По ту сторону черной дыры
Дмитрий БЕРАЗИНСКИЙ
ПО ТУ СТОРОНУ ЧЕРНОЙ ДЫРЫ
Героический эпос одной воинской части, попавшей в необычное окружение.
Предисловие
Жил да был себе один человек. Само существование его на нашей грешной планете не было чем-то из ряда вон выходящим – миллионы людей живут точно так же, а то еще и хуже. Была у него одна странность – любил бедолага помечтать, хотя в сказке про Емелю те же симптомы описаны достаточно хорошо; но этот человек был достаточно взрослым, чтобы не верить в сказки.
Думал он думал, и однажды в его мозгу мелькнула мысль, смешная по своей оригинальности. Человек не может быть никчемным на сто процентов – хоть один талант да Господь ему дал при рождении. Главное, этот самый талант найти. И начались поиски…
Затем он по-пьянке ломает ногу. Впереди целый месяц вынужденного безделья. Внезапно у него рождается план, вернее, идея создания книги; всего-то и нужно, что чистая тетрадь да ручка самописка…
Нужно отметить, что местами ручка полностью оправдывала свое название, но местами была тяжела, словно к ней некто привязал пудовую гирю…
Так рождалась эта книга. Книга, на мой взгляд, получилась не совсем стандартная. Обычно, любое литературное произведение состоит из вступления, кульминации и развязки, но у меня получилось некая летопись – описание нескольких лет жизни некоего общества, выдернутого из нашего времени и заброшенного в мир иной. Мир этот кое-где хуже, кое-где лучше старушки Земли, но, в целом, общество адаптируется в нем на «зачет».
Комичность ситуации в том, что вышеупомянутое общество состоит из людей военных, то есть, кое в чем взрослых, а кое в чем – горьких детей, представляющих мир, как совокупность служебных обязанностей, женщин и огромного моря сорокаградусной. Половина описанных курьезов взята из жизни, но, может быть, я немного и приврал.
В итоге получился конгломерат, самую смешную оценку которого я получил из глубины веков.
– Читая вашу книгу, я утонул в ванной, – радировал мне с того света Архимед замысловатой последовательностью точек и тире.
– Кто же крикнет «Эврика»? – испугался я.
– Вот ты и кричи, – посоветовал древний ученый.
Вот я и кричу.
АВТОР.
Черная дыра – место, где разрушается классическая концепция пространства и времени так же, как и все известные законы физики, поскольку все они формулируются на основе классического пространства-времени.
Стивен ХокингСогласно одной из гипотез, черные дыры являются вратами в параллельные миры и пока еще никто не доказал обратного.
«Откровения святого Форкопа. П1.Ч1»ИНТРО
14 мая 1999 года, суббота, три часа пополудни. Закрытая база «Бобруйск – 13». Караульное помещение. В кресле на колесиках перед компьютером «Pentium-II» сидит нахмурившийся начкар – старший прапорщик Шевенко и задумчиво шевелит пшеничными бровями. Вот уже пятнадцать лет он ломает свою рано облысевшую голову над тривиальным вопросом: что хорошего можно спереть на этой базе? Лень заедает, не то можно было бы продать парочку секретов на Запад, а еще лучше – на Восток.
– Драг нах Остен! – подтвердил Владимир Иванович, в прах разнося очередное чудовище из Unreal Tournament.
Кризис поджимает, и поджимает не на шутку. Денег нет, и не предвидится. Семья только вот есть хочет. Привыкла «фамилия» к трехразовому питанию… Промах! Сменим оружие…
Забежать надо бы к Шуре Лютикову на продсклад… Шура – добряк известный, наверняка даст пару банок лососины – дома в кои-то веки поужинать нормально! Хотя во дворе и не девяносто второй, но нерешенных проблем хватает.
Хорошо, что ребенок у Шевенко один, балбес! Закончил аспирантуру, защитил кандидатскую, сидит теперь у отца на шее – работы не сыскать. Может и не сыскать… Работы таперича нетути! Нет работы! Если пропустить стакан и разобраться, ничего нет! Но самое главное, нет нормальной жизни! Набрать бы полный рот дерьма, да и плюнуть на весь белый свет!
Только здесь, в караулке, и расслабишься… Солдатская пайка, она хоть и не имеет гражданских вкусовых качеств, да и есть за ней один реактивный грех, но, все же закрыв глаза, есть можно – сытная!
Владимир Иванович вновь переключился на мысли о семье и своем месте под светилом. Хоть и три звездочки на погонах, но размер у них – мини… Да и расположены они довольно-таки бестолково: не то мумия генерал-полковника, не то коньяк «Империал»… Да, кстати, об «Империале»! Изжога от него – первый сорт! Хоть жизнь и помимо изжоги ни к черту! Приняв стопку мерзопакостного бренди, Шевенко поморщился, и в очередной раз сказал себе на ухо горькую правду: «Вовка, жизнь не удалась! Ну и хрен с ней! Давай на посошок!»
– Ваше здоровие, виртуальные твари! Сейчас мы его вам подпортим!
Совсем не то созвездие представлялось рядовому Володе Шевенко лет так двадцать пять назад. Но человек полагает, а Господь располагает. Видать, тот момент Господь к юному салаге расположен не был…
И вообще, сей джентльмен изрядно таки издевается над славянами. К чему бы это? Ужели мать Понтия Пилата согрешила с великороссом?
Единственное, в чем повезло сорокапятилетнему прапорщику – служба на «Последнем оплоте социализма» – осколке холодной войны и «тряпке от железного занавеса». База «Бобруйск-13». Мать кормящая и отец-смотрящий. Кстати, куратор базы, генерал Трущенков частенько присутствовал на пятичасовых совещаниях-летучках и всякий раз недовольно замечал:
– Отожрались, понимаешь, на казенных харчах!
Рожа у генерала была гораздо шире, чем у начальника продслужбы…
Минобороны России считало базу «Бобруйск-13» своим западным форт-постом и частенько помогало материально, хотя ее собственные солдаты охотнее всего посчитали бы это излишним. Но, как водится, на такое дело деньги всегда найдутся. Ведь еще Петр Первый любил приговаривать: «Денег у меня нет, а на это дам!»
Сердитый скрежет винчестера оборвал благие мысли начкара, и он взглянул на монитор. 15-ти дюймовый «Gold Star» отображал бородатую физиономию с налитыми кровью глазами. «До главного монстра добрался», – ошалело подумал старший прапорщик, но тут Sound Blaster заложил уши громким ревом. Внезапно все стихло, и на мониторе осталось светиться «William must die”, причем в левом углу и желтым цветом.
Через секунд пять компьютер любезно позволил отключить питание, чему Шевенко с облегчением возрадовался. Он уже снял трубку черного «Сименса», чтобы вызвать орлов из взвода хакерской поддержки капитана Селедцова, но быстро положил ее, ибо внезапно послышался топот бегущих по коридору караулки ног. В комнату начкара без стука влетел помначкара – сержант Кимарин.
– Товарищ старший прапорщик! Владимир Иванович! – лицо сержанта было белее снега, – то-то хренотень на улице творится! Учения, может, какие начались или тревога?
– Какая, к дьяволу тревога! – воскликнул начкар, – о тревоге за полчаса предупреждают, минимум!
Шевенко схватил лежащую на пульте фуражку, надел ее набекрень, и, кренясь на девяносто градусов от плоскости головного убора, побежал по коридору.
– Твою мать! —присвистнул он, выбежав на улицу, – никак, Господь учениями командует!
На небе вовсю плясали зарницы, пахло сильно озоном и еще какой-то гадостью из самых первых детских воспоминаний Шевенко. Минут через пять небо стало обычного цвета, но разбавленного неожиданной монохроматической бирюзой, запах озона исчез. Наступила благодать.
– God, bless ya!!!
До ушей присутствующих донесся отдаленный вой часовых на вышках. От него стало как-то жутковато. Опрокидывая на ходу столпившихся солдат, начкар бросился обратно и, схватив трубку, послал вызов на пост №1. Трубку долго не снимали. Шевенко уже чертыхнулся, хотел было бежать на пост, но легкий щелчок возвестил, что контакт состоялся, а сопение в трубке подтвердило наличие на вышке жизнеспособного организма.
– Твою долбаную мать!!! – заорал в трубку старший прапорщик, – какого дьявола ты устроил этот спектакль, Федорчук?
В трубке послышались стенания и всхлипы, но в итоге субординация и дисциплина победили нервную систему солдата – дрожащий голос ефрейтора произнес:
– Дык, ета… товарыш старший прапорщик. Деревня пропала!
– Ты что, ханки обожрался, военный? Да я тебя, гада, на тумбочке сгною!
Некоторые из солдат позволяли себе на посту жевать эту зеленую гадость – уверяли, что ловят кайф. Замполит, продегустировав, заявил, что водка круче.
– А идите и посмотрите сами, какое тут дерьмо твориться! – дерзко ответил Федорчук и повесил трубку.
– Кимарин! – закричал Шевенко, – ко мне!
Вбежал запыхавшийся сержант.
– Разводящего на первый пост, да захвати двух солдатиков покрепче: Горомыко да Пятнавого, – пусть приволокут сюда этого Федорчука. Спятил солдат. Кто же вынесет три караула подряд! Осточертело напоминать командиру, что людей не хватает… Может и нажрался каких мухоморов… А!!! Выполняйте, сержант! – Кимарин остался на месте, игнорируя приказ и вопросительно глядя на начкара.
– Что такое, Саня? – удивился Шевенко.
– А остальных?
– Кого это, остальных? – не понял начкар.
– Часовых.
– Зачем? – недоумевал Шевенко.
– Так они же все воют, – равнодушно пояснил сержант.
– О, черт! – схватился за голову начкар, – бери разводящего, двух солдат, и пошли со мной!
На улице было непривычно тихо: вой часовых стих, из боксов доносилось мягкое гудение электросварки, да слышалось только далекое рокотание аварийного дизель-генератора.
– Саша, тебе не кажется, что стало чуточку прохладнее? – спросил начкар у зама.
– И воздух другой какой-то, – потянул носом Александр.
– Более другой! – съехидничал Шевенко, – я афоризмы тоже прочитал, что на компьютере были.
– А вы не находите?
– Если откровенно, то это мне здорово напоминает дух реанимационного отделения, – я там валялся после пожара в ангаре, – сморщился Шевенко, – но все это, Шура, бред, к делу не относящийся. Воздухом занимается авиация, а наше дело – земля.
По асфальту звонко цокали подкованные сапоги небольшого отряда. У первого поста их окликнул осипший Федорчук:
– Стой, кто идет!
– Хрен в сиреневом пальто, ефрейтор! Что это за неуставные вопли слышались из этого сектора минут пятнадцать назад?
– А вы за забор гляньте, товарищ старший прапорщик, – Федорчук пожал плечами с видом психиатра, встретившего в пивной коллегу. Шевенко нахмурился:
– Ты сейчас, Ваня, хорошо себя чувствуешь? Голова не болит? Федорчук злобно сказал сквозь зубы:
– Газы в кишечнике мучают. Вы подойдите к забору, – так я вас одной очередью, оптом! – и отвернулся, глядя куда-то вдаль. Вмешался Кимарин:
– Товарищ старший прапорщик, вы же видите – Федорчук в норме – он и с комбатом так разговаривает.
– Сам вижу, – Шевенко, казалось, напрочь забыл о часовом; подойдя к забору, он придвинул к нему какой-то ящик и, взгромоздясь на него, заглянул за…
Саша Кимарин едва успел подхватить покачнувшегося и начавшего заваливаться начкара. Оказавшись на твердой земле, Шевенко встряхнулся, снял фуражку, достал носовой платок и протер им лысину. Затем спрятал платок в карман кителя и, держа в руке головной убор, сел на ящик.
– Абсурд, мля! – произнес он упавшим голосом.
Строй, в мгновение ока превратившийся в ватагу, бросился к забору. Горомыко и Пятнавый, в ящиках не видевшие необходимости, первыми обозрели зазаборный пейзаж. Пятнавый в ужасе закрыл лицо ладонями. Горомыко, погрязший в культуризме по самое серое вещество, покрутил своим горбатым носом и ляпнул:
– Во, блин, смещение пространственно-временного карантинума!
Как оказалось, Василий сориентировался в происшедшем на два дня раньше центрального компьютера базы. Дождавшись, пока остальной личный состав попадает с ящиков, начкар сказал:
– Пойти, доложить, что ли… Пошли! Федорчук!
– Я!
– Не юродствуй. Посматривай тут. Коли появится какой-нибудь Змей Гонореич, стреляй без предупреждения.
В караулке Шевенко горько улыбнулся:
– Если в штабе сейчас капитан Львов, то после моего доклада командиру он примчится к нам со своей знаменитой «лекарствой». Айболит, хренов!
Капитан Львов был начальником медчасти, то есть, начмедом. О нем бродила недобрая слава. Он прославился своим эксгибионистским подходом к лечению любой болезни. Если к нему приходил солдат с жалобой на боли в животе, капитан самоотверженно рисовал ему бронежилет зеленкой, запасы которой в медпункте казались неисчерпаемыми. В случае с головной болью, голова солдата выбривалась, и рисовался шлем все тем же незамысловатым составом, вид которого приводил в ужас недомогающих.
Дородный, с большим хищным носом и пшеничными усами, придававшими ему сходство с пивным гномом, увеличенным в десять раз, Львов приближался к караулке хищными шагами уверенного в себе Сатаны. Выпучив водянистые глаза и придав себе и без того устрашающий вид, он постучал в комнату начальника караула.
– Входите, товарищ капитан! – раздался голос Шевенко. Львов вошел.
– Невероятно, Владимир Иваныч, как вы догадались, что это – именно я?
– Элементарно, капитан Ватсон! Кого еще могли прислать из штаба после моего доклада! Вы один или с группой захвата?
– Один.
– Странно!
– Вы, Иваныч, обладаете самым деревянным лбом из всего личного состава. По моему глубокому убеждению, сдвинуть вам мозги набекрень может разве что вид Люцифера, собирающего травы для гербария.
– Если это, Игорь Леоныч, комплимент, то очень и очень сомнительный, – хмыкнул Шевенко, – вроде того, как «пуля попала в голову, поэтому больших разрушений не причинила». Прошу вас.
– Что? – не понял Львов, доставая кошелек.
– Да не взаймы! – рассвирепел Владимир Иванович, – пошли на рекогносцировку, правнук Эскулапа!
У забора Львов постоял минуту в задумчивости, достал из портмоне лакмусовую бумажку, сунул ее в рот, вынул и, осмотрев со всех сторон, бросил под ноги.
– Случаи массового помешательства описаны лишь в священном писании, а мы с вами, Владимир Иванович, люди военные. Придется звать Норвегова со всей кумпанией. Пусть дядя Костя приходит и разбирается в этой кутерьме. Сей случай ничего общего с медициной не имеет.
Повернувшись в сторону вышек, он добавил:
– А эти, как их, постовые, пусть зайдут ко мне после караула.
– Любопытно, что вы им помажете в этот раз? – не удержался Шевенко.
– Горла, чтоб не болели после воя!
Глава 1.
– Господа! Я спешу вам сообщить принеприятнейшее известие, – произнес начальник базы на экстренном совещании, – у нас абсолютно поменялась окружающая панорама. Прошу прощения, но более толково выразиться не в состоянии.
Офицеры недоуменно переглянулись. «Спятил!» – решили они. «Чего еще за слово – „Панорама“, – подумали прапорщики.
Все находились под впечатлением от происшедшего, но особой паники не наблюдалось. Контингент базы состоял из бывших «афганцев», «друзей африканских стран» и нескольких экс-офицеров ГРУ. Для всех их служба на благополучной во всех отношениях части была своего рода реабилитацией, курортом, призванным подлечить расшатавшиеся за годы лихолетья нервы. Кое-кто из молодых офицеров успел засветиться в Чечне и Абхазии – их прислала по «обмену опытом» российская сторона.
Начальник в молодости вообще оттрубил на Кубе охранником Рауля Кастро Руса пять лет, и частенько любил приговаривать, что «лето круглый год отбирает здоровья на три года вперед».
Командира базы отличала ярко выраженная служебная мимикрия. Полковник Константин Константинович Норвегов, или, как за глаза его прозывали «Костя Кинчев», в бытность свою замполитом батальона заваливал командиров подразделений планами политико-воспитательной работы, в которых темы были почерпнуты из передовиц «желтой прессы». Однажды он поразил всех тем, что задал им провести во вверенных подразделениях беседу на тему: «Тектоническое оружие: миф или реальность?» Все ответственные недоуменно испрашивали друг у друга:
– Слышь, старик, а че такое – «Тектоническое оружие?»
Никто этого не ведал ни сном, ни духом. Пытались узнать даже у начальника клуба – прапорщика Самоедова, но тот только отмахнулся аккордеоном и послал всех к младшему сержанту Дмитриеву из роты материального обеспечения. Неудавшийся студент горного факультета, хохотнув, объяснил, что тектоника – наука о движениях Земной коры, вызывающих ее деформации и разрывы. Тем самым, политическая ситуация внутри базы была приведена к нормальному бою. Сам Норвегов, сделав эту очередную пакость, присаживался к ящику с видеокассетами, и кабинет замполита превращался в один из райских уголков на земном шаре. Он страстно обожал видео. Смотрел все, подряд и много. И, как следствие, у него проявились способности в психологической мимикрии. Дома с женой он был Аленом Делоном, с подчиненными – генералом из «Особенностей национальной охоты», а с начальством – бравым солдатом Швейком.
Как– то раз в кабинете у начальника штаба собрался небольшой сабантуйчик, по поводу очередных проводов на пенсию подполковникам Рябинушкина. В разгар веселья закончилась закуска. И здесь-то майор Норвегов вспомнил, что у него в портфеле лежит невостребованный «тормозок», завернутый во вчерашний выпуск «Правды». Он ловко слазил в портфель, достал заветный перекус, отдал его на порезку, и уже хотел скомкать газету, как вдруг его внимание привлекла заметка с многообещающим названием «Семь кругов эмпиризма». Прикидывая, какую титаническую умственную работу задаст он офицерам и прапорщикам, Норвегов благовейно сложил газету, и утащил ее в свой кабинет. Там он опять развернул драгоценный выпуск, как бы опасаясь за целостность заметки. Бегло прочитав статью, он понял, что на сей раз перехитрил самого себя. Никакого намека на то, что обозначает таинственный силлогизм, но инстинктивно майор чувствовал, что это —нечто, не вписывающееся в рамки социалистического уклада жизни.
Во время этого замполитовского демарша в штаб нагрянула проверка из министерства обороны для, так сказать, выявления и, желательно, наказания всего выявленного.
Так вот и получилось, что вышеупомянутая статейка для многих так и не стала злополучной, ввиду переквалификации грозного замполита в командира секретного объекта «Бобруйск – 13»…
Норвегов обвел глазами собравшихся и, поняв состояние их душ, изрек:
– Для тех, кто не знает, что такое «Панорама», – не считайте меня спятившим. Поставить диагноз может каждый, а вот лечить… И вообще, критики живут лучше, чем писатели. А пока ознакомимся с некоторыми наблюдениями:
1. Обстановка вокруг базы изменилась:
а) Чисто визуальный осмотр показал, что деревня Киселевичи и прилегающая к ней железнодорожная станция исчезли;
б) Подъездные пути к базе, как то: две железные дороги и три автомобильные обрываются у соответствующих ворот КПП, а то, что было под ними, представляет собой девственный луг, лес, а вдалеке виднеется Березина, либо еще какая голубая, так сказать, артерия;
в) На юге виднеется какое-то поселение типа хутора либо погоста.
2. Электричество к нам не поступает по все той же причине – отсутствие ЛЭП. Приходится существовать на полностью автономном питании.
3. По всем «теле» и радиоканалам наблюдается молчание, так что можно подымать, что мы на Луне. А так как меньшее светило на месте, то получается полный абсурд.
В свете вышесказанного вижу одно решение – послать на разведку БТР и группу в составе отделения из роты охраны. Желательно, самых крепких и, естественно, вооруженных до зубов парней.
Майор Булдаков! Кого из своих головорезов вы назначите старшим?
Поднялся невысокий плотный крепыш. Сняв фуражку, он почесал лысеющую макушку и шмыгнул носом:
– Думаю идти сам.
– Учтите, Олег Палыч, без надобности силу не применять.
– Без большой или малой?
– Чего «большой или малой»?
– Я в том смысле, товарищ полковник, что чтобы справить большую либо малую надобность, все равно, требуется приложение некоторой силы. В этом деле важна только точка приложения этой самой силы. В разговор вклинился замполит – капитан Горошин:
– Товарищ майор Булдаков пытается нам вдолбить азы бионики – науки, созданной им на стыке Биологии и Физики… Норвегов прервал разглагольствования замполита:
– А создана сия наука была, вероятно, при посещении уборной. Майор Булдаков, если вас мучают запоры, нужно не новую науку создавать, а обращаться за медпомощью к капитану Львову! Собравшиеся, представив «карий глаз» Булдакова, щедро раскрашенный раствором бриллиантового зеленого, заржали аки табун лошадей.
– Хватит! – хлопнул ладонью по столу Норвегов, – у нас серьезная проблема. В это время Булдаков ел глазом замполита, отчего последний чувствовал себя весьма неуютно.
– Я в том смысле, товарищ майор, что поселение должно остаться цело вместе с контингентом, населяющим его.
– Поэтому, товарищ полковник, я и решил пойти сам.
– И именно это, товарищ майор, меня и тревожит, – полковник печально посмотрел в потолок и загадочно зевнул, – на этом все свободны. Идите и успокаивайте жен.
Товарищ однофамилец известного актера пару лет назад вернулся из очень средней Азии, где перехватывал террористов и караваны с оружием и «медикаментами» на основе морфинов и амфитаминов, выходя из столбняка по поводу бросившей его супруги. С тех пор он успел жениться на известной российской тележурналистке и стал добрей, но не намного. При штабе его побаивались. Не взирая на количество звезд, он имел привычку в неожиданный момент схватить собеседника за интимное место и грозным шепотом выведывать караванные тропы.
Булдаков вышел из штаба в приятном возбуждении. Придурковато улыбаясь, он зашел в расположение своей роты.
– Смирно!!! – заорал дневальный.
– В натуре? – оборвал его майор. Дневальный покраснел и потупился.
– Что ты, Воробьев, как девственница перед бригадой амбалов! – пошутил привычно Булдаков, командуя построение.
– Рота!!! Выходи строиться! – пропищал Санька Воробьев. Эхо вестибюля повторило его тенорок и пошло дальше гулять по коридору.
Строй нарастал, как снежный ком. Через две минуты сержант Мурашевич кашлянул и уже набрал в грудь воздуху для доклада, но командир остановил его жестом.
– Не нужно, Володя, – Булдаков прошелся перед строем, – значит так, орлы мои комнатные! Есть задание командования. На него пойдут вместе со мной человек десять. Дело, возможно, попахивает кисленьким. Кто согласен пойти со мной? Мурашевич кашлянул:
– Я!
– Кто еще? – вперед вышли Горомыко, Резник, Волков, Водопьянов, Охотников, Ромащенко, Латыш, Басов и Абрамович. Остальных Олег Палыч вернул в строй мановением руки. Майор повернулся к дневальному:
– Саня, а ты не желаешь присоединиться? Там наверняка будут хорошенькие мальчики! Лицо Воробьева залила краска. Мурашевич фыркнул:
– Товарищ майор, у рядового Александра Воробьева еще плохо получается маскироваться на местности. А Боевой Устав категорически запрещает таким бойцам участвовать в рекогносцировке. Фойе огласил дружный хохот. Булдаков поднял руку:
– Хватит! Как поговаривал в таких случаях Казанова, ближе к телу. Сбор внизу через тридцать минут. Берем только самое необходимое: автоматы, по паре гранат на одну боевую тварь, один РПК на всю стаю и два гранатомета. Одеваем, детки, бронежилетики, шлем-каски, пописали и вперед! Родине нужна информация. Вопросы есть?
Спустя двадцать минут бойцы уже стояли у БТРа. Еще через пять минут появился Булдаков в сопровождении старшины роты.
– Нестерович, раздай орляткам сухого корму на сутки, – сказал майор и оглядел подчиненных.
– Молодцы! – одобрил он. Если бы я был девушкой, то от таких молодцов спрятался бы в бомбоубежище усиленной защиты. По местам!
Через минуту БТР двинулся навстречу судьбе. Закрылись ворота КПП и, давя одуванчики, не знающие застенчивости колеса понесли машину по весеннему лугу. Свирепствовала весна. Творение рук человеческих, абсолютно не вписываясь в биогеоценоз, чадило отработанными газами, сминало набиравшие силушку растения и провоцировало создание местного филиала «Гринписа».
Мурашевич попросил разрешения открыть люк и, получив его, высунулся по грудь.
– Твою мать! – выразил он свое восхищение великолепием природы, – а ведь когда-то здесь была свалка.
Слева и справа по ходу экипажа расстилался бескрайний луг, кое-где поросший березовыми рощицами. Все было желто-зеленого цвета.
Голова у Володи под шлемом распухла от ностальгии, запаха луга и недоумения окружающей обстановкой. Он хотел было снять свою каску, но передумал, решив, что не надо баловаться. Загадочные постройки все приближались. «Что за гумно?» – думал Володя, – «кино про древних славян снимать собираются? Или праздник весны…»
