивает камень, а еще потому, что камень притягивает землю. Между ними существует определенная сила притяжения. Однако сила камня не может оказать ощутимого влияния на землю, поскольку земля неизмеримо больше камня.

Если бы, рассуждали ученые столетия назад, можно было вставить между камнем и землей экран, который бы свел на нет гравитацию, выпущенный из рук камень не упал бы на землю, а остался висеть там, где его отпустили.

Ученые полагали, что, поскольку гравитация является полем, сходным с электромагнитным, ее возможно преодолеть посредством электричества.

Однако минули века, прежде чем нашлось правильное решение. Только в первой половине нашего столетия ученые окончательно установили, что гравитация имеет волновую природу, такую же, как у света и радио, и выяснили, что некоторые токи высокой частоты способны интерферировать с этими волнами. В дальнейшем опытным путем удалось выяснить, что электростатический экран, на который подаются высокочастотные импульсы, способен до известной степени снизить силу тяжести. Если над таким экраном вы взвеситесь на пружинных весах, изолированных от его воздействия, то окажетесь примерно вдвое легче.

Другими словами, около половины силы притяжения оказалась аннулированной, тогда как другая продолжала оказывать влияние. Разработка замерла на этой стадии, пока два года назад проблемой не занялся я. Для меня было очевидно: хотя многое уже сделано, остается сделать еще больше. Антигравитационные экраны все еще пропускали часть гравитационной энергии, и нейтрализовать ее мы пока не умели. Мне представилось, что трудность заключается не столько в токе, сколько в материале, из которого изготавливались антигравитационные экраны. Проделанная мною в этом направлении исследовательская работа показала, что я на правильном пути. Я убедился в том, что если нам суждено когда-нибудь преодолеть силу тяготения, это будет достигнуто только посредством экрана из особого материала, который предстоит найти.

После длительных поисков я наконец выяснил, что только самые плотные из известных нам материалов, а именно сплавы тория и иридия, способны полностью экранировать гравитационное поле, при условии, что экран из этих сплавов будет подвергнут долговременной бомбардировке альфа-лучами, испускаемыми радием.

Первоначально изготовление экранов обходилось очень дорого, но массовое производство значительно снизило их стоимость.

Разговаривая, посетители заняли свои места. Кресла для публики были расположены вокруг площадки, отличавшейся от арены старых цирков разве что большими размерами. Ральф объяснил, что антигравитационный экран сверху не виден, так как находится под ареной, в подвальном этаже, вместе со всеми механизмами. Арену окружала высокая, до самой крыши, тонкая металлическая сетка, назначение которой открылось Элис и ее отцу позднее.

Представление началось с конной акробатики – на арену выехал всадник на самой что ни на есть старомодной лошади. Внезапно тяготение отключилось и лошадь поднялась в воздух, болтая копытами; наездник же повис, уцепившись за нее ногами. Лишившись веса, ни животное, ни человек не могли в полной мере управлять своими движениями. Они висели то вниз головой, то лежа на боку, пока им не удалось, делая резкие движения конечностями, добраться до середины арены.

Тут конь, очевидно хорошо дрессированный, перестал дергать ногами, и те повисли как плети. Наездник сел ему на спину и подскочил вместе с ним до крыши цирка, находившейся на высоте ста футов. Достаточно было ничтожного мышечного усилия, чтобы совершить такой прыжок. Затем всадник оттолкнулся пальцем от крыши и вместе с конем снова очутился на арене, чтобы тотчас опять взлететь на самый верх. Повторив несколько раз этот трюк, всадник стал демонстрировать боковые прыжки. На этот раз он отталкивался от проволочной стены. Гравитационное поле распространялось только вверх, но не в стороны за пределы арены. Не будь сетчатого ограждения, артист с конем, очутившись вне антигравитационного экрана, тотчас обрели бы свой полный вес и рухнули на публику.

Человек делал разнообразные прыжки на арене и, будучи хорошим акробатом, всякий раз возвращался к лошади. Прикасаться к ней нужно было очень осторожно – резкий толчок отбросил бы ее к противоположному краю арены.

Но вот тяготение постепенно включилось, наездник и лошадь плавно опустились на арену, а когда гравитация восстановилась полностью, они удалились под аплодисменты публики.

Второй номер сам Ральф видел впервые. Два искусных жонглера выбежали на арену; когда выключилось тяготение, один из них поставил себе на лоб биллиардный кий с обыкновенной лампой на конце. Второй жонглер выхватил из-под нее кий и отскочил в сторону. Лампа висела в воздухе, пока один из артистов не взял ее в руки.

Все номера вызывали восторг публики. Особенный успех имел акробат, использовавший биллиардный кий вместо трапеции – он вертелся вокруг кия, как если бы тот был закреплен на месте. Резкие движения гимнаста вокруг импровизированной трапеции создавали впечатление, будто его тело не утратило веса и он кувыркается в воздухе благодаря силе тяжести.

Исключительный эффект произвел номер с бокалами из разноцветного стекла, наполненными подкрашенной жидкостью. Когда жонглеры опрокинули их, жидкость не вылилась, так как не имела веса. Артисты, переворачивая бокалы, резко отдергивали их в сторону, и жидкость благодаря собственной инерции повисала в воздухе. Сила поверхностного натяжения придавала ей форму шара. Жонглеры опорожнили множество бокалов, и над ареной повисла цепочка водяных шариков, подкрашенных фруктовыми соками разных цветов. Артисты подходили к шарикам, прикасались к ним губами и выпивали. Затем продемонстрировали их эластичность: протыкали пальцем, делили пополам, причем каждая половинка тотчас превращалась в шарик меньшего диаметра. Достаточно было легкого щелчка, чтобы шарик взмывал к потолку и, ударившись, возвращался на прежнее место, откуда его вновь подбрасывали теннисной ракеткой.

Это жонглирование требовало исключительного мастерства, потому что неосторожное движение превращало водяной шар в плоскую лепешку. Однако поверхностное натяжение неизменно брало верх и возвращавшаяся от потолка жидкость приобретала эллиптическую форму. Всякий раз от удара ракеткой шар мгновенно изменял свою форму, но тут же обретал ее вновь.

В конце своего выступления жонглеры стали заталкивать один шарик в другой, и в итоге вся жидкость собралась в один большой шар. Перемешавшись в нем, разные краски образовали мутноватого оттенка белый цвет, подобно тому как бывает при сочетании всех цветов радуги.

В заключение на арену выбежала стайка красивых девушек. Одновременно на середину арены вытолкнули огромный водяной шар диаметром порядка двадцати пяти футов, и девушки стали нырять в него. Шар осветили яркими прожекторами, а свет в зале потушили. Публика любовалась девушками, плавающими внутри кристально прозрачного водяного шара. Чтобы глотнуть воздуха, достаточно было высунуть голову наружу, после чего возобновлялась акробатика в воде, не имеющей веса.

10

Два письма

По настоятельной просьбе Ральфа Элис с отцом прожили у него весь сентябрь. Джемс 212В 422 оказался чрезвычайно тактичным гостем. Если посещали один из крупных исторических музеев, он умел вовремя исчезнуть в поисках какого-нибудь экспоната, оставляя молодых людей вдвоем, и возвращаться не торопился. Однако его дочь и ученый перестали замечать время. Джемс мог вернуться спустя добрый час – и застать их сидящими на прежнем месте, погруженными в молчание более красноречивое, чем любые слова.

Вдвоем Ральф и Элис были беспредельно счастливы, а порознь чувствовали себя безнадежно одинокими.

Казалось, Ральф совершенно забыл о своих многочисленных лекциях, в которых он называл любовь ничем иным, как надушенным животным инстинктом. Теперь не нашлось бы в целом мире более преданного поклонника, робеющего в присутствии своего божества. За проведенные вместе недели ученый и девушка достигли полного взаимного понимания.

Об их счастье знала вся планета – и радовалась ему. Ральф был невероятно популярен. Даже правитель планеты счел нужным неофициально выразить ему свое одобрение. Этому человеку ученый успел доставить уйму головной боли, не желая мириться с ограничениями, наложенными на его жизнь по причине ее гигантского значения для прогресса. Теперь, когда Ральф подпал под влияние женщины, властям будет несравненно легче удерживать его в рамках. Правитель почувствовал, что часть хлопот и забот снята с его перегруженных плеч.

Радовался весь мир – весь, кроме двух человек, у которых известие о счастье влюбленных вызвало совсем не положительные эмоции.

Один из них неистовствовал от злобы, другой погрузился в отчаяние.

Для Фернанда Ральф стал непредвиденной помехой, которую необходимо было убрать, чтобы завоевать Элис. Марсианин, знавший, что ему надеяться не на что, горько переживал, что его пассия полюбила другого. До встречи с ученым ее сердце было свободно. Как ни плохо было прежде марсианину, как ни проклинал он законы, делавшие невозможным его союз с Элис, его все же отчасти утешало то обстоятельство, что она не принадлежит никому. Теперь было отнято и это последнее утешение, и марсианину казалось, что он не в силах перенести удар.

Движимый отчаянием, он пришел к выводу, что не может долее оставаться на Земле, и тотчас же заказал себе место на космолете. Но накануне вылета осознал, что не в силах исполнить решение, которое должно навсегда разлучить его с Элис, и на межпланетном лайнере на Марс вместо него полетело зашифрованное письмо лучшему другу.

Нью-Йорк, 20 сентября 2660 года

Ррананолю АК 42

Хотя у меня куплен билет на космолет, который вылетает завтра, я им не воспользуюсь, а значит, не прибуду, как хотел, 31 ноября на Марс. Не могу даже сказать, возвращусь ли я следующим рейсом. По правде говоря, я не знаю, что делать. Отчаяние не позволяет мне рассуждать здраво. Тысячу раз проклял я тот день, когда решил лететь на эту Землю.

Я не писал тебе об этом, но по моим письмам ты мог догадаться, что я влюбился в женщину с этой планеты. Не стану называть ее имени, достаточно сказать, что я полюбил ее с первого взгляда. Ты никогда не посещал Землю и потому вряд ли поймешь меня. Но не в этом суть.

Я испробовал все мыслимые способы, чтобы избавиться от наваждения, однако это оказалось выше моих сил. Химические вещества и радиотерапия только усилили мое влечение к той, которая остается для меня недоступной. Вначале была надежда, что я совладаю с собой, но теперь вижу тщетность любых дальнейших попыток. И это сводит меня с ума.

Она ничего не знает о моей любви, как, вероятно, не знает и никто другой. Лишь тебе одному, мой друг, открываю я эту тайну. Прежде я опасался выдать себя, не желал, чтобы возлюбленная как-нибудь узнала о моем чувстве. Теперь я иногда об этом жалею.

Но заставить ее страдать так же, как страдаю я? Нет, для меня сама эта мысль невыносима.

Вероятно, я поступлю, как все марсиане, которые имели несчастье полюбить женщину с Земли. Несколько капель листадинида, впрыснутых под кожу, избавят меня от существования, которое сделалось повседневной пыткой, если только я не отыщу способа обойти беспощадные законы.

Прошу тебя передать приложенные документы моему помощнику. Не горюй обо мне, если мы больше не увидимся, но помни о нашей дружбе и не забывай своего несчастного

Ллизанора

Письмо было отправлено, а марсианин сидел, как застывшее изваяние, у окна и невидящими глазами смотрел на раскинувшийся перед ним город. Наконец он со вздохом поднялся и вышел из комнаты. Неужели нет способа избавиться от страданий? Хоть бы найти соломинку, за которую хватается утопающий!

Совсем иначе выглядело письмо, отправленное Фернандом 600 10 своему другу Полю 9В 1261.

Нью-Йорк, 28 сентября 2660 года

Дорогой Поль!

До тебя, вероятно, уже дошли слухи, но не думай, что сердце мое разбито. Меня нелегко свалить с ног, и я еще сохранил кое-какие козыри для игры.

Верно, что добиться Элис так же трудно, как проникнуть через стену из стилония. Но это как раз мне и нравится, дружище. Я люблю одолевать препятствия, особенно если впереди столь заманчивый приз. Никогда прежде мне так не хотелось обладать ею, как теперь, когда она меня отвергла. Если бы Элис сделала хоть шаг в мою сторону, я бы, вероятно, и думать о ней перестал. Но это сопротивление меня распаляет. И она будет моей, и будет любить меня, запомни мои слова.

Я, кажется, уже писал тебе об этом жалком марсианине Ллизаноре. Забавно смотреть, с каким обожанием он пялит глазища на Элис. Он безумно в нее влюблен, но эти марсиане такой скрытный народ, что трудно сказать что-нибудь наверняка.

Если бы Элис полюбила Ллизанора, этого дылду семи футов ростом, она была бы потеряна для меня, да и для всего мира. Парень умеет быть льстивым, как никто, если захочет. Однако она вообразила, что любит сумасшедшего ученого, так что я оказываюсь третьим лишним. Не думай, что это сильно меня огорчает: я очень скоро научу ее любить меня, дай только их разлучить! Именно это я и собираюсь сделать.

Все уже подготовлено, и я лишь жду удобного момента. Если план сработает, я увезу ее на несколько месяцев в межпланетное пространство. Мой космолет подготовлен. Это последняя модель, лучшая из всех, какие существуют. Продукты, книги, катушки для гипнобиоскопа, приборы и пр. и пр. – словом, все, что только может понадобиться, уже погружено на борт. Я даже подыскал вышколенную горничную. Могу тебя заверить, что Элис не будет чувствовать себя одинокой. Льщу себя надеждой, что сумею понравиться и увлечь ее.

Заканчивая письмо, прошу тебя выполнить несколько поручений, они перечислены в приложенном списке. Ты лучше все поймешь, когда ознакомишься с инструкцией. Я рассчитываю, что мое отсутствие продлится от силы месяца три, и доверенность от компании уполномочивает тебя вести мои дела. Если все пойдет хорошо, пришлю пару слов с борта корабля.

До встречи.

Фернанд

В темном небе светила полная луна. Было что-то бодрящее в свежем осеннем ветерке, слегка рябившем воды океана. В небе горели мириады звезд, отражаясь в мягко катившихся под ними волнах. В полосе лунного света над водой сияло серебром воздушное такси. Это было далеко от Нью-Йорка и в стороне от обычных путей. Время от времени показывались другие воздухолеты, однако на порядочном расстоянии друг от друга.

Ральф и Элис постоянно стремились побыть наедине. Каждый вечер они нанимали воздушное такси и улетали куда-нибудь в сторону от космических трасс. Они были совершенно счастливы. Водитель не смущал их своим присутствием. Он был готов лететь куда угодно, раз ему за это хорошо платили.

В этот вечер Элис казалась Ральфу еще очаровательнее. В ласковом свете луны ее красивое, как раскрывшийся цветок, лицо светилось счастьем, темные глаза, смотревшие из-под длинных изогнутых ресниц, туманила нежность.

Слова были излишни. Мысли влюбленных пребывали в таком согласии, что каждый из них без слов угадывал, что чувствует в это мгновение другой.

Их руки сомкнулись и замерли в нежном пожатии. Ральфу и Элис казалось в эту минуту, что не может быть на свете большего блаженства, чем испытываемое ими сейчас. Молча они повернулись друг к другу, и их губы встретились. Во всем мире теперь не существовало ничего, кроме их любви.

Оклики водителя другого воздухолета заставил их очнуться и вспомнить, что существует что-то помимо их самих и разделенной любви. К ним вплотную подлетело такси, и смутившаяся Элис поспешила отодвинуться от своего друга.

– У меня неполадки с мотором, – прокричал водитель. – Не найдется ли у вас несколько медных соединительных коннекторов?

– Как не найти, – раздалось в ответ.

Такси сблизились.

Убедившись в том, что его водитель может оказать необходимую помощь, Ральф снова повернулся к Элис и взял ее руку, ответившую доверчивым пожатием.

Внезапно ученый почувствовал сладкий запах, затуманивший его сознание. Он ощутил последнее пожатие пальцев Элис. И все погрузилось во мрак.