Месть Ориона

– Приаму долго не протянуть, – продолжила Елена. – Гектор погибнет в бою… Так ему предсказано. Но Троя, возможно, и устоит даже в случае гибели Гектора.

Я задумался: «Если Гектора убьют, Александр станет царем… а Елена – царицей Трои».

Она строго посмотрела на меня и закончила свою речь словами:

– Орион, передай Менелаю: если он хочет, чтобы я вернулась, пусть завоюет меня в бою. Я не стану добровольно повиноваться тому, кто проиграл войну, чтобы утешить его в поражении.

Я глубоко вздохнул. Итак, Елена гораздо мудрей, чем я полагал. Сама она, вне сомнения, мечтает, чтобы в войне победила Троя… Елена хочет остаться здесь и когда-нибудь сделаться царицей. И все же просит передать бывшему мужу, что вернется к нему, если он победит. С моей помощью предупреждает, что возвратится в Спарту и будет смиренной ахейской женой, если… если Трою сожгут дотла.

Умнейшая женщина! Ей безразлично, кто победит, в любом случае она сохранит свою очаровательную шкуру.

Мы поговорили еще некоторое время, но стало ясно, что Елена уже исполнила свое намерение: сообщила свое решение, которое я должен передать ахейцам. Наконец она поднялась, давая понять, что наша встреча окончена. Я в свою очередь отправился к входной двери. Снаружи меня ожидал стражник, чтобы проводить обратно в тронный зал.

Просторное помещение пустовало – там не было никого, кроме придворного, проводившего меня утром. Между колоннами разносилось гулкое эхо.

– Царь, царевичи и их приближенные размышляют над твоим предложением, – прошептал он. – Придется еще подождать.

Ничего другого не оставалось. Миновав несколько залов и палат дворца, мы оказались во дворе, который пересекали утром. Горячие лучи солнца коснулись моих обнаженных рук. Прогуливаясь в саду, я приблизился к небольшой статуе Афины. Древняя фигурка, пострадавшая от дождей и ветров, была чуть выше моего плеча. В отличие от огромных изваяний, она оказалась нераскрашенной. Впрочем, скорее всего, краска просто давно сошла и с тех пор не обновлялась. Афина, богиня-воительница, стояла в длинном до пят одеянии, держа в руках копье; шлем с гребнем, сдвинутый на затылок, открывал лицо.

Увидев его, я едва не испустил дух. Это было лицо моей любимой женщины… богини, которую убил Золотой бог.

11

Итак, мой творец не лгал мне – боги действительно смертны. Значит, не обманул он меня и в остальном: ни он, ни подобные ему не испытывают жалости и милосердия к людям. У богов свои игры… Они устанавливают правила, а мы, жалкие, лишь пытаемся осознать их деяния и угадать их желания.

Я пылал благородным гневом. Если они смертны, значит, бога можно убить.

«Я убью Аполлона. Обязательно», – вновь пообещал я себе. Но как и когда сделаю это – я еще не знал, даже представления не имел. Однако я поклялся тем святым огнем мести, что пылал в моей душе, уничтожить Золотого бога, сколько бы времени ни ушло на это и какую бы цену ни пришлось мне заплатить.

Я еще раз взглянул на садовые цветы, росшие в сердце дворца Приама. Да, отсюда я и начну. Аполлон хочет, чтобы я спас Трою, чтобы сделал ее центром империи, которая в будущем объединит Европу и Азию. Значит, я уничтожу этот город, сровняю с землей, перебью жителей и испепелю их дома.

– Орион.

Я заморгал, словно очнувшись ото сна. Возле меня стоял Гектор. Шагов его я не слышал.

– Царевич Гектор, – проговорил я.

– Пойдем, выслушай наш ответ Агамемнону.

Я последовал за ним на другую половину дворца. На Гекторе была все та же простая туника, почти ничем не украшенная… Ни оружия, ни драгоценностей – ничего, что говорило бы о его высоком положении. Но благородство его ощущалось буквально во всем, и любой, кто видел его, инстинктивно понимал, что перед ним человек, исполненный достоинства и чести. Шаг за шагом следуя за Гектором по залам дворца, я вновь заметил, как иссушила его долгая война. Бородатое лицо осунулось, морщины залегли в уголках губ и глаз. Лоб перечеркнула тревожная складка.

Мы прошли через весь дворец и начали подниматься по узким ступеням винтовой лестницы в сумраке, который рассеивался лишь слабым светом, проникавшим сквозь редкие щели окон. Все выше и выше вились крутые ступени: восстанавливая дыхание, совершая круг за кругом, мы наконец добрались до низкой квадратной двери и вышли на помост на верху самой высокой из башен Трои.

– Скоро подойдет Александр, – проговорил Гектор, приближаясь к зубцам, которые, как клыки великана, охватывали площадку. День был в разгаре, и припекало яркое солнце, но холодный ветер с моря трепал нашу одежду и ерошил каштановые волосы Гектора.

Отсюда сверху я видел лагерь ахейцев, дюжины черных кораблей, вытащенных на берег за песчаной насыпью… Перед ней тянулся ров – его я помогал углублять всего лишь двое суток назад. Войско троянцев рассыпалось по равнине, шатры и повозки повсюду стояли на вытоптанной земле, тонкие струйки дыма змеились над очагами, исчезая в кристально чистом небе. С юга равнину ограничивала широкая река, впадавшая в бухту, на севере протекал ручеек. Лагерь ахейцев флангами расположился по обеим речным руслам.

Небольшие волны набегали на берег. Вдали у горизонта огромной каменной глыбой вставал остров, дальше синел в далекой туманной дымке другой.

– Ну, брат, ты уже сообщил?

Я обернулся, – к нам торопился Александр, в отличие от Гектора в тонкой дорогой тунике, которую сверху покрывал вполне подобающий царевичу голубой плащ, с мечом на украшенном драгоценностями поясе. Золото и камни сверкали и на его пальцах, и на шее. Тщательно подстриженные и расчесанные кудри и борода поблескивали, умащенные ароматным маслом. На лице Александра я не заметил морщин, хотя он был не намного младше своего брата.

– Я дожидался тебя, – сказал Гектор.

– Хорошо! Тогда я сам сообщу новость. – С наглой улыбкой Александр обратился ко мне: – Скажи жирному Агамемнону, что царь Приам отвергает его оскорбительное предложение. А сам знай: завтра в это же самое время наши колесницы будут разъезжать по вашему лагерю, и мы будем жечь корабли и убивать бледных от страха ахейцев, пока на берегу не останется ничего, кроме костей и пепла. Наши псы завтра вечером попируют.

Ни один мускул не дрогнул на моем лице.

Гектор едва заметно кивнул и положил руку на плечо брата, сдерживая его пыл.

– Отец наш стар и чувствует себя не столь хорошо, чтобы снова удостоить тебя свиданием. Пусть горячие речи моего брата не покажутся тебе оскорбительными, ибо все мы ответим Агамемнону: на таких условиях мира не будет.

– Мы отвергнем любой мир, если при этом вы требуете, чтобы я возвратил свою жену варварам! – отрезал Александр.

– Итак, завтра утром мы продолжим войну, – подвел я итог.

– Конечно, мы продолжим ее, – подтвердил Александр.

– Ты на самом деле полагаешь, что у тебя хватит сил, чтобы пробиться через войско ахейцев и сжечь их корабли?

– Боги решат… – отвечал Гектор.

– В нашу пользу, – перебил его Александр.

Этот молодой бахвал определенно мне не нравился.

– Одно дело бой колесниц на равнине, – я показал на площадку, ограниченную морем, двумя реками и холмом, на котором стоял город, – другое – пробиться в лагерь ахейцев и в пешем строю воевать со всей их армией. Это не схватка героя с героем. Каждый ахеец будет отчаянно защищать свою жизнь.

– А мы, выходит, не защищаем собственные жизни, – возразил Александр, – и жизни наших жен и детей?

– Едва ли вы сумеете уничтожить ахейцев, – настаивал я. – Во всяком случае, теми силами, что на равнине.

Александр расхохотался:

– Ты глядишь не в ту сторону, варвар. Посмотри туда.

И он указал на материк, на лесистые холмы и встававшие за ними горы.

– Видишь, там раскинулось царство хеттов, – продолжил Александр. – Земля их тянется отсюда на восток и на юг. Великий царь хеттов воевал даже с египтянами, Орион. И добился победы! Он наш союзник.

Я сделал очевидный вывод:

– Вы ожидаете от него помощи?

– Войско хеттов уже в пути. С набегами ахейцев на ближние города и селения мы справлялись сами, но когда напыщенный Агамемнон высадился со своим войском, мы отослали послов к великому царю хеттов, в столицу его, Хаттусас.

Гектор негромко заметил:

– Орион, я видел этот город еще мальчишкой. В нем поместятся десять Трои. Отличная крепость, а мощь хеттов делает ее много сильнее.

Я ничего не сказал.

– Пока мы сдерживали ахейцев только с помощью своих соседей – дарданцев и прочих народов Троады, – подвел итог Александр, – но хетты вот-вот пришлют войско, чтобы помочь нам, и раздавят армию Агамемнона.

– Зачем ты рассказываешь об этом мне? – спросил я.

Прежде чем Александр успел ответить, вмешался Гектор:

– Потому что мы решили предложить Агамемнону другое. Орион, мы не искали этой войны. Мы предпочитаем мир и спокойствие, нам по сердцу торговля, а не кровопролитие или опьянение битвы.

– Но мы не страшимся войны! – настаивал Александр.

Гектор суровым взглядом заставил брата замолчать и продолжал:

– Царь Приам предлагает следующие условия мира. Если Агамемнон вернет свое войско в Ахейю, отец мой, царь, согласен заключить новый договор о дружбе и торговле, который позволит микенским купцам свободно пересекать Геллеспонт.

– Микенским? – спросил я. – А как насчет торговцев остальных ахейских городов? Итаки, Пилоса, что принадлежит Нестору, Тиринфа…

– Только микенским, – повторил Гектор. – Великий царь Агамемнон сам договорится с остальными городами ахейцев. Пусть торгуют микенские корабли. Троя не будет возражать.

Какой дипломатический ход! Сунуть морковку под нос Агамемнону, предложить свободный проход через проливы ему одному, возвышая его тем самым над прочими вождями ахейцев. Уже одно это предложение способно вызвать раздоры среди ахейских царьков и подорвать их единство в войне против Трои… Словом – шедевр дипломатии.

– Я передам ваши условия Агамемнону, – солгал я.

– Да уж, будь добр, – отрезал Александр. – Только скажи своему жадному царю: если к завтрашней заре он не примет наше предложение, на закате тело его будут грызть псы.

Я посмотрел на царевича. Он попытался выдержать мой взгляд, но все-таки отвернулся.

– Завтра на восходе мы ждем ответ ахейцев, – заключил Гектор. – Если вы отвергнете наше предложение, мы нападем на ваш лагерь. Даже если мы не достигнем успеха, через несколько дней сюда все равно прибудет войско хеттов.

– Да-да, нас уже известили дымовыми сигналами, – похвастался Александр. – Их армия в трех дневных переходах от стен Трои.

Я взглянул на Гектора, тот кивнул; пришлось поверить словам Александра.

– Хватит кровопролития, – произнес Гектор. – Пора и мириться. Агамемнон сможет с честью вернуться в Микены. Благородное предложение с нашей стороны.

– И Елена останется со мной! – добавил Александр.

Я улыбнулся. Разве можно упрекать его… Кто захотел бы расстаться с такой женщиной?

С почетной охраной – Гектор предоставил мне четверых воинов – я миновал те же Скейские ворота, через которые входил в город прошлой ночью. Теперь я видел массивные стены Трои ближе. Что ж, нетрудно поверить в то, что твердыню эту возвели боги. Огромные блоки из обтесанного камня были уложены друг на друга, стена поднималась более чем на девять метров, высокие квадратные башни возвышались у главных ворот и по углам. Широкие у основания, наверху стены сужались.

Город стоял на холме, царившем над равниной Илиона, и атакующим приходилось подниматься к подножию стен.

Я вернулся в лагерь ахейцев. Старый Политос дожидался меня около ворот.

– Какие новости ты принес? – торопливо поинтересовался он. Его тонкий и скрипучий голос тем не менее не казался шелестевшим от дряхлости, как голос Приама.

– Ничего хорошего, – произнес я. – Завтра битва возобновится.

Худые плечи Политоса опустились под изношенной туникой.

– Дураки, кровожадные дураки.

Я-то знал, что он ошибается, но не стал ничего объяснять. Сражению быть: я не позволю ни тем, ни другим узнать, что они согласны на мировую. Я отправился прямо к Одиссею. Политос последовал за мной, худые ноги быстро несли его тощее тело. Простые воины и вельможи смотрели нам вслед, пытаясь угадать по моему суровому виду новости, которые я принес из Трои. Женщины мгновенно отворачивались, поняв, что завтра вновь грядет тот же ужас, снова разыграется побоище и прольется кровь. Многие из них родились в этих краях и надеялись на освобождение. Но каждая из них, должно быть, знала, что скорее погибнет от рук ярого и опьяненного битвой воина, став жертвой насилия, чем получит свободу и вернется в родной дом.

Одиссей ждал на палубе своего корабля. Он принял меня один, отослав помощников и слуг, чтобы никто не слышал моих известий; царь предстал передо мной нагим, его тело еще не обсохло после утреннего купания. Обтираясь грубым полотенцем, он сидел на треногом табурете, прислонясь спиной к единственной мачте корабля. Холст, служивший пологом во время дождя, теперь был свернут, светило яркое солнце, но бородатое лицо Одиссея осталось темным и зловещим, как облако, сулившее бурю, когда я сказал ему, что Приам и сыновья его отвергли предложение ахейцев.

– А сами они ничего не предложили? – спросил он после того, как я закончил речь.

Я солгал не колеблясь:

– Ничего. Александр заявил, что не отдаст Елену ни при каких условиях. И еще: он и царевич Гектор заявили, что на выручку Трое идет войско хеттов.

Глаза Одиссея расширились:

– Что? Как далеко они отсюда?

– В нескольких дневных переходах, как сказал Александр.

Одиссей теребил бороду с неподдельным ужасом на лице.

– Не может быть, – пробормотал он. – Просто не может быть!

Я ждал, в молчании оглядывая ряды кораблей. На всех стояли мачты так, что можно было немедленно поднять паруса. Вчера еще мачт не было.

Наконец Одиссей вскочил на ноги.

– Пойдем со мной, – резко проговорил он. – Агамемнон должен знать об этом.

12

– Итак, хетты идут на помощь Приаму? – высоким писклявым голосом произнес Агамемнон. – Невозможно! Не может быть!

Великий царь казался озадаченным, пожалуй даже испуганным. Он сидел на почетном месте среди собравшихся военачальников, правое плечо его перетягивали полосы ткани, запачканные кровью и какой-то маслянистой жидкостью.

Агамемнон, широкоплечий и коренастый, напоминал приземистую башню одинаковой ширины от шеи до бедер. Одет он был в раззолоченную кольчугу с серебряными пряжками, на его поясе висел богато украшенный драгоценными камнями меч, а ноги закрывали красивые бронзовые поножи, отделанные серебром на щиколотках. Он тем не менее, казалось, готовился к битве, а не к совещанию со своими главными помощниками, царями и князьями различных ахейских племен.

Быть может, прекрасно зная ахейцев и их склонность к спорам, он надеялся поразить всех роскошью своего одеяния. Или же не исключал, что с совета придется отправиться прямо в бой. Тридцать два человека сидели вокруг небольшого очага посреди хижины предводителя войска ахейцев. Все союзники Агамемнона и брата его Менелая находились здесь, лишь мирмидонян представлял Патрокл, а не Ахиллес. Я сидел за Одиссеем, расположившимся третьим по правую руку царя, и потому имел возможность хорошо рассмотреть Агамемнона.

Черты широкого и тяжеловесного с коротким тупым носом и густыми бровями лица великого царя вовсе не казались благородными. Глубоко посаженные глаза смотрели на мир подозрительно и недоверчиво. Волосы и борода царя лишь начинали седеть, их недавно расчесали и только что умастили благовонным маслом, таким пахучим, что даже у меня свербило в ноздрях.

В левой руке он держал бронзовый скипетр, правая же покоилась на бедре. Единственное правило, которого придерживались на этом безумном собрании, заключалось в том, что право держать речь предоставлялось тому, в чьих руках находился скипетр.

– Мне дал слово сам Хаттусили, великий царь хеттов. Он обещал, что не станет вмешиваться в нашу войну против Трои, – возмутился Агамемнон. – В письменном виде! – добавил он.

– Я видел соглашение, – подтвердил его брат Менелай.

Несколько князьков и царей закивали в знак согласия. Но огромный туповатый Аякс, сидевший на противоположной стороне круга, вновь возмутился:

– А я вот и многие из нас никогда не видели обещания, присланного царем хеттов.

Агамемнон по-девичьи вздохнул и обратился к слуге, стоявшему за ним. Тот немедленно отправился в дальний угол хижины, где, образуя нечто вроде кабинета, размещались стол и несколько сундуков.

Хижина великого царя оказалась просторнее, чем у Ахиллеса, однако не была столь роскошно убрана. На бревенчатых стенах ничего не висело, впрочем, постель Агамемнона покрывали богатые ковры. Более того, трон Агамемнона не имел подножия, царь сидел на одном уровне со всеми нами. Кое-где стены хижины украшали трофеи, захваченные ахейцами во взятых городах. Панцири, украшенные драгоценностями, мечи, длинные копья с блестящими бронзовыми наконечниками, железные и бронзовые треножники, сундуки, в которых могло поместиться много золота и драгоценностей. Великий царь изгнал из хижины женщин и рабов. Присутствовали только цари и князья, собравшиеся на совет, а еще доверенные писцы и слуги.

Слуга подал царю табличку из обожженной глины, усеянную клинописью, Агамемнон передал ее членам совета. Табличка пошла по кругу, все внимательно разглядывали ее, хотя вряд ли кто-либо мог разобрать текст. И словно в подтверждение моих подозрений, Агамемнон приказал слуге громко прочесть надпись вслух, едва табличка возвратилась ему в руки.

Документ являлся образцом дипломатической фразеологии. В нем признавался титул Агамемнона. Я заметил, как тот горделиво расправил грудь, услышав это. Великий царь хеттов, смиренно полагавший себя владыкой всех земель Эгейского побережья до древних стен Иерихона, соглашался с тем, что претензии ахейцев к Трое справедливы, и обещал не препятствовать восстановлению справедливости. Конечно, формулировка была более обтекаемой, но смысл оставался достаточно ясным. Любой троянец мог бы заключить из него, что Хаттусили пообещал Агамемнону не помогать Трое.

– И все же троянцы утверждают, что войско хеттов находится в нескольких днях пути и готово выручить их, – сказал Одиссей.

– Прости меня, царь Итаки, – сказал старый Нестор, сидевший между Одиссеем и Агамемноном. – Скипетр не у тебя, значит, ты говоришь не в свою очередь.

Одиссей улыбнулся белобородому старцу.

– Как и ты, царь Пилосский, – возразил он спокойным голосом.

– Что они говорят? – закричал один из князьков на другой стороне круга. – Я не слышу их!

Агамемнон передал скипетр Одиссею, тот встал и повторил свое утверждение громким голосом.

Аякс взорвался:

– Откуда мы знаем, что это правда?

Они принялись спорить и обмениваться аргументами и наконец приказали мне слово в слово передать то, что я услышал от троянцев. Я встал и повторил слова Александра и Гектора.

– Александр сказал? – Менелай сплюнул на утоптанный песчаный пол. – Он царевич лжецов.

– Но Гектор не отрицал, – проговорил Нестор, поспешно отбирая у меня скипетр. И когда я сел, царь Пилосский поднялся и произнес:

– Если бы наш вестник узнал об армии хеттов из уст Александра, я бы согласился с царем Менелаем… – И, пользуясь тем, что скипетр оказался в его руках, Нестор пустился в пространные рассуждения. Смысл его речи сводился к тому, что Гектор – человек достойный, и если уж сказал, что войско хеттов приближается к Трое, то так и есть. – Гектору можно верить в отличие от его брата.

– Но это опасно для всех нас! – завопил Агамемнон со слезами на глазах. – Армия хеттов может уничтожить нас и троянцев одновременно!

Никто не спорил.

– Они воевали с египтянами, покорили Аккад и осаждали даже Вавилон! Хаттусили осаждал Милет, и город открыл перед ним ворота, чтобы войско не сокрушило стены.

Страх холодом пополз по кругу совета, словно ветерок, который, задув свечу, оставляет тебя в темноте.

Никто не знал, что делать. Все трепетали, словно стадо антилоп перед львами, не зная, куда бежать и где искать спасение.

Наконец Одиссей вновь потребовал скипетр. Встал и проговорил спокойно:

– Быть может, Гектор и наш враг – его брат – ошибаются, считая, что хетты помогут им? Что, если войско хеттов явилось сюда по каким-то причинам, не имеющим никакого отношения к нашей войне против Трои?

Раздались одобрительные возгласы и невнятные возражения.

– Слишком уж хорошо, чтобы быть правдой, – выделился один голос из хора недовольных.

– Я предлагаю послать вестника навстречу хеттам и узнать, каковы их намерения. И пусть он возьмет с собой копию соглашения между Хаттусили и нашим великим царем, чтобы предводитель хеттов знал, что царь его обещал не вмешиваться в нашу войну.

– Ну и что же получится? – Агамемнон простер руки, дернулся и схватился за плечо.

– Если они скажут, что хотят воевать с нами, мы можем поднимать паруса и отправляться домой, – шумно согласились все.

Но Одиссей приподнял скипетр, и собравшиеся снова умолкли.

– Если хетты идут помогать Трое, зачем Гектору завтра нападать на наш лагерь? – сказал он.

Сидевшие кружком вожди начали озадаченно переглядываться, скрести бороды.

Одиссей продолжил:

– Он собирается напасть на нас, как нам известно, но зачем рисковать жизнями своих людей и собственной головой, если армия хеттов готова вступить в бой на его стороне?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

царь Микен, предводитель греческого войска в Троянской войне; коварно убит женой Клитемнестрой

2

вертикальные желобки на колоннах