Китайские палочки времени

Причина действительно есть. Но отнюдь не серьезная. Ну хочется мне пройтись по городу, хочется! Неукротимо тянет. Соскучился за неделю по городу, к которому раньше не испытывал особой любви.

Конечно, разум говорит – через несколько часов все это закончится. И я смогу гулять по городу, сколько захочу. Но, с другой стороны, кончиться-то оно кончится. Но вот смогу ли я после этого хоть что-то?

Некогда предсказания будущего занимали главное место в моей жизни. Я привык точно знать, что, когда и с кем произойдет. Но в свое будущее я не заглядывал.

Теперь я и рад бы отступить от этого принципа. Да вот только в правильности предсказания уверенным быть не могу. Будущее фальсифицировать трудно. Но его фальсифицировали – все, что связано с Развилкой. А я связан с ней очень тесно. Значит, уверенным нельзя быть ни в чем. Я всегда хотел получить свободу самому творить свое будущее. Именно поэтому и не искал ничего в Сети о своей судьбе.

Теперь я должен быть счастлив. Мое будущее не только невозможно достоверно предсказать, в чем-то я даже могу менять его; «термитник» в моем рюкзачке создает вокруг меня зону неопределенности. Я свободен.

Вот только особого счастья я не ощущаю. Сейчас бы я предпочел, чтобы все благополучно кончилось – пусть и в результате предопределенности.

Слишком все запутано и неясно. Я могу выбрать будущее мира, но понятия не имею о последствиях того или иного решения.

А значит, у меня и нет выбора. Свобода выбирать существует только тогда, когда знаешь, какой результат принесет твой выбор. Сейчас, при всей моей власти над будущим, я все равно вынужден плыть по течению, вместо того чтобы творить течение самому. Или действовать наугад и быть готовым к абсолютно непредсказуемым последствиям. Смогу ли я когда-нибудь еще раз прогуляться по городу? Может быть – да, может быть – нет. Опасно ли идти по городу мне сейчас? Может быть – да, может быть – нет. Я слишком плохо представляю себе то, что сейчас творится вокруг диска и вокруг моей персоны. Одни догадки.

Действительно ли за мной охотятся американские спецслужбы? Действительно ли они, а вовсе не отечественные внутренние органы пытались убить Олега? На самом ли .юле родная ФСБ такая белая и пушистая, какой я считал ее последние несколько дней?

Не знаю. Вполне возможно, что сейчас выход в город для меня смерти подобен. А может быть, сидеть в канализации еще опаснее.

Ныне я ни в чем не уверен.

Но погулять по городу очень хочется. Возможно, это в последний раз.

Леонид уже выложил на стол покупки. Фальшивая борода – большая, спутанная, черная. Такой же черный парик. Мелочь, призванная изображать прочий волосяной покров лица,– усы, бакенбарды.

Будет жарко. Особенно если учесть, что вся одежда, купленная для меня Леонидом, сделана из черной кожи.

Сам не знаю, почему я выбрал именно такой образ для перевоплощения. Явно не из желания слиться с толпой – имидж поклонника тяжелой музыки мало способствует таковой задаче.

Просто захотелось нарядиться именно так. Наверное, в этом и есть смысл: кто заподозрит в столь колоритном персонаже человека, желающего скрыться?

Через несколько минут из канализационного люка посреди заросшего дворика выбрался человек – то ли рокер, то ли байкер. Высокий, с плотной фигурой и небольшим пивным пузиком (на создание пузика пошла практически вся моя старая одежда; туда же я спрятал и «термитник»). Байкер огляделся, сощурив глаза,– после мрака канализации яркий солнечный свет слепит его. Затем вынул из кармана темные очки и нацепил их. Очки поразительно удачно вписались в образ.

Мурлыкая хриплым басом что-то попсовое, байкер удалился прочь. Тихим позвякиванием ему подпевали цепи, обильно украшающие куртку.

Уже через минуту я вспотел – черная кожа, облегающая тело, мигом нагрелась под солнечными лучами. Впрочем, это даже к лучшему. Красное, разгоряченное лицо сделает меня более правдоподобным – именно такой цвет лица как нельзя лучше подходит человеку с пивным пузом.

В прохладу метро я погрузился с огромным облегчением. После нескольких минут на солнцепеке во всем черном туннели метро приносят огромное наслаждение.

Почему-то остальные пассажиры моего удовольствия не разделяют. Конечно, они одеты гораздо легче, чем я. Но на поверхности жарко сейчас всем, однако особого счастья от спуска в прохладу метрополитена никто не выказывает. Напротив, все сумрачны, замкнуты, раздражительны – я случайно наступил на ногу мужику с пузом побольше, чем у меня, и он разразился отборным матом, даже не слушая мои извинения. Не просто ругался, а орал, пришел в самую настоящую ярость. Глаза бешено выпучены, того и гляди выскочат из орбит, морда еще краснее, чем у меня несколько минут назад, хотя в вагоне нежарко, а одет он только в шорты и футболку.

Чем больше он орал, тем сильнее багровело его лицо. Когда оно сравнялось цветом со свеклой, я решил отойти от скандалиста подальше. А то его еще инсульт хватит, и я потом буду винить себя.

В этот момент вагон остановился, двери распахнулись. Внутрь влетел бритоголовый парень. Налетел на меня, едва не сшиб с ног.

– Куда прешь? Глаза разуй! – заорал он. – Я хотел сказать, что я-то стоял на месте и глаза следует разуть ему самому. Но решил не связываться. Все равно я собирался уйти в другой конец вагона, подальше от красномордого толстяка, который до сих пор брызжет слюной и извергает на меня потоки мата.

Но едва я направился к хвостовой части вагона, как скандал разразился там. До меня донеслось достаточно ругани, чтобы понять причину конфликта.

Просто интеллигентного вида мужчина не удержал равновесия, когда поезд дернулся, набирая скорость. И, дабы не упасть, ухватился за первое, что попалось под руку. А попалось ему мягкое место одной миловидной девушки, стоявшей рядом.

Впрочем, сейчас ни девушку нельзя было назвать миловидной, ни мужчину – интеллигентным. Лица обоих искажены яростью, глаза пылают безумным огнем. То и дело доносятся самые разные слова, означающие, впрочем, одно и то же.

Остальные пассажиры активно включились в конфликт – одни на стороне девушки, другие защищают мужчину. Ругань десятков голосов принялась сотрясать вагон.

Но две четко выраженные стороны просуществовали недолго – пассажиры быстро позабыли и про девушку, и про интеллигентного мужчину, не умеющего держать равновесие. Каждый начал кричать на всех вокруг. Такое впечатление, что люди ругаются ради самого процесса, а не отстаивая свою точку зрения.

И в соседних вагонах происходит то же самое, хотя и менее интенсивно.

Вот и «Проспект Мира». Двери не успели до конца раскрыться, а я уже выскользнул на платформу, хотя при моей новой комплекции это нелегко. Но я все-таки ухитрился и протиснулся – так мне хотелось скорее оказаться подальше от этого массового помешательства.

Я зашагал к переходу. На платформе, где я только что прошел, разгорелся еще один скандал – заходя в вагон, кто-то кого-то толкнул.

Да что же это сегодня с людьми происходит? Магнитные бури, что ли?

Это предположение показалось мне наиболее вероятным. Я скользнул в Сеть, уверенный, что сейчас оно подтвердится. Однако сегодня ситуация с магнитным полем оказалась даже более благоприятной, чем обычно. В чем же дело?

Все люди не могли сойти с ума одновременно. Массовость происходящего заставляет предположить некое вмешательство. Скорее всего, грубое и примитивное, действующее на соматическую основу психических проявлений. Такое, как магнитное поле.

Но естественный магнитный фон планеты в норме. Возможно, виновата какая-то локальная аномалия? Или даже осознанное воздействие на людей.

Однако сенсоры очков опровергли мое предположение – электромагнитное поле вокруг такое, каким и должно быть в переходе метро.

Что тогда? Какое-то другое физическое воздействие? Пси-излучение? Этот вариант даже не стоит проверять, пустышка. Любое пси-воздействие чип засек бы сам, без моей просьбы оценить ситуацию, и сразу бы просигнализировал об этом.

Но я все же проверил. Ничего.

То есть, конечно, присутствует обычный фон, и даже очень мощный – вон какая толпа вокруг меня, и все на грани нервного срыва. Но никакого воздействия нет.

Газ? Это я сейчас не могу проверить – химический анализатор остался в канализации Леонида, вместе с остальным снаряжением.

Я подбежал к краю платформы, прыгнул в вагон, удерживая руками уже сдвигающиеся двери. Кажется, здесь люди еще не успели заразиться общим безумием. Обычные лица – скучающие и веселые, усталые и бодрые.

Но, присмотревшись, я замечаю ту тень раздраженности, которую видел повсюду последнюю четверть часа. И нет больше в лицах ни радости, ни скуки – только сумрачная замкнутость, в любую секунду готовая взорваться беспричинной агрессией.

Поезд подошел к платформе. Здесь мне нужно выходить. Так я и поступил, оставив за спиной раздраженных людей, еще минуту назад казавшихся самыми обычными.

По переходу я почти бежал – общая нервозность перекинулась на меня тревожным предчувствием чего-то нехорошего, заставляя убыстрять движение.

Вдоль стен перехода стоят нищие, тихо и смиренно ожидающие милостыни. Но едва я приблизился, как лица их изменились. На проходящих калеки и бездомные стали смотреть с плохо скрываемой ненавистью.

– Дочка, подай! – Щуплый старичок ухватил за локоть спешащую по каким-то своим делам девушку в пестром и легкомысленно коротком платье.

Девушка кинула на старичка изумленный взгляд. Обратила внимание на черные очки с круглыми стеклами, тросточку и неаккуратную табличку на груди: «ПАДАЙТИ НА САБАКУ-ПАВАДЫРЯ».

– Бог подаст,– ответила девушка, отстраняясь от слепого.

Нищий изменился в лице.

– Про Бога вспомнила?! – завизжал слепой.– Ты бы про него подумала, когда одевалась! Ишь вырядилась, из-под юбки трусы видно, голые ноги так и сверкают! Шалава!

– Да пошел ты! – отшила нищего девушка и зацокала каблуками прочь.

Я усмехнулся: наверное, девушка и в самом деле слишком короткую юбку надела, если даже слепому трусы видно.

– А ты чего лыбишься?! – «Слепой» прекратил орать ругательства вслед девушке и перекинулся на меня.

Я не стал отвечать, просто прошел мимо.

Впереди, посреди перехода, стоит обаятельного вида парень, подскакивает к проходящим людям и что-то начинает им вещать. На лице его сияет обворожительная улыбка, его манеры полны любезности. Вот только люди шарахаются от него, как от чумного.

Сначала я списал эту странность на сегодняшнее всеобщее помешательство. Но, подойдя ближе, понял естественность причин такого поведения людей.

– Здравствуйте, наша фирма проводит уникальную рекламную акцию! – затараторил вызубренный текст парень, не забывая обаятельно улыбаться.

Мужчина, которого парень избрал очередной жертвой, метнулся прочь, схватившись за карман,– вероятно, испугался, что паренек накинется на него и силой отнимет деньги. Зря испугался, такие обаятельные парнишки никогда не опускаются до разбоя, их методы относительно честного отъема денег у населения гораздо изобретательнее и изящнее.

– Вам не нужно ничего платить! – вещал парнишка, пытаясь вручить полной женщине цветастую коробку.– Вы получаете этот уникальный набор абсолютно бесплатно!

– Нет, спасибо,– вежливо попыталась отказаться женщина.

Я прошел мимо.

За моей спиной раздался истошный визг.

Обернувшись, я увидел удивительную картину. Парнишка, еще секунду назад бывший таким вежливым и обаятельным, теперь мертвой хваткой вцепился в руку полной женщины. Его глаза пылают злобой, он протягивает испуганной жертве коробку.

– Бери этот сраный набор! – срывающимся, полным злобы голосом орет парень. И куда девался его обаятельный, завораживающий, гипнотизирующий баритон?

Женщина в испуге попыталась вырваться.

– Не хочешь брать? А я сказал, что ты возьмешь этот набор!

Парнишка ткнул в женщину коробкой.

– Бери! Бери! Бери! – исступленно закричал он, с каждым словом тыкая «уникальным набором» в лицо несчастной. И с каждым разом все сильнее и сильнее.

Все это время я стоял в ступоре, изумленный ненормальностью происходящего. Только после того, как парнишка ударил женщину пятый или шестой раз, я пришел в себя и коротким выпадом отправил его отдыхать на холодный пол перехода.

– С вами все в порядке? – обратился я к женщине.

Несколько секунд она ошалело смотрела на меня, потом завизжала и бросилась прочь.

– Ата-а-а! Милиция! Убивают!

Что же все-таки происходит? Почему люди так странно себя ведут? Что за таинственное излучение заставляет их впадать в ярость? Какой яд затуманил им разум?

Никогда раньше не сталкивался я ни с чем подобным. Хотя пора бы уже привыкнуть – слишком многое мне пришлось пережить за последнюю неделю.

И самое главное еще впереди. Развилка – ни с чем подобным не сталкивался еще никто и никогда. Развилка...

А не связано ли ее приближение с массовым помешательством?

Что известно о природе времени? О том, как временные аномалии могут влиять на психику людей? Ничего. Они могут влиять как угодно. А Развилка – это временная аномалия невероятной мощности. Что сейчас происходит с пространством? Я попытался представить себе то, что меньше атомов, саму ткань реальности. Кварки, виртуальные частицы вакуума, тахионы. Что происходит с ними в данный момент?

Наверняка этого не скажет ни один физик. Но мое воображение нарисовало одну из возможных картин происходящего. Я представил себе, как тахионная буря невероятной силы сминает и рвет саму основу пространства.

Такое стихийное бедствие должно отразиться и на самочувствии людей, и на их поведении.

Внезапно в моем сознании всплыло: обострение агрессии у окружающих начиналось, как только я приближался к ним.

«Термитник»!

Он формирует вокруг меня зону неопределенности. Происходящее в этой зоне и спровоцирует в определенный момент наступление того или иного варианта развития реальности.

В этой зоне влияние приближающейся Развилки должно ощущаться наиболее сильно.

Я вошел в вагон поезда и всмотрелся в лица людей.

Нормальные лица. Разные.

Но чем дольше я находился рядом с ними, тем более одинаковыми они становились. Одинаково мрачными. Одновременно и отстраненными от окружающих) и внимательно смотрящими по сторонам – тревожно, настороженно, с ожиданием самого плохого. И раздражение все отчетливее читается в глазах.

К счастью, ехать пришлось всего одну остановку. Я выскочил из вагона, побежал к выходу в город, стараясь не приближаться к людям.

Вот только почему на меня приближение Развилки не действует? Казалось бы, я должен был среагировать на таинственное воздействие первым. Но не чувствую ничего: ни раздражения, ни тревоги. Вот только усталость давит. Но ее легко объяснить вполне естественными причинами: было бы удивительно, если бы за последние дни я не устал на полгода вперед. Сходил в отпуск... Но в чем же все-таки дело?

Или нет никаких физических аномалий?! Искажение времени вполне может оказывать негативное воздействие на психику людей. А может и не оказывать – слишком мало известно о времени, слишком труднопостижимая логика действует в этой области физики. Ничего нельзя сказать наверняка.

Но ведь что-то же происходит с людьми! И это что-то особенно выражено, когда я рядом.

Может быть, близость источника временных возмущений обостряет у людей предчувствие грядущих перемен. А ожидание перемен, которых ты не желаешь, всегда обостряет раздражительность, агрессивность, и без того чрезмерно четко выраженные у жителей современных мегаполисов.

Вот дети на мою близость практически не реагируют, они всегда готовы к переменам – и неважно, что именно меняется. Для детей главное – новые впечатления.

Я никак не реагирую на близость «термитника», потому что знаю о грядущих переменах и успел смириться с ними. Вот и не чувствую ничего, кроме усталости.

Вот только какой механизм лежит в основе этого предчувствия? Возможно, существует какое-то информационное поле, которое могут чувствовать люди... Нет, что-то я совсем в мистику ударился. Пусть в мистику и осовремененную. Информационные поля, экстрасенсы, НЛО – это все ничуть не лучше, чем Астрал, колдуны и небесные знамения. Такое же суеверие, пусть и сказанное «научными» словами.

Людям всегда хотелось простых ответов. Узнавать новое слишком трудно. Проще попытаться притянуть это к уже хорошо знакомым понятиям. А если не получается – обозвать умными словами и считать, что узнал нечто новое.

Слишком много вопросов. Но когда мы отвечаем на них умными словами, плохо понятными нам самим, это не ответ. Это – иллюзия ответа.

И кажется, что вопрос закрыт, вот только толку от этого никакого.

Если я не знаю, в чем дело, то надо признаться в этом хотя бы самому себе. А не наводить тень на плетень. Незнание лучше, чем иллюзия знания. Не стыдно не знать, стыдно стыдиться не знать.

Я не знаю, что происходит с людьми и каков механизм этого явления. И не буду строить нелепые гипотезы. Я уверен, что это связано с приближающейся Развилкой. А значит, сегодня вечером кончится.

И не стоит больше ломать голову. Нужно сосредоточиться на том, что мне следует выполнить сейчас. А не тешить себя иллюзией интеллектуальной деятельности, якобы направленной на решение ситуации.

Выйдя из метро, я вновь оказался во власти знойной духоты, солнце обрушилось на меня тяжелым прессом жара.

Глаза сами обратились к вывеске продуктового магазина. Теперь понимаю, почему обязательным атрибутом классического образа рокера является бутылка пива. Им это действительно необходимо.

Попробую и я воспользоваться средством, проверенным годами. Вот только возьму безалкогольного пива – рановато мне расслабляться.

В магазине оказался всего один покупатель. Он уже набрал целую сумку продуктов и продолжает называть все новые и новые наименования.

Я встал около холодильника с молочными продуктами и сделал вид, что мне безумно интересны батареи бутылочек с йогуртами и биокефирами,– так я могу находиться достаточно далеко и от продавщицы, и от покупателя. А холодильник с пивом расположен слишком близко к ним. Подойду, когда придет моя очередь. А пока не стоит облучать невинных людей таинственными эманациями «термитника», чем бы они там ни являлись.

– Девушка, а торты у вас свежие? – поинтересовался покупатель, наполняя продуктами уже вторую сумку.

– Свежие.

– Тогда дайте, пожалуйста, вон тот, с зелеными розочками.

Покупатель получил торт, заплатил названную сумму и пошел к выходу. Я направился к прилавку, попутно раздумывая, а не купить ли мне вместо пива холодного кефира?

Похоже, стояние у холодильника с молочными продуктами не прошло для меня бесследно.

Конечно, рокер с кефиром смотрится странно. Однако пиво я не люблю, решение купить для устранения жажды именно пенный напиток было продиктовано исключительно желанием соответствовать выбранному облику.

Но, может, хрен с ним, с обликом?

Однако подойти к прилавку мне оказалось не суждено. Покупатель, только что покинувший магазин, вернулся, протянул продавщице коробку с тортом.

– Девушка, я же вас спрашивал: торт свежий?

– Так он свежий,– вяло ответила девица.

– Какой же он свежий, когда произведен два дня назад! – Покупатель ткнул пальцем в синие цифры на коробке.

– У него срок хранения пять дней!

– Девушка, я вас не спрашивал, сколько дней его хранить можно! Я попросил свежий торт.

– А я вам и дала свежий.

– Какой же он свежий, если его произвели два дня назад?

– А у него срок хранения пять дней.

– Девушка, мне не нужно его хранить пять дней. Мне нужно, что бы он сегодня был свежий.

– А он свежий. Срок годности еще не истек.

– Позовите мне сюда менеджера! Пусть он вам объяснит, что означает слово «свежий»!

Похоже, не суждено мне утолить жажду – ни соответствующим имиджу пивом, ни приятным для организма фруктовым кефиром.

Нечего расслабляться и облучать людей. Надо дело делать.

Хорошо, что рынок кваркотроники совсем рядом, прямо напротив выхода из метро. Быстро куплю дисковод и поеду в канализацию к Леониду. Положу информацию в почтовый ящик, поставлю таймер на десять лет. И можно идти сдаваться в доблестные органы.

Поиски много времени не заняли, дисковод нашелся в первом же павильончике.

Обратный путь тоже не доставил особых проблем, теперь я старался избегать больших скоплений народа, не приближался к пассажирам, а если уж это было необходимо, старался миновать их как можно быстрее.

Эти меры предосторожности возымели должное действие. Конфликтов почти не возникло. Самым серьезным происшествием стал нищий-инвалид, попытавшийся избить меня, лихо размахивая обоими костылями и той самой ногой, на операцию которой он собирал деньги.

От «инвалида» я отбился с легкостью, хотя его физической подготовке позавидовали бы многие здоровяки.

До нужного мне канализационного люка добежал, обливаясь потом. С наслаждением погрузился в черную дыру, закрыл за собой крышку.

Леонид сидит за компьютером, размахивая интерфейс-перчатками. Холлопанель сплошь покрыта пестрой россыпью разноцветных блоков-модулей. Похоже, обитатель этих гостеприимных туннелей отлаживает какую-то сложную программу.

Услышав мои шаги, Леонид обернулся, увидел меня и закрыл фрейм отладчика.

– Вернулся? – поинтересовался он, освобождая место перед холлопанелью.– Садись, делай все, что тебе нужно.

– Погоди, я сначала переоденусь. А то сейчас я представляю собой уникальное блюдо – «инсайдер, варенный в собственном поту».

– Я предупреждал, что в этом маскарадном костюме тебе будет жарко. Так, значит, ты тоже инсайдер? Коллеги.

– Не совсем коллеги. Я не программер, а предсказатель.

– Все инсайдеры – коллеги. Даже больше – братья.

– Ну не скажи. Есть такие, кого я бы никогда братом не назвал.

– Так я же не про них, не про тех, кто едва выучился в Инсайде ходить, а уже инсайдером себя называет. Работать в Инсайде и быть инсайдером – разные вещи-.

– А может быть, я из этих псевдоинсайдеров?

– Нет. Я, как только тебя увидел, сразу подумал, что ты один из нас. Рыбак рыбака видит издалека.

Я сдернул с себя парик, усы и бороду и начал стаскивать куртку.

– Давай, я подключу дисковод, пока ты переодеваешься,– предложил новообретенный брат по Инсайду.

Я протянул ему пакет с дисководом, а сам принялся разоблачаться, с наслаждением ощущая всем телом прохладный воздух.

– Значит, ты предсказатель? – спросил Леонид.– Я на днях в Сети читал про одного предсказателя. Судя по тому, как его ищут, он заинтересовал какую-то очень крутую структуру. По косвенным данным я догадался, что он спер какую-то очень важную информацию.

Я напрягся. Леонид говорит это специально, потому что знает, кто я? Или просто пересказывает прочитанную в Сети информацию, ни о чем не подозревая?

– Интересно, что этот предсказатель собирается делать с украденным? – продолжил Леонид.

– Продать, наверное. Что еще можно делать с украденными данными?

Я попытался говорить как можно спокойнее. Если у Леонида еще нет никаких подозрений на мой счет, то нельзя, чтобы они появились сейчас только потому, что мой голос дрогнет.

– Не думаю, что он хочет ее продать. Он явно замышляет что-то другое.

Сомнений нет – Леонид все знает.

– Может быть, этот предсказатель хочет выложить данные в свободный доступ? – «предположил» я.

– Может быть,– согласился Леонид.– Теперь я уверен, что так оно и есть.

– Леонид... А что бы ты делал, если бы встретил этого предсказателя?

– Я? Я не знаю, что этот предсказатель задумал и зачем ему понадобилось выкладывать ворованные данные на всеобщее обозрение. И что это за данные. Но он похож на серьезного человека, который понимает, что делает. И если он уверен, что его решение – правильное, то долг каждого инсайдера – помочь брату всем, чем можно.

Леонид закончил возиться с дисководом.

– Я все подключил. Выкладывай в свободный доступ все, что тебе нужно, а я не буду мешать.

Леонид удалился, оставив меня одного.

Я достал из-под черной футболки смятую одежду, имитировавшую живот. Вынул из вороха тряпок «термитник».

Все это я проделал в полном молчании. Сказать хотелось многое, однако цензурных слов не нашлось, а ругаться матом не люблю даже наедине с собой.

Сажусь перед холлопанелью компьютера, одеваю интерфейс-перчатки. Перед лицом пестрит привычное многоцветье Инсайда. Свежеустановленный дисковод раззявил свою пасть в ожидании «термитника».

Вот и все. Мои приключения закончились. Осталось только создать почтовый ящик, выложить в него содержимое термитника, поставить таймер.

Кончились погони, стрельба, неумелая конспирация. Этому я рад —слишком устал, слишком хочу отдохнуть.

Судьба будущего решена – позади остались и неопределенность, и предопределенность. Надо бы и этому порадоваться.