Миссия Шута

Но еще больше я разозлился, увидев высокого, элегантно одетого Чейда, который стоял на возвышении за креслом королевы. Он тоже за мной наблюдал. Потом наклонился и что-то прошептал на ухо Кетриккен, и она посмотрела на меня. Едва заметным жестом королева подозвала меня, и у меня замерло сердце. Неужели моя жизнь никогда не будет мне принадлежать и я не смогу делать то, что мне нравится? Медленно, словно в тумане, я повиновался зову королевы.

И тут, как это часто случается, мой сон изменился. Я лежал на одеяле около камина. Мне было скучно. Как же это несправедливо. Там, внизу, они танцуют, едят, а я должен оставаться здесь… мой сон изменил направление, будто подул легкий ветерок и по воде пробежала рябь. Нет, не так, мне не скучно, просто я ничего не делаю. Я медленно выпустил когти и принялся их разглядывать. Под одним из них я заметил перышко птицы, вытащил его, затем вылизал лапу и задремал у огня.

Что это было? – сонно спросил Ночной Волк, но, чтобы ему ответить, пришлось бы приложить определенное усилие, а мне страшно не хотелось шевелиться.

Я зарычал на него, а потом снова уснул.

Утром я немного подумал о своем сне, но быстро забыл о нем, посчитав смесью обрывков Силы, своих детских воспоминаний об Оленьем замке и беспокойства за Неда. Занимаясь привычными делами, я обратил внимание на то, что у нас осталось совсем мало дров. Значит, нужно пополнить запасы – не только чтобы готовить еду и не мерзнуть по ночам, но и потому, что пришла пора позаботиться о предстоящей зиме.

Заплечная сумка Неда, собранная наполовину, стояла у двери. Сам паренек вымылся и привел себя в порядок. С трудом скрывая возбуждение, он улыбнулся мне, когда накладывал в тарелки кашу. Я уселся на свое место за столом, он устроился напротив.

– Сегодня? – спросил я, стараясь скрыть огорчение.

– К чему зря тянуть? – мягко проговорил он. – На рынке я слышал, что в Кормене пора убирать сено. Это два дня пути.

Я неохотно кивнул, сказать мне было нечего, я понимал, что он прав. А ему не терпелось поскорее отправиться в путь. Пусть уходит, уговаривал я себя, прогоняя прочь возражения, готовые сорваться с языка.

– Действительно, откладывать не стоит, – с трудом выдавил я из себя.

Нед воспринял мои слова как благословение и принялся рассуждать о том, что после Кормена, скорее всего, пойдет в Дивден, – может быть, там ему удастся найти какую-нибудь работу.

– Дивден?

– В трех днях пути от Кормена. Помнишь, Джинна нам про него рассказывала? Она говорила, что ячменные поля там – будто океан, волнующийся под ветром. Вот я и подумал, что там может подвернуться что-нибудь подходящее.

– Звучит неплохо, – не стал спорить я. – А потом вернешься домой?

– Если больше не будет работы, – кивнув, ответил Нед.

– Ну конечно. Если больше не будет работы.

Через несколько часов Нед ушел. Я заставил его взять с собой побольше еды и дал на всякий случай несколько монет. Его раздражали мои советы и предупреждения о необходимости соблюдать осторожность. Он сказал, что будет спать у дороги и не станет останавливаться на постоялых дворах. И еще напомнил, что солдаты королевы Кетриккен патрулируют дороги и разбойники опасаются на них появляться. К тому же Нед заметил, что для воров он не представляет никакого интереса – взять с него нечего. По просьбе Ночного Волка я спросил, не возьмет ли он его с собой. Нед улыбнулся и задержался около двери, чтобы почесать волка за ухом.

– Он уже староват для таких приключений, – мягко проговорил мальчик. – Оставайтесь лучше вдвоем, будете друг за другом присматривать, пока я не вернусь.

Вот мы и стояли вдвоем и смотрели, как мальчик вышел на тропу, ведущую на большую дорогу, а я пытался вспомнить, был ли сам когда-нибудь так невероятно молод и уверен в себе. Впрочем, к моим грустным мыслям примешивалась гордость за Неда, которого я вырастил.

Заполнить делами остаток дня оказалось непривычно трудно. У меня было полно работы, но я не мог заставить себя заняться чем-нибудь полезным. Пару раз я приходил в себя, обнаружив, что стою и тупо таращусь в пространство. Дважды я подходил к скалам лишь затем, чтобы посмотреть на море, и один раз вышел на дорогу и принялся вглядываться сначала в один ее конец, потом в другой. В воздухе даже не осталось пыли после того, как ушел наш мальчик. Повсюду, куда ни кинешь взгляд, царили тишина и покой. Волк печально таскался за мной, я брался за разные дела и бросал их на полпути, прислушивался, ждал – сам не зная чего. Потом начал рубить и складывать дрова в поленницу, но неожиданно остановился и, стараясь не думать, вогнал топор в большой пень, взял рубашку, набросил ее на потные плечи и зашагал в сторону скал.

Неожиданно на пути встал Ночной Волк.

Что ты делаешь?

Хочу немного отдохнуть.

Ничего подобного. Ты идешь на скалы. К Силе.

Я вытер руки о штаны, мои мысли еще не обрели определенной формы.

Мне хотелось немного подышать свежим воздухом.

Как только ты туда придешь, ты попытаешься использовать Силу. Я чувствую твой голод. Прошу тебя, мой брат, не делай этого.

В его мыслях появились жалобные нотки. Я еще ни разу не видел, чтобы он так отчаянно хотел меня отговорить от чего-то, и это меня озадачило.

– Ну хорошо, не буду, если ты так сильно беспокоишься.

Я вытащил топор и снова взялся за работу, но через некоторое время сообразил, что машу топором с такой яростью, словно передо мной заклятый враг. Тогда я оставил его и принялся за нудное занятие, которое страшно не любил, – стал раскладывать дрова, чтобы они хорошенько высохли. Когда все было сделано, я снова взял рубашку и не раздумывая зашагал к скалам. Волк мгновенно встал у меня на пути.

Не делай этого.

Сказал же, что не буду.

Я обошел его, не обращая внимания на раздражение, которое меня охватило, и решил заняться прополкой огорода. Потом принес с реки воды и наполнил до краев кухонную бочку, вырыл новую яму для туалета, засыпал чистой землей старую… Иными словами, я набрасывался на работу, словно летний пожар, пожирающий сухой луг. Спину и руки нестерпимо ломило – не только от усталости, давали о себе знать старые раны, но я боялся остановиться. Зов Силы не стихал, упорно не желая оставить меня в покое.

Когда наступил вечер, мы с волком отправились ловить на ужин рыбу. Готовить еду для одного человека глупо, но я заставил себя сделать приличный ужин и все съел. Затем я вымыл грязную посуду и уселся отдохнуть. Впереди меня ждал долгий пустой вечер. Тогда я достал бумагу и чернила, но не смог хотя бы что-нибудь написать. Мысли не хотели выстраиваться, в них царил самый настоящий хаос. Наконец я вынул кучу вещей, которые давно требовалось починить, и принялся упрямо зашивать и ставить заплатки на всем, что попадалось под руку.

Когда в глазах начало рябить, я отправился спать. Я лежал на спине, прикрыв рукой глаза, и старался не обращать внимания на острые иглы, терзавшие душу. Ночной Волк тяжело вздохнул и улегся рядом с моей кроватью. Я положил ему на голову руку, раздумывая над тем, в какой момент наше затворничество превратилось в одиночество.

Тебя гложет не одиночество.

Что я мог на это сказать? Ночь была ужасной, и на рассвете я с трудом заставил себя подняться. Следующие несколько дней я по утрам рубил ольху для коптильни, а днем ловил рыбу, которую мы заготавливали на зиму. Волк с аппетитом поглощал требуху, но все равно постоянно бросал плотоядные взгляды на куски красной рыбы, которую я солил и вешал на крючки над маленьким огнем. Я добавил немного свежих ольховых веток, чтобы было побольше дыма, а потом плотно закрыл дверь. Когда спустился вечер, я отмывал руки в бочке с дождевой водой, пытаясь отделаться от рыбной чешуи и засохшей соли, как вдруг Ночной Волк повернул голову в сторону тропы.

Кто-то идет.

Нед?

Во мне вспыхнула надежда.

Нет.

Меня самого удивило, как сильно я огорчился. Я услышал отражение моих чувств в мыслях волка. Мы оба вглядывались в окутанную тенями тропу и вскоре увидели Джинну. Она на мгновение остановилась, видимо, ее испугали наши напряженные взгляды, затем приветственно подняла руку:

– Здравствуй, Том Баджерлок! Я решила воспользоваться твоим приглашением.

Подружка Неда, объяснил я Ночному Волку, который остался стоять на месте, настороженно разглядывая нашу гостью, когда я шагнул ей навстречу.

– Добро пожаловать. Не думал так скоро тебя увидеть, – сказал я и тут же почувствовал, что мои слова прозвучали не слишком вежливо. – Нежданная радость всегда бывает самой приятной, – добавил я, чтобы хоть как-то исправить положение, но понял, что изысканная галантность тоже здесь не к месту.

Неужели я разучился общаться с людьми?

Впрочем, Джинна улыбнулась, и я почувствовал себя увереннее.

– Мне редко приходится сталкиваться с честностью, оправленной в столь приятные слова, Том Баджерлок. Вода холодная?

Не дожидаясь ответа, Джинна, развязывая на ходу шейный платок, направилась к бочке с дождевой водой. Она двигалась с уверенностью женщины, которая много времени проводит на дорогах, она явно устала, но не более того. Огромная торба на спине казалась ее естественным продолжением. Джинна намочила платок и вытерла пыль с лица и рук. Затем еще раз опустила его в воду и вымыла шею.

– Вот так-то лучше, – с удовлетворением вздохнув, заявила она, а потом, повернувшись ко мне, улыбнулась, и в уголках ее глаз появились привычные морщинки. – В конце трудного дня я всегда завидую людям вроде тебя, у которых спокойная жизнь и собственный дом.

– Могу тебя заверить, что люди вроде меня часто завидуют тем, кто много путешествует. Заходи в дом, отдохни. Я как раз собирался готовить ужин.

– Большое спасибо.

Джинна пошла за мной к дому, Ночной Волк следовал за нами на некотором расстоянии. Не поворачиваясь и не глядя на него, Джинна заметила:

– Довольно странно, ты держишь волка вместо сторожевой собаки.

Я часто врал людям, что Ночной Волк – собака, очень похожая на волка. Однако вдруг понял, что обижу Джинну, если попытаюсь обмануть и ее. Я сказал ей правду:

– Я взял его, когда он был еще детенышем, и он стал моим верным другом и спутником.

– Да, Нед мне рассказывал. А еще – что волк не любит, когда на него смотрят незнакомые люди, но подойдет, когда составит обо мне собственное мнение. Ой, я, как всегда, начала рассказывать с середины. Несколько дней назад я встретила на дороге Неда. У него прекрасное настроение, он уверен, что непременно найдет работу и все у него будет хорошо. Я тоже так думаю. Мальчик обладает таким поразительным обаянием, что мне трудно представить кого-нибудь, кто сможет перед ним устоять. Он несколько раз повторил, что мне здесь будут рады, и не обманул.

Джинна вошла вслед за мной в дом, сбросила свою торбу, поставила ее на пол, прислонив к стене, затем выпрямилась и со стоном потянулась.

– Ну, что будем готовить? Я тебе помогу, не могу сидеть без дела на кухне. Рыба? У меня есть отличная приправа. Найдется толстостенный горшок с плотной крышкой?

Легко и естественно она взяла на себя половину забот по приготовлению ужина. Я не делил кухонные заботы с женщиной с тех пор, как провел год среди Одаренных, но даже и тогда Холли, как правило, помалкивала. Джинна постоянно что-то говорила, гремела кастрюлями и сковородками, наполнив дом дружеской болтовней и уютом. Она обладала поразительной способностью – вошла в мои владения и брала вещи так, что я не чувствовал неловкости или смущения. Я связался с Ночным Волком, он вошел в дом и занял свое обычное место у стола. Джинна совершенно спокойно отнеслась к его настороженным взглядам и, как будто так и заведено, бросала ему обрезки, которые он ловко ловил. Вскоре рыба, приправленная травами, тушилась в горшке, а я отправился в огород, где набрал молодой морковки и зелени, пока Джинна жарила в жире толстые ломти хлеба.

Ужин появился на столе будто сам собой, без всяких усилий с нашей стороны. Джинна не забыла поджарить кусочек хлеба и для Ночного Волка, хотя, думаю, он съел его из вежливости, а не потому, что был голоден. Рыба получилась мягкой и душистой, а в сочетании с разговорами показалась мне просто восхитительной. Впрочем, Джинна болтала не все время, ее истории всегда требовали ответа, и она слушала меня так же внимательно, как и ела. Мы быстро убрали грязную посуду, а когда я принес бренди, привезенный из Песчаных пределов, Джинна с восторгом воскликнула:

– Чудесное завершение прекрасного ужина!

Взяв стаканчик с бренди, она отошла к камину. Огонь, на котором мы готовили, почти погас, и она подбросила еще несколько поленьев, скорее для того, чтобы в комнате стало светлее, и уселась на пол рядом с волком. Ночной Волк даже ухом не повел. Джинна пригубила бренди, а потом повела рукой со стаканом, указывая в сторону моего заваленного бумагами стола, который было видно в открытую дверь.

– Я знала, что ты делаешь чернила и краски, но похоже, ты еще ими и пользуешься. Ты писарь?

– Что-то вроде того, – пожав плечами, ответил я. – Ничего изысканного, хотя иногда я делаю простые иллюстрации. Почерк у меня приличный, не более, но мне нравится записывать то, что удается узнать, когда появляется возможность.

– Для тех, кто умеет читать, – проговорила Джинна.

– Верно, – согласился я.

Она склонила голову набок и улыбнулась:

– Не могу сказать, что одобряю тебя.

Меня удивило не то, что она возражала против подобных вещей, а то, как мило она высказала свое мнение.

– Почему?

– Мне кажется, знание не должно быть доступным. Я думаю, его нужно заслужить. Например, мастер может передать его своему самому достойному ученику, а записывать на бумагу, чтобы оно стало достоянием любого, кому попадется на глаза…

– Должен признаться, что похожие сомнения появляются и у меня, – ответил я, подумав о свитках, посвященных Силе, которые изучает сейчас Чейд. – Однако мне известен случай, когда мастера неожиданно настигла смерть и все ее знания ушли вместе с ней, она не успела передать их самому достойному ученику. Гибель одного человека отняла опыт, накопленный несколькими поколениями.

Джинна некоторое время молчала.

– Печальная история, – признала она наконец. – Несмотря на то что великие мастера делятся с другими людьми своим искусством, самые главные секреты они берегут для лучших учеников.

– Возьмем тебя, – продолжал я, воспользовавшись полученным преимуществом в споре. – Ты занимаешься делом, которое скорее можно назвать искусством. У тебя полно тайн и умений, которыми ты делишься только с теми, кто практикует защитную магию. Насколько я понимаю, ученика у тебя нет. Однако могу побиться об заклад, что у тебя имеются собственные секреты, которые умрут с тобой, если тебе не суждено дожить до завтрашнего дня.

Она довольно долго на меня смотрела, затем сделала еще глоток бренди.

– Очень неприятная мысль, – грустно проговорила она. – Но видишь ли, Том, я неграмотна и не смогу перенести свои знания на бумагу, если мне не поможет кто-нибудь вроде тебя. Но и в этом случае я не буду уверена, что ты записал то, что я знаю, а не то, как ты понял мои слова. Половина тренировки ученика состоит в том, чтобы воспитанник запомнил все, что ты говоришь, а не то, что, как ему кажется, ты сказала.

– Ты права, – пришлось согласиться мне.

Мне часто казалось, что я понимаю наставления Чейда, а потом, когда я пытался смешать собственные настойки, у меня ничего не выходило или случались ужасные вещи. Мне снова стало не по себе – я представил, как Чейд учит принца Дьютифула по свиткам, в которых описывается Сила. Станет ли он наставлять его, используя опыт какого-нибудь мастера, запечатленный на бумаге, или внесет в свои уроки собственное понимание магии? Я заставил себя отбросить тревожные мысли. Я никому ничего не должен. Я предупредил Чейда, больше я ничем не могу им помочь.

После этого разговор как-то сам по себе увял, и Джинна отправилась спать в постель Неда, а мы с Ночным Волком пошли закрыть на ночь сарай с цыплятами и сделать обход наших владений. Стояла тихая летняя ночь, и вокруг нас царили безмолвие и покой. Я бросил последний тоскливый взгляд в сторону скал, – наверное, в свете луны кажется, будто волны украшены серебряным кружевом пены. Я запретил себе даже думать об этом и почувствовал облегчение Ночного Волка. Мы добавили еще несколько зеленых веток ольхи в огонь в коптильне.

– Пора спать, – сказал я.

Раньше в такие ночи мы вместе охотились.

Точно. Хорошая ночь для охоты. Дичь в свете луны чувствует себя плохо, и ее легко увидеть.

Однако он последовал за мной, когда я повернул к дому. Несмотря на наши воспоминания, мы оба понимали, что перестали быть сильными молодыми волками. Мы не испытывали голода, в доме было тепло, а отдых облегчит боль в суставах Ночного Волка. На сегодня с него хватит и снов про охоту.

Я проснулся утром, услышав, как Джинна наливает в чайник воду. Когда я вышел в кухню, она уже поставила его кипятиться над огнем, разведенным в очаге. Продолжая нарезать хлеб, она посмотрела на меня через плечо и сказала:

– Надеюсь, ты не сердишься, что я здесь хозяйничаю.

– Нисколько, – ответил я, хотя и чувствовал себя немного непривычно.

Когда я проведал домашнюю птицу и вернулся со свежими яйцами, на столе стоял горячий завтрак. Мы поели, и Джинна помогла мне все убрать.

Поблагодарив меня за гостеприимство, она сказала:

– Прежде чем уйти, я хочу предложить тебе обмен. Я могу дать тебе пару амулетов за желтые и синие чернила.

Я обрадовался, что Джинна решила немного задержаться, мне нравилась ее компания, да и защитная магия всегда интересовала. Мне представилась прекрасная возможность вблизи увидеть инструменты, которыми Джинна пользовалась в своем ремесле. Сначала мы отправились в сарай, где у меня стоял рабочий стол, и я достал для нее баночки желтых, синих и немного красных чернил. Когда я закрыл их деревянными пробками, а потом воском, она объяснила мне, что цвета усиливают действие некоторых амулетов, но она еще не слишком хорошо в этом разбирается и только изучает новую для себя область применения магии. Я кивнул, но не стал задавать вопросы – хотя ужасно хотелось. Я посчитал, что это будет не слишком вежливо с моей стороны.

Мы вернулись в дом, и Джинна поставила баночки с красками на стол, а потом открыла сумку и разложила амулеты в мешочках.

– Ну и что же ты выберешь, Том Баджерлок? – улыбнувшись, спросила она. – У меня есть амулеты для цветения садов, удачи на охоте, здоровых детей… это вам не нужно, убираю обратно. А вот что может оказаться полезным.

Она развернула амулет, и Ночной Волк тихо зарычал, шерсть вздыбилась у него на загривке, он подошел к двери и открыл ее носом. Я вдруг понял, что тоже пячусь от амулета, который она мне предлагает. Короткие деревянные палочки были расписаны яркими черными символами и связаны друг с другом под диковинными углами. Внутри там и сям виднелись отвратительного вида бусины и вырванные клочья шерсти. Амулет вызвал у меня острое неприятие и страх. Я бы бежал от него, если бы смог оторвать взгляд. Неожиданно я почувствовал, что прижался спиной к стене, понимая, что есть другой, более надежный способ спастись, только вот не мог вспомнить какой.

– Прости меня. – Слова Джинны, произнесенные очень мягко, долетали до меня словно издалека.

Я заморгал, и неприятный предмет исчез, Джинна спрятала его в мешочек и убрала. За дверью Ночной Волк перестал рычать и жалобно заскулил. А у меня возникло ощущение, будто я выплыл из-под воды на поверхность.

– Я не подумала, – извинилась Джинна, поглубже засовывая амулет в сумку. – Он предназначен для отпугивания хищников от сараев, где живут цыплята и овцы, – пояснила она.

Я понял, что снова могу дышать. Джинна не смотрела мне в глаза – она догадалась, что я обладаю Даром. И как же она использует свое знание? Испугается и навлечет на меня смерть? Я представил себе, как Нед возвращается и находит сгоревший дотла дом.

Неожиданно Джинна подняла голову и встретилась со мной глазами, словно прочитала мои мысли.

– Человек таков, каким он родился. Он ничего не может с этим поделать.

– Да, – пробормотал я в ответ, стыдясь облегчения, которое испытал.

Мне удалось отойти от стены и приблизиться к столу. Джинна на меня не смотрела, она что-то искала в своей сумке, как будто ничего особенного не произошло.

– В таком случае давай подыщем тебе что-нибудь получше.

Она принялась перебирать мешочки с амулетами, останавливаясь время от времени, чтобы прощупать их содержимое и вспомнить, что там лежит. В конце концов она выбрала зеленый и положила его на стол.

– Возьми вот этот. Повесишь в огороде, чтобы у тебя все лучше росло.

Я молча кивнул, поскольку еще не до конца избавился от пережитого страха. Несколько мгновений назад я сомневался в силе ее амулетов. Теперь же боялся их. Я сжал зубы, стараясь взять себя в руки, когда она достала садовый амулет, посмотрел на него – и ничего не произошло. Тогда я решился взглянуть Джинне в глаза и увидел там сочувствие. Она ласково мне улыбнулась, будто пыталась поддержать в трудную минуту.

– Дай руку, я должна настроить амулет на тебя. Затем мы вынесем его на улицу и повесим в огороде. Он действует на растения и на садовника одновременно. Ведь именно человек, обрабатывающий землю, заставляет ее плодоносить. Дай руки.

Джинна устроилась около стола и протянула ко мне руки ладонями вверх. После минутного колебания я уселся на стул напротив и положил руки на ее ладони.

– Не так. Жизнь и привычки человека написаны у него на ладонях.

Я послушно перевернул руки. Когда я был учеником Чейда, он объяснял мне, как узнать о прошлом человека по его рукам, но мы не занимались с ним предсказаниями. Мозоли от меча отличаются от тех, что остаются на ладонях писца или крестьянина. Джинна склонилась над моими руками и принялась их внимательно изучать. А я тем временем думал о том, сумеет ли она разглядеть на них следы от топора или весла или еще какие-нибудь приметы моей прошлой жизни. Когда она на меня посмотрела, меня поразило ее лицо – на нем появилась грустная улыбка.

– Ты очень необычный человек, Том Баджерлок! Глядя на твои руки, я бы сказала, что они принадлежат двум разным людям. Считается, что левая рассказывает о том, с чем ты родился, а правая – кем стал. Но я редко видела две такие разные руки. Смотри, что говорит эта, – мальчик с добрым сердцем, впечатлительный, ранимый юноша. А потом… На левой руке линия жизни обрывается. – Джинна выпустила мою правую руку и провела пальцем по линии жизни до того места, где она заканчивалась. – Если бы тебе было столько же лет, сколько Неду, я бы сказала, что смотрю на молодого человека, который должен скоро умереть. Но поскольку ты сидишь тут передо мной, а на твоей правой ладони отлично видна длинная линия жизни, мы и будем ее изучать. Согласен? – Джинна взяла мою правую руку в обе ладони.

– Пожалуй, – смущенно согласился я с ней.

Меня несколько вывели из равновесия ее слова, но не только. Мягкое, теплое прикосновение ее рук заставило меня посмотреть на Джинну как на женщину, и я отреагировал на свое открытие, точно неоперившийся юнец. Я принялся ерзать на стуле, и по лицу Джинны скользнула понимающая улыбка, от которой я смутился еще сильнее.

– Итак. Ты, я вижу, прекрасный садовник, хорошо знаешь травы и их назначение.

Я произнес что-то нечленораздельное. Джинна видела мой сад и огород и вполне могла сделать вывод, что я неплохо в этом разбираюсь. Она некоторое время разглядывала мою правую руку, потом провела большим пальцем по менее заметным линиям, словно пыталась их разгладить, затем мягко показала, как я должен сложить пальцы, чтобы ей было лучше видно.

– У тебя очень непростые руки, Том. – Джинна нахмурилась и снова сравнила мои ладони. – Левая говорит, что в той короткой жизни у тебя была нежная любовь, которая закончилась с твоей смертью. Однако на правой я вижу, что любовь то появляется, то исчезает в течение всех прожитых тобой лет. Верное тебе сердце было далеко от тебя, но скоро оно вернется…

Она подняла на меня свои ясные карие глаза, чтобы проверить, права ли она. Я лишь пожал плечами. Неужели Нед рассказал Джинне про Старлинг? Впрочем, вряд ли ее можно назвать верным сердцем. Когда Джинна поняла, что я не собираюсь ничего говорить, она снова занялась моей ладонью.

– Посмотри вот сюда. Видишь? Гнев и страх, соединенные темной цепью… она следует по всей линии жизни, словно черная тень.

Я постарался прогнать неприятные мысли, которые вызвали у меня ее слова, и наклонился вперед, чтобы посмотреть на свою ладонь.

– Может быть, это самая обычная грязь, – предположил я.

Джинна фыркнула и покачала головой. Но больше не стала изучать мою руку, просто накрыла ее своей и посмотрела мне в глаза: