Последняя тайна профессора

Прежде всего, исходя из своего многолетнего опыта, Дроздов сразу же заметил, что сердце покойного и близко не имеет тех возрастных патологических изменений, которые могли бы привести этот орган к подобной катастрофе. Во-вторых, спазм коронарных сосудов, которые перестали пропускать кровь к обширному участку сердечной мышцы, имел несколько иную картину, в отличие от той, какую Дроздов видел в сердце инфарктников уже не раз. И если нервная система, управляющая работой сердца, – узел Ашоффа-Тавара и пучок Гиса, никаких патологий не имели, то волокна Пуркинье, иннервирующие сосуды и мышечную ткань пораженной части миокарда, имели какие-то странные изменения. Они больше всего напоминали «коротнувшие» провода в электронной схеме.

– Каких-либо ядов я пока не обнаружил, но есть ощущение, что данный случай инфаркта был искусственно спровоцирован какими-то боевыми токсинами, наподобие препаратов раувольфии, – все также предельно сухо сообщил Дроздов.

Поблагодарив эксперта за весьма ценную информацию, Лев пока что решил о факте возможного убийства академика на какое-то время умолчать. Почему? Следовало думать, что человек, в той или иной форме «угостивший» ядом ученого, скорее всего, не из каких-то «залетных» чужаков. Напротив, очень даже возможно, он из числа хорошо знакомых Семигорову. Поэтому если прямо сейчас факт убийства сделать всеобщим достоянием, то убийца, скорее всего, кинется прятать улики и заметать следы. Мало того, он может начать истреблять потенциальных свидетелей. То есть могут прерваться жизни еще каких-то людей, что никак недопустимо. Нет-нет, пусть тот, кто убил академика, насколько это возможно дольше будет пребывать в убеждении, что его гнусное дело навсегда осталось тайной за семью печатями и разоблачение ему абсолютно не угрожает.

– Что-то по работе? – сочувственно спросила Инна, когда он, закончив разговор, сунул телефон в карман.

– Да, наш судмедэксперт сообщил о результатах первичной экспертизы тела Святослава Дмитриевича. Ну, что сказать? Явных признаков того, что его смерть была насильственной, пока обнаружить не удалось. Поэтому на данный момент заключение таково: непосредственной причиной смерти стал обширный инфаркт миокарда неопределенной этиологии. Более точное заключение будет сделано по результатам углубленных исследований.

Его собеседники некоторое время хранили молчание, как видно, переваривая только что услышанное. Они испытывали разные чувства. Инна сомневалась в достоверности результатов экспертизы. Михаил и Константин явно были разочарованы. Семигоровы-младшие решили непременно добиваться повторной экспертизы. Григорий и Анастасия, как видно, не понявшие многого из того, что было сказано Гуровым, выжидающе молчали. Судя по печально-обреченному выражению их лиц, они уже смирились с тем, что за смерть их обожаемого, знаменитого родственника никто не понесет ответственности.

– Иннусь, а когда будут похороны нашего Свята? – скорбно спросила Анастасия.

Та, несколько растерявшись, неуверенно двинула плечами.

– Ну-у-у… Думаю, что когда полиция закончит все свои процедуры, когда судмедэксперты дадут окончательное заключение… – ответила она, вопросительно взглянув на Льва.

– Да, – Гуров кивнул. – Скорее всего, учитывая то, сколь известным и значимым человеком был Святослав Дмитриевич, исследования причин его смерти продлятся еще несколько дней.

Кивнув в знак согласия, Инна быстрым движением смахнула с уголка глаза непрошеную слезу. Неожиданно молчание нарушил Денис:

– Лев Иванович, я тут кое-что припомнил! Как-то мы разговаривали с папой… Это было около года назад. Говорили с ним о разном. И вдруг он сказал: «Знаешь, Денис, вечно жить нам не дано. Не случайно древние говорили: мементо мори – помни о смерти. Я не знаю, сколько мне отвела судьба, но о своем конце помню. Так вот, когда меня не станет, я не хотел бы, чтобы это дало повод к плачу и унынию. Они меня не оживят, а надрывать свою душу горем – штука самоубийственная. И еще о делах похоронных. Знаешь, Денис, меня всегда коробило от обычая целовать покойника перед погребением. Да, кто-то испытывает искреннюю любовь к тому, кто покинул этот мир. А кто-то всего лишь лицедействует, испытывая в душе отторжение. Зачем такие внутренние жертвы? Поэтому мое твердое и однозначное желание будет таким: никаких поцелуев, никаких лобзаний. Моя нетленная душа в этот момент будет где-то очень далеко. Какой смысл разыгрывать бурю скорбных чувств у материальной оболочки, обреченной обратиться в прах?» Что я хочу сказать? Видимо, отец еще тогда предчувствовал вероятность того, что он уйдет раньше, чем ему было предначертано… Знаете, Лев Иванович, я всем своим существом чувствую, что отца убили. Убили! И буду это доказывать, пока не докажу!

Одобрительно кивнув Денису, Гуров продолжил разговор. Он еще раз уточнил те или иные детали жизненных реалий, сопутствовавших Семигорову на работе и в быту, его характерные привычки и взаимоотношения с разными людьми. Закончив беседу с родственниками усопшего, уже ближе к обеду, он отбыл в Москву. По просьбе Льва Инна принесла ему ноутбук академика, сразу же предупредив, что хотя Семигоров особой скрытностью не отличался, многое из своих научных работ он доверял только ноутбуку. Вдова особо подчеркнула, что открыть компьютер и войти в его информационные недра посторонний сможет едва ли – академик установил весьма мощный и сложный пароль. И это было не случайно. Ученый знал, что многие его работы уже давно являются объектом промышленного и научного шпионажа со стороны всевозможных западных структур.

…Руля по шоссе, Гуров осмысливал только что услышанное от Семигоровых, всю эту пока не вполне неорганизованную, отчасти неупорядоченную, в чем-то даже хаотичную груду информации, которую ему предстояло проанализировать, систематизировать, и на ее основе наметить те или иные направления поиска убийцы. Теперь он был уверен практически на все сто, что Семигоров стал жертвой неизвестных сил, которым академик чем-то сильно помешал. Но кому именно и конкретно чем?

Вот Константину довелось услышать обрывок разговора своего отца с какой-то «шишкой», возможно даже министерского уровня. И тот разговор, следует думать, эмоционально был очень напряженным. Семигоров открыто обвинил своего собеседника в том, что какие-то действия этого чинуши или действия связанных с ним структур чреваты чем-то чрезвычайно опасным. Причем не для кого-то одного, а, скорее всего, для очень многих людей. Не в этом ли кроется ответ на то, кто и почему мог захотеть смерти ученого?

Когда Лев ступил на порог проходной главка, Стаса еще не было. Первым делом, отдав ноутбук Семигорова в информотдел, Гуров поручил начальнику отдела майору Жаворонкову любой ценой взломать пароль, чтобы получить доступ к хранящимся в нем информационным материалам. Затем, подкрепившись в соседнем с «конторой» кафе, Гуров решил еще раз заглянуть в информационные просторы интернета. Включив свой компьютер и «забив» в поисковую систему все тот же запрос об академике Семигорове, на этот раз он увидел о нем куда более богатую россыпь репортажей, эссе и иных публикаций, чем это было совсем недавно.

Окинув взглядом длинный ряд статей, Лев обратил внимание на весьма пеструю тематическую разноголосицу предложенного компьютером. Если одни материалы имели заголовки сочувственно-эпические («Тяжелая утрата российской науки», «Из жизни ушел великий ученый» и т. д.), то некоторые другие выглядели хамовато-ерническими («Академика кокнули или помер сам?», «Одним пустоцветом меньше»).

Открыв один из материалов, озаглавленный «Кому выгодна смерть Семигорова», Гуров с сомнением отнесся к суждению автора о том, что в первую очередь в физическом устранении академика были заинтересованы некоторые его коллеги. Вроде того, некоторым ученым мужам не терпелось избавиться от Семигорова, чтобы поскорее занять его кресло. Другой материал под заголовком «Убийство Семигорова – шарада для пинкертонов» повествовал о том, что угрозыску едва ли удастся раскрыть истинные причины смерти ученого.

По мнению его автора, в смерти академика заинтересованы слишком многие, в том числе как российские, так и зарубежные его ненавистники. Поведал автор и о том, что может быть причиной крайней неприязни тех или иных людей (как коллег, так и не коллег) к покойному. Как оказалось, Семигоров несколько лет назад изобрел очень простой и эффективный способ проверки продуктов на наличие в них трансгенных компонентов. Фирмы и компании, без проблем завозившие в Россию свою ГМО-продукцию, понесли огромные убытки. Правда, чуть позже оппоненты ученого из числа академических «прилипал» сумели доказать (или сумели доказать в кавычках?) бесполезность его методики. Однако не все были согласны с этими оппонентами, и поэтому, пусть и негласно, но метод проверки продуктов Семигорова очень многие эксперты оставили в своем арсенале.

Прочитав публикацию до конца, Гуров по телефону внутренней связи связался с информ-отделом и поручил Жаворонкову собрать максимально подробное досье о жизни и научной деятельности академика, обо всех его научных работах, особенно о тех, которые, так или иначе, наносили урон интересам зарубежных корпораций. После этого он просмотрел некоторые злопыхательские сочинения по поводу кончины ученого. Автор опуса «Одним пустоцветом меньше», как Лев понял с первых же строк этого пасквиля, являл собой общеизвестного интернет-«тролля» – отмороженного негодяя, который нацелен на оплевывание всего и вся. По мнению Хищного Зайца, как назвал себя «тролль», академик Семигоров на самом деле академиком никогда не был. Якобы даже диплом о высшем образовании он купил где-то «за углом». Все научные работы Семигорова Хищный Заяц назвал пусканием государственных денег на ветер. Пробежав глазами этот пасквиль до конца, Гуров сделал однозначный вывод: типичная «заказуха» негодяев, которым многие научные работы академика были костью в горле.

Впрочем, в комментариях к материалу преобладали столь же неприязненные интонации, адресованные уже самому автору. Некоторые из комментаторов, не стесняясь в выражениях (в том числе и непечатных), костерили как могли Хищного Зайца.

«Ты, гнида полоумная, отброс эволюции, тебе ли, козлу позорному, судить о великих людях? Святослав Дмитриевич был и остается гордостью российской и мировой науки. Я читал его работы и могу сказать одно: именно такие же, как и ты, ублюдки убили русского гения. Светлая ему память!» – написал комментатор под ником «Вагант». Участница дискуссии под ником «Снежана» была более лаконична, но не менее резка: «Ты – сволочь! Я тебя презираю!» Не менее жестко высказался и «Коля-55», пожелавший Хищному Зайцу пойти на корм крокодилам.

«Однако этому Хищному Зайцу не позавидуешь…» – мысленно рассудил Лев, просмотрев комментарии до конца. – Если исходить из того, что наши слова и мысли материальны, то он заполучил настоящий шквал негатива, который как минимум отнял у него какую-то часть жизни…»

Гурову вспомнилось, как один из его знакомых рассказывал о том, что никогда не выходит в интернет, не поставив между собой и монитором церковную свечу.

– Лев Иванович, – убеждал он, – интернет – это гигантская, всепланетная информационная помойка. Причем заразная. Да, на его сайтах есть и положительные, позитивные материалы. Но много и совершенно токсичного мусора, копаясь в котором можно получить серьезное эмоциональное отравление. Поэтому лишняя энергетическая защита никогда не помешает!

Это верно! Лев вспомнил, что и он сам, не так уж и редко, после слишком уж «затяжного нырка» в те или иные сайты, чувствовал себя вымотанным и опустошенным…

Его размышления перебил Крячко, стремительно появившийся на пороге кабинета. Выглядел он усталым и даже измученным. Но тем не менее на его лице присутствовала добродушная улыбка.

– Как успехи? – спросил он, плюхнувшись на свое место, сопроводив вопрос шумным вздохом.

– Как в Гондурасе: там, кто не щуки, те – караси, – высказался Гуров. – Пообщался с семьей Семигорова, узнал немало интересного.

Лев вкратце рассказал о своем визите в Фотон, а также о звонке Дроздова. Выслушав его, Крячко задумчиво резюмировал:

– То есть можно уверенно считать факт убийства академика доказанным… Если честно, то в глубине души я все же в большей степени был уверен в том, что он умер сам. Ну-у-у… Что поделаешь? Будем искать его погубителя!

По словам Станислава, в ЛГГ, кроме Морозилина, за минувшие несколько часов он успел пообщаться примерно с полутора десятками человек самого разного ранга. Первый, с кем он встретился, был замдиректора лаборатории Кернов. По мнению Станислава, мужик он вроде бы правильный. Не изображая фальшивую скорбь, зам Семигорова рассказал об основных направлениях работы лаборатории. Выслушав его, Крячко убедился: «контора» и в самом деле серьезная и занимается решением крупномасштабных, можно даже сказать, глобальных проблем биологической безопасности страны. О том, как руководство ЛГГ планирует работать дальше, уже без своего общепризнанного, бессменного руководителя, Кернов ответить затруднился. Он сказал лишь о том, что без Семигорова, без этого живого «клондайка» идей, теорий, всевозможных разработок и изобретений, работать будет невероятно трудно.

Говоря о том, кто мог бы желать смерти академику, Кернов особо подчеркнул, что на Западе его и уважали, и боялись. Боялись в том плане, что он был способен в момент найти достойный, эффективный ответ на любую их разработку, способную нести угрозу нашей стране.

– Ни для кого же не секрет, – заявил он, – что начиная еще с середины сороковых и по настоящее время мы в состоянии тайной, необъявленной биологической войны с Западом. И одним из тех, кто не единожды нейтрализовал агрессивные выпады наших, как это сейчас называют, «партнеров», был Святослав Дмитриевич. Его уже не раз пытались переманить, подкупить. Но это было невозможно. И тогда, вполне вероятно, что они решили его убить. Правда, тут есть некоторые нюансы…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.