Обманы Локки Ламоры
– Что-о?! Тысячу крон за каждого?! Целую тысячу?
– Ты сможешь снять со своей шеи смертельную метку лишь тогда, когда выплатишь последнюю монету. И ни секундой раньше!
– Но это же невозможно! На это уйдет вечность!
– Точнее сказать – уйдут годы. Но таковы правила, мой мальчик. Запомни: все мы, живущие в этом храме, – воры, а не убийцы. Если ты хочешь жить со мной, то должен научиться уважать мертвых. Заруби это себе на носу, Локки: погибшие дети – твои жертвы, и ты, перед лицом всех Богов, кое-что задолжал им. Поэтому прежде, чем остаться здесь, тебе придется принести клятву на крови. Готов ли ты к этому?
На какое-то время мальчишка погрузился в раздумья. Затем мотнул готовой, будто разгоняя черные мысли, и решительно кивнул.
– Тогда дай мне свою левую руку.
Локки повиновался. Достав откуда-то из складок рясы тонкий черненый стилет, священник провел им по своей ладони, потом крепко взял протянутую руку мальчика и сделал неглубокую царапину на складке между его большим и указательным пальцами. После чего оба мужчины, старый и совсем маленький, пожали друг другу руки, удерживая захват, пока кровь их не перемешалась и не потекла по запястьям.
– Теперь ты стал одним из нас – Благородных Подонков. Я твой гарриста, а ты мой пезон, маленький солдат. Ты только что поклялся на крови сделать то, о чем я говорил. Принести жертвы за тех, кого погубил по неосторожности.
– Я сделаю это, – тихо произнес Локки.
– Хорошо. В таком случае ты можешь остаться на ужин. Идем отсюда.
2
Они подошли к завешенной двери в святилище. За ней открывался мрачный закопченный коридор, который вел к таким же грязным и убогим кельям. Повсюду царила сырость, толстый слой плесени покрывал стены. В каморках горели масляные лампы, в их мутно-желтом свете Локки разглядел грубо сколоченные нары с соломенными тюфяками. На них валялись свитки и потрепанные книги, с крючьев на стене свисали поношенные рясы весьма сомнительной чистоты.
– Пусть тебя не удивляет такое убожество, – заметил Цепп, остановившись на пороге ближайшей к двери каморки. Он обвел помещение широким жестом радушного хозяина, представляющего гостям свои владения. – Это необходимая маскировка. Видишь ли, порой к нам заглядывает то отец-попечитель, то какой-нибудь бродячий священник из ордена Переландро, и будет лучше, если они увидят то, на что рассчитывают.
Личное ложе Цеппа (как рассудил Локки, исходя из длины цепи, ведущей к кандалам в соседней комнате) располагалось поверх куска скальной породы, выступающей из стены на манер естественной полки. Засунув руку под кипу несвежих одеял, священник что-то повернул – раздался металлический щелчок, после чего верх постели откинулся, как крышка гроба. Выяснилось, что ложе представляет собой деревянную панель, посаженную на металлические петли. Из-под нее лился золотистый свет и целый букет ароматов, свойственных высококлассной каморрской кухне. Тут у Локки не имелось сомнений – именно такие запахи приносил ветер, дующий с Альсегранте, так же пахло из открытых дверей городских гостиниц и особняков.
– Вперед! – взмахнул рукой Цепп. Мальчик опасливо заглянул под откинутую крышку. Там обнаружилась деревянная лестница, которая спускалась футов на двадцать, заканчиваясь на отполированной деревянной площадке. – Хватит пялиться, полезай внутрь!
Локки повиновался. Ступеньки оказались широкими и совсем невысокими, спускаться было легко. Вскоре мальчик уже стоял в начале высокой галереи, которая, казалось, перенеслась сюда из герцогской башни. Насчет покрытия он не ошибся: пол действительно устилали доски из золотистого полированного дерева, тихонько поскрипывая под ногами. Стены и арочные перекрытия были целиком вырезаны из золотисто-молочного стекла, которое испускало слабое мерцающее свечение. Оно напоминало солнечные лучи, в ненастный день пробивающиеся сквозь пелену облаков. Казалось, свет идет отовсюду и ниоткуда – светились сами стены.
Скрип ступенек и стариковское кряхтенье дали понять, что отец Цепп спускается следом. Звук его шагов сопровождался тихим звяканьем. Локки заметил, что священник тащит джутовый мешок с пожертвованиями горожан. Через минуту Цепп спрыгнул с лестницы и оказался рядом с мальчиком. Он потянул за веревку, привязанную к лестнице, и крышка с фальшивой постелью вновь захлопнулась.
– Что скажешь? По-моему, здесь несколько приятнее.
– Да. – Локки провел рукой по идеально гладкой поверхности стены – она была ощутимо прохладной. – Это ведь Древнее стекло?
– Да уж не штукатурка, – проворчал Цепп, подталкивая мальчишку налево по коридору, который заворачивал за угол. – Тут повсюду Древнее стекло. Подвал вроде как вырезан в нем, а наземная часть храма – само здание – служит своего рода затычкой, наглухо запирающей это подземелье. Причем, насколько я могу судить, в стенах нет ни единой трещинки, ни одного разлома, кроме нескольких туннелей, которые ведут в другие весьма любопытные места. Благодаря такой конструкции подземные помещения всегда остаются сухими, сюда не просачивается ни капли воды, даже во время наводнений. Опять же никаких крыс, тараканов и прочей подземной пакости. Здесь можно спокойно жить и заниматься своими делами.
Мальчик прислушался. Из глубины коридора доносился звон металлических кастрюль и приглушенное хихиканье братьев Санца. Пройдя несколько шагов и завернув за угол, священник с Локки очутились в достаточно удобной кухне. Высокие деревянные шкафы вдоль стен, в центре стоит длинный стол из ведьмина дерева, окруженный стульями с высокими спинками. Разинув от удивления рот, мальчик рассматривал их черную бархатную обивку и золотые вензеля на дереве. Вот так кухонька!
Кало и Гальдо хлопотали возле кирпичной полки, центральную часть которой занимала огромная плита из белого алхимического камня. Близнецы переставляли на ней сковородки и что-то нарезали, звеня ножами. Локки знал об удивительных свойствах этого диковинного материала – ему и раньше доводилось видеть небольшие кусочки алхимического камня. Если плеснуть на него водой, камень раскалялся и давал устойчивое бездымное тепло. Но этот образец поражал своими размерами: плита весила, наверное, не меньше самого отца Цеппа. На глазах у Локки один из братьев (Кало или Гальдо?) приподнял сковороду и подлил воды из кувшина прямо на шипящую поверхность. Тут же от нее поднялся поток пара, щедро сдобренный такими запахами, что рот у мальчика мгновенно наполнился слюной.
Над столом из ведьмина дерева сияла удивительная люстра – стеклянная, с дугами из чистого золота. Уже позже, став постарше, Локки узнал, что называется она армиллярной сферой.[1] В самом центре устройства находился алхимический шар, изображающий Солнце, который испускал бело-бронзовое свечение. Вокруг него на концентрических стеклянных кольцах, соответствующих небесным орбитам, располагалась их земля и прочие планеты со спутниками, включая три земные луны. Все вместе составляло довольно точную копию небесной сферы. На ее внешних границах поблескивали сотни мелких звездочек, выглядевших так, будто брызги раскаленной магмы внезапно застыли на лету. Свет играл и блестел на всех гранях люстры, но было в нем что-то неправильное. Казалось, что стены и потолок вытягивают свет из алхимического солнца, поглощая его и перераспределяя по всей поверхности Древнего стекла в этом диковинном подземелье.
– Добро пожаловать в наш настоящий дом, маленький храм, посвященный Благодетелю! – Цепп скинул на стол мешок с монетами. – Наш официальный покровитель Переландро придерживается точки зрения, будто благочестие предполагает аскетизм, то есть отказ от мирских благ. Мы же здесь, внизу, выражаем свое понимание вещей через их приятие… если ты понимаешь, о чем я. Эй, мальчики, полюбуйтесь – он пережил-таки свое собеседование!
– Мы и не сомневались, – заявил один из близнецов.
– Ни секунды, – поддержал его другой.
– А еще нам не терпится услышать, за какие-такие проделки его выперли с Сумеречного холма, – как водится, хором закончили братья.
– Узнаете позже, когда станете старше. Много старше! – отрезал священник, покачав головой и бросив выразительный взгляд на Локки, словно желая убедиться, что тот его понял. – Сдается мне, Локки, ты понятия не имеешь, как накрывать на стол?
Мальчик отрицательно помотал головой, и Цепп повел его к высокому шкафчику, стоящему слева от плиты. Внутри на полке хранились стопки фарфоровых тарелок с ручной росписью. Достав одну из них, священник предъявил своему новому питомцу герб в центре тарелки: рука в рыцарской перчатке сжимает стрелу и виноградную лозу. По краю шла золотая каемка.
– Позаимствована в бессрочное пользование у доны Изабеллы Манечеццо, вдовствующей тетушки нашего герцога, – пояснил Цепп. – Пожилая бездетная госпожа вряд ли устраивала шумные пиры, поэтому эти чудесные тарелки были ей совсем ни к чему. Готов поспорить, что она ими ни разу не пользовалась. Видишь – наши действия, которые со стороны могут показаться жестокими и несправедливыми, на поверку весьма разумны и целесообразны. Все дело в правильной точке зрения. Вот тебе, кстати, великолепный пример, показывающий отношение нашего Благодетеля к жизни. По крайней мере, то, как я его вижу – разница невелика.
Священник передал тарелку Локки (тот судорожно вцепился в реликвию, пожирая глазами золотую кайму фарфорового чуда) и любовно погладил полированную столешницу из ведьмина дерева.
– А этот стол когда-то принадлежал Мариусу Кордо, известному тал-вераррскому торговцу, и занимал почетное место в огромной каюте трехпалубного галеона. Видел бы ты это судно… Грандиозно! Восемьдесят шесть весел! Мы не слишком поладили с его хозяином, поэтому я обчистил корабль – забрал старинные кресла, ковры, гобелены, всю дорогую одежду… Деньги не тронул – у меня были свои принципы. И все украденное отправил на дно Медного моря, оставив себе лишь этот стол. Теперь посмотри на это. – Священник ткнул пальцем в сторону люстры. – По заказу старого дона Левиана ее перевозили по суше в охраняемой повозке. И, представь себе, в дороге драгоценный груз непонятным образом исчез – в пункт назначения прибыл пустой ящик с соломой. – Цепп достал еще три тарелки и передал их мальчику. – Черт побери, я был виртуозом в былые времена, когда еще зарабатывал на пропитание ОБЫЧНЫМ воровством!
– Ой… – Локки опасливо прижал к себе тяжелые тарелки.
– Поставь одну там – для меня. – Небрежным жестом старик указал на стул, стоящий во главе стола. – Еще одну – слева, это будет твое место. Оставшиеся две справа, для Кало и Гальдо. И запомни, как если бы ты был моим слугой – это наша повседневная столовая посуда. Сможешь повторить?
– Повседневная столовая посуда.
– Молодец. Такую посуду аристократия использует для трапез в узком кругу.
Строго посмотрев на мальчика – все ли усвоено? – священник продолжил знакомить его с многообразием бокалов, столовых приборов и льняных салфеток.
– Разве это острие? – удивился мальчик, разглядывая скругленный нож для масла. – Он никуда не годится – не то что убить, даже порезать нельзя!
– Пожалуй, это было бы непросто, мой мальчик, – согласился Цепп, забирая нож и водружая его рядом с тарелкой. Затем он аккуратно расставил мелкие блюдечки и глубокие суповые тарелки. – Но запомни, сынок: за столом у знати считается неприличным убивать с помощью ножа – только яды! И вообще этим предметом намазывают масло, а не перерезают горло врагу.
– Сколько сложностей ради того, чтобы просто поесть!
– Понимаю, у себя на Сумеречном холме вы ели горелую поджарку и черствые горбушки прямо с задницы друг у друга – ваш хозяин не слишком заботился об этикете. Но теперь ты вступил в славные ряды Благородных Подонков. Подчеркиваю – не просто Подонков, но еще и благородных. Поэтому учись есть и обслуживать своих гостей, как принято в приличном обществе.
– Но зачем?
– Да затем, Локки Ламора, что когда-нибудь тебе придется обедать с баронами, графами и герцогами. Ты можешь оказаться за одним столом с богатыми купцами, с адмиралами и генералами, с прекрасными знатными дамами! И когда это случится… – Священник двумя пальцами прикоснулся к подбородку мальчика и, приподняв его, заставил посмотреть себе в глаза. – Так вот, я хочу, чтобы никто из тех надутых идиотов даже не заподозрил, что рядом с ними сидит вор.
3
– Разве не очаровательно?
Приподняв пустой бокал, Цепп указал им на роскошно накрытый стол. От медных мисок и тяжелых фаянсовых тарелок поднимался ароматный пар – сотрапезникам предстояло испробовать результаты стряпни братьев Санца. Локки, восседавший на дополнительной подушке – так, чтобы его локти дотягивались до края стола, – глядел на все широко распахнутыми глазами. Переход от его прежней жизни на старом кладбище к новому существованию в обществе этих милых и необычных людей произошел столь быстро, что у мальчика слегка закружилась голова.
Цепп взял бутылку, где переливалось темное и вязкое как ртуть содержимое, которое он назвал алхимическим вином. Едва он откупорил бутылку, воздух в комнате наполнился терпким запахом можжевельника, перебившим все ароматы горячей еды. Священник щедро плеснул вина в пустой бокал и поднял его на уровень глаз. На просвет жидкость блестела и переливалась, как расплавленное серебро.
– Я наполняю этот бокал для того, кто незримо присутствует за нашим столом – нашего защитника и покровителя, Хранителя всех плутов, Отца неизбежных уловок.
– Благодарим тебя за полные карманы наших беспечных сограждан, – произнесли в унисон близнецы, и Локки поразился их серьезному тону.
– Благодарим за глубокий сон часовых на страже, – поддержал их Цепп.
– Благодарим за этот город, который нас кормит, а также за темную ночь, что нас укрывает, – откликнулись братья.
– Благодарим за друзей, которые помогают нам пристроить добычу! – закончил посвящение отец Цепп и осторожно поставил бокал на середину накрытого стола. Затем он взял еще один бокал и на палец налил в него серебряной жидкости. – А этот бокал – для нашей отсутствующей подруги. Мы все желаем крепкого здоровья Сабете и молимся за ее успешное возвращение.
– Может, нам повезет, и она вернется не такой сумасшедшей, как прежде, – вмешался один из братьев Санца, которого Локки для удобства обозначил про себя как Кало.
– И хоть чуточку поскромнее, – добавил Гальдо. – Лишняя скромность Сабете не повредит.
– Братья Санца желают доброго здравия Сабете. – Священник задержал бокал в руках и строго посмотрел на близнецов. – И молятся за ее счастливое возвращение.
– Да! Мы желаем ей здоровья!
– И счастливого возвращения… это было бы здорово.
– А кто такая Сабета? – тихонько спросил мальчик у священника.
– О, это украшение нашей маленькой банды, единственная девочка среди нас. К сожалению, сейчас она отсутствует по причинам… скажем так, образовательного характера. – Цепп поместил этот бокал рядом с первым и потянулся к бокалу Локки. – Кстати, тоже подарочек от твоего бывшего хозяина. И тоже чрезвычайно одаренная девица! Особенно по части того, как доставлять неприятности окружающим.
– Под окружающими он имеет в виду нас, – ввернул Кало.
– А скоро и ты к нам присоединишься, – усмехнулся Гальдо.
– Хватить трещать, сороки! – прикрикнул на них священник. Он плеснул ртутного вина в бокал мальчику и передал его со словами: – У меня еще один тост и еще одна молитва. За Локки Ламору, нашего нового брата и моего нового пезона. Мы рады приветствовать его в нашем узком кругу. Желаем ему здоровья и просим у нашего покровителя мудрости для него.
Теми же уверенными и изящными движениями Цепп налил вина Кало и Гальдо, а потом до краев наполнил свой бокал. Священник и братья Санца потянулись друг к другу, чтобы чокнуться, и Локки поспешно последовал их примеру. Серебро плескалось и просвечивало сквозь золото.
– Добро пожаловать в общество Благородных Подонков! – Цепп легонько прикоснулся своим бокалом к бокалу Локки. Раздался тихий нежный звон, который постепенно растаял в воздухе.
– Лучше бы ты выбрал смерть! – заметил Гальдо.
– Он ведь предлагал тебе такой выбор, не правда ли? – поддержал его Кало, чокаясь с братом. Затем они оба потянулись через стол к бокалу Локки.
– Смейтесь, смейтесь, мальчики. – Цепп покачал головой, сделал большой глоток вина. – Помяните мое слово: если этот бедняжка переживет ближайший год, то вы оба окажетесь у него на побегушках, превратитесь в дрессированных обезьянок и станете плясать под его дудку. Вперед, Локки, твое здоровье!
Мальчик поднял бокал с вином. На серебряной поверхности он увидел искаженное отражение – крошечное колеблющееся лицо на фоне ярко освещенного потолка. В нос ему ударил винный букет – смесь аниса и можжевельника. Слегка поморщившись, он поднес бокал со своим отражением ко рту и отпил. Первый же глоток породил в нем странные двойственные ощущения. Казалось, будто вино пошло сразу двумя путями: струйка обжигающего, щекочущего тепла потекла вниз по горлу – и в то же самое время небо застыло, ледяные щупальца протянулись через нос к носовым пазухам. Глаза У Локки едва не вылезли из орбит, он закашлялся и поднес руку к внезапно онемевшим губам.
– Это зеркальное вино из Тал-Верарра, – пояснил Цепп. – Отличная штука! Ты, главное, не останавливайся – быстро заешь чем-нибудь, иначе у тебя ум за разум зайдет.
Кало и Гальдо поспешно убрали пропитанные паром салфетки, которыми до поры до времени были накрыты миски с едой, и взору предстало поистине великолепное зрелище. Чего тут только не было!
Великолепные колбасы, тонко нарезанные и обжаренные в масле с четвертинками груш; сладкий перец, мелко накрошенный и перемешанный с протертым миндалем и шпинатом; холодные черные бобы в винно-горчичном соусе; потрясающие крохотные пирожки из кусочков цыпленка в тесте – их запекали в печи, пока тесто не стало тонким и прозрачным, как бумага. Бедный Локки не успел и глазом моргнуть, как братья Санца наложили ему на тарелку всего понемногу.
Неуклюже орудуя серебряной двузубой вилкой и одним из тех самых скругленных ножей, мальчик начал запихивать еду в рот – и едва не ошалел от неожиданной комбинации вкусовых ощущений. Пирожки были приправлены имбирем и апельсиновой цедрой, они поскрипывали на зубах, как намокшие опилки под ногой. Винный соус в бобовом салате согревал язык, а горчица обжигала горло. У Локки с непривычки голова пошла кругом, он едва успевал глотать вино, чтобы запивать, вернее, заливать пожар, разгоравшийся во рту.
Справившись с первым потрясением, мальчик посмотрел на братьев Санца и с удивлением обнаружил, что те не едят. Наложив ему кушаний на тарелку, оба брата чинно сложили руки на коленях и застыли в ожидании. Убедившись, что их юный гость усиленно жует, священник обратился к Кало:
– Представь себе, что ты вадранский аристократ. К примеру, граф одного из кантонов Королевства Семи Сущностей. Ты находишься на званом обеде в Тал-Верарре, куда приглашено поровну дам и кавалеров. План размещения установлен заранее. В числе прочих гостей ты входишь в обеденный зал. Рядом с тобой находится дама, за которой тебе надлежит ухаживать. Твои действия?
– Проходи подобный обед в Вадране, я бы просто отодвинул для нее стул, – серьезно, без улыбки ответил Кало. – Но в Тал-Верарре более сложный этикет, здесь считается невежливым навязывать свое общество. Следует подождать, когда дама сама остановится возле стула и тем самым даст разрешение услужить ей. Следовательно, я дождусь, пока она сделает первый шаг.
– Неплохо, неплохо, – похвалил Цепп. Затем, одной рукой накладывая кушанья, он ткнул другой в сторону Гальдо. – Теперь ты. Чему равняется произведение семнадцати на девятнадцать?
Паренек прикрыл глаза и на несколько секунд погрузился в вычисления.
– Э-э… это будет триста двадцать три.
– Верно. А какова разница между вадранской и теринской морскими лигами?
– Вадранская лига на сто… нет, на сто пятьдесят ярдов больше.
– Очень хорошо. Можете приступать к еде.
Пока братья, позабыв о приличиях, сражались за наиболее лакомые кусочки, священник обернулся к Локки, который уже почти опустошил свою тарелку.
– Через несколько дней, Локки, я начну задавать вопросы и тебе. Ты должен будешь показать, чему научился. Так что если хочешь есть, придется трудиться.
– Но чему я должен учиться… помимо того, как накрывать на стол?
– Да всему! – Цепп выглядел чрезвычайно довольным. – Всему, мой мальчик. Как красть и как сражаться. Как лгать с честным лицом. Как готовить такую вот еду! Как изменять до неузнаваемости свой внешний вид. Ты должен уметь говорить, как аристократ, писать, как священник, и лепетать, как слабоумный дурачок.
– На последнее наш Кало особенный мастер, – вставил Гальдо.
– А му-у а на му-у ба-а, – пробормотал Кало с набитым ртом.
– Помнишь, я говорил, что мы работаем не так, как другие воры? Мы представляем собой совершенно новую воровскую разновидность. По сути, Локки, мы – актеры, лицедеи. Например, я сижу здесь и изображаю священника Переландро. Мой спектакль длится уже долгие годы, и все это время люди сами несут мне свои денежки. А иначе как бы я мог платить за эту прекрасную обстановку и за отличную еду, которую ты жуешь? Мне ведь пятьдесят три года, мой мальчик. В таком возрасте уже нелегко шастать по крышам и колдовать над замками. Сейчас моя слепота дает мне больше, чем раньше обеспечивали ум и ловкость. Я стал слишком тяжел и медлителен, чтобы участвовать в каком-нибудь интересном деле. – Цепп допил свое вино и налил новый бокал. – Но вы… Вся ваша четверка – ты, Кало, Гальдо и Сабета – воплощает собой то, чего я был лишен в юности. Самое лучшее и всестороннее образование! Я передам вам свои взгляды и навыки. Когда мы закончим процесс обучения, вы сумеете творить такие чудеса, перед которыми мое мошенничество в этом храме покажется детским лепетом.
– Звучит заманчиво, – заметил Локки, уже изрядно опьяневший. Теплая волна, поднимавшаяся внутри него, смыла привычную опаску и напряженность – неотъемлемые черты кладбищенского быта. – И с чего мы начнем?
– Ну, сегодня вечером – если только ты не будешь занят извержением своего первого в жизни приличного ужина – Кало и Гальдо приготовят тебе ванну. После того, как ты избавишься от своих нищенских ароматов, отсыпайся. А завтра наденешь одеяние мальчика-прислужника и отправишься на ступени храма собирать подаяние. Вечером же, – Цепп поскреб у себя в бороде, не отрываясь от бокала с вином, – я возьму тебя на встречу с большим человеком. Его зовут капа Барсави, и думаю, ему будет интересно взглянуть на тебя.
Глава 3. Вымышленные люди
1Уже второй раз за последние два дня в жизнь дона Лоренцо вторгались незнакомцы с прикрытыми лицами и в низко надвинутых капюшонах. На сей раз он столкнулся с ними сразу после полуночи в своем собственном кабинете.
– Закройте дверь, – произнес незваный гость грубым хриплым голосом. Судя по выговору, он был чистейшим каморрцем, а повелительные интонации выдавали в нем человека, привыкшего командовать. – Присаживайтесь, м'лорд, и не трудитесь звать на помощь. Боюсь, что сейчас ваш телохранитель не вполне дееспособен.
– Кто вы и какого черта здесь делаете? – Рука Сальвары метнулась к поясу и замерла на полпути – клинка там не было. Он послушно притворил дверь, но остался стоять на пороге, не желая подходить к письменному столу. – Как вы сюда попали?
Оставив его вопросы без ответа, незнакомец откинул капюшон. Взору дона Лоренцо предстало худощавое лицо с острыми скулами и небольшими холеными усами. Черные волосы безупречно уложены, правую щеку пересекает старый шрам. Порывшись в складках черного плаща, мужчина вытащил черный кожаный бумажник и раскрыл его так, чтобы Сальвара мог разглядеть содержимое. Там лежала золотая пластинка, заключенная в сложную конструкцию из матового стекла.
– О боги! – Пораженный дон Лоренцо без сил упал в кресло. – Вы Полуночники?
– Именно так. – Незнакомец закрыл свой бумажник и спрятал обратно под плащ. Его молчаливый напарник, по-прежнему скрывавший лицо капюшоном, бесшумно прошел и встал в нескольких футах за спиной дона Сальвары, отрезая ему путь к отступлению. – Приносим извинения за наше ночное вторжение, но мы вынуждены соблюдать секретность в своей работе.
– Неужели… неужели я как-то оскорбил его светлость?
– Насколько мне известно, м'лорд Сальвара, нет. Собственно, мы здесь для того, чтобы предотвратить подобное преступление.
– Ясно. Позвольте спросить, что вы сделали с моим бедным Конте?
– Ничего страшного, просто помогли ему ненадолго уснуть. Необходимая мера предосторожности. Мы знаем безграничную преданность вашего слуги, равно как и его опасность. Нам хотелось избежать недоразумений.
В качестве доказательства стоящий сзади человек приблизился к столу и выложил на него боевые стилеты Конте.
– Понятно. От души надеюсь, что с ним будет все в порядке. – Не отрывая взгляда от незнакомца со шрамом, дон Сальвара постукивал пальцами по лакированной столешнице. – В противном случае я буду очень огорчен.
