Проклятие памяти

Мэллори сидел не шелохнувшись, перед его глазами все еще стояла только что показанная ему картина проведенной им же самим операции.

– Ну как? – послышался голос Торреса.

Мэллори наконец выдохнул.

– Если вы хотели уличить меня в некомпетентности, это можно было сделать куда менее сложным путем.

– Не будьте смешным, – Торрес слегка нахмурился. – Мне совершенно незачем тратить время на подобного рода представления, кроме того, вас никак не назовешь некомпетентным. Принимая во внимание обстоятельства, вы сделали все возможное – и даже больше. Все, что мне нужно знать, – точно ли воспроизведен ход операции.

После секундной паузы Мэллори кивнул.

– Боюсь, что совершенно точно. Прошу извинить меня. Я действительно делал все, на что был способен.

– Вам незачем извиняться, – тон хозяина кабинета стал холоден. – А над вопросом подумайте еще раз.

– Все точно, – кивнул Фрэнк. – А теперь можете сказать, как вы все это делаете?

– Сам я не занимаюсь этим, – ответил Торрес. – Все делают наши компьютеры. Последние шесть часов, – он взглянул на часы на каминной доске, – мы закладывали в них информацию. В основном – результаты сканирования, которое вы сделали в Ла-Паломе. И, к счастью, превосходно сделали. Но наш компьютер копает, так сказать, несколько глубже вашего. Ваш способен воспроизвести любой участок мозга под любым углом – в двух измерениях. Наш – посложнее... – Внезапно глаза его, до того момента смотревшие спокойно и холодно, загорелись странным огнем. – При наличии всех необходимых данных он способен воспроизвести все, что произошло с мозгом Александра Лонсдейла с момента аварии до процедуры сканирования. Так что мы имеем возможность воспроизвести и размеры, и форму инородного тела, и даже угол его соприкосновения с черепом. То же можно сказать и относительно полученных повреждений. То, что мы видели, воспроизводит реальную ситуацию с точностью примерно 99,624 процента – при условии, что исходные данные были верны. Поэтому я и просил вас, доктор Мэллори, как можно более тщательно изучить модель.

Если бы вы обнаружили в ней какие-то существенные ошибки – это значило бы, что исходные данные нуждаются в уточнении. Но вы их не обнаружили – а значит, мы можем предположить, что вся ситуация была воспроизведена абсолютно точно.

Пока Мэллори молча сидел, обдумывая увиденное, Марш наконец задал Торресу не дававший ему покоя вопрос.

– Но разве эта стадия – самая важная? Логически наиболее важной представляется следующая ступень...

– Абсолютно верно, – прервал его Торрес. – И потому призываю вас быть предельно внимательными. Процессы будут воспроизводиться в ускоренном режиме – но это как раз то, что, по моему мнению, может быть сделано, чтобы помочь Александру.

– Мы зовем его Алексом, – Марш сам удивился собственным словам.

Торрес удивленно приподнял брови.

– А... очень хорошо. Алексу. Собственно, совершенно не имеет значения, как его зовут. – Не обратив внимания на гневный взгляд Марша, он снова потянулся к клавиатуре. Изображение на экране снова задвигалось; Марш и Мэллори, затаив дыхание, следили, как скальпель слой за слоем снимает оболочку мозга. Некоторые участки были удалены полностью; другие, тоже удаленные, были затем словно вложены на место. Кровавая мешанина на экране начала постепенно утрачивать черты хаоса; и вот медленно, очень медленно руки человека начали восстанавливать мозг – с теменной доли, потом затылок, височные... Вскоре все было кончено – и бесформенная груда на экране вновь приняла очертания человеческого мозга. Некоторые участки, однако, покрывал разных оттенков красный цвет, Марш недоумевающе смотрел на экран.

– Эти области более не будут задействованы, – объяснил Торрес. – Светло-розовые – те, что находятся глубже в коре, ярко-красные – расположенные ближе к поверхности. То есть градация, я полагаю, вполне наглядна.

Мэллори кинул быстрый взгляд на Марша, но тот был полностью поглощен застывшим на экране изображением. Наконец он повернулся к Торресу; Фрэнк заметил, что Марш с силой прижал к подбородку сплетенные пальцы – верный признак волнения.

– Все, что вы показали нам, доктор Торрес, – в чистом виде научная фантастика. Глубина надрезов, на которую вы претендуете, и масштабы оперативного вмешательства могут иметь только один исход – летальный. Ведь вы, насколько я понял, заявляете о возможности восстановить мозг Алекса за счет реконструкции нервных клеток. Сомневаюсь, чтобы вы или кто-нибудь другой могли сделать подобное.

Ответом Маршу был лишь сдавленный смешок.

– Разумеется, вы правы, доктор Лонсдейл. Я не в состоянии сделать этого – уверяю вас, и никто не сможет. Я, видите ли, всего лишь человек – и для такой работы слишком неуклюж и велик... и вот именно поэтому вам придется привезти сюда вашего Алексан... прошу прощения, Алекса. – Торрес щелкнул тумблером, изображение на экране погасло. – А сейчас пойдемте со мной. Я намерен еще кое-что показать вам.

Покинув кабинет Торреса, они направились в западное крыло здания института. Охранник у входа, увидев приближавшуюся к нему группу людей, насторожился, затем, узнав Торреса, кивнул и снова вперился взглядом в телевизионный монитор под потолком. Еще пара шагов – и они оказались в предоперационной. Не говоря ни слова, Торрес отошел в сторону, пропуская Мэллори и Марша в двойные двери.

Ничего необычного, однако, они не увидели – стол посреди белого квадратного зала, никелированные стойки с обычным для любой операционной оборудованием. Однако сооружение у правой стены привело Мэллори и Марша в некоторое изумление – ничего подобного им раньше видеть не приходилось.

– Перед вами микрохирургический агрегат, управляемый компьютером. Робот, по сути дела. А еще проще – прибор, позволяющий хирургу – то есть мне в данном случае – повысить точность работы с миллиметров до миллимикрон. В него входит электронный микроскоп, компьютерная программа!, по сравнению с которой то, что вы видели в моем кабинете, выглядит, как... бухгалтерские счеты рядом с микрокалькулятором. В некотором смысле – в голосе Торреса зазвучала плохо скрытая гордость, – сконструировав эту машину, я превратился из нейрохирурга во вполне обычного оператора. Она делает за меня все – микроскоп собирает данные, компьютер анализирует их, принимает решение... И в конце концов уже она советует мне, что куда подсоединить – да и пользуюсь я для этого тоже увеличенной компьютерной моделью. А робот переносит мои действия на реальный человеческий мозг. И неплохо это делает – можете мне поверить. Так что физические повреждения, нанесенные мозгу сына доктора Лонсдейла, устранимы – вполне.

Несколько минут Марш пристально изучал сооружение, затем повернулся к его создателю. Когда он заговорил, в его голосе уже нельзя было расслышать звенящие нотки – остались лишь безмерная усталость и неуверенность.

– А какова вероятность того, что Алекс... сможет пережить операцию?

Торрес слегка нахмурился.

– Предлагаю вам вернуться в мой кабинет. Там я смогу ответить на этот вопрос точнее.

По пути в кабинет Торреса никто из них не произнес ни слова. Войдя, Марш и Мэллори заняли кресла около письменного стола хозяина, сам же Торрес, захчопнув дверь, опять включил матовый экран над столом. Несколько прикосновений длинных тонких пальцев к клавиатуре – и строчки словно сами выплеснулись на монитор:

В случае оперативного вмешательства:

Вероятность выживания спустя одну неделю 90%

Вероятность восстановления сознания 50%

Вероятность частичного выздоровления 20%

Вероятность полного выздоровления 0%

Без оперативного вмешательства:

Вероятность выживания спустя одну неделю 10%

Вероятность восстановления сознания 02%

Вероятность частичного выздоровления 0%

Вероятность полного выздоровления 0%

Несколько минут Марш и Мэллори в молчании изучали столбцы цифр, затем, не отрывая взгляда от экрана, Марш обратился к Торресу:

– А что именно подразумевается под этим... частичным выздоровлением?

– Прежде всего – возможность сохранить самостоятельное дыхание, способность осознавать происходящее и осуществлять... м-м-м... коммуникации с окружающим миром. При отсутствии хотя бы одного из этих критериев говорить о выздоровлении, я полагаю, не представляется возможным. Хотя, так сказать, технически подобный пациент обычно считается пришедшим в сознание, я продолжаю считать его находящимся в состоянии комы. И более того, уверен – оставлять такого рода пациентов в живых негуманно; я не верю, что эти люди не страдают – они просто неспособны выразить свое страдание. Лично я бы не смог выдержать такое существование – даже несколько дней.

Марш чувствовал, как внутри поднимается горячая волна гнева – ведь этот лабораторный червь таким бесстрастным тоном рассуждает о его сыне, об Алексе... И в то же самое время он понимал, что с большинством доводов Торреса он согласен... Он был так поглощен этим противоречием внутри себя, что главный вопрос пришлось задать Фрэнку Мэллори:

– А... полное выздоровление, доктор?

– Именно – полное выздоровление, – кивнул Торрес. – Но в данном случае полного выздоровления, увы, не предвидится. Повреждения коры мозга слишком обширны. Как бы успешно ни прошла операция, полное выздоровление вне обсуждений. Однако есть вероятность – именно вероятность, подчеркиваю – восстановления многих утраченных функций мозга. Пациент, возможно, будет ходить, говорить, думать, слышать и чувствовать. Или – любая комбинация из перечисленных функций.

– То есть вы, как я понял, согласны провести эту операцию?

Торрес пожал плечами.

– Я, знаете ли, не люблю авантюр. Потому как чувствителен к неудачам.

Марш снова почувствовал, как к горлу подступает горячий ком.

– К неудачам? – выдохнул он, вплотную подойдя к Торресу. – Речь идет о моем сыне, доктор. Без вашей помощи он умрет. Так что дело тут не в неудаче или успехе. Простите за банальность – жизнь или смерть.

– Я не говорил, что отказываюсь, – голос Торреса звучал так же невозмутимо, словно он не заметил состояния собеседника. – И при определенных условиях возьмусь за это.

Вздох облегчения, вырвавшийся у Марша, словно отбросил его назад; он обессиленно привалился к спинке кресла и закрыл глаза.

– Любые, – едва слышно произнес он. – Любые условия...

Мэллори неожиданно резко повернулся к хозяину кабинета.

– Какие именно условия вы имеете в виду, доктор?

– Самые элементарные. Во-первых – мне будет предоставлен полный контроль над ходом операции и последующих процедур в течение того срока, который я сочту необходимым... а во-вторых, я не несу никакой ответственности за возможные последствия как во время операции, так и реабилитационного периода. – Марш хотел было возразить, но Торрес продолжал, не дав ему опомниться: – Под реабилитационным периодом я имею в виду срок, который пройдет с окончания операции до того момента, когда я – и только я – признаю пациента готовым к выписке. – Выдвинув ящик стола, он извлек оттуда голубоватый бланк. – Вот договор, который должны подписать родители мальчика, то есть вы и мать. Можете прочесть, если хотите; по моему мнению, вы даже должны это сделать, но предупреждаю, менять в нем я ничего не стану. Либо вы подписываете, либо нет. Если вы и ваша супруга согласны – прошу немедленно привезти вашего сына сюда. Чем больше проходит времени, тем больше риск. Как вы, вероятно, знаете, пациенты в таком состоянии быстро теряют силы. – Торрес поднялся со стула, давая понять, что беседа окончена. – Прошу простить меня за то, что отнял у вас столько времени.

Мэллори встал почти одновременно с Торресом.

– Но предположим, что супруги Лонсдейл согласны, – когда вы думаете назначить операцию и сколько времени она займет?

– Операция будет завтра, – голос Торреса звучал без всякого выражения. – Займет это по крайней мере восемнадцать часов, потребуется пятнадцать человек персонала. И помните, – он повернулся к Маршу, – вероятность неудачи – по меньшей мере процентов восемьдесят. Снова прошу извинить меня, но я не привык лгать людям.

Распахнув дверь, он придержал ее, пропуская Марша и Фрэнка, затем с силой захлопнул ее за их спинами.

* * *

Раймонд Торрес еще долго оставался в своем кабинете после того, как его покинули двое врачей из Ла-Паломы.

Из Ла-Паломы.

Странно, что этот случай – пожалуй, самый сложный во всей его практике – связан не только с его родным городом, но и с женщиной, мысли о которой не оставляли его всю жизнь.

Интересно, вспомнит ли Эллен Лонсдейл хоть что-нибудь о нем? Кто он? Или, вернее, кем он был когда-то...

Нет, наверное.

Ведь в Ла-Паломе, как и во всей Калифорнии, потомки старых калифорниос – к которым относился и он – в глазах гринго были обычными латиносами, а может быть, и того хуже. В лучшем случае их не замечали, в худшем – презирали или ненавидели.

А в ответ, разумеется, и он, и его друзья еще больше ненавидели и презирали проклятых гринго.

Ах, как хорошо – до сих пор! – помнил доктор Торрес долгие ночи в маленькой грязной кухне, где бабушка терпеливо выслушивала жалобы его матери и сестер на несправедливость тех, в чьих домах они работали прачками и служанками, и в утешение рассказывала им легенды о былых временах, еще до ее рождения, когда гасиендой владело семейство Мелендес-и-Руис, а никаких гринго еще не было в Калифорнии. Все тогда было по-другому, и белые дома на холмах служили пристанищем для старинных испанских семей – Торрес, Ортис, Родригес и Фло-рес... имена звучали в бабушкиных устах, словно музыка. В который раз принималась она рассказывать предание о чудовищном злодеянии на их гасиенде, и об изгнании, когда старые семьи были лишены всего – богатства, земли, домов, – и постепенно потомки их превратились в обычных нищих пеонов. Но, неизменно добавляла она, придет день, когда все вернется. Им же остается одно – не дать угаснуть праведной ненависти до того дня, когда в Ла-Палому придет сын дона Роберто де Мелендес-и-Руиса и прогонит гринго с их земли, вернет калифорниос дома и былую славу.

Раймонд терпеливо слушал ее – и знал, что все это, увы, неправда. Предания бабушки – всего лишь старые сказки, и ее разговоры про грядущеее возмездие – есть пустое сотрясение воздуха, они столь же бесплотны, как привидение, которое, по ее мнению, должно было его совершить. И когда пару лет спустя бабушка умерла, он думал, что с ней умерли и все сказки, но нет – оказалось, она успела передать их матери; и теперь та жила ожиданием того дня, когда все – повторяла теперь и она – должно вернуться.

Но ничто не вернется, и гринго так же будут ходить по калифорнийской земле. Однако способ отомстить есть – и знает его он, Раймонд Торрес. Он нашел другой путь, и ему ни к чему обращать внимания ни на нападки гринго, ни на глупые разговоры его сородичей о грядущем судном дне. Его месть будет простой и жестокой. Он узнает все, чем гордятся гринго, – получит такое же образование, как они, превзойдет их в этом и будет сам смотреть на них свысока; но его превосходство будет реальным, и гринго сами однажды это почувствуют.

И вот настал этот день – теперь он нужен им.

И он поможет – хотя представляет, какую ярость вызовет это у матери.

Он поможет им, потому что за все годы презрения, ненависти и насмешек они заплатят ему одним – признанием того, что он – равный. И теперь он заставит понять их, что всегда был равным, даже когда жил в лачуге за кладбищем.

И этот случай, эта нелепая катастрофа на темном шоссе неожиданно предоставила ему прекрасный шанс.

Да, для этого нужен опыт – но ему ли жаловаться на недостаток опыта – и еще кое-что... и вот это поможет ему не только вернуть к жизни Алекса Лонсдейла, но вселить в него силы, далеко превосходящие обычные человеческие возможности.

Подготовку к операции нужно начать сегодня. Сейчас. Немедленно.

Он заставит их признать его гением – и это будет самая лучшая месть.

* * *

– Но почему он не может оперировать его здесь? – в который раз спрашивала мужа. Эллен Лонсдейл. Несколько часов крепкого сна прогнали свинцовую усталость после бессонной ночи, но даже сейчас смысл слов Марша доходил до нее с трудом.

– Из-за оборудования, – Марш уже неоднократно повторял одну и ту же фразу. – У него в операционной много специальной аппаратуры. Ее нельзя перевезти сюда – по крайней мере, невозможно сделать это быстро, к тому же в операционной нашего Центра она просто-напросто не поместится.

– Но Алекс... будет жить?

Но этот вопрос отвечать пришлось Фрэнку.

– Не могу ответить определенно, – Мэллори сокрушенно развел руками. – Надеемся, что он выживет. Пульс у него слабый, но ровный, респиратор и все к нему необходимое установим в машине, когда повезем... Кстати, в Пало Альто есть передвижная лаборатория, можем воспользоваться ею...

После томительной паузы Марш подошел к жене.

– Тебе придется все же решить что-то, Эллен. На этой... бумаге должны быть обе наши подписи.

С минуту Эллен молча смотрела на мужа, не видя его, мысли ее унеслись далеко-далеко в прошлое...

Раймонд Торрес. Симпатичный, высокий; странные, горящие темным огнем глаза. Но никто из девчонок не пытался даже заговорить с ним. Его считали талантливым. Да, точно – он был самым способным в классе. Но ей он казался каким-то не таким – причем она никак не могла понять почему; да ей было и все равно в общем-то. Вел он себя всегда так, словно он в чем-то лучше других – больше знает... потому у него и друзей-то никогда не было даже среди своих, мексиканцев. Могла ли она представить в то время, что от него будет зависеть жизнь ее сына...

– А какой он? – неожиданно спросила она.

Марш с удивлением посмотрел на нее.

– Тебя это волнует?

После секундного колебания Эллен отрицательно мотнула головой.

– Нет, не думаю... Но я знала его, давно, и тогда он был каким-то... казался высокомерным, что ли, иногда это даже пугало меня. У нас в классе его не очень любили.

Марш натянуто улыбнулся.

– Он и сейчас такой. Высокомерный, как ты сказала... и мне он тоже не понравился. Но он может спасти жизнь нашего Алекса.

Эллен снова замолчала. За прожитые годы они с Маршем научились друг друга понимать с полуслова... столько было переговорено, решено самых разных проблем... но в последние несколько месяцев все это вдруг исчезло. Слишком заняты они были. И просто потеряли былую способность понять друг друга. И теперь, когда жизнь сына в опасности, ей придется согласиться с решением мужа.

Эллен опомнилась.

– Ведь выбора у нас нет... верно? – медленно произнесла она. – Поэтому надо пробовать. – Взяв со стола шариковую ручку, она одним росчерком вывела на голубом бланке подпись, не читая его, и, глядя в сторону, протянула Маршу. Внезапно промелькнувшая мысль заставила ее снова повернуться к нему.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.