Крылья Урагана

– Потому что весьма сомнительно, чтобы нам удалось создать чары, способные сохранить план подобного масштаба в тайне, – вступил в разговор Лиминго, маг. – Мы полагаем, что если бы рочийцам стало известно об этом, они бы хладнокровно убили этих детенышей, чтобы они не достались нам.

Хэл подумал про себя, что рочийцы не могут быть такими варварами, но все же промолчал.

– Предположим, – сказала Сэслик, – мы столкнемся с рочийскими драконами в воздухе. И как мы должны с ними справляться?

Кантабри поколебался.

– До меня дошли слухи, что на юге один всадник изобрел способ бороться с ними, но мне не удалось выяснить ни его имени, ни каких-либо подробностей.

Фаррен сдавленно захихикал, и командующий нахмурился.

– Я что, сказал что-то смешное?

Фаррен взглянул на Хэла, который пожал плечами, и решился.

– Этот всадник, с которым вы так хотите познакомиться, стоит перед вами, – выпалил он. – Отважный доброволец, каких я еще не видывал.

– Вы, Кэйлис?

– Так точно, сэр.

Хэл в двух словах объяснил, как использовал арбалетчиков в том бою на юге.

– Проклятье! – проворчал Кантабри. – А я специально не стал брать с собой арбалетчиков, поскольку знал, что нам придется действовать быстро и наступательно. Арбалетчики никогда не казались мне особо полезными, кроме тех случаев, когда держишь оборону и они могут заранее подготовить себе позиции. Вы могли бы сделать то же самое – да, мне понадобится узнать от вас еще кое-какие подробности – для моих лучников? Ручаюсь, недостатка в добровольцах вам испытывать не придется.

– С большими луками, сэр? – спросил Хэл. – Боюсь, что это будет довольно трудно.

Сэслик кивнула.

– Мы будем носиться туда-сюда, и им придется постоянно дергать свои луки, пытаясь прицелиться... Вряд ли получится, сэр.

– Я уверен, что ничего не получится, – вступил в разговор сэр Лоурен. – Я видел, как в кавалерии пытались стрелять на скаку, и результаты были самыми плачевными.

Кантабри поднялся, нахмурив лоб в размышлении.

– Кэйлис, останьтесь. Нам необходимо обсудить этот вопрос.

– Есть, сэр.

– Не знаю, – задумчиво протянул Кантабри, – удача или нет то, что вы сейчас с нами на борту. Вам удавалось сбивать драконов и их всадников, что я от всей души одобряю. Я утверждаю, что эта война будет выиграна только тогда, когда рочийцам надоест умирать и они свергнут или низложат королеву Норцию. Все прочее – попытка выдать желаемое за действительное. Так что мы с вами сходимся в целях. Вопрос в том, сможете ли вы придумать какой-нибудь план, исходя из наших обстоятельств, то есть без арбалетчиков? Именно поэтому я и думаю, повезло ли мне на самом деле, что вы сейчас на борту.

Хэл задумался, не рассказать ли ему о том арбалете, который он отдал делать старому мастеру и которому до готовности оставалось еще много недель, но решил все-таки ничего не говорить, поскольку совершенно не был уверен в том, что его план сработает. Но, возможно, эту идею можно слегка видоизменить, по крайней мере для этой операции.

– Возможно, сэр, – сказал Хэл. – Нет ли какого-нибудь способа заполучить несколько арбалетов? Здесь восемь всадников... скажем, сорок арбалетов и тысячу болтов?

Кантабри задумался.

– Я могу откомандировать корвет с одним из помощников Лиминго в какой-нибудь западный рыбачий порт. Возможно, ему удастся связаться с одним из наших арсеналов и получить все необходимое здесь... на севере Дирейна.

– Это не совсем подходит, сэр, – сказал Хэл. – Нам нужно время потренироваться.

– Мне очень не хочется менять план, – сказал Кантабри. – Но, полагаю, никакого другого способа нет, если нам нужно оружие, чтобы сражаться с рочийскими всадниками. Придется отправить корвет и ждать арбалеты в море. Если арбалеты вообще удастся получить.

* * *

– Чертовы драконы, им даже морская болезнь нипочем, – простонала Сэслик.

– Пожалуй, – согласился Хэл. Ветер посвежел, и волны захлестывали нос «Авантюриста».

– А я-то чем их хуже? – жалобно сказала она, снова перевешиваясь через борт.

Фаррен, чье лицо отливало отчетливой зеленью, поспешно отвел от нее глаза.

– Это рок, – пробормотал он. – Сначала мучиться здесь от морской болезни, потом замерзнуть и быть сожранными черными драконами. Мне это ни капельки не нравится. У меня уйма планов на «после войны», клянусь.

Сэслик повернулась.

– Не стоит к ним чересчур уж привязываться, – сказала она хрипло. – Для всадников не будет никакого «после войны».

Корвет отправили в небольшой торговый порт, и остальные корабли начали ходить туда-обратно, дожидаясь его возвращения. Они держались подальше от суши и отмеченных на картах торговых маршрутов и рыбопромысловых районов.

– Теперь вопрос в том, – задумчиво сказал сэр Бэб Хэлу, – сколько арбалетов нам удастся достать.

– Мы просили сорок, так, сэр?

– Кэйлис, может быть, вы прослужили в армии некоторое время и даже считаете себя бывалым солдатом. Но есть кое-какие вещи, которым вам еще только предстоит научиться.

– Не уверен, что я хочу им учиться, сэр.

– Только не думайте, сержант, что вам удастся сохранить то мягкое гражданское нутро, которое было у вас до начала войны. И что, как только наступит мир, вы тут же станете таким же, каким были до призыва.

– Меня не призвали, сэр, а просто забрали. Но вы хотели что-то сказать мне об арбалетах.

– Нет. Я хотел сказать вам кое-что об армии и о цифрах. Если вам нужно, скажем, сорок единиц какого-то оружия, просите сто двадцать. Вашу заявку рассмотрят и непременно найдут причины, по которым вы никак не можете получить то, что, как вы считаете, вам необходимо.

– Значит, если нам повезет, мы можем получить все восемьдесят?

– Если повезет.

Спустя три дня корвет вернулся с шестьюдесятью арбалетами, из которых по меньшей мере половина была в совершенно непотребном состоянии. К счастью, помощник Лиминго осмотрел их и, поняв, что получил, купил пряжи для тетивы и дерева, чтобы починить луки. В команде и среди солдат нашлось немало тех, кто в мирное время был плотником, так что починку они смогли произвести своими силами.

А с остальными арбалетами Хэл вместе с седеющим пехотным сержантом принялись учить всадников стрелять.

Сэр Лоурен и Сэслик освоили это занятие очень быстро. Хэл не удивлялся – Лоурен мгновенно добивался успеха во всем, за что ни брался. Что касалось Сэслик, то Хэл еще много лет назад сделал вывод, что женщины, как правило, управляются с оружием лучше мужчин, стоит им лишь перестать прислушиваться к насмешкам.

Фаррен был вполне сносным стрелком. Впрочем, как он сам выразился, его это нисколько не волновало.

– Мне не слишком нравится идея убивать драконов, если они не пытаются убить меня. Так что мне нужно просто подлетать поближе и лучше стрелять во всадников. – Он ткнул Хэла локтем. – Или вызывай сюда классного арбалетчика откуда-нибудь из пехоты, чтобы он стрелял в драконов вместо меня.

В четверке всадников из другой эскадрильи один был неплохим стрелком, хотя бравым воякой его назвать было никак нельзя. Другой был достаточно усердным, но считал большой удачей, если ему удавалось попасть в борт корабля, не говоря уж о прибитой к нему мишени. Два других были мрачными молчунами, которых практически ничто не интересовало. Хэл решил, что сэр Бэб был прав – та эскадрилья просто сплавила им все свои отходы.

Корабли шли на север, и они продолжали тренироваться. Сэр Бэб не хотел, чтобы драконы взлетали, так что всадники и обслуга с большим трудом справлялись с драконами, которые, устав от сидения в клетках, рвались в свою родную стихию.

– Потерпи, осталось уже немного, – уговаривал Хэл свою великаншу, пока та довольно урчала, глодая поросенка, которого Кэйлис бросил ей в клетку.

– Есть всего один способ определить, повезет нам или нет, – сказал сэр Бэб Хэлу. Они вдвоем взяли в привычку упражняться на нижнем полуюте после ужина, а потом, когда Хэл, загнанный до полусмерти, просил пощады, стоять, прислонившись к ограде кормы, и охлаждаться на пронзительном, почти полярном ветру. Разговаривали практически обо всем.

Кантабри очень неохотно распространялся о довоенных временах, но Хэл все же вытянул из него, что у него была жена и двое детей, а сам он был адвокатом короны, специализировавшимся по земельным делам.

– Неплохой способ разбогатеть, – сказал он Хэлу. – Или просто нажить себе уйму врагов. Это если у тебя хватит глупости, как было со мной, пойти против богача, пытаясь отстоять землю какого-нибудь крестьянина.

Как-то раз вечером он заговорил об удаче.

– И что считать удачей, сэр? – спросил Хэл. – Когда мы будем сидеть в каком-нибудь баре в Розене, целые и невредимые, а вокруг нас будут порхать детеныши драконов?

– Например, – согласился Кантабри. – Или если нам не встретится рочийский всадник по имени Ясин. Он знатный вельможа, а его брат, похоже, спит с королевой Норцией. Он...

– Я знаю его, сэр, – сказал Хэл. – Сталкивался с ним перед войной, когда у него был летный аттракцион.

– Надеюсь, тебе повезло с ним больше, чем мне, – усмехнулся Кантабри. Он провел пальцем по багровому шраму на лице. – Его чертовы драконы как-то раз указали на меня отряду тяжелой кавалерии, когда я был в разведке на их стороне фронта. В другой раз мы напали на их продовольственную колонну, и его звери застигли меня и набросились на моих ребят. Они оказались не такими крепкими, как я ожидал, и побежали. А ты же знаешь, драконы без труда хватают улепетывающих людей сзади.

– Знаю, – сказал Хэл.

– В первый раз я заметил черный флажок, который он привязал к шипам на шее своего дракона. Все его всадники, насколько я знаю, используют эту эмблему, но только у него флажок с золотой бахромой. Во второй раз было то же самое, а потом как-то раз он или кто-то из его людей заметили меня на обходном маневре. К счастью, мы никого не потеряли, но пришлось остановиться и удирать обратно на свои рубежи, пока нас не взяли в плен. Так что, как видишь, я не страстный поклонник этого ки Ясина. Слышал, он пошел на север, к Паэстуму, и надеюсь, что ни этот ублюдок, ни те маги, которые работают на него не пронюхали о нас. Тут один офицер из разведки Первой армии сказал мне, что он и его драконы стали чем-то вроде пожарной бригады, которую бросают туда, где горячо. Кроме того, он говорил, что это Ясин попытался дрессировать черных драконов, которые, как я слышал, вообще не поддаются дрессировке. А он добился успехов, поэтому рочийцы и ловят драконов на Черном острове. Знаешь, Кэйлис, есть люди, которые внушают мне страх, и он один из них.

Повисло долгое молчание, потом он сказал:

– Будь я суеверен, то думал бы, что этот человек несет в себе мою смерть.

Снова наступила тишина, потом Кантабри хрипло засмеялся – совершенно невесело.

– Подобные разговоры и есть та причина, по которой солдат ни в коем случае нельзя ни на минуту предоставлять самим себе. Они склонны учить друг друга думать, и потом всех начинают одолевать мрачные мысли. Спокойной ночи, Кэйлис.

Он пошел по трапу в свою каюту.

Хэл задержался на палубе еще несколько минут, размышляя. Сколько миллионов человек поставлено под ружье? А этот проклятый Ясин изобретает все новые и новые каверзы.

По крайней мере, подумалось Кэйлису, он ни разу не сталкивался с Ясином в воздухе. Пока.

И если он действительно пытался объезжать черных драконов, то после всего, что Хэл слышал, лучше бы ему с Ясином не сталкиваться.

16

Они находились в море уже почти три недели, когда Хэл подошел к сэру Бэбу и сказал, что драконам необходимо летать. Если так и промариновать их в клетках до самого Черного острова, то потом они смогут только неуклюже барахтаться в воздухе.

– Вы же приказываете своим солдатам тренироваться, – напомнил он. – Драконы ничем не отличаются от людей.

Кантабри не стал спорить, только приказал Хэлу не залетать на север вперед кораблей, чтобы их не засекли. А если их увидят другие всадники, то могут счесть их своими соотечественниками.

Но Хэл оказался не вполне готов поднять своего зверя в воздух. Будучи неопытным в морских полетах, он не имел ни малейшего понятия о том, как передвигаться над водой, к тому же на редкость переменчивая погода могла легко сбить всадника с толку и заставить его заблудиться в морском тумане.

Он отправился к штурману «Авантюриста» и попросил помочь.

Офицер показал ему астролябию с хронометром, карты и прочие приборы, которыми пользовался для определения координат. Хэл с большим трудом представил себя стоящим на спине дракона и, удерживая одной ногой карту, подкручивающим лимбы. Да плюс к тому и с хронометром, висящим на цепочке на шее.

Сэслик сказала, что хочет попробовать, что заставило Хэла думать еще усерднее.

Потом у него появилась одна идея, с которой он и отправился к Лиминго.

– Мне нужно заклинание, которое позволило бы нам отыскать корабль в любую погоду, – сказал он. – Заклинание, которое вы могли бы наложить на всех нас.

Маг задумался, поцокав языком.

– Заклинание притяжения, – сказал он. – К чему? К брезенту? К веревкам? К другим драконам? Нет. Все они, в особенности когда мы приблизимся к Черному острову, могут привести вас прямо в пасть к врагу.

– А как насчет заклинания отвращения?

– К чему?

– Ну, например, к солонине, – предложил Хэл, которого при мысли о бочонках с мясом, сваренным, а после этого еще и выдержанным в соленой воде, передернуло. Общее мнение выразил Фаррен, сказав: «Этого вполне достаточно, чтобы превратить меня в вегетарианца. Ничего удивительного, что эти бедолаги моряки вечно трахают друг друга. Хоть какое-то удовольствие в плавании».

Лиминго расхохотался, сказав, что такое заклинание совсем нетрудно создать, к тому же оно точно подействует. Он попросил дать ему час на работу и велел Хэлу к этому времени собрать всех восьмерых всадников в его каюте.

Всю мебель, которой была обставлена просторная каюта мага, отодвинули к переборкам. Восемь маленьких курильниц расставили в виде сдвоенной стрелки, оба конца которой показывали на шмат солонины. Вокруг разноцветными мелками были нарисованы полукруги, и в каждом из них стоял символ или буква какого-то не знакомого ни одному из всадников языка.

– Если нам придется произносить хоть одну из них вслух, я точно сломаю себе язык. Даже несмотря на то, что, как говорят мои знакомые дамы, он у меня без костей, – прошептал Фаррен.

Сэслик, ткнув Фаррена локтем под ребра, велела ему заткнуться.

Лиминго, которого сопровождали его подручные, объяснил всем суть просьбы Хэла и то, к чему они в результате пришли.

– Я задумался, – говорил он, – ведь полное отвращение к солонине, сколь бы естественным оно ни было, может закончиться голодной смертью – мы все же на корабле. Так что вместо того, чтобы накладывать на вас всех еще и защитное заклинание, мы решили дать каждому из вас по амулету. Они лежат на полу, рядом с тем, что здесь в насмешку называют «говядиной», которую я связал с мясом на корабле. Я наведу на амулеты чары, и когда вы захотите узнать, где корабль, погладьте свой амулет, подумайте о солонине, и в тот же миг поймете, куда повернуть дракона. А теперь пусть каждый из вас подойдет и возьмет себе по амулету.

– Значит, мне придется гладить мой амулет, да? – прошептал неуемный Фаррен. – А я-то думал, что из армии за это выгоняют.

На этот раз локтем под ребра ему заехал Хэл.

Амулеты представляли собой крошечные крапчато-коричневые овальчики с серебряным кольцом вокруг и ушком для цепи или шнурка. Хэлу стало любопытно, как это Лиминго умудрился сделать эти талисманы за столь короткое время, но потом решил, что, наверное, у него хранится где-нибудь запас заготовок, готовых к наложению разнообразных заклинаний.

– Сейчас мои помощники бросят в огонь чудодейственные травы – гадючий язык, чемерицу, портулак, молочай. Нам троим во время ритуала придется жевать гвоздику, чтобы заклинание не подействовало на нас самих.

Повалил вонючий дым, который вполне мог быть приятным, если бы травы жгли по отдельности.

– Каждый пусть возьмет свой талисман в правую руку, – продолжал Лиминго. – Приложите его к сердцу, потом протяните ко мне.

Всадники повиновались. Лиминго затянул:

Мясо с душком,С мерзким запашком,Слизью покрытое,В бочонки набитое,Мы тебя не едим,Мы носы воротим.Чуять нам тебя невмочь,От тебя летим мы прочь.

Потом он принялся монотонно произносить слова на каком-то незнакомом языке. После кивнул помощникам, и те. загасили жаровни. И вовремя, ибо Хэла чуть не настиг приступ неукротимого кашля.

Еще один помощник открыл большой иллюминатор, выходивший на неспокойный океан за кормой корабля, и холодный ветер быстро разогнал дым.

– Никогда не думал, – сказал сэр Лоурен, – что крепкий желудок бывает полезен в занятиях колдовством.

Лиминго, услышав его, ухмыльнулся.

– Это абсолютно необходимо. Первые пять лет моего ученичества я вспоминаю как почти постоянную тошноту. Хотя, думаю, это существенно сократило расходы учителя на мою кормежку. А теперь опробуйте свои амулеты.

Хэл прикоснулся к своему, подумал о солонине, и ему тут же очень не захотелось идти в трех направлениях.

Он сказал об этом Лиминго, который велел ему показать эти направления.

– Очень хорошо, – сказал он. – Первое отвращение, разумеется, к этому куску мяса, который лежит на палубе. Другое – к кладовой, где хранят запасы. А третье – к камбузу. Готов побиться об заклад, что нам дадут сегодня на ужин. А как все остальные? Чувствуете то же самое?

Все чувствовали то же, но двое уловили лишь одно направление.

– Тоже неплохо, – решил Лиминго. – Теперь у каждого из вас есть свой личный компас. Так что можете отправляться в полет... и я уверен, что вы вернетесь до того, как коки закончат разваривать эту подошву, которую они называют мясом.

Они направились на палубу, где держали драконов. Сэслик заметила вытянувшееся лицо Фаррена Марии.

– Уже струсил, малыш? Не хочешь поглотать туманчика?

– Да нет, я не об этом, – отмахнулся Мария. – Просто я только что понял, как мне повезло, что я не стал колдуном. Дело даже не в том, что нужно складывать-раскладывать все эти причиндалы и учить всякие языки, на которых не, под силу говорить ни одному человеку, если у него язык не раздвоенный. А в том, что у них такие миленькие и симпатичные помощники.

– Ну, этот сорт «мяса» мне совершенно не по вкусу. Прошу прощения за каламбур.

Хэл с остальными всадниками поднялись в воздух и поначалу, после столь долгого перерыва, просто кружились в небе, получая от этого явное удовольствие. Затем несколько раз, меняясь ролями, сымитировали атаку.

Когда стемнело и начало холодать, они, опять-таки с удовольствием, один за другим, спланировали на «Авантюриста», к теплым каютам и солонине.

– Помнишь заклинание, которое читал Лиминго? – спросила Сэслик Фаррена, когда они чистили своих драконов. – Ну и стихи. Ужас просто.

– Ужас, – согласился Мария.

– Слушай, Фаррен, ты ведь у нас тоже вроде как колдун, – поинтересовалась она. – Скажи, а имеет значение, насколько при этом хороши стихи, которые ты сочиняешь? Те демоны – ну или кто там помогает творить чудеса – предпочитают хорошую поэзию или ту похабщину, которая по вкусу солдатам?

– Похоже, это не важно, – отозвался Фаррен. – Мой прадед говорил, что стихи просто помогают сконцентрировать разум и волю на заклинании.

– Значит, маг может просто произносить всякую дребедень, и результат будет тот же самый?

– Не-а, – ответил Фаррен. – Лучше всего, если приходится поломать голову, когда пишешь заклинание, тогда потом, когда ты произносишь его, оно занимает все твое внимание.

– Значит, если не обращать на это внимания, – спросил из своей клетки Хэл, – заклинание не подействует. Так?

– Может быть, – пожал плечами Фаррен. – Или тебя сожрет демон.

– Пожалуй, стоит подумать об этом как о варианте моей послевоенной карьеры, – твердо сказал Хэл.

Кэйлис приказал проделать в панцирной чешуе драконов отверстия и вставить в них небольшие крючки наподобие глаголь-гака, которые он попросил сделать корабельного оружейника. Судя по всему, драконья чешуя была нечувствительной, за исключением тех мест, где чешуйки крепились к коже, и поэтому звери только беззлобно порыкивали на людей, возившихся со своими коловоротами.

Хэл собрал всадников, раздал указания и выдал всем по два арбалета и четыре болта. У каждого всадника были болты определенного цвета.

На воду на буксирном тросе спустили небольшой плот с раскрашенным деревянным чурбаком.

Все драконы поднялись в воздух и выстроились в линию позади Хэла.

Каждый дракон по очереди пикировал на плот, давая время всаднику выстрелить в чурбак, потом снова взмывал в воздух, пока его хозяин вешал на место первый арбалет и готовил второй. Четыре пролета с каждым из драконов заняли почти три часа: всадники целились, теряли цель, снова пытались прицелиться. Потом драконы приземлились, а плот втянули на борт.

Результаты оказались довольно плачевными – Хэл попал три раза, как и Сэслик. Сэр Лоурен поразил цель дважды, Фаррен – раз, а один из всадников другой эскадрильи вообще отказался стрелять.

Негусто, подвел итог Хэл. Он долго размышлял, но так и не смог придумать лучший способ тренировать всадников. Он снова переговорил с Лиминго, спросив, не может ли здесь как-то помочь магия.

– Конечно, – оживленно сказал маг. – Если бы кто-нибудь из вас сумел принести мне клочок мундира ро-чийского всадника, лучше бы, конечно, с каплей крови, я смог бы наложить заклятие подобия, и дело в шляпе.

Хэл криво усмехнулся, отыскал сэра Бэба и предупредил, чтобы тот не ожидал от своих подчиненных слишком многого, если рочийские и дирейнские всадники встретятся в бою.

– Я никогда ничего не ожидаю... ну, или почти никогда, – сказал Кантабри. – Поэтому я почти никогда и не бываю удивлен. Взгляните на этот вопрос так, сержант. Если вы выпустите болт поблизости от какого-нибудь их всадника, это напугает его, как и все непривычное. По крайней мере, на какое-то время. И может быть, когда он наберется мужества и попробует еще раз, его противник сумеет прицелиться получше.

Хэл отдал честь, созвал всадников и сообщил им, что впредь они будут дважды в день вылетать на сражение со злополучным плотом, пока не улучшат свои результаты.

Они улучшили. Ненамного. Слишком ненамного.

Почти столько же времени, как и в воздухе, они проводили за изучением макета Черного острова. Пехотные офицеры и сержанты делали то же самое.

Хэл поражался, глядя на то, сколько рядовых бойцов проводит время в зале, безмолвно шевеля губами и обходя макет со всех сторон, потом с закрытыми глазами показывая на различные места и шепча их названия.

На корабле вечно стоял топот – солдаты, бегали по палубе, тренировались, сходились друг с другом в учебных поединках на деревянных мечах.

Когда они доберутся до Черного острова, то будут готовы ко всему, к чему только могут быть готовы солдаты.

– Беда с войной в том, – задумчиво начал сэр Лоурен, когда все четверо однажды утром слишком туманным, чтобы летать, сидели на палубе, – что она перестала быть забавной игрой.

– А я и не знал, что она такой была, – огрызнулся Фаррен. – Убивать людей... забавная игра, нечего сказать.

– Да, это ее неприятная сторона, – признал сэр Лоурен. – Но когда ранним утром ты слышишь конское ржание, видишь лагерь, пестреющий знаменами и рыцарскими палатками, или в весенний денек едешь верхом в патруль, или даже когда ты видишь осажденный замок во всем его величии... Вы должны признать, что в этом есть своя прелесть.

– Нет, – ровно сказала Сэслик. – Я этого не признаю.

– Ладно, сэр Лоурен, – сказал Хэл. – Здесь ты в меньшинстве. Но что заставило тебя прекратить считать войну забавной?

– Проклятые интенданты и обозы с провиантом, – ответил сэр Лоурен.

Трое остальных недоуменно заморгали.

– И разумеется, у тебя есть объяснение, – сказал Фаррен.

– Раньше было как, – сказал сэр Лоурен. – Солдаты собирались по слову короля или какого-нибудь другого вельможи, которому присягнули на верность или который мог предложить им золото или добычу. Обычно это происходило весной или осенью, после того как урожай собран и подсохли дороги. В основном осенью, после сбора урожая. Поход длился три месяца, потом не оставалось ни одного крестьянского хозяйства, которое можно было ограбить, и, если не случалось какой-нибудь великой битвы, которая улаживала вопрос, все мирно расходились по домам.

– Все, кроме бедных ограбленных крестьян, у которых больше не было домов, – уточнила Сэслик.

– Такие могли завербоваться в следующий поход, надеясь на добычу, которая возместила бы им потери, – не смутился сэр Лоурен. – Но теперь мы поумнели. Продовольственные отряды добираются до всех мест, заключая сделки с торговцами на столько-то и столько-то бочонков свиных голов, зерна или чего там еще, и все это идет на склады, а потом выдается армии. Поэтому мы можем торчать на войне до скончания века, в отличие от моего отца и отца моего отца, которые могли надеяться вернуться домой, подлечить свои раны и немного отдохнуть.