Покушение

– Ах, Сашенька, что нам теперь Миша! – нежно прошептала княгиня.

– Вам понятно, ничего, но мне нужно знать, как поступать дальше. А это во многом зависит и от него, – сказала я, уклоняясь от любовной игры.

– Разве вам плохо здесь, со мной? – томно спросила она.

Неужели мы, бабы, такие же дуры? – подумала я, а вслух сказала:

– Пожалуй, мне не стоит вас компрометировать, вдруг в свете подумают, что у вас молодой любовник!

– Ах, Саша, как вы еще молоды и наивны, любовник не муж, я уверена, большинство дам будет мне завидовать! – засмеявшись, ответила она.

Наш разговор постепенно становился фривольным, хотя княгиня тщательно следила за тем, чтобы не переступать дозволенных в свете границ. Мне болтать с ней на любовные темы было скучновато, и я постаралась перевести его на Российскую историю, ради которой я и оказалась здесь.

– Вы вчера говорили, что хорошо знакомы с Николаем Михайловичем? – увернувшись от очередного интимного намека, спросила я.

– С Карамзиным? Не то, что мы близки, но изрядно знакомы, он приходит сюда изучать работы и архив моего покойного мужа, кажется, сам собирается писать историю.

– А с ним никак нельзя встретиться? – спросила я, посчитав, что будущий автор «Истории государства Российского», как никто другой сможет ответить на мои вопросы.

– Право не знаю, он приходит, когда вздумает. Николай Михайлович постоянно живет в Москве, а здесь бывает лишь наездами.

– А сейчас он где? – нетерпеливо спросила я.

Ольга Романовна пожала плечами:

– Право не знаю. Да что вам за нужда торопиться, поживите у меня, как он приедет в Петербург, то непременно ко мне заглянет, тогда с ним и увидитесь. Или я вам уже надоела?

– Нет, конечно, я счастлив нашим знакомством, – вежливо ответила я, – только мои обстоятельства слишком сложны, чтобы привлекать к ним третьих лиц. Боюсь, что наши с вами отношения могут причинить вам лишние неприятности.

– Пока они принесли мне только радость, – томно сказала она, поворачиваясь так, чтобы я случайно смогла в небрежно приоткрытый вырез шелкового салопа увидеть часть ее полной груди.

На этом сладострастном моменте мы были прерваны лакеем, виноватым голосом сообщившем хозяйке, что встречи с ней требует какой-то чиновник.

– Что за глупость, – рассердилась Ольга Романовна. – Какое мне дело до чиновников, я, слава богу, не служу. Скажи ему, пусть, коли ему нужно мне что-то сказать, переговорит с управляющим. Мне сейчас недосуг.

– Ваша светлость, я им в точности так и говорил, но они не уходят, говорят дело важное и секретное. И говорить они ни с кем не могу, окромя вашей светлости.

– Ах, как мне надоела наша русская бестолковщина! Ну ладно, пусть он войдет, пригласи. Только скажи, что на одну минуту.

Слуга бесшумно исчез, а княгиня виновато улыбнулась.

– Простите, Сашенька, что нас так неделикатно прервали, я его быстро выслушаю и отправлю восвояси. Эти господа чиновники удивительно бесцеремонны!

Я ничего не успела сказать в ответ, как в комнату вошел мой знакомый полицейский следователь Яков Степанович Прохоров. Он был все в том же, что и раньше, потертом сюртуке и не выглядел «важным», как его охарактеризовал слуга.

Ольга Романовна повернула к нему недовольное лица и холодно спросила:

– Это вы добивались увидеться со мной? Чем я обязана такой чести?

– Если вы княгиня Щербатова, то с вами, – ровным голосом ответил Прохоров. – Позвольте рекомендоваться, статский советник Прохоров. Если вы не против, княгиня, то нам лучше переговорить с глазу на глаз без свидетелей.

– Это еще почему? Молодой человек мой близкий друг и у меня нет от него секретов. Ежели вам так потребно со мной говорить, говорите при нем!

– Пожалуй, если это ваше непременное условие, – сказал Яков Степанович, – однако тогда мне нужно будет знать имя вашего знакомого, – официальным голосом сказал он и замолчал, глядя на меня не совсем нормальными глазами.

– Пожалуйста, это Сашенька, то есть сержант Александр Крылов, – представила меня княгиня.

– Право, я смущен, ваша светлость, – после затянувшейся паузы сказал быстро оправившийся от неожиданности Прохоров, – в таком случае мне нужны не вы, а ваш друг. У меня, собственно, дело не к вам, а к нему.

– Сашенька, вы что, знакомы с господином, господином…

– Прохоровым, – подсказал статский советник.

– С господином Прохоровым, – договорила она.

– Знаком и довольно близко, – улыбнулась я, – даже удивляюсь, что Яков Семенович меня сразу не узнал!

– Как же, узнаешь вас в таком обличье, – усмехнулся он. – Когда мы встречались последний раз, вы были совсем другим. Я имею в виду не Преображенским сержантом, а штатским молодым человеком.

– Жизнь заставит, станешь не только сержантом, но и в архиереи пойдешь, – ответила я так, чтобы было понятно только нам с Прохоровым.

– Я вам, надеюсь, не помешаю? – вклинилась в разговор Щербатова.

– Увы, ваша светлость, наш разговор носит секретный государственный характер, и вам будет неинтересен, – вежливо объяснил он.

– Тогда я пойду к себе, Сашенька, когда освободитесь, жду вас у себя, – сказала Ольга Романовна, вставая из-за стола.

Я ей молча кивнула, с нетерпением ожидая, когда мы останемся одни, и Прохоров скажет, зачем пришел. Щербатова между тем не очень спешила уйти и делала мне глазами знаки, чтобы я не задерживалась с пустяшным, по ее мнению, разговором.

– Ну, Алевтина Сергеевна, – тихо сказал он, когда мы остались вдвоем, – всего от вас мог ожидать, но встретить в военном мундире! А что, из вас получился прехорошенький сержант. Барынька, по всему, влюблена в вас по самые уши!

– Вы меня ищите по поводу ночного покушения? Как вам удалось меня найти? – не отвечая на его шутливые слова, спросила я.

– Именно из-за покушения, – сразу же став серьезным, подтвердил Прохоров. – Долг, как говорится, платежом красен. Позвольте поблагодарить за своевременное напоминание обо мне государю. Я со вчерашнего дня действительный статский советник. Теперь моего жалования будет хватать не только на дрова, – улыбнулся он. – А нашел я вас просто, приказал присмотреть за графом Воронцовым. Он послал сюда слугу с запиской, а я направился за ним следом.

– Понятно, и что с покушение, узнали, кто с таким упорством хочет меня убить?

– Кое-что удалось выяснить, но, увы, далеко не все. Не знаю, кому вы перешли дорогу, но враги у вас очень серьезные. Вы уверены, что ничего о них не знаете?

– Если бы знала, покрывать не стала, – покачала я головой.

– И догадок никаких нет? Вы, насколько я понимаю, думать умеете получше иного генерала. Неужели ни до чего не додумались?

Я внимательно посмотрела на собеседника. Прохоров был мне симпатичен с самого начала знакомства, и мне очень хотелось ему доверять. С его умом и талантом сыщика он мог оказать мне неоценимую помощь. Однако если дело касалось престолонаследия, то его долгом было немедленно доложить обо всем начальству и это меня останавливало от полной откровенности.

– Давайте расскажем, друг другу все, что нам известно, – предложила я, – и попробуем сопоставить факты, может быть, тогда удастся что-нибудь понять.

Прохоров согласно кивнул, приготовившись слушать.

– Кто я и мои родители, я не знаю, – начала я, – помню себя лет с трех. Тогда некий чиновник, за что-то получив из казны изрядное имение, привез меня в свою деревню и отдал на воспитание в крестьянскую семью. От того времени осталось дорогое детское платьице, крестик и перстень с изумрудом. Этой весной тот же помещик выдал меня замуж за своего камердинера. Муж сразу же после свадьбы бежал из поместья со своей любовницей, был пойман и отдан в солдаты. Я осталась жить на положении дворовой девушки. Вскоре помещик умер. После него имение наследовал его племянник, который ни ко мне, ни к моему делу не имеет никакого касательства.

– Вы это знаете наверно? – перебил вопросом Прохоров.

– Совершенно, он и дядю своего толком не знал. В начале лета к моему новому барину приехал родственник Алексей Григорьевич Крылов. Так случилось, что мы полюбили друг друга, и он на мне женился.

– Однако! Вот это поворот! – восхищенно произнес следователь. – А как же ваш первый муж, камердинер? – спросил сыщик.

– Он бежал из своего полка и его насмерть забили шпицрутенами, – объяснила я. – Мой настоящий муж хороший лекарь, и его пригласили в богатое имение, к помещику, которого на охоте сильно поранил волк. Алексей Григорьевич помещика вылечил, и мы уже собирались оттуда уезжать, как вдруг меня арестовали и без объяснения причины повезли сюда, в Петербург.

– Эту часть вашей истории я уже знаю, – остановил он рассказ.

– Однако есть кое-какие подробности моего ареста, которые вам будет интересно послушать. Чиновник, который меня арестовал, надворный советник Ломакин, сознался, что ему приказали меня убить. Кажется, тайные убийства были его основной специальностью.

– И он вам такое о себе рассказал! – не удержался от восклицания Прохоров.

– Он в меня сразу же влюбился, – невинно потупив глазки, созналась я, – и предложил бежать с ним в Сибирь!

– Ломакин! Влюбился! Это просто невероятно! Ну и что случилось дальше?

– Ночью, когда он собирался меня задушить, была гроза, и он умер от апоплексического удара.

– С ума можно сойти! Алевтина Сергеевна, вы, случайно, не ведьма!? Ломакину бы жить и жить, я редко встречал таких сильных, здоровых людей!

– Конечно, нет, иначе я бы просто улетела оттуда на метле и меня бы искали не во дворце, а на Лысой горе. Вы будете слушать дальше или вам неинтересно?

– Конечно, буду, вы очень хорошо рассказываете. Простите меня за горячность, но я хорошо знал Ломакина и никогда даже подумать не мог, что он знает, чем женщины отличаются от мужчин! А тут такая сентиментальная история!

– Так я осталась жива. Однако на этом мои злоключения не кончились, из Петербурга приехал еще один убийца…

– И тоже умер? – засмеялся Прохоров.

– Тоже, – улыбнулась я, – но не от апоплексического удара, а от кинжала в спине. Мне помог один случайный свидетель. Я вам его назвать не могу, сама о нем почти ничего не знаю.

– А убийцу знаете? – быстро спросил он.

– Только по имени, его звали Платоном Петровичем.

– Платон Петрович, Платон Петрович… – задумчиво сказал он, – кажется, я знаю, о ком вы говорите. Если это тот человек, на которого я думаю, то он гораздо хуже самого Ломакина.

– Иоаким Прокопович Ломакин говорил, что он его начальник.

– Алевтина Сергеевна, вы необычная женщина, – убежденно сказал следователь. – Я бы сто раз подумал, прежде чем что-либо против вас предпринять. И муж у вас тоже преопасный человек.

– Вы знаете моего мужа? – воскликнула я.

– Кажется, немного знаю, но, слава богу, не лично. Я вам потом о нем расскажу. Итак, ваш второй убийца погиб и вы?..

– Спокойно приехала в Петербург и оказалась в Зимнем дворце. Что здесь произошло, вы уже знаете.

– Знаю, но не совсем достоверно. По вашей версии, на вас напали Заглотный и Ветряков, которых убил граф Воронцов. Однако у меня в голове не совсем укладываются подробности. Один из них убит выстрелом в лицо, второй, палашом в спину. Причем оба оказались ни там, где их застигла смерть, а с вашей постели бесследно исчезло белье. Поручик как бы ловок не был, один не мог справиться с такими отпетыми мошенниками. Может быть, вы проясните мне настоящую картину? Я понимаю, вопрос деликатный, но если он проводил ночь в вашей комнате…

Я подумала, что Прохоров не менее опасный противник, чем я. Он так хорошо сопоставляет факты, что ничего или почти ничего не ускользает от его внимания. Как мне не хотелось посвящать третье лицо в личные обстоятельства, пришлось это сделать.

– Он действительно был в ту ночь в моей комнате, – спокойно сказала я, – а когда те двое взломали дверь, спрятался возле стены, а я за кроватью.

– Так, значит, Ветрякова из пистолета убили вы?

– Я, а когда на меня через кровать с ножом бросился второй, его уложил Миша, то есть граф Воронцов. Потому нам пришлось убрать простыни, они были в крови.

– Вот теперь, кажется, все встало на свои места, – удовлетворенно сказал Прохоров. – А вы, Алевтина Сергеевна, отменно стреляете! Попали Ветрякову точно в глаз!

– Это случайность, я целила ему просто в голову.

– Тем не менее, не промахнулись. Однако это все частности, теперь я вам расскажу все, что мне удалось расследовать. Каким-то образом все в вашей истории оказалось связано между собой, потому начну с вашего мужа. Когда вас увезли, он, конечно, отправился за вами следом. И я его понимаю, – невесело усмехнулся Прохоров, – за такой красавицей нужен глаз да глаз!

– Если вы намекаете на Мишу, то есть на графа Воронцова, то между нами ничего не было! – тотчас ответила я.

– Я в этом ни минуты не сомневался, – слишком серьезным тоном согласился Прохоров, – однако дело пока не в вас. Не знаю, каким способом, но ваш Крылов узнал, где вы содержитесь, и обманом проник во дворец. Помогали ему, сами о том не ведая, два глупых печника. Впрочем, вы не хуже меня это знаете, вы с ним виделись. Когда он уходил из Зимнего, то его задержал сам государь. Они о чем-то говорили в его кабинете, после чего вашего мужа арестовали.

– Алеша в тюрьме?! – невольно воскликнула я.

– Нет, когда его вели в тюрьму, он бежал из-под стражи. Мне сдается с помощью одного из конвойных. Однако это не суть важно.

– Слава богу, а я уже испугалась, что его посадили! – воскликнула я.

– Его и правда, посадили, но не тогда, а на следующий день. Помогли печники, они заманили его в ловушку и опоили специальным вином.

– Господи, боже мой! Так значит, он сидит, а я ничего не знаю и ничего не делаю!

– Сидел, но очень недолго. Его содержали в Петропавловской крепости и не успели даже толком допросить, как они вместе с товарищем по заточению как-то освободились от кандалов, напали на стражу, уложили целый караул и бежали.

– А потом его опять схватили? – наученная горьким опытом, спросила я.

– Нет, он исчез и с тех пор его больше никто не видел.

– Может быть, с ним что-нибудь случилось? – испугалась я.

– Думаю, что нет. Когда разузнали, кто он и где проживает, обыскали квартиру вашего бывшего барина Антона Ивановича Крылова, но там уже никого не застали. Сам поручик Крылов уехал в отпуск жениться, а вашего мужа больше никто не видел. Вместо него задержали какого-то малолетнего инородца.

– Никаких инородцев с нами не было, – сказала я.

– Возможно, это его новый знакомец, – пожал плечами Прохоров, – однако что странно, увез его в свой дом очень интересный человек, коего все звали странным прозвищем Сил Силыч. Сам из себя козявка, вроде меня, надворный советник, ни чинов серьезных, ни званий, а силу имел – иному большому генералу на зависть. Против него не то, что мелочь какая, сам Пален пойти не смел. Бывают такие люди, один дух которых вызывает ужас. Таков был и наш Сил Силыч.

– Вы его тоже боялись? – спросила я.

– Конечно, боялся, я еще поболе других знал, что бывает с теми, кто его рассердит. Так вот, отвез наш старичок мальчишку инородца к себе в дом, да и пропали оба. Сил Силыча когда хватились, нарядили к нему курьера. Тот и застал старичка в собственном кабинете без головы.

– Как это без головы? – не поняла я.

– Очень просто, кто-то отделил ему голову от туловища, да так аккуратно, будто срезал бритвой.

– Какие ужасные вещи вы говорите Яков Семенович, это точно не мой Алеша. Заколоть противника в честном бою он еще может, но чтобы отрубить голову, сомневаюсь.

– Слушайте дальше. По указанию начальства, устроили в доме обыск и сыскали еще одного убиенного. Того так просто четвертовали, а мужчина был громадного роста и самой звериной силы. Одним словом заплечных дел мастер. И нашли его в пыточной камере, что устроил у себя на дому добрый старичок. А народа там по косвенным признакам нашло свой конец множество. Да и сокровищ старичок насобирал столько, что пришлось вывозить возами. Вот такие обстоятельства связаны с вашим супругом, Алевтина Сергеевна!

– А при чем тут мой муж, вы же сказали, что он исчез и его никто не видел!

– Может и исчез, только сдается мне, не мог один мальчонка без помощи извне справиться с такими противниками. Думаю, без опытной руки там дело не обошлось! Вы забыли, что того мальчишку задержали на квартире поручика Крылова, где проживал и ваш супруг. Резонно будет предположить, что он выследил место, куда увезли мальчика, и таким своеобразным способом выручил его из беды.

– Ну и чем все кончилось? Так и не поймали убийц? – с тайной надеждой, что так оно и есть, спросила я.

– Пока что ничем. Дело замяли, старичка с подручным без шума похоронили, а его сокровища пойдут на строительство Михайловского замка.

– Ну и что, мне того жестокого старикашку совсем не жалко! – сказала я.

– Мне тоже, но встретиться с вашим супругом и узнать у него подробности этого дела я бы очень хотел.

Мы оба какое-то время молчали. Прохоров перебирал в уме всякие варианты гибели Сил Силыча, а я не могла понять, к чему он рассказал мне эту драматическую историю. Ему было известно, что с Алешей я виделась мельком, и мы не могли даже поговорить.

– Ничем не могу помочь. Я бы сама, не знаю, что отдала, чтобы с ним встретиться! – сказала я. – Уж он бы мне помог найти убийц!

Яков Семенович, видимо, понял, что нужно как-то объясниться.

– А он и помог. Ломакина, Платона Петровича и Заглотного с Ветряковым подряжал на ваше убийство Сил Силыч. Но по сегодняшнему ночному делу видно, что не он в вашем деле главный заказчик. Есть кто-то еще и над ним.

– Самое грустное состоит в том, что я не знаю причину… – начала я, но Прохоров нахмурился и перебил.

– Кое-что вы, Алевтина Сергеевна, знаете, но не хотите говорить!

– С чего вы взяли? – деланно удивилась я.

– Граф Пален имеет к вам большую симпатию, платьями одаривает и визиты наносит. Никак он готовит вас себе в содержанки?

– Что за глупости! – возмутилась я. – Да как вы такое могли подумать!

– Вы хотите сказать, что у него до вас другой интерес? – улыбнулся он.

– Может, он мне просто симпатизирует, – сама понимая, что это звучит глупо, сказала я. – Может быть, он увидел во мне дочку!

– Политики видят только свою пользу, а не людей, а их сиятельство очень большой политик. Думаю, на горе нашему государю. Вот видите, какие крамолы я вам говорю, так что и вы можете не стесняться. Тогда мы оба будем замазаны.

Я задумалась. Было, похоже, что без всей правды Прохоров в моем деле не разберется. Если все так, как я разочла, то выходило, что Пален, хочет посадить меня на престол, а сам править страной. Его же противники ищут моей смерти, как самого простого способа этому воспрепятствовать. Мне самой, не зная никого в столице, понять, кто эти люди, было невозможно. Приходилось идти на смертельный риск.

– Хорошо, я все вам расскажу, – сказала я следователю, – но тогда моя жизнь окажется в ваших руках!

– Все так серьезно? – живо спросил он.

– Сверх того, вопрос жизни и смерти!

Следователь нахмурился и пристально на меня поглядел, думал он в тот момент говорю ли я ему правду, и не придумываю ли несуществующие ужасы. Решил, что дело серьезно и что оно может быть чрезвычайно для него опасно.

– Тогда вам самой нужно решить, достоин ли я вашего доверия, – сказал он. – Одно могу сказать, что не сделаю ничего, что может вам повредить.

– Хорошо, я скажу все. Граф Пален считает, что я внучка императора Иоанна Антоновича и мечтает посадить меня на престол, чтобы самому стать регентом!

– Вы внучка Иоанна VI? – только и смог выговорить Прохоров.

Он так удивился моему сообщению, что минуту вообще ничего не говорил.

Мне надоело молчание, и я продолжила рассказ:

– Не знаю, чья я внучка, но разве это важно? Главное, что есть повод для смуты.

– А с чего Пален так думает? Насколько я знаю, бедного Иоанна, убили в Шлиссельбургской крепости довольно молодым человеком.

– Есть какая-то романтическая история о любви тайной узника с дочерью коменданта…

– Теперь понятно, почему вы посетили княгиню Щербатову, хотите раскрыть тайну своего происхождения?

– Конечно, хоть буду знать, за что погибну!

– Я не очень хорошо знаю эту историю, но, сколько слышал, тогдашний комендант Шлиссельбургской крепости Бередников не имел дочерей. Впрочем, я могу и ошибаться. Судьба бедного юноши императора покрыта глубокой тайной. А слухи могут быть самые фантастичные. Емельяну Пугачеву ничто не помешало именовать себя Петром III и нашлось много людей, поверивших ему.

– Я не собираюсь начинать борьбу за Российский престол. Мне сейчас не до монархии, я жду ребенка!

– Вы беременны? – нахмурился Прохоров. – Это осложняет ваше спасение. Самое лучшее, до родов укрыться в глухом месте.

– Мне уже советовали пожить какое-то время в монастыре.

– Это было бы самым лучшим выходом!

– Только как мне найти такой монастырь и как туда добраться! У меня же нет ни денег ни паспорта!

Яков Семенович задумался, потом предложил:

– С паспортом я помочь могу, только на мужское имя. Если вас, конечно, не смутит смена пола, – улыбнулся он. – У меня есть знакомый примерно вашего возраста и обличия, у него имеется лишний паспорт.

– Я была бы вам крайне признательна! – воскликнула я и не удержалась от похвальбы. – А что касается пола, так в меня влюбилась здешняя хозяйка, значит, чем-то я похожа на мужчину!

– На мужчину не скажу, но на мальчика – пожалуй, – улыбнулся он. – Но вот, кажется и все, что мы пока можем сказать друг другу. Ваша поклонница, мне кажется, уже выражает явное нетерпение, три раза заглядывала в комнату. Не будем ее зря волновать. Постарайтесь здесь долго не задерживаться. Если я смог вас найти, найдут и они. У вас есть оружие?

– Конечно, я же в форме. У меня палаш и пистолет!

– Вот и отлично. А как с деньгами?

– Немногим больше ста рублей.

– Этого для путешествия мало, перекладные нынче стоят дорого, разве что ехать верхом. С деньгами, простите, помочь не сумею, сам в крайней нужде.

– Ничего, я как-нибудь устроюсь, – без особой уверенности сказала я. – Мир не без добрых людей!

– Да, конечно, но не тогда, когда дело касается денег.

– В крайнем случае, выиграю в карты.

– Так вы еще и игрок! – воскликнул он и встал навстречу нетерпеливой Щербатовой. – Простите, ваша светлость, что так засиделся, но у нас с господином Крыловым очень важное совместное дело.

– Да, конечно, – ревниво сказала она. – Сашенька очень похож на делового человека!

Глава 14

Больше в этот день ничего примечательного не случилось, и меня никто не потревожил. По какой-то причине, не давал о себе знать даже Воронцов. Я была этому даже рада, его неопытность в тайных делах вполне могла навести на меня преступников.

Ольга Романовна получив возможность всецело завладеть предметом привязанности, своего не упустила и не отпускала меня ни на шаг от своей юбки. Единственно, что меня тревожило, это предстоящая ночь. Княгиня так влюбилась в юного сержанта, что готова была уже на все, а этого всего он ей дать при всем желании не мог.

Пока же не пришло время ложиться спать, мы с ней просто мило болтали. Щербатов в подробностях рассказывала о своей жизни, от того времени как себя помнила до замужества. У нее в юности было большое увлечение, некий Валентин, сын соседей по имению. Однако положение семей было разное и когда о чувстве молодых людей узнали родители, Валентину отказали от дома, а дочь вскоре выдали замуж за богатого вдовца. Так Ольга Романовна стала Щербатовой, но навсегда сохранила трепетное отношение к предмету своей первой страсти.

– Почему же вы не вышли за него, когда овдовели? – спросила я.

– Валентин от отчаянья ушел воевать и погиб в Крыму, – грустно сказала она. – Зато в моей памяти он навсегда останется молодым и красивым юношей! Вы, Саша, с ним чем-то похожи…

Я подумала, что тоже останусь в памяти Ольги Романовны как милый бестелесный юноша.

Пока мы общались, несколько раз приходил статный лакей и докладывал о гостях, но Щербатова сказывалась больной и никого не принимала. Чем ближе к ночи, тем нетерпеливее делалась хозяйка. Я тоже нервничала, не представляя, как буду выкручиваться, если она настоит на том, чтобы нам снова лечь спать в одну постель.

Как все тонкие женщины она, конечно, почувствовала, что я не в своей тарелке и наконец, решилась спросить:

– Вас что-то волнует, милый Саша?

– У меня болит голова, – ответила я первое, что пришло в голову.

– О, у меня есть прекрасные нюхательные соли, вашу мигрень как рукой снимет, – заволновалась княгиня и послала слугу принести чудодейственное средство.

На ее несчастье соли мне не подошли, и едва я вдохнула приторный запах, как меня начало тошнить. Я побледнела и бросилась вон из гостиной. Бедная хозяйка не знала, что со мной делать и донимала бесполезными советами. Кончилось все тем, что я отправилась спать, и до утра меня никто не тревожил.