Искупление

– Ну что ж, неплохо выглядишь, – произнес Мэлдред высокомерно, – Ты меняешь вид так же легко, как змеи – кожу… – Он помолчал, затем продолжил: – Но один твой облик нисколько не предпочтительнее другого.

Темные глаза твари сверкнули, возле лица заплясали в воздухе синие искры:

– Однако ты выбрал симпатичную человеческую оболочку, которой прикрываешь собственное уродливое тело. Не так ли? Люди – младшая раса, принц, но думаю, они куда как выше твоей расы.

Искорки света перед лицом Нуры стали более яркими, затем почти слепящими, сменили цвет на желтый, за ним – на белый, а потом по мановению руки девочки-змеи, словно стрелы, ударили в грудь Мэлдреда. Силач отшатнулся, прижимая руки к тому месту, куда попали искры. Тут же последовал второй удар, от которого он согнулся пополам, задыхаясь. Сил Мэлдреда хватило только на то, чтобы вскинуть голову и ожечь нагу ненавидящим взглядом, жалея, что его глаза – не нацеленные в ее сердце кинжалы.

– Ты, тварь! – прохрипел он.

Силач продолжал бы проклинать Нуру, но ее магия уже начала действовать. Световые стрелы, снуя под поверхностью кожи Мэлдреда, принялись разрушать заклинание, позволяющее его телу выглядеть человеческим. Мускулы силача вздулись, тело раздалось, так что штаны и жилет затрещали по швам и лопнули, превратившись в лохмотья, грудь стала непомерно широкой, а рост быстро превысил девять футов. Его покрытая бронзовым загаром кожа посинела, брови нависли над глазами, нос увеличился и стал приплюснутым, аккуратно подрезанные волосы рассыпались по плечам дикой белоснежной гривой.

– Вот так, – самодовольно произнесла девочка-змея, когда метаморфоза завершилась. – Я просто обожаю созерцать твой истинный облик, принц. Облик мага-людоеда. Я презираю тебя и твою уродливую расу и получаю от этого превеликое удовольствие. – Выдержав долгую паузу, она добавила: – Интересно, хозяину ты так же отвратителен, как и мне?

– Это которого же хозяина ты имеешь в виду, Нура Змеедева? Сабл? Или того, который находится позади меня? – быстро произнес Мэлдред, не скрывая ярости в голосе.

Он резко обернулся и указал на старую плакучую иву. Сквозь завесу листьев на склоненных до самой земли ветвях было видно темное пятно – вход в пещеру. Вновь повернувшись к Нуре, людоед пристально поглядел ей в глаза:

– Неужели ты действительно думаешь, что можно служить нескольким хозяевам? Нага кудахчуще рассмеялась:

– Разумеется, я нелояльна к хозяйке Шрентака и только делаю вид, что служу жалкой драконице, – поскольку это нужно моему настоящему хозяину. Я получаю от Сабл власть и необходимые знания – возможность творить заклинания, создавать потомков…

– …и чудовищ…

Нура самодовольно кивнула:

– То, что я узнаю от Сабл, делает меня более полезной в глазах моего настоящего хозяина. Нашего хозяина.

– Служить двум драконам одновременно – опасно, Нура Змеедева.

– Сотрудничать с двумя драконами. И я полагаю, что это мудро.

Теперь кивнул Мэлдред, задумчиво потирая подбородок:

– Если Сабл одержит победу, то ты неплохо устроишься при ней. А если победит тот, другой…

– …то я и при нем найду себе место. – Нура отклонилась назад и ухмыльнулась. – В любом случае, если победит черная, ты потеряешь все, а если хозяин – то, в лучшем случае, останешься у него в слугах. И, как бы ни случилось, своего дорогого друга Дамона Грозного Волка ты потерял навсегда.

Мэлдред стоял, уронив руки, и лишь бессильно сжимал кулаки. Последние слова особенно задели силача – ведь Дамон был для него ближе, чем брат.

– Тебе причиняет боль то, что ты предал его, принц?

Мэлдред уже был готов, собрав все силы своего огромного людоедского тела, ударить нагу, но вдруг услышал, как листья старой ивы едва заметно зашелестели. Посмотрев через плечо, он увидел, что из глубины пещеры брезжит едва заметный свет.

– Ну вот, хозяин проснулся, – тут же сказала Нура, проскользнула мимо удивленного Мэлдреда и исчезла за завесой листвы.

Мэлдред метнулся за ней, отведя в сторону большую ветку, затем на мгновение замер. Он закрыл глаза и стал лихорадочно нащупывать в глубине своей бочкообразной груди искру. Нашел! Людоед объял ее сознанием, уговаривая разгореться, пока жаркие волны не стали распространяться по его телу, рукам и ногам, доходя до кончиков пальцев, а кожу не начало покалывать от прилива магической энергии. Когда Мэлдред только учился накладывать на себя чары, приходилось использовать слова и жесты, много тренироваться, но теперь, по прошествии многих лет, чары, превращающие людоедское тело в человеческое, стали частью его самого – достаточно было просто сконцентрироваться. По мере того как искра увеличивалась, тело мага-людоеда сотрясалось от приливов энергии, оно разогревалось так, что становилось почти пунцовым. Через несколько мгновений Мэлдред опять уменьшился в размерах; его кожа утратила прежнюю синеву и обрела бронзовый загар; белая грива сменилась короткими светлыми волосами, которые выглядели так, словно их только что подстригли и тщательно расчесали; только лохмотья одежды остались прежними – чары изменяли только тело.

Людоед в человеческом обличье подошел к застойной луже, над которой до этого сидела Нура, посмотрелся в воду и явно остался доволен. Теперь он был привлекательным мужчиной с мощным телосложением, аристократичными чертами лица и чуть плутоватым, но властным взором. Такая внешность заставляла женщин в любом городе неизменно оборачиваться, а мужчин – задумываться и сравнивать его с собой. Мэлдред знал, что такое сочетание – самое выгодное. Все эти черты он позаимствовал у людей, в разное время приезжавших в Блотен по делам к его отцу. Форму бровей маг взял у короля бандитов, мощное телосложение – у профессионального борца, глаза – у наемного убийцы по имени Каолин, который лет десять назад был нанят с целью устранения одного выскочки-военачальника, который угрожал власти Вождя Доннага. Осанку Мэлдред позаимствовал у молодого пирата, которого он увидел много лет назад на берегу возле Кармиша, а улыбку – у шпиона из Уэйфолда (когда тот перестал быть полезным, Доннаг его казнил). Походку и манеры Мэлдред разработал сам. Он уже привык к своему человеческому образу, и вообще привык считать все человеческое лучше людоедского. Нура Змеедева сказала то, что Мэлдред и сам в глубине души прекрасно понимал: людоеды – жалкий отвратительный народ, низшая раса.

– Нура права. – Силач нахмурился, покачал головой и повернул действие заклинания вспять – его красивое человеческое тело тут же вновь стало уродливым людоедским. – Я недостоин даже притворяться человеком.

Затем он обернулся, посмотрел через плечо и увидел, как листья ивы, прикрывавшие вход в пещеру, слегка колышутся от дыхания находящегося внутри дракона. Мэлдред собрался с духом, приподнял завесу и вошел внутрь.

Свечение, которое было видно снаружи, исходило от глаз дракона – огромных, желтых, как у кошки, частично скрытых под тяжелыми веками. Как и все его собратья, дракон был огромен, правда, большую часть его тела скрывали густые тени, но Мэлдред ясно различал массивную голову и верхнюю часть толстой шеи. Дракон был черен, но все же не принадлежал к роду черных. Его формы были более обтекаемыми, голова – длиннее и шире, шкура казалась матовой, а шипы гребня, который начинался над глазами, сбегал по шее и скрывался в плотной тени пещеры вместе с остальным телом, – слишком длинными и тонкими. Это существо не походило ни на одного другого дракона Кринна, и, кроме того, у него отсутствовал какой бы то ни было запах – в пещере не пахло ничем, кроме болота, но зато тварь буквально лучилась мощью и испускала чудовищные волны всепоглощающего ужаса, который умеют наводить все драконы. Эти эманации были настолько сильны, что дракону приходилось всякий раз подавлять их в присутствии Мэлдреда и Нуры Змеедевы.

– Мэ-элдре-ед, – произнес дракон хриплым мурлычущим голосом.

– Да, хозяин.

Дракон показался Мэлдреду очень усталым и старым, хотя Мэлдред прекрасно знал, что по драконьим меркам он довольно молод. Настолько же молод, насколько и опасен. Маг ненавидел это существо почти так же сильно, как ненавидел себя за то, что служит ему.

Морда дракона чем-то напоминала лошадиную.

Нура, поднявшись так, чтобы ее лицо было прямо напротив, нежно перебирала усы, свисающие с нижней челюсти существа. Руки она, похоже, отрастила только что, и они смотрелись очень неестественно на ее свернутом кольцами змеином теле.

– Итак, принц, ты все-таки решил присоединиться к нам, – проворковала нага.

Мэлдред не обратил на нее никакого внимания и почтительно поклонился дракону, затем опустил глаза, глядя под ноги. Каменный пол пещеры дрогнул – существо заговорило. Его голос был раскатистым, речь – протяжной, и людоеду приходилось напрягаться, чтобы понять, что именно говорит дракон.

– Человек. Расскажи мне о нашем бесценном человеке.

– Да, хозяин, – поспешила ответить Нура. – Я расскажу тебе о человеке, о Дамоне Грозном Волке. Поскольку я уже доложила тебе, что Мэлдред позволил ему бежать из Шрентака несколько дней назад с помощью мантикоры…

Дракон зарычал так, что пещера заходила ходуном.

– Но я исправлю эту ошибку, – продолжала нага уверенно, – Я послала потомков, хозяин, и приказала, чтобы они следовали за Дамоном и его спутниками и схватили его.

Рычание стало громче, и Мэлдред стиснул зубы.

– Потомки доставят его сюда, хозяин. Спутники Грозного Волка, конечно, будут убиты, но они не имеют для нас никакого значения – ни обезумевшая соламнийка, ни старый бескрылый сивак. Я приказала, чтобы Дамона доставили невредимым, а с этими двумя дозволила поразвлечься.

Рычание стало тише, и Нура, раскачивавшаяся перед драконом, осталась очень довольна собой, уверенная, что это означает похвалу. Внезапно рык стих совсем. Существо раскрыло рот, демонстрируя острые зубы цвета туманного кварца и угольно-черный язык.

– Бесценный человек ушел?

– Потомки доставят его обратно, хозяин, я обещаю.

– Твои потомки мертвы, Нура Змеедева. – Дракон мигнул, и вход в пещеру перекрыла белесая завеса, – Смотри.

Через несколько секунд возникла призрачная картина: мантикора, ее седоки и три потомка, преследующие их.

– Они погибли.

– Но я послала еще, – поспешно перебила Нура, – специально, чтобы быть уверенной, что Дамон Грозный Волк не уйдет. Вторая группа была гораздо больше, все потомки в ней сильнее и находчивее – с ними не справиться даже мантикоре.

– Не справиться? Так знай, что большинство из этой группы тоже мертвы.

На фоне туманной завесы возникла новая картинка, и Нура увидела, что осталось от второй группы потомков: восемь потрепанных тварей под ужасающим ливнем беспорядочно били крыльями, тщетно пытаясь удержаться на лету, но одна за другой падали вниз и исчезали в болотах.

– А Дамон? – тихо спросил Мэлдред, – Он тоже погиб?

Дракон зарычал, и пещера вновь затряслась. Возможно, он что-то сказал, но людоед не смог разобрать ни слова.

Когда грохот стих, Мэлдред поймал на себе взгляд дракона:

– Если Дамон Грозный Волк жив, то сейчас возвращается в Шрентак. Он оставил меня там и должен вернуться за мной. Между нами слишком крепкая дружба. Он не позволит себе меня бросить. Скоро он прибудет туда и начнет меня искать.

Дракон зевнул, туманная завеса исчезла.

– Хоть моя магия и не в состоянии определить точно, где находится человек и его спутники, она помогает мне определить направление, в котором они движутся. И это точно не Шрентак.

– Он жив, – прошептал Мэлдред и облегченно вздохнул. – Дамон все еще жив.

– Скажи мне, господин, – опять вмешалась, Нура, – скажи, куда направляется Дамон Грозный Волк, и я пошлю туда других потомков. Через несколько дней, клянусь тебе, он будет доставлен в эту пещеру и…

Существо взревело – сердито, и так громко, что пещера содрогнулась, а людоед и нага едва не упали. С потолка посыпалась пыль и мелкие камни, по полу зазмеилась трещина. Так же внезапно успокоившись, дракон поднял лапу и провел длинным серым когтем по нижней челюсти. Одна чешуйка размером со среднюю тарелку отвалилась и упала на пол. Существо толкнуло ее к Мэлдреду и указало на чешуйку когтем. Оттуда вырвался луч ослепительного светло-зеленого света и высветил пластину, затем на мгновение превратился в большое облако, скрывшее и лапу дракона, и чешуйку. Сразу же после этого облако рассеялось; теперь пластина брони светилась сама по себе, вобрав в себя магическую энергию.

– Ты говоришь, между вами крепкая дружба, – произнес дракон, глядя на людоеда. – Докажи это. Возьми чешуйку и отыщи Дамона Грозного Волка. Тогда ты сломаешь пластину, и моя магия доставит вас обоих сюда.

Мэлдред нагнулся и поднял чешуйку. Ее края были острыми и горячими, они резали и жгли пальцы мага. Людоед не подал виду, что ему больно, вытянул руки перед собой и посмотрел на блестящую поверхность пластины. В ней отражалось его широкое синекожее лицо. Чешуйка была тонкой, но очень твердой, хотя Мэлдред был уверен, что у него хватит сил сломать ее.

– Как пожелаешь, – ответил людоед.

– Поторопись, – продолжил дракон. – Болото Сабл разрастается с каждым днем. Если ты не хочешь, чтобы оно поглотило все земли людоедов – земли твоего отца, то ищи Дамона скорее, и на этот раз не допускай ошибок.

– Скоро он будет твоим, – заверил Мэлдред.

Он еще раз поклонился дракону, торжествующе взглянул на расстроенную змею с детским лицом, развернулся и покинул пещеру.

Уходя, Мэлдред услышал, как за спиной у него дракон произнес:

– Для тебя у меня тоже есть поручение, Нура Змеедева.

Зыбучие пески

Дамон с головой погрузился в морские волны. Темный бурлящий поток закружил его, вода мгновенно заполнила легкие. Вслед за тем поднялась мощная волна, которая, как гигантский кулак, вытолкнула Грозного Волка обратно на поверхность. Однако его продолжало мотать из стороны в сторону, все вокруг одинакового темно-серого цвета, и Дамон не мог разобрать, где небо, где вода. И в этой сплошной темноте его словно озарило: бывший рыцарь понял, что сейчас, как никогда, легко прекратить бороться за жизнь. Надо только позволить океану затянуть себя в глубину, сделать несколько лишних глотков соленой воды – и можно присоединиться к Ригу, Джасперу, Рафу, Шаон – всем тем, кто считал его верным товарищем, кто погиб у него на глазах. Это было верной возможностью – а может быть, и долгом – последовать за ними.

Он больше не будет терпеть боль от проклятой чешуйки на ноге, больше не будет подвергаться гонениям драконов, которые завладели Кринном и разрушили все его надежды, прекратятся страдания от потери друзей, погибших по его вине. Рано или поздно чешуйка все равно убьет его – теперь каждый приступ был сильнее предыдущего.

«Сдавайся, – сказал себе Дамон. – Каждый когда-нибудь умирает. Так выбери же самый легкий путь – и умри прямо сейчас!»

Грозный Волк попробовал расслабиться и довериться волнам в надежде, что они сами сделают свое дело и неминуемо отправят его ко дну. Одна за другой волны накрывали Дамона с головой. Постепенно вода начала вновь заполнять его легкие, в ушах зазвенело от недостатка воздуха.

Океан исправно выполнял свою работу, а Грозному Волку становилось все больнее от холода и удушья, поэтому он вдруг понял, что расхотел умирать.

«Надо спасти Фиону и Рагха, – подумал Дамон. – Думай не о себе, а о тех, кому ты все еще нужен!»

В последний момент, когда его сознание уже угасало, Грозный Волк наконец рванулся к поверхности, осыпая ужасающей бранью и море, и шторм. Он отчаянно дрыгал ногами, изо всех сил загребал руками, выталкивая себя из глубины. Грозный Волк понимал, что чешуйка достаточно скоро убьет его, но на сегодняшний день у бывшего рыцаря еще оставались товарищи, нуждающиеся в нем, и дела, которые необходимо было закончить.

Вынырнув, Дамон мучительно закашлялся – легкие жгло, от соленого привкуса воды мутило. Волны захлестывали бывшего рыцаря; ему приходилось напрягать зрение, чтобы осмотреться сквозь брызги дождя и пены, одновременно борясь за каждый глоток драгоценного воздуха. Океан был таким же темным, как и небо, но вспышки молний порой окрашивали его в серо-зеленые тона.

– Фиона! Рагх! – закричал Грозный Волк что было сил, молясь всем ушедшим Богам в надежде, что произойдет чудо: спутники окажутся живы, и он больше не будет причиной гибели друзей.

– Фиона!

В ответ Дамон услышал только стон ветра и очередные раскаты грома. Грозный Волк вновь проревел свой призыв, затем еще раз и еще в промежутках между накатывающими волнами, которые захлестывали его. Это был тяжелый труд – стараться постоянно держать голову и плечи над водой, при этом до рези в глазах вглядываясь во тьму, чтобы увидеть хоть что-нибудь.

– Фио…

Дамон резко замолчал. Ему показалось, что он услышал нечто напоминающее человеческий голос. Грозный Волк напряг слух, пытаясь среди раскатов грома, ужасающего грохота волн и воя ветра уловить эти слабые нечленораздельные звуки, но шум был слишком силен и различить ничего не удавалось.

«Кажется, там! – Он действительно что-то услышал, однако не понял, что именно. – Был ли это человеческий голос? Дамон закрыл глаза, сосредоточиваясь. Или что-то, больше похожее на шипение? – Клянусь головами Владычицы Тьмы, проклятые потомки по-прежнему ищут меня!»

– Ищ-шите человека! Вс-сем ис-скать человека!

– Я его с-слышу! Человек кричит! Это его го-лос-с!

– Мы долж-жны его с-схватить!

– Я тож-ж-же его заметил!

– Потомки! – простонал Грозный Волк сквозь зубы. – Мерзкие твари!

– Человек! Где ж-же человек?

Дамону пришла в голову отчаянная идея: подманить монстров поближе, схватить одного или двух и утащить за собой в морскую пучину – он хотел нанести как можно больше ущерба приспешникам черной драконицы.

Но вместо этого бывший рыцарь стал энергично загребать руками и ногами, пробиваясь сквозь волны и с трудом дыша заполненным солеными брызгами воздухом. Он плыл и плыл и уже потерял счет времени, когда, наконец, перестал слышать шипящие голоса и решил, что рептилии в очередной раз отстали от него и вернулись в Шрентак.

Руки и ноги Дамона уже заметно отяжелели от усталости, морская вода так разъедала глаза, что он не мог держать их открытыми. Но Грозный Волк отказывался признать себя побежденным и собирая в кулак остатки воли, продолжал грести.

Вдруг снова послышались странные звуки.

«Может, на этот раз все-таки Фиона? – подумал бывший рыцарь. – Или Рагх? А может, опять вернулись потомки?»

Дамон задержал дыхание и прислушался, пытаясь в шуме и грохоте вновь уловить только что показавшийся ему звук.

Нет, это были не голоса, а лишь некие хлопки, однако не крыльев. Затем раздался скрип древесины. «Неужели корабль?» – удивился Грозный Волк. Подтверждая его догадку, послышались отрывистые команды и несколько матросских словечек, которые Дамон часто слышал от Рига. Скрип становился все громче и громче, наконец последовал громкий треск, потом приглушенно плеснуло, возможно, кто-то упал в воду, и голос, отдающий команды, стал громче.

– Эй, там! На помощь! – закричал бывший рыцарь.

«Похоже, что это действительно корабль, иначе и быть не может! – крутилось у него в голове. – И голоса, без сомнения, человеческие, хоть и обеспокоенные, и совсем не похожи на шипение потомков. – Скрип усиливался – деревянный корпус преодолевал штормовые валы. – Как велик корабль? Смогут ли заметить меня с палубы?»

– На помощь! Помогите! – закричал Дамон снова. От многократного повторения эти слова казались ему чуждыми и ничего не значащими. Грозный Волк яростно замахал одной рукой, другой помогая себе держаться на плаву: – Сюда! Гребите сюда! На помощь!

Ответа не было.

– Сюда! – Бывший рыцарь запнулся – у него перехватило дыхание. – Сюда… – слабо повторил он.

И вновь не последовало никакого ответа. Скрип корабля стал тише, а затем и вовсе исчез. Отчаянные крики моряков превратились в чуть слышный шепот, и вскоре Дамон опять перестал различать их.

Прошло несколько долгих мучительны минут, когда Грозный Волк все еще надеялся на чудо, но никто за ним не вернулся. Наконец он перестал кричать, поняв, что его не заметили. Теперь Дамон уже не сомневался, что Фиона погибла. Конечно, она была сильным и смелым воином, но море – слишком опасный и беспощадный противник. Грозный Волк развернулся в том направлении, куда, как он предполагал, ушел корабль, хотя не мог определить, позволяют ли слабые гребки усталых рук сдвинуться с места. Еще несколько минут спустя перед глазами Дамона промелькнул странный предмет. Что-то черное на мгновение выглянуло из воды и снова погрузилось в пучину. Грозный Волк, не раздумывая, ринулся туда в надежде, что это бревно, при помощи которого он сможет остаться на плаву и спастись. Однако вместо древесины пальцы бывшего рыцаря нащупали чешуйчатое тело.

– Рагх?!

Драконид в ответ громко закашлял и толкнул в сторону Дамона другой крупный предмет.

– Фиона?! – закричал Дамон. – Во имя ушедших Богов…

– Она жива, – выдавил сивак, лихорадочно глотнул воздуха и погрузился вновь. Едва его голова опять появилась на поверхности, сивак проговорил: – Она еле дышит, но у меня больше нет сил ее держать…

– Что с ней?!

Дамон подхватил тело Фионы и посмотрел в ее лицо. Девушка дышала неровно, очередная вспышка молнии высветила большой кровоточащий рубец на ее лбу и ожоги от кислоты по всему лицу.

– Она очень сильная – для человека, – откликнулся Рагх. – Она не из тех, кто легко сдается. Пока мы летели вниз, я держался за нее. Она потеряла сознание от удара. – Сказав это, сивак снова ушел под воду.

Дамон подставил руку под голову Фионы, пытаясь во что бы то ни стало защитить ее рот и нос от попадания воды, потом обхватил ее и позволил Рагху отдохнуть – дракониду бороться с волнами было гораздо труднее, он был создан совсем не для плавания.

– Пожалуй, даже хорошо, что она без сознания и ничего не чувствует. Ты же понимаешь, что нам все равно отсюда не выбраться – прошипел сивак, в очередной раз вынырнув на поверхность. – Мы погибнем, а проклятая Нура Змеедева будет жить!

– Недавно мимо проходил корабль! – крикнул Дамон.

Рагха снова скрыли волны, на этот раз ему потребовалось больше времени, чтобы выплыть. Отдышавшись, он ответил:

– Я слышал, но не видел его, и, похоже, нас там тоже никто не заметил.

– Они не могли далеко уйти! – уверенно заявил Дамон.

Он подхватил сивака свободной рукой и стал из последних сил дергать ногами, чтобы удержать на плаву себя и своих спутников. Моргая, чтобы, удалить из глаз воду, Грозный Волк пытался высмотреть вокруг хоть какой-нибудь движущийся объект.

– Рагх, если мы подплывем к кораблю поближе, то вдвоем нам удастся привлечь его внимание…

В следующий момент волна ударила тело драконида о грудь Дамона.

– Ни один корабль не выдержит такого шторма! – в панике закричал Рагх.

Очередная волна накрыла с головой обоих. Бывший рыцарь выпустил сивака, и драконид вновь пошел ко дну.

– Мы не должны сдаваться! – закричал Грозный Волк и начал толкать тело Фионы туда, где, по его мнению, был север. Бывший рыцарь хотел добраться до корабля во что бы то ни стало. – Рагх! За мной! – приказал он и увидел, как снова вынырнувший на поверхность сивак принялся отчаянно грести, пытаясь догнать его.

Минуты тянулись долго. Дамон постоянно напрягал слух в надежде услышать скрип корабельных мачт и крики моряков. Когда очередная молния сверкнула у них над головами, он увидел впереди движущуюся точку.

– Во имя ушедших Богов! – задыхаясь, проговорил Грозный Волк.

Прямо перед его глазами на волнах раскачивался большой обломок. Дерево местами было расщеплено так, что становилось понятно – корабль налетел на рифы и потерпел крушение.

Дамон ухватился за обломок. В следующий момент гигантская волна подбросила его вместе со спутниками вверх, затем сзади набежала следующая, не уступавшая по силе предыдущей, накрыла и увлекла их в морскую пучину. Грозный Волк, стараясь не выпустить Фиону, свободной рукой стал стремительно выгребать. Наконец они выбрались на поверхность. Дамон снова вцепился в обломок, поднял Фиону как можно выше и уложил ее на доски, а затем принялся высматривать драконида.

– Рагх! – позвал он.

В ответ лишь прогремел гром да протяжно завыл ветер.

Обессиленный Грозный Волк еще несколько раз окликнул сивака, но тот не отзывался. Дамон лег грудью на край обломка, но взбираться на него не стал, опасаясь, что импровизированный плот перевернется под его весом. Вспыхнула молния, и он увидел, что драконид каким-то образом сумел отыскать обломок и теперь держится за противоположный край.

– Если бы мы только остались на земле… – процедил Рагх сквозь стиснутые зубы. – Я же говорил тебе, Дамон, что сражаться с потомками в воздухе невозможно…

Сивак продолжал что-то говорить, но Грозный Волк его не слушал – он слишком устал. Закрыв глаза, бывший рыцарь погрузился в полудрему, не замечая царящего вокруг хаоса. Его сознание находилось между сном и явью, а весь мир превратился в сплошное серое пятно. Единственное, что не позволяло Дамону отключиться полностью, – это боль в пальцах, которыми он продолжал цепляться за мокрое дерево.