Собака тоже человек!

– Нет, лапочка, на этот раз придется самой. Этот пакостник какую-то дрянь в вино подсыпал, так что я вне игры.

– Нечего плошками меняться! – взвился Беня. – Я принес все как надо, для человека зелье в вине, для собаки в воде, а вы?

– А что мы? – ответили мы хором.

– Вы поменялись и все испортили. Вода на человека вообще не подействовало, а у пса ноги отнялись, да язык развязался. Вот сами заварили кашу, теперь и расхлебывайте. Так все было хорошо отлажено, сколько лет ни одного прокола, ешь, пьешь, засыпаешь и не просыпаешься. Тихо, спокойно, и все довольны, а теперь? Хотя это уже не важно, из моего трактира еще никто не выходил.

– Между прочим, я бы не был таким уверенным, – спокойно заметил я.

– Это почемуй-то?

– Ты старый, обрюзгший вурдалак, вона клыки какие желтые, да к тому же на понтах весь, а это молодая, спортивная девчонка, да к тому же я ее лично к жизни готовил, так что все.

– Что все?

– Туши свет, сливай масло. Сдавайся лучше добровольно.

– Ну ты и наглец! – аж присвистнул Беня.

– Да, что есть, то есть, а она моя воспитанница и вся в меня.

На самом деле мы бы еще долго пререкались, но нас прервала Селистена:

– Мальчики, а может, не надо, а?

– Надо, Селистенушка, надо. Я ставлю золотой на тебя, не подведи.

– А я ставлю два на себя! – взвизгнул Вийский.

– Да откуда у тебя золотой? Небось вошь в кармане да блоха на аркане.

– Да ты чего? – опять обиделся Беня. – Я как-никак не первый десяток лет в деле! Знаешь, сколько денег накопил? Только вот серебро приходилось выкидывать, меня от него мутит. А золота у меня много. Ставлю на себя десять монет!

– Заметано, клади на стойку.

Беня хмыкнул и отсчитал из увесистого кошеля десять монет.

– Солнышко, извини, я сегодня на мели, так что сделай ставку за меня.

– Какую ставку? – не поняла Селистена.

– Ну зачем тебе влезать в тонкости тотализатора? Меня за такие дела Кузьминична с кашей съест. Просто достань золотую монетку и положи ее на стойку. Если ты победишь, то я возьму его десять монет.

– А если победит он?

– Тогда он возьмет.

Селистена явно ничего не поняла в мужских забавах, но золотой положила.

Ну что ж, понеслось!

– Итак, справа от меня находится трактирщик-неудачник, гнусный, старый, противный, мерзкий вурдалак Беня Вийский из Асседы.

– Я протестую! – заверещал обиженный Беня.

– Вам слова не давали, свое недовольство покажете во время боя. Продолжаю. Слева от меня находится прекрасная девушка изумительной красоты и острейшего ума, Селистена Антиповна из Кипеж-града. Если бы вы еще, как я, могли видеть ее фигуру в момент купания, то у вас не осталось бы и капли сомнения, за кого болеть в этом суровом и бескомпромиссном бою.

Беня с интересом уставился на Селистену, та же в свою очередь густо покраснела. Скажите пожалуйста, того и гляди, в желудок вурдалаку попадем, а она туда же, стесняться. Я же правду сказал.

– Не отвлекайтесь, гражданин Вийский! Хороша Маша, да жена Наташа! Вам в вашем возрасте не на девиц заглядываться надо, а на лечебные грязи съездить.

– Это еще зачем? – удивился вурдалак.

– К земле привыкать.

Беня зашипел и сделал шаг навстречу оторопевшей боярышне.

– Стоять!

– Чего опять? – не понял Беня.

– Я как-никак судья, так что бой начинается по моей команде.

– Ну так давай команду!

– А ты не хами судье, а то по очкам проиграешь. Итак, Беня, ты готов?

– Готов! – прошипел Вийский.

– Селистена Антиповна, краса моего сердца, ты готова?

– Нет! – честно призналась боярышня.

– Извини, лапочка, но, похоже, на этот раз выпутываться тебе придется самой.

– Пить надо меньше! – заявила маленькая грубиянка.

– Просто питье паленое попалось, бракоделы кругом! И, между прочим, если бы не я, то мы бы уже давно спали, а этот тип готовился к обеду.

– Кхе, кхе… Я дико извиняюсь, но, может, мы начнем, а то действительно очень кушать хочется.

– Ладно, не торопись на тот свет. Один вопросик напоследок можно?

– Валяй, только быстро.

– Если ты вурдалак, так на кой ты нас вначале накормил до отвала? Небось сразу свое пойло мог подсунуть?

Беня немного смутился, но потом собрался с мыслями и ответил:

– Понимаешь, гости попадаются редко, скучно.

– Ну и что?

– Ну вот, чтобы время убить, я и увлекся кулинарией. И мне не так скучно, и гости перед смертью поедят. В общем, всем хорошо.

– А… – протянул я. – Понятно. Ладно, три, два, один, начали! Ой, посмотрите, что происходит, Беня сразу пошел в атаку и тут же схлопотал большим кувшином по лысой голове. Вдребезги, вдребезги разлетелся кувшин. Да, молодежь сейчас пошла очень непочтительная к сединам старших, посудой, да по голове. Хорошо повлияла собачья отрава на неокрепший девичий организм, ну в смысле, что он на глазах окреп. Что ж, начало явно складывается в пользу молодости. Но старый боец Беня не сдается, атака идет за атакой, впрочем, они довольно успешно пресекаются с помощью столовой утвари. Все идет в ход: тарелки, плошки, вилки, поварешки. А на наглую выходку и хамскую попытку укусить прекрасную боярышню за то место, на котором сидят, возмущенная Селистена ответила чудесным ударом табурета по все той же лысой голове. Правильно, поделом, куда тебе, старому, к такой молодухе подкатывать! За это место только я могу кусать, и то нежно и ласково.

– Если выживу, голову оторву! – на мгновение отвлекшись от боя, прокричала мне Селистена.

– С превеликим удовольствием, радость моя! Ты уж только выживи, а там разберемся. Итак, боец Селистена, похожая на разъяренную рыжую фурию, сама переходит к нападению. Столь значительной перемене в технике боя способствовал огромный ухват, подвернувшийся под руку милой моему сердцу боярышне. Удар следует за ударом, вурдалак умело уворачивается от них. Ой, простите, как сглазил, ухват опускается на спину Бени. Вурдалак жутко корчится и вяло отбивается оторванной от стойки доской. Да куда там, ухват в женских руках оружие просто смертоносное и… ой, ой, ой. Вийский опять пропускает удар, на этот раз уже по голове. Да, похоже, исход схватки предрешен. Но нет, Беня встает и вновь бросается на Селистену Антиповну, опять неудачно, на этот раз страдает живот старого гаденыша. Что и говорить, стиль «разъяренной хозяйки» явно продуктивнее стиля «голодный старый вурдалак».

Удар, еще удар, Беня пятится к стойке, его защита слабеет на глазах. Вот жил бы себе старичок спокойно, не подпаивал молодых девиц дурманящим зельем и умер бы своей смертью. Ан нет, он все туда же. Думаю, еще два-три ловких удара, и последнее сопротивление будет сломлено. Однако посмотрите, недаром все говорят про коварство вурдалаков – он кидает в прекрасные глаза своей соперницы горсть какого-то порошка. Что творится с Селистеной! Она практически ничего не видит, она чихает, из глаз градом катятся слезы… Да, похоже, это конец. Боярышня лупит во все стороны ухватом, но, к сожалению, эти удары не приносят никакого вреда Вийскому. Беня выжидает момент, прыгает, вырывает ухват из рук Селистены и отправляет маленькую боярышню точечным ударом к противоположной стене. Да, что и говорить, но вес в этом деле играет немаловажную роль. Все, ребята, приплыли! Довольный своим вероломством коварный вурдалак с противной улыбкой на губах идет к поверженному сопернику, слюна капает с его мерзких клыков. Однако день заканчивается как-то неудачно. Старый вурдалак не торопится, он знает, что его жертва бессильна. Беня выпускает свои противные клыки, нагибается над боярышней, примеряется к ее белоснежной шейке. Ох, если бы я мог ходить, я бы тебе за одну мысль об этой шейке руки откусил по самые уши.

Все, прощай, Селистенка, прости меня, если что, по… Но посмотрите, что произошло, не верю своим глазам! Боярышня, ничего не видя, практически наугад чем-то ударила Беню.

Беня Вийский, уже собиравшийся праздновать победу, корчится на полу в страшных мучениях. Что же послужило этому виной? Не может быть. Точно! Огромный серебряный гребень, подарок боярина Антипа, торчит в груди мертвого вурдалака. Какая великолепная, чистая победа! Дочирикался, дятел! Вы не представляете, как радуются зрители, если бы только знали, что творится в душе спасенного колдуна! Уф… Что-то я устал сегодня, Селистенушка, рыжее солнышко, принеси мне водички, а?

Боярышня наконец-то протерла глаза, благо в углу нашлось ведро с водой, и прозрела.

– Что ты сказал? – переспросила Селистена.

– Уморила ты меня, а у меня лапы не слушаются, принеси водички.

– Да ты что, издеваешься? Я, я только что убила вурдалака! У меня руки дрожат, а он водички?

– Ну возьми крынку побольше, а налей поменьше, небось не расплескаешь.

– Да я тебя, да я тебе… – начала свою любимую арию боярышня, но я ее перебил:

– Ты не представляешь, как я за тебя волновался.

– Честно? – зачем-то переспросила Селистена.

– Конечно.

– Ты сам-то как?

– Не знаю, – признался я.

Боярышня взяла большую миску, налила туда воды и поставила передо мной. Я жадно выпил ее практически всю, и мне было глубоко наплевать на то, что она могла быть отравленная. Напряжение последних минут сменилось бешеной усталостью. Я, похоже, действительно втрескался в эту рыжую пигалицу. Ладно, поживем – увидим.

С водой повезло, она оказалась обычной.

– А ты молодец! – После водных процедур я наконец смог внятно говорить.

– Спасибо, я старалась, – улыбнулась мне в ответ боярышня.

Ой, ребятки, я просто таю от этой улыбки.

– Знаешь, давай только ночевать здесь не будем, а? – робко попросила меня Селистена.

– Сегодня, моя спасительница, твой день, и твое желание для меня – закон.

– А завтра?

– А завтра нет.

– Почему?

– Потому что завтра будет моя очередь тебя спасать, – пошутил я, и мы устало рассмеялись. – Как ты догадалась-то гребень использовать?

– Не знаю, как-то само собой получилось.

– Придем домой, лично поблагодарю твоего батюшку за ценный подарок.

– Скорей бы уж, – задумчиво ответила Селистена.

– Ладно, нечего рассиживаться. Хоть ты и героиня сегодня, но, пока у меня не отойдут лапы, тебе неплохо было бы вещички собрать, чтобы уж потом не мешкать. Мало ли, может, у Бени тут дружки обитают поблизости?

– Ясно, а какие вещички, у нас вроде все сложено.

– Как какие? Ну, во-первых, еда в дорогу, а во-вторых, десять золотых монет, между прочим, я их честно выиграл!

Далее последовал долгий и неинтересный спор об этической стороне моих намерений. Мол, нехорошо брать чужое и.прочее и прочее. У меня от таких разговоров уши вянут, прямо детский сад какой-то. Решил эту мелкую проблему, конечно, я.

– По-моему, мы могли бы крольчатиной затариться на всю оставшуюся дорогу.

– Крольчатиной… – расплылась в улыбке маленькая героиня.

– Точно, ей. Ну и морковки своей, конечно, можешь взять.

В общем, из бывшего трактира «Асседо» мы вышли с изрядно потяжелевшими мешками. Теперь уж точно до Серафимы хватит. На этот раз снаружи трактир оказался старой, покосившейся избенкой. Видимо, это был морок, и со смертью вурдалака он рассеялся.

– Знаешь что, солнышко, бери-ка ты наши мешки и отойди отсюда подальше.

– Зачем?

– Очень хочется маленький взрывчик забабахать.

Удивительно: Селистена поняла меня сразу и даже не стала спорить. Собрала пожитки, поправила гребень (теперь она решила носить гребень на поясе, мотивируя это тем, что не может носить в волосах то, что было когда-то в упыре) и быстренько ушла. Я на всякий случай тоже спрятался за старой сосной и колданул. Бабахнуло так, что от бывшего трактира не осталось даже следа, только одна большая воронка. Вот так и закончил свою жизнь старый вурдалак Беня Вийский. Через несколько минут я догнал Селистену. Внезапно в моей голове сверкнула мысль, я даже себя лапой по голове хлопнул.

– Тьфу на меня десять раз! Вспомнил, кто мне про такое вот место общественного питания говорил!

– Кто?

– Винки.

– Ну так что же ты?

– Я?! А кто в этот момент с Тинки ворковал? Так я от возмущения и забыл.

– Я, что ли, ворковала?

– Ты!

– А ты, а ты…

Вот так, с шутками, с прибаутками мы продолжили наш путь.

* * *

Все, пришли. Даже не поругались в пути. Точнее говоря, поругались, но не сильно. Но главное, что все позади и сейчас нас встретит моя любимая, ненаглядная, родная Серафима. Как же я по ней соскучился! Словно хорошая лошадь, почуявшая родную конюшню, я буквально несся вперед. Лапы сами собой прибавляли ходу, и только постоянное шмыганье носом Селистены не позволяло перейти на бег.

Спутница моя, наоборот, в последнее время приуныла и явно боялась встречи с моей бабанькой. Я, конечно, как мог, старался ее приободрить.

– Ну да, Сима ведьма, а что тут такого? Если копнуть поглубже, то каждая вторая женщина где-то в чем-то ведьма. Только все это скрывают, а моя бабулька оказалась честнее других.

– Честная, говоришь?

– Очень!

– Значит, ты не в нее пошел, – тихо заметила рыжая ехидна.

– Стоило, конечно, на тебя обидеться, но сейчас просто не могу, – снисходительным тоном проговорил я и прибавил ходу.

Великая спорщица на этот раз тоже промолчала. Видимо, действительно боится встречи с Серафимой.

Последний отрезок пути преодолели молча. Что и говорить, в неестественном для нас состоянии. Вот и озеро с необычайно черной водой, вот наш домик, а вот и Серафима. Стоит на крылечке, руки в боки. Ох, не нравится мне эта стойка, надеюсь, скалку за спиной не прячет. Я вроде почти ни в чем не провинился.

– Ну здравствуй, друг блохастый!

– Здравствуй, бабуля! – Честно говоря, я собирался броситься ей на грудь и расцеловать, но что-то меня сдержало. Еще придавлю старую, а она как-никак у меня одна.

– Может, представишь меня своей спутнице, Селистене Антиповне?

– Да, конечно, это моя кормилица, Серафима, а это… Погоди-ка, а откуда ты знаешь, что ее Селистеной зовут?

Серафима ехидно прищурилась, но ничего не ответила.

– И что-то ты совсем не удивилась, что мы появились у тебя.

– А чего удивляться-то? С утра жду, вон пироги уже на столе.

– А, скажем, не странно тебе, что я весь в шерсти?

– Вы, мужчины, иногда бываете такими волосатыми, так что чего же тут странного?

– Ну ладно шерсть, а то, что у меня хвост, скажем?

– Хвост как хвост, хорошо ещё, что не с рогами пришел. Ну, чего стоишь, быстро лапы мыть и за стол, вот поешь, тогда и разговоры разговаривать станем.

– А…

– Пасть прикрой, неприлично при молодой барышне с открытым ртом стоять! – И, уже обращаясь к Селистене, значительно более ласковым голосом добавила: – Очень приятно познакомиться, проходите в горницу. Я действительно выкормила этого оболтуса, так что тут ничего уже не поделаешь. Что выросло, то выросло.

Селистена наконец-то вышла из оцепенения:

– Спасибо большое, мне тоже очень приятно познакомиться.

– Умывайтесь и садитесь за стол.

Вот за что я люблю свою бабаньку, так это за то, что она вначале накормит с дороги, а уж потом песочить будет. А кормит она прекрасно. Не в таком количестве, конечно, как Едрена-Матрена, но вкуснее. Мы наелись до отвала, Сима налила нам по большой чашке земляничного отвара с медом, и пришло время для задушевной беседы.

– Ну как, гроза спиногрызов и победитель петуний, наелся?

Я аж подавился от такого начала разговора. Сима, не спорю, ведьма авторитетная, и у нее в лесу каждая белка знакомая, но не до такой же степени!

– А откуда ты знаешь про спиногрызов и про петунию?

– Да по большому счету это не так уж и важно. Ну и как же ты докатился до такой жизни?

– А что, собственно, такого? Я жив, здоров, полон сил и энергии, приобрел авторитет в обществе, прикончил несколько экземпляров нечисти, познакомился с прекрасной девушкой. По-моему, не так уж и плохо!

– Ага, из «Кедрового скита» ты сбежал, попался на воровстве, едва не укоротился на голову, болтаешься в образе собаки, расколдоваться не можешь, на ровном месте влип в дурно пахнущую историю с черным колдуном, утащил девочку из отеческого дома, на хвосте у тебя разъяренный колдун с оборотнем. И это, ты говоришь, не плохо?

Честно говоря, я был просто раздавлен. Положа лапу на сердце, я считал, что не так уж все и трагично. А послушаешь Симу, так хоть в петлю лезь. Но помощь пришла, откуда я ее никак уж не ждал.

– Между прочим, Даромир неоднократно спасал меня от смерти, и жива я до сих пор только благодаря тому, что он вовремя сбежал из «Кедрового скита». И вообще, я благодарна богам – они послали мне такого благородного, бескорыстного человека.

Это было настолько неожиданно, что у нас просто открылись рты. Точнее, рот у Серафимы и пасть у меня. Первой пришла в себя Сима:

– Да ладно, девочка, не кипятись. Не трону я твоего Даромира. Это я так, по-матерински его журю, чтобы не очень-то нос задирал. Я его хорошо знаю, для него небольшой отрезвляющий ушат холодной воды очень полезен бывает. А на самом деле я рада за этого охламона. Еще молоко на губах не обсохло, а про него уже вся нечисть наслышана.

– Сима, может, ты все-таки расскажешь, откуда ты знаешь такие подробности?

– Ну ты же у нас колдун, хоть и недоученный, поскрипи мозгами.

– Хм… Ну про скит это, конечно, Серогор наябедничал, больше некому.

– Ладно, про скит мы потом поговорим. Сейчас есть дела поважнее.

– А про остальное… Ума не приложу.

– Ну вспомни, лохматая твоя голова, с кем в последнее время откровенничал?

У меня вдруг появилась догадка, но она показалась мне слишком неправдоподобной, и я отмел ее. Однако, немного поразмыслив и взглянув на довольное лицо моей кормилицы, пришел к выводу, что я зря так сделал.

– Неужели луговые спиногрызы проболтались!

– В яблочко, – довольно хмыкнула Сима.

– Но как они могли, они же мне обещали?! Если увижу кого из них, точно прибью!

– Плохо там вас в «Кедровом скиту» учили. Нашел с кого слово брать! Да они в тот же день сложили балладу о ваших похождениях, и теперь каждая белка в лесу напевает припев:

О великий Даромир,покоритель темных сил,нечисть храбро победил,о тебе узнал весь мир!

Я схватился за голову. Ну конечно же, я, как обычно, помнил главное, а такой мелочи вроде сверхболтливости нестандартной нечисти даже не вспомнил.

– Кошмар! – честно признался я. – Ну и припевчик, я же специально взял с них слово, что свою песенку исполнят не раньше чем через год. А уж за это время могли бы что-нибудь и получше придумать.

– Так ты о красоте стихов волнуешься?

– Конечно!

– Ох! – схватилась за голову Серафима. – Такой хороший мальчик был, а вырос кто?

– Правильно ты говоришь, вырос красавец-мужчина!

– Скажи мне, мужчина, что в этой песне правда, а что твои фантазии?

– Обидные слова, между прочим, говорите, мамаша. За слог я ответственности не несу – мало ли чего этим извращенцам в голову взбредет, – а по смыслу там должно быть все правда.

– Ой ли?! – с лукавым огоньком в глазах воскликнула Сима. – Уж больно ты там разумным и хладнокровным изображен, так что верится с трудом.

– Да я сам себя не узнаю! – возмутился я. – Как связался с Селистеной, так на меня как напасть какая свалилась. Ни с того ни с сего стал рассудительным.

– Напасть, говоришь? – переспросила Сима и посмотрела на Селистену внимательным взглядом.

– Точно. Да, кстати, Селистена тебе подтвердит, что я этим нестандартным рассказал одну только правду.

Красная как вареный рак боярышня единственное, что смогла из себя выдавить, так это кивок головой. Странно, и чего это ее так скрючило?

– Ну вот видишь! А Селистена вообще врать не умеет, так что это все правда. Ну разве только немного приукрашенная спиногрызами.

– Ладно, оставим поэзию для знатоков.

Неожиданно боярышня тихонечко вставила свое слово:

– Там действительно все правда. А еще Даромир очень хотел, чтобы вы им гордились.

Настала очередь краснеть мне.

– Ну да, просто я… ну, в общем…

– Да ладно, петунию не испугался, а сейчас зарделся как маков цвет. А я и так тобой горжусь, вона какую красавицу в дом привел!

От нас с Селистеной можно было лучину зажигать, какого огненно-красного мы стали цвета.

– Все, все, меняю тему, раз вы такие трепетные.

– Почему трепетные? Просто мы…

– А где можно умыться? – моляще спросила Селистена.

Мы с Симой переглянулись. Ведь боярышня умывалась буквально с полчаса назад. Кормилица сообразила быстрее:

– Так в сенях или можно на озере.

– Лучше на озере, – чирикнула Селистена и выпорхнула из-за стола.

Как только дверь закрылась, я с грозным видом (во всяком случае, я очень старался) уставился на кормилицу.

– Да ладно, ладно, молчу, – улыбнулась Серафима. – Отличная девушка.

– Прелесть просто, – признался я.

– Ну и женись на ней.

Ну, моя бабулька не перестает меня удивлять, я поперхнулся в очередной раз за день.

– Как это женись?

– Ты что, маленький, не знаешь, как женятся?

– Я не в этом смысле (краснеть у меня уже не было сил). Она боярская дочь, а я кто? Без роду, без племени, голь перекатная. Как же я могу на ней жениться?

– Ну, начал отговорки придумывать. Сам же прекрасно знаешь, что для колдунов обычные человеческие условности ничего не значат.

– Сима, не сыпь мне соль в компот, и так тошно.

– Ладно, ты уже взрослый, и хоть собачья, но голова у тебя на плечах есть, так что решать, конечно, тебе. Но я тебе скажу главное: если упустишь ее, никогда себе не простишь.

– Не ровня я ей.

– А я-то посчитала, что ты поумнел. Ладно, к этой проблеме мы еще вернемся, а сейчас мне надо уточнить некоторые детали твоих похождений.

Я так обрадовался смене темы разговора, что тут же согласился. Слушала меня бабанька молча, лишь изредка задавая вопросы, но по огонькам, играющим в ее глазах, было видно, что она осталась довольна моими похождениями. Когда в дом вернулась посвежевшая Селистена с блуждающей улыбкой на мечтательном лице, Сима была уже в курсе всех подробностей произошедших за последнее время событий.

– Ну что я могу тебе сказать, лохматая твоя голова? Ты либо можешь стать великим колдуном, либо тебе просто сверх всякой меры везло все это время, – наконец выдала моя кормилица.

– Между прочим, одно другому не мешает! – нагло заявил я и подмигнул Селистене, притаившейся в уголочке. Мол, знай наших, я же всегда говорил, что я великий.

– Тебе бы еще немножко скромности, так тебе вообще цены бы не было!

– А вот это качество лишнее и для меня абсолютно бесполезное.

– Кстати, великим ты еще пока не стал, так что не очень задирай свой мокрый нос!

– Ничего, еще стану.

– И что ты думаешь предпринять дальше?

Я почесал лапой за ухом и выдал свои несложные планы:

– Ну не знаю. Расколдоваться надо бы, а там видно будет. Ты когда начнешь?

– Чего? – вроде как не поняла Серафима.

– Как чего, расколдовывать?

– Да хоть сегодня. Заклятие, конечно, сложное, но чары вполне можно снять, сварив нужное зелье. Все компоненты у меня есть, так что давай трех блох и вечером станешь человеком.

– Что? – спросили мы с Селистеной хором.

– А чего ты так удивился? Три блохи понадобятся. Только не надо мне песен петь, что у тебя блох нет.

– Нет, – честно признались опять-таки мы в один голос с боярышней.

– Без блох ничего не получится, – спокойно заметила Сима.

– Я чистый, ухоженный, домашний пес! Да я даже сплю не на коврике, а на кровати, откуда у меня блохи?

– Он очень чистый, я его сама каждый день гребнем расчесывала, – даже с некоторой обидой прогундосила боярышня.

– Ну не знаю. Раз нет блох, значит, не будет и зелья, – вынесла приговор Сима.

Я даже сел от абсурдности сложившейся ситуации. Впервые в жизни я страдаю из-за того, что излишне чистый. Да, вот попал так попал, где же я блох-то возьму?

– А без блох-то никак нельзя? – робко поинтересовалась Селистена.

Сима ненадолго замялась, но ответила вполне решительно:

– Чтобы получить стопроцентный результат, нельзя.

– А если не стопроцентный? – задал наивный вопрос я, хотя уже заранее знал ответ.

– То можно. Но если у тебя останется собачий хвост, я не виновата.

Я вздохнул и еще раз почесал себя лапой за ухом. Не помогло, умных мыслей не появилось.

– Слушай, Сима. Я вот тут в городе рецептик узнал, как готовить один прекрасный напиток, из меда. Я бы тебе продиктовал, а ты бы приготовила.

– Судя по тому, как у тебя заблестели глаза, речь идет о медовухе.

– Точно! Так ты знаешь, как ее приготовить?

– Да, знаю. Ничего сложного, вон кувшин на полке стоит.

– Где?! – Я не поверил своим ушам.

– Даромир! – раздался строгий голос Селистены.

– Токма здоровья ради и для более острого восприятия окружающей действительности, – гордо ответил я вредной боярышне и продолжил, уже обращаясь к Серафиме: – Симочка, налей мне плошечку, с дальней дороги да после пережитого, думаю, я заслужил чарку-другую.