Вызывающий бурю

– Это полный бред! – вскричал Сертинс.

Генерал выпрямился во весь рост, лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным, как будто его вовсе не задело оскорбление.

– Что поделать. К сожалению, лорд Изак уже одобрил этот план, а именно он назначен командующим армией, – спокойно заявил Лах.

– Но повелитель Бахль не знал, что здесь будет герцог! – возмутился Сертинс. – Если бы мой отец был жив, он принял бы командование на себя, как только оправился бы от болезни. И я требую тех привилегий, которые мне положены по рангу.

Изак, удивленно приподняв бровь, взглянул на Везну, но граф смотрел в другую сторону. Его рука тем крепче сжимала эфес меча, чем ближе свита Сертинса подбиралась к спорящим командирам.

Изак понял, что ему придется справляться самому.

– Можете требовать привилегий, сколько хотите, именем темных сил, – громогласно заявил юноша.

Откровенная злоба в его голосе заставила всех застыть, его услышали даже «духи», расположившиеся у палатки. Воины схватились за оружие и ринулись между свитой Ломина и генералами. Лах был бесчувственным солдафоном, способным в случае нужды пожертвовать целой дивизией, но ему не раз удавалось сохранить воинам жизнь – как ни странно, именно благодаря своей бесстрастности. Поэтому люди доверяли ему, как самому повелителю Бахлю, зато не испытывали никакой любви к высокомерным местным рыцарям.

– Того, кто первый обнажит оружие, я объявлю мятежником и убью, – заявил Изак. – То же самое относится к любому, кто попытается оспорить мое право командовать армией, неважно, какой бы титул ни носил бунтарь. Я отвечаю за свои действия только перед повелителем Бахлем, и никто другой не будет мной командовать. – Он обвел взглядом собравшихся. – Итак, есть желающие оспорить мои слова?

Прошло некоторое время, прежде чем Сертинс решился снова открыть рот.

– Враг значительно превосходит нас числом. Нам придется прорываться сквозь несколько легионов, чтобы добраться до троллей.

– Генерал Лах, потрудитесь объяснить ваш план, будьте любезны.

Изак успокоился и говорил теперь ровно и негромко. В его памяти всплыли слова Бахля: «Глаз бури дает человеку время увидеть надвигающуюся стихию и испугаться ее. Прояви свой гнев всего один раз, не больше, – тогда люди будут сдерживать свои страсти. Для воина вполне довольно одного раза».

– Конечно, милорд. Остальные пехотинцы расположатся к югу, дворцовые гвардейцы будут впереди вместе с легкой кавалерией. «Духи» и кавалерия начнут атаку. Завидев противника, они остановятся и побегут назад, изображая панику. Я бы предпочел, чтобы «духи» оставались с нами, но только они сумеют выполнить этот маневр.

– Какой маневр?

– Удрать по приказу. Наши враги больше всего любят догонять удирающую добычу, их командиры наверняка не сумеют удержать их от преследования. Убегающие воины вернутся к нам, перестроятся и станут дожидаться атаки. Прошу поверить, герцог Сертинс, так все и будет, я сам разрабатывал эту тактику. Тогда у нас останется достаточно свободного места, чтобы одолеть троллей и не попасть в окружение.

– Но ведь тогда мы разделим наши силы перед лицом превосходящего численностью противника, – заметил герцог. – Это против всех правил ведения боевых действий.

– Что лишь подтверждает утверждение Эралива: все военные теории не догма, и хороший генерал должен уметь приспособиться к конкретной ситуации, – вмешался Везна.

Герцог хмуро взглянул на него, но решил, что не стоит снова затевать скандал.

– Вы правы, граф Везна, – согласился генерал Лах. – А теперь, с вашего позволения, милорд, я хотел бы отдать распоряжения капитанам.

Изак жестом позволил генералу идти и уважительно склонил перед Лахом голову. Кранн еле сдержал улыбку, когда все остальные последовали его примеру. Сертинсу ничего другого не оставалось, как тоже поклониться, повинуясь законам и традициям своего класса.

Потом сюзерен Фордан откашлялся. На лице его была написана детская беспомощность, однако кувшин вина не помутил его разум: он ясно видел, что Сертинс собирается самовольно внести коррективы в выработанный план. Все знали, что генерал Лах беспрекословно подчиняется вышестоящим, и меньше всего командирам армии Бахля хотелось вынуждать генерала ослушаться приказов старшего по званию.

– Герцог Сертинс, повелитель Бахль недавно прислал письмо, в котором выразил обеспокоенность тем фактом, что герцогство Ломин останется без наследника во время серьезной болезни вашего отца. А поскольку худшее уже произошло, а здесь находится достаточно знатных господ, сейчас самое время обсудить вашу помолвку.

Герцог, смутившись, пожал плечами. Ему хватило ума понять, что его переиграли, и он изобразил вымученную улыбку, на которую старый Фордан ответил лучезарной улыбкой.

Прошло чуть больше часа, и помолвка свершилась: герцог получил великолепное приданое и обещание руки дочери сюзерена Нелбова. Нелбов был близок к Тире и прекрасно знал, что его подозревают в предательстве, поэтому он наверняка не осмелится снова разгневать повелителя Бахля.

Покончив со всеми делами, знатные господа отправились спать.

– Послушайте, леди, вам не кажется, что на этой неделе вы провели здесь слишком много времени?

Тила вздрогнула и уперлась руками в подлокотники кресла, чтобы встать, но поняла, что перед ней всего лишь мастер меча Керин. Мастер с усмешкой опустился в кресло напротив девушки, повернулся к огню и удовлетворенно вздохнул.

Тила поддерживала огонь в очаге весь день, но, лишь взглянув на Керина, поняла, как сейчас холодно в других комнатах дворца, особенно с наступлением вечера. После отъезда повелителя Бахля мастер меча начал носить официальную форму, которая была далеко не такой теплой, как его прежняя кожаная и шерстяная одежда.

– Да, я провожу здесь довольно много времени, – призналась Тила, – но у меня нет других занятий до возвращения лорда Изака. Я уже добилась немалых успехов, но многое мне еще предстоит выяснить.

Она с усталой улыбкой указала на книги и свитки на полках.

– Вы хотите прочесть все?

– Только те, которые могут быть полезны лорду Изаку.

Тила подняла книгу, лежавшую у нее на коленях, чтобы Керин смог прочесть витиеватую надпись на обложке. «Сборник предсказаний о Спасителе». Девушка поморщилась.

– Вы думаете… – начал было Керин.

– Нет, не думаю, – перебила Тила, – но после того, как лорд Изак получил свои дары, ходило немало разговоров. Вы наверняка слышали проповедников на Дворцовой аллее?

– Я слыхал о них, – ответил Керин, – но у меня и без того достаточно дел, чтобы слушать сумасшедших оборванцев. Как рыцарь-защитник, я не могу оставить свои обязанности, пока сам повелитель Бахль или кто-нибудь из генералов меня не отпустит, иначе мой поступок сочтут дезертирством… А дезертирство означает прогулку к ближайшему дереву и прыжок с петлей на шее.

Керин и девушка улыбнулись: сама мысль о том, что мастер меча может нарушить свой долг, казалась им смешной.

– Мои люди постоянно приносят рапорты о проповедниках, появляющихся в городе и ведущих разговоры насчет Спасителя. Все это мне не нравится, но пока у нас не было особых причин для беспокойства: они не смутьяны, просто чокнутые кликуши.

Тила фыркнула.

– Среди них может оказаться и святой человек, и тогда возникнут неприятности из-за того, что вы всех проповедников считаете ненормальными.

– О боги, это было бы скверно! – воскликнул Керин, подавшись вперед. – Любой человек, желающий мира, согласится с молитвой: «Всемилостивые боги, защитите нас от религиозных фанатиков».

– Что вы хотите этим сказать?

– Что многие из тех, кто считает себя верующими, ведут себя неподобающим для верующего человека образом, леди Тила. Ни одна тварь из Темного мира не станет набрасываться на себе подобных по столь ничтожному поводу, как фанатичные люди. Религиозные фанатики могут сжечь или повесить человека лишь за то, что тот криво улыбнулся.

Сам Керин больше не улыбался – он вцепился в подлокотники, глаза его метали громы и молнии.

Тила не стала затевать дискуссию о разнице между фанатиками и обычными приверженцами богов. Некоторые люди вовсе не желали знать мнения собеседника на этот счет.

– Что ж, если проповедники собираются вести себя подобным образом, будет разумно приготовиться к возможным последствиям, – спокойно заметила она. – Нам следует выяснить, какой догмы они придерживаются.

Тила похлопала рукой по страницам книги и передала ее Керину:

– Прочтите это и скажите, что думаете по этому поводу. Керин нахмурился, пробегая глазами строчки. Описанное там озарение снизошло на мальчика-конюха в Эмбере двести лет назад. Было ясно, что никто, даже ученый, написавший эту книгу, не сумел разобраться в значении сделанного мальчиком предсказания. Мастер меча продолжал читать, шевеля губами, – Тила замечала подобную привычку у воинов, поздно научившихся грамоте, – и с каждой прочитанной фразой его лицо становилось все мрачней.

– Честно говоря, я не понял и половины, но все-таки не хотелось бы мне встретиться с таким Спасителем, – наконец во весь голос заявил мастер меча. – «Тень поднимется среди верующих запада, его сумеречное правление начнется среди убитых».

– Очень успокаивает, верно? – Тила забрала у Керина книгу, положила на стол и встала. Мастер машинально поднялся вслед за ней. – Но все же лучше знать, что творится в головах наших врагов, нежели пребывать в неведении.

Девушка протянула мастеру руку и кивнула на дверь.

– Пойдемте. Раз вы считаете, что я слишком много времени провожу взаперти, давайте поищем какое-нибудь другое занятие.

ГЛАВА 13

Он стоял на одной из немногих уцелевших башен и взирал на родной город, лежавший в руинах. Сверху развалины казались даже привлекательными в своем запустении. Огромные дыры в земле, разбросанные камни рухнувших башен были словно выписаны кистью дерзкого художника. Он вспомнил приступ ярости, охвативший его по приезде, вспомнил уродливых зверей, шнырявших среди разрушенных домов. Тугие мускулистые тела радостно извивались, длинные узкие языки лакали грязную воду, смешанную с кровью. Звери визжали, когда приходил их черед умирать за свершенные преступления, но их было слишком много. Сломленный и одинокий, израненный и избитый, он лежал рядом с теми, кто был для него всего дороже, а эти твари пробовали на вкус его кровь.

Его спасло одно имя. Единственное слово, повисшее в воздухе, заживило его раны. Сладковатый запах разложения и смерти ощущался еще очень долго после того, как все нападавшие на него враги превратились в нелепые бесформенные кучи мертвой плоти. Он почувствовал себя грязным и оскверненным, страдающим от недуга, от которого нет исцеления.

В отчаянии он принялся искать, как спастись из этого места. Он бросился вдоль заваленного трупами коридора и попал в заброшенный сад – еще недавно он скрывался тут от ужасов жизни. Теперь сад тоже был мертв, как и ручные зверьки, некогда обитавшие здесь. Кто-то из них, конечно, сумел убежать, но большинство лежали бездыханными, их косточки похрустывали под его ногами, когда он направлялся к чистому спокойному пруду. Он посмотрел в воду и увидел собственное отражение… И, к ужасу своему, понял, что проклят, ибо лицо в воде было чужим. Рот отражения распахнулся в крике, и он услышал собственный крик, а образ в воде постепенно темнел…

Изак проснулся, задыхаясь под влажными измятыми одеялами. От холодного прикосновения предутреннего воздуха по телу пробежала дрожь, а в тех местах, где во сне он был изранен, ощущалось сильное жжение.

В палатке было темно, в слабом предутреннем свете все предметы приобрели зловещие очертания, по углам ему мерещились какие-то колышущиеся тени.

Изак сжал эфес Эолиса – юноша всегда держал оружие под рукой, когда спал – и поднял меч, чтобы посмотреть на свое отражение. Оно было слегка искажено, но после того жуткого сновидения кранна утешил бы вид даже отдаленного подобия своего лица.

От усилия рука его задрожала, а когда кто-то шевельнулся у входа в палатку, Изак от неожиданности чуть не выронил меч. Волосы на его затылке встали дыбом, а оружие будто само изготовилось для удара, хотя в следующий миг юноша узнал генерала Лаха. Руки Лаха были смиренно прижаты к груди – очень странная поза для рыцаря в полных боевых доспехах.

– Что вы здесь делаете, генерал? – Изаку показалось, что у него заплетается язык, как у пьяного, но генерал не подал вида, что заметил.

– Пора. Мы должны выехать до рассвета.

Лах пристально всматривался в Изака, словно пытался понять, что же такое скрывается в молодом человеке, что позволило ему возвыситься над генералом.

– Прислать пажа, чтобы он помог вам надеть доспехи?

Изак нахмурился, потом вспомнил, почему он все время отказывался от услуг пажа. Схватив одеяло, он натянул его до самой шеи, чтобы прикрыть шрам на груди.

– Нет, я сам прекрасно справлюсь. Когда выезжаем?

– Когда будете готовы, милорд. Я велел пехотинцам собраться за полчаса. Сегодня ночью от сюзерена Торля прискакал посыльный. Торль дважды нападал на противника и оба раза заставлял врага отступить.

– И все-таки мы сильно уступаем им в численности.

– Не так уж сильно. Вам еще не доводилось видеть обученные войска, выступающие против неорганизованного сброда. Когда-нибудь, я построю пеший легион «духов» на площади и велю, чтобы со всех сторон на них нападали нетренированные воины, впятеро превосходящие «духов» числом, – тогда вы увидите, что я прав. Наш враг труслив и слаб. А если в эльфийской армии есть представители разных кланов, вполне может оказаться, что многие из них не вступят в бой, а спокойно уйдут, прихватив награбленное, чтобы потом мародерствовать у себя дома.

– А тролли?

Генерал ответил не сразу. Он открыл было рот, но снова закрыл и задумался… И только спустя некоторое время все-таки проговорил:

– Они – животные, а не солдаты. Боги создали их во время Великой войны. Тролли – раса воинов, но у них нет способности мыслить и предвидеть, они могут просто бросаться на врага. Им нравится разрушать, они любят драться. Они не побегут, как остальные.

Казалось, генерал хочет добавить еще что-то. Изак немного подождал, но понял, что продолжения не дождется.

– Идите, проверьте людей. Я скоро буду готов.

– Да, милорд.

Лах поклонился и вышел.

Во время беседы генерала не раз окликали снаружи, но никто не зашел внутрь, чему Изак был несказанно рад.

Он облегчился, воспользовавшись бронзовым горшком у кровати, сунул в рот кусок черствого хлеба и принялся облачаться в поддоснешник, на который потом наденет Сю ленты. Как и предвидел Бахль, теперь ему впору был второй комплект, большего размера. К тому времени как Изак его надел и застегнул, он успел между делом проглотить последний кусочек хлеба.

Потом Изак надел кольчужную юбку и паховую пластину, которые будут прикрыты доспехами. Карел говорил, что удар в пах приводит к быстрой смерти от потери крови. Изак представил себе такой удар и тотчас почувствовал прилив крови в этом месте.

Теперь пришла очередь кирасы. Изак раскрыл застежки, чтобы ее надеть, а как только застежки снова защелкнулись, кираса приняла форму его тела, повторяя каждый изгиб, а место стыков и петли исчезли. На Сюлентах никак не отразилось то, что хозяин их сильно вырос. Изак не смог удержаться от искушения провести пальцем по тому месту, где только что был стык: он почувствовал его на ощупь, но не увидел глазами.

Как только все части доспехов стали единым целым, по телу Изака разлилось тепло, прогнав утренний озноб, а на лице юноши расцвела улыбка. Пока он не чувствовал волнения из-за надвигающегося сражения.

Поведя плечами, Изак понял, что доспехи сидят как влитые. Сплошное защитное покрытие из жидкого металла придало Изаку уверенности в своих силах и быстроте. Он сделал несколько взмахов Эолисом – и почувствовал, что его сверхъестественные способности еще больше возросли. Когда оружие двигалось, оно становилось как бы продолжением руки кранна. И даже в ножнах Эолис остался живым и жаждал действия.

Изак вышел из палатки с холодной улыбкой на губах. Его синяя маска-капюшон висела пока на груди, доспехи мерцали серым зловещим светом, а изображение дракона на плаще, который раздували порывы ветра, плясало и скалилось. «Духи» уже видели кранна в боевом облачении, но все равно пришли в восторг.

Изак остановился, ловя на себе изумленные взгляды, и приказал всем заниматься своими делами. Юноша улыбнулся, когда воины отскочили, словно испуганные кролики.

Осмотревшись, кранн увидел слева и справа колонны всадников, кроме тех, что еще готовили лошадей и проверяли оружие. Пажи носились взад-вперед среди сонма палаток. Большинство всадников были «духами». Их подготовка во многом была такой же, как у прочих кавалеристов. Но победа или поражение могли зачастую зависеть от малейших нюансов воинского искусства, и в этом отношении Лах мог послужить образцом командира – он без устали тренировал своих людей, доводя их мастерство до совершенства.

Граф Везна в полном вооружении торопливо направился к Изаку, который залюбовался войском. Там и сям раздавался смех, но большинство воинов пребывали в состоянии сосредоточенной задумчивости. Вид чудом спасшихся беженцев и известие о нападении на Ломин породили в воинах глубокую ненависть к врагу.

– Милорд, ваш конь готов.

Везна двигался слегка неуклюже, как любой человек в доспехах, но, поскольку в его черных латах была заключена магия, они позволяли ему двигаться достаточно проворно. Его волосы, заплетенные в косы, были стянуты узлом на шее, прикрывая татуировки.

Изак увидел, что одетый в желтое и белое рыцарь стоит перед конем кранна и, размахивая руками, говорит что-то своему пажу. Юноша пристально посмотрел на этого рыцаря, и тот смолк, не договорив.

Доспехи коня прикрывала белая попона с изображениями дракона на боках; на лбу сквозь ткань торчал металлический шип.

При виде Изака конь шагнул ему навстречу, натянув поводья, которые держал один из свитских. Конь возбужденно потряхивал головой.

Юноша вдруг почуял неладное: его паж был куда меньше ростом.

И тут державший поводья резким движением скинул плащ и прыгнул вперед.

Изак не успел и глазом моргнуть, как существо уже преодолело разделявшее их расстояние, вытянув к нему лапы с острыми костяными наростами. Эолис сам рванулся навстречу врагу в тот миг, когда противник врезался в грудь Изака и повалил. Юноша ударился оземь, смутно чувствуя удары, которые ему наносили в живот, и перехватил левой рукой тощую руку, оказавшуюся на удивление сильной.

И тут противник отпустил его. Изак поднялся на колени и машинально перекатился влево – а через миг там, где он только что лежал, уже торчали две белые стрелы. Кранн уклонился от еще одной и снова отпрянул в сторону. Рядом раздалась незнакомая речь, кто-то навалился юноше на спину; Изак, не раздумывая, вскинул руку, чтобы защитить лицо, и услышал, как железо проскрипело по металлу наручей, вместо того чтобы полоснуть его по горлу.

Он ударил Эолисом вверх и назад; кончик клинка уперся в кость; тяжесть, навалившаяся на спину, пропала. Изак вскочил и крутанулся, рубанув мечом, но противник успел отскочить. На миг их глаза встретились. Челюсти твари, очень похожие на жвала насекомого, двигались, когда она смотрела на свою добычу. Существо стояло на трех конечностях, четвертая была поджата, с нее капала черная кровь. Кровоточило и правое плечо, но лапа с костяным шипом все еще готова была колоть.

Прежде чем кто-нибудь из рыцарей смог вмешаться, тварь прыгнула снова, вытянув руки и ноги. Изак отскочил вправо, выбросив меч в сторону, на пути летящего врага. Он почувствовал, как треснул хитин, когда клинок глубоко вошел в тело; не стал дожидаться, пока тварь оправится от второго удара, и мгновенно обрубил одну из ее конечностей. Потом сделал пируэт и снова вонзил Эолис в рухнувшего врага. Второй удар отрубил еще одну руку с острым шипом, а третий пригвоздил чудовище к земле.

Изак шагнул назад и наткнулся на Везну. Белоглазый резко обернулся, вскидывая правую руку, в которой, правда, уже не было меча, – и только тут пришел в себя. Позади кранна билась и корчилась тварь, но она уже была все равно что мертва.

– Милорд, вы ранены? – Везна бросил меч и вцепился в огромного белоглазого, которого шатнуло в сторону.

Но Изак сумел удержаться на ногах, крепко ухватившись за плечо своего подданного. Возбуждение боя застлало туманом его глаза, но вскоре туман рассеялся, и юноша поймал себя на том, что рассматривает татуировку на шее Везны. Напряженные мышцы причудливо изменили выколотый рисунок.

Изак глубоко вздохнул и почувствовал, что рука его слегка дрожит.

– Я… да, кажется, ранен.

Он посмотрел туда, куда ударила тварь, но увидел лишь крошечную дырку, которая затягивалась на глазах.

– У меня идет кровь?

– Хм…

Везна внимательно осмотрел Изака с ног до головы. Все произошло настолько быстро, что граф не успел уследить за ударами, но, кроме глубокой царапины на наручах, которую нанесла тварь, пытаясь перерезать Изаку горло, не было видно никаких следов недавнего боя.

– Нет, непохоже, чтобы ему удалось пробить ваши доспехи.

– Что это за существо?

Оба повернулись к дохлой твари – один из «духов» как раз втыкал ей в горло копье, так, на всякий случай. Когда предсмертные судороги прекратились, этот же «дух» вытащил из трупа Эолис и вложил эфес в вытянутую руку Изака. Кранн некоторое время молча смотрел на клинок, удивленный такой церемонностью «духа». Но, судя по лицам окружающих, битва произвела на них огромное впечатление.

– Это, милорд, – ответил из-за спины юноши генерал Лах, – воин эсташанти. Эсташанти – раса, созданная богами во время Великой войны из нескольких разных рас. А потом эти существа стали богам не нужны.

Еще не оправившемуся от пережитого Изаку показалось, что в голосе генерала прозвучала горечь.

– Теперь становится ясно, как врагу удалось расправиться с герцогом Ломином. Воинов-насекомых нередко используют в качестве убийц, – пробормотал сюзерен Фордан.

Он пнул труп, и по земле покатился золотой медальон. Изак почувствовал, что от этого предмета исходит магическая энергия.

– Вот каким образом ему удалось пройти мимо стражи, – добавил Фердан.

– Боги, если бы это случилось вчера… Без Сюлентов мне бы легко вспороли живот. Если бы не сегодняшний бой, я бы не облачился в доспехи…

– Тогда вы были бы уже мертвы, милорд, – заметил генерал Лах. – Но, прежде чем вы вознесете благодарность богам, надо выдержать еще одно сражение. Нам нельзя медлить.

Не дожидаясь ответа, генерал повернулся к герольду. Герольд был на несколько лет младше Изака и единственный из присутствующих носил легкие доспехи; за спину его был заброшен большой круглый щит, в руке он держал охотничий рог. Ему надо было остаться в живых, передавая приказы войскам. На одежде герольда были заметны следы рвоты – наверное, он размышлял о возможной встрече с троллем.

– Играй приказ к наступлению.

Отдав эту команду, Изак вскочил на коня, который наконец успокоился, когда эсташанти был убит. Везна вручил кранну холодный безликий шлем, который тот выронил в пылу битвы. На гребне засохла грязь.

– Милорд?

Изак повернулся к генералу, который слегка приподнял забрало. Оглядевшись по сторонам, Изак понял, что все смотрят на него. Он возглавляет эту армию, значит, ему следует отдавать приказы. Еще в детстве во время игры все выкрикивали слова, которые ему сейчас предстояло произнести; и даже те, кого не принимали в игру, произносили их про себя.

Изак повернул коня, поднял шлем над головой, чтобы все видели, и громко выкрикнул:

– Милорды, мы отправляемся на войну – наденьте шлемы!

Под приветственные возгласы Изак надел шлем и почувствовал, как нижний край точно совпал с кирасой. Рядом с ним Везна надел шлем с золотой львиной головой и поднял забрало, чтобы посмотреть на своего сеньора. Граф что-то изумленно пробормотал, но за возгласами, летевшими отовсюду, Изак не расслышал – что именно. Он не стал переспрашивать, пришпорил коня и поскакал перед конными гвардейцами. Отовсюду неслись боевые кличи.

ГЛАВА 14

Как только рыцари прошли по берегу мелкой речушки и оказались возле горной гряды, Изак впервые ощутил какой-то непонятный запах. Впрочем, зимняя стужа меняла все запахи, к тому же их можно было ощутить лишь тогда, когда ветер относил в сторону острый дух лошадей. Изак так и не понял – то ли запах был слишком слабым, чтобы его можно было распознать, то ли и вправду незнакомым.

Здешние безлюдные земли не представляли интереса для торговых обозов, вокруг не видно было ничего примечательного, но все же Изак начал прикидывать, какую часть земель, которые когда-нибудь станут принадлежать ему, он никогда не увидит. Даже Анви он до сих пор знал лишь по названию, а ведь это всего одна из его вотчин. А когда он станет повелителем Фарлана?