Ковбои ДНК
Спустя пару минут, однако, он вышел из этого совершенно непривычного для него подавленного состояния, потянул за кольцо и сделал первый глоток. Прикончив пиво, он вытер рот и зашвырнул банку в стену клубящегося ничто. В момент, когда банка соприкоснулась с туманом, она оплавилась, задымилась и сама превратилась в ничто. Рив хмыкнул.
– Вот что случилось бы с нами, если бы у нас не было стазис-генераторов.
– Да, без них лучше не попадаться. – Билли встал. – Думаю, нам стоит выяснить, где мы оказались.
Небо над ними сияло однообразной белизной, без намека на облака или солнце. Воздух был теплым, прозрачным и неподвижным. Травянистый склон взбегал наверх на несколько ярдов и затем выходил на некое подобие гребня. Билли вскарабкался на него и, оказавшись на вершине, повернулся и прокричал Риву:
– Дорога, парень! Здесь дорога, черт побери!
– Дорога?
Рив взобрался к нему. Дорога, плоская и прямая как стрела, уходила вдаль, насколько хватало взгляда, в обоих направлениях. Это было широкое шестиполосное шоссе с гладким покрытием и полоской травы посередине. По обе стороны от шоссе спускались покрытые травой склоны, по одному из которых Рив с Билли взобрались наверх. Вдоль обоих склонов простирались стены мерцающего ничто.
Пройдясь взад-вперед, Билли с Ривом вылезли на центральную полоску травы.
– Ну, что будем делать? Пойдем по дороге?
Билли поглядел вдоль казавшейся бесконечной ленты шоссе.
– Похоже, идти придется далековато.
– Тогда что же мы будем делать?
Билли сел на траву и наклонил голову в темных очках:
– Давай просто посидим здесь малость, передохнем, подождем. Думается мне, кто-нибудь да должен ездить по этой дороге, и когда они будут проезжать мимо, мы попробуем их застопить.
Рив, казалось, сомневался.
– Мы можем прождать довольно долго.
– Не думаю, – лениво покачал головой Билли. – Никто не станет строить такую здоровенную дорогу, чтобы потом по ней не ездить. Это просто нелогично.
– Может, ты и прав.
Рив тоже сел на траву, но выглядел по-прежнему озабоченным. Билли хлопнул его по плечу.
– Да ну же, парень! Расслабься! Здесь тепло, мы выбрались из этого долбаного тумана, чего тебе еще надо? Это же приключение, и мы совсем не спешим добраться докуда-нибудь.
Он порылся в своем рюкзаке, вытащил плитку концентрата, разломил пополам и протянул половину Риву.
– На, поешь и успокойся. Рано или поздно что-нибудь подвернется.
Жуя концентрат, Рив растянулся на траве рядом с Билли, чувствуя себя немного более удовлетворенным. Когда они уже начали проваливаться в дремоту, где-то вдалеке послышался гул. Билли сел и потряс Рива за плечо.
– Кто-то едет.
Рив потер глаза и огляделся.
– С какой стороны?
Билли напряженно вслушался.
– Не знаю, трудно сказать. Он, должно быть, еще довольно далеко.
Гул постепенно становился громче, и вдали появилась крошечная точка. Затем гул превратился в мощный рев, по мере приближения набиравший силу. Крошечная точка все больше вырастала, пока Билли и Рив не разглядели, что это огромный трейлер, на полной скорости несущийся в их сторону. Они вскочили на ноги и отчаянно замахали, но грузовик промчался мимо, блеснув хромированной решеткой и черно-белой краской. Потом сзади у него зажглись большие красные огни, и он со скрежетом затормозил ярдах в двухстах дальше по дороге. Билли и Рив побежали к нему, в то время как грузовик начал сдавать назад. Они встретились на полдороге, и из приоткрытой дверцы кабины высоко наверху к ним наклонился поджарый парень небольшого роста с растрепанным ежиком волос на голове, длинными баками и лицом как у юркой ящерицы.
– Подбросить?
Это был большой полуприцеп, его кабина и огромный капот были покрыты матово-черной, без единой царапины, краской и обведены белым. Над крышей кабины торчали назад большие хромированные воздуховоды, и все мелкие детали – антенны, звездочки, фары на решетке – тоже были хромированными. Бока трейлера были матово-алюминиевого цвета, а на дверце кабины было написано: «РЕАКТИВНЫЙ ВИЛЛИ».
Рив и Билли забрались по стальной лесенке сбоку грузовика и нырнули в кабину. Водитель сидел на высоком вращающемся кресле за огромным рулевым колесом. На приборной панели перед ним было множество переключателей; пара кроличьих лапок свешивалась на тонкой серебряной цепочке с ветрового стекла. Позади водительского кресла находилось длинное сиденье, обтянутое белой кожей с черными пупырышками. Рив и Билли уселись на нее. Билли улыбнулся водителю:
– Классная машина.
Ящерицеподобный парень включил зажигание.
– А ты думал! Семь передач, четыре гондолы 5-0-9, с продувкой. Делает триста километров, если хорошенько разогнаться.
Он лихо задвигал рычагами, и вскоре они уже неслись на такой скорости, что у Билли с Ривом закружилась голова. Билли сглотнул и снова улыбнулся.
– Это твое имя, там, на кабине?
– А как же! Реактивный Билли – это я!
Он крутнулся вместе с креслом, чтобы показать им такую же надпись на спине своей черной кожаной безрукавки, и грузовик так резко мотнуло, что Рив и Билли схватились за края сиденья. Реактивный Вилли рассмеялся и прибавил скорость.
– Вы, парни, откуда?
– Из Уютной Щели.
– Никогда не слышал, чтобы на этой дороге было место с таким названием.
– Оно не на этой дороге.
– Что значит – не на этой дороге? Если оно не на дороге, то как же вы тут оказались, черт побери?
Билли кивнул на окно кабины:
– Мы прошли через это серое дерьмо.
– Через ничто? Это невозможно.
– У нас есть вот это, – Билли показал ему свой ПСГ.
– А что это?
– Миниатюрный генератор.
Реактивный Вилли недоверчиво покачал головой:
– Да вы оба просто рехнулись!
Не дожидаясь ответа, он хлопнул по какой-то кнопке на панели, и из скрытых стереодинамиков взревела музыка в стиле кантри.
– Джонни Кэш, «Кольцо Огня». Лучшая музыка в мире!
Билли с Ривом кивнули. Они понятия не имели, о чем он говорит. Грузовик несся на самоубийственной скорости, а Реактивный Вилли крутил руль одной рукой, не прекращая разговаривать.
– И куда же вы, безумцы, направляетесь?
– Куда-нибудь. Просто плывем по течению.
– По течению, вот как? Давненько я не подсаживал таких пловцов! Я могу добросить вас до Кладбища.
Рив озадаченно взглянул на него:
– До какого кладбища?
Он внезапно обнаружил, что ему приходится орать, чтобы быть услышанным сквозь рев двигателя и музыку кантри. Реактивный Вилли был изумлен:
– Вы что же, не знаете, что такое Кладбище? Да откуда вы взялись? Кладбище – это конец дороги! Стоянка трейлеров. Рай для рулевых. Там мой лагерь; там моя женщина ждет, когда я вернусь к ней. Ждет меня в этом своем прозрачном платьице, которое она высмотрела в каталоге Распределителя. Ждет, чтобы накормить меня ужином и прибавить еще кое-что погорячее – по крайней мере, лучше бы это было так, не то я пришью эту суку.
Рив, дождавшись, пока прилив поэзии иссякнет, спросил:
– А кто такие рулевые?
Реактивный Вилли был потрясен:
– Ты спрашиваешь, кто такие рулевые? Да ты, видать, и впрямь вылез из ниоткуда! Ты говоришь с рулевым. Мы, рулевые – хозяева мироздания. Мы – парни, которые водят эти машины; мы единственные, у кого кишка не тонка! Мы гоняем их от Кладбища до самой ничейной земли.
– И что вы возите в этих грузовиках?
– Возим? Мы ничего не возим! Здесь сзади ничего нет, кроме старого доброго генератора. А как еще, по-твоему, мы держали бы эту дорогу, чтобы она не превратилась в ничто за какой-нибудь час, если бы не гоняли по ней свои машины взад и вперед?
Он пошарил в кармане своей кожаной безрукавки, вытащил зеленую пластмассовую коробочку и кинул себе в рот маленькую белую таблетку.
– Так-то вот, парни! Если бы не мы, этой дороги не было бы, и ничего не было бы, доложу я вам!
Он протянул коробочку Риву и Билли.
– Угощайтесь.
Они послушно взяли по таблетке и снова уселись на сиденье. Им больше не хотелось задавать глупых вопросов, рискуя оскорбить хозяина мироздания.
На соседней полосе промелькнул другой грузовик, едущий в противоположном направлении. На те секунды, что он проезжал мимо, он включил все огни, светясь, как рождественская елка. Реактивный Билли хлопнул по нескольким кнопкам на панели, и его огни загорелись в ответ.
– Длинный Сэм. Классный парень!
Реактивный Вилли выключил огни и кивнул на ряд гнезд на приборной доске.
– Если хотите подзарядить свои переноски, можете попробовать подключиться сюда, энергия идет от двигателя.
Рив и Билли отстегнули ПСГ от ремней и последовали его указанию. Вилли, казалось, потерял к ним интерес; он смотрел прямо перед собой, подпевая музыке. Это была все та же песня, она повторялась снова и снова, по кругу.
Таким образом прошел час, судя по часам на приборной доске. Затем Вилли внезапно крутанул колесо, направляя грузовик на боковую дорогу. Практически не снижая скорости, он взметнул его вверх по крутому пандусу и выкатил на обширную площадку с ровным гладким бетонным покрытием. Здесь он выключил двигатель, и дальше грузовик катился по инерции, пока не остановился в конце шеренги таких же огромных причудливых машин. Они все были примерно одинаковой формы и размера, но каждая отличалась детально продуманным дизайном и окраской.
Реактивный Вилли заметил, что они смотрят на огромного золоченого монстра с черной окантовкой и непомерно большими колесами:
– Машина Грязного Марва. Выглядит, конечно, неплохо, да только все это сплошной выпендреж! Я могу сделать его с десятиминутной форой, он даже с места тронуться не успеет!
Они отключили ПСГ, взяли свои сумки и выпрыгнули из кабины. Грузовик по-прежнему продолжал тихо вибрировать, и Рив с любопытством взглянул на него. Реактивный Вилли объяснил:
– Мы никогда не выключаем генераторы. Так оно увереннее.
На первый взгляд Кладбище казалось одной большой парковкой, по краям которой стояли здания, и фактически так оно и было. Далеко в одну сторону уходила шеренга трейлерных прицепов, над трубами которых курились дымки; на веревках между ними сушилось белье. Среди них возвышался один заблудший грузовик. С другой стороны – как раз там, где припарковался Реактивный Вилли – располагалось непомерно длинное одноэтажное здание из хрома и стекла, тянувшееся вдоль всей стороны приблизительно квадратной площадки. На его плоской крыше был смонтирован огромный макет трубочки мороженого, вздымавшийся в воздух на шестьдесят или семьдесят футов. Вишенка на его верхушке была освещена изнутри и мигала как маяк. В одном ритме с вишенкой мигала и красно-желтая неоновая надпись, занимавшая почти все остальное пространство крыши. Уютная Забегаловка Вито – было написано там двенадцатифутовыми буквами. Именно к этому строению и вел их Реактивный Вилли. Когда они проходили через вращающуюся стеклянную дверь, Вилли предостерегающе посмотрел на них.
– Вы там ведите себя поаккуратнее, а то некоторым из ребят может не понравиться, как вы выглядите.
Уютная Забегаловка была отделана черным и оранжевым пластиком; столы и стулья стояли рядами. Горстка людей, все в точно таких же куртках и с такими же короткими стрижками, как у Вилли, выстроились цепочкой у длинной стойки, ожидая, пока их обслужит бригада блондинок с выпирающими грудями и в одинаковых коротких желтых платьях. Вилли указал на стол у дальнего конца стойки.
– Лучше идите сядьте вон там, а я чего-нибудь вам принесу.
Рив и Билли сделали, как им было сказано, а Реактивный Вилли присоединился к остальным, приветствуемый шквалом возгласов, смеха и хлопков по спине. Подобно их машинам, куртки рулевых были в целом одинаковыми, но каждая отличалась по цвету и отделке.
Ожидая, пока Вилли вернется, Билли и Рив осторожно осматривали помещение. В одном конце центральное место занимал огромный музыкальный автомат высотой с человека и футов восьми в поперечнике. Разноцветные огни складывались в разнообразные комбинации на его лощеной хромированной поверхности, а играл он, по всей видимости, то же самое Кольцо Огня, которое Вилли слушал в машине. Вдоль другой стены выстроился ряд пинбольных машин, но и они были значительно большего размера, чем что-либо виденное Билли и Ривом до сих пор. Вместо того, чтобы стоять перед автоматом, играющий должен был сесть в некое подобие пилотского кресла, на подлокотниках которого располагался целый набор разнообразных кнопок и переключателей, управляющих флипперами.
Реактивный Вилли вернулся с подносом, на котором стояли чашки с кофе и тарелки с пончиками. Он со стуком опустил его на оранжевую пластмассовую поверхность стола.
– Ну вот, спустите-ка это себе в брюхо!
Он двинул большим пальцем в сторону девушки, которая только что обслуживала его.
– Горячая штучка! Не отказался бы залезть к ней в джинсы.
Подмигнув, он запустил руку в боковой карман своей куртки.
– А кофе можно малость подогреть!
Он вытащил бутылку, завернутую в коричневую бумагу. Рив с любопытством посмотрел на нее.
– Что это?
Вилли, осклабившись, дотронулся указательным пальцем до носа.
– Старый добрый джин! Чтобы ворс на груди не хирел!
Он долил обе чашки, и Рив с Билли сделали по осторожному глотку. Чистый спирт обжег их глотки, и они закашлялись.
– Крепкая штука!
– Еще бы, – подмигнул Реактивный Вилли.
Он одним глотком выхлебнул свой кофе, откусил кусок пончика, а затем глотнул прямо из бутылки.
– Слушайте, парни, я не могу торчать здесь весь день. Меня ждет моя женщина. – Он встал. – Счастливо!
– Ладно. Спасибо, что подвез!
– На здоровье! Бывайте!
Они смотрели, как он уходит. Чувство какой-то странной печали охватило их: за маниакальной самоуверенностью рулевого, казалось, скрывалась некая обреченность. Билли и Рив обменялись взглядами, и наступило долгое молчание. Затем Рив глубоко вздохнул.
– Ну ладно. И куда мы теперь?
Билли пожал плечами.
– Позависаем на Кладбище, посмотрим, что подвернется. У меня пока нет никаких идей.
Вышло так, что кое-что подвернулось им еще до того, как они допили свой кофе.
Здоровенный толстяк в малиновой кожанке с голубыми и белыми звездами и надписью Чарли Гора белыми буквами через всю спину не спеша подошел к их столику и водрузил тяжелый ботинок на сиденье стула рядом с Ривом.
– Вы те парни, что приехали с Реактивным Вилли?
Они кивнули.
– Ну да, а что такое?
Чарли Гора поместил на стол две огромные ладони и угрожающе наклонился вперед.
– Ваше счастье, что вы приехали с Вилли, не то мы бы начали разбираться с вами прямо сейчас. Но вообще-то я на вашем месте не стал бы здесь задерживаться. Вам здесь не место. Нам тут, на Кладбище, не нужны такие как вы. Вы меня хорошо поняли?
Вилли и Рив ничего не отвечали, и Чарли Гора, выпрямившись, не спеша удалился. Осмотревшись, они увидели, что все взгляды в помещении направлены на них. Рив наклонился к Билли.
– Давай сматывать к чертовой матери! Мне это не нравится.
– Да, ты прав, но не надо так нервничать. Надо сделать это с понтом. Если мы побежим, они наверняка пойдут за нами.
Билли откинулся на своем стуле, вытащил из кармана сигарету и закурил. Потом он сделал знак Риву.
– О’кей, пошли.
Они медленно встали и осторожно направились к вращающимся дверям. Когда они уже дошли до них, сзади раздался голос одного из рулевых:
– Нет, ребята, вы только посмотрите на этих голубчиков!
У Билли с Ривом не было ни малейшего сомнения относительно того, к кому относились эти слова. Они поспешили пройти сквозь двери и вышли на стоянку. Белое небо было по-прежнему таким же ярким и сияющим, как и когда они впервые вышли на шоссе. Оба они устали, и Рив начал уже сомневаться, а есть ли вообще смена дня и ночи в этом раю для дальнобойщиков. Билли надел свои черные очки, и они двинулись вперед, пересекая стоянку.
4.
А. А. Катто не спала всю ночь и теперь сидела в садике на крыше, созерцая восход солнца сквозь прозрачную оболочку капсулы. Само собой, генератор башни Кон-Лека обеспечивал смену дня и ночи. К сожалению, через некоторое время даже это начинало надоедать. Она повернулась спиной к восходу и погрузила серебристые ногти в воду фонтана.
В садике на крыше было очень тихо. Единственные звуки, доносившиеся досюда, исходили из зеркальной гостиной, где догорал званый вечер. Где-то там был Рауль Глик. Он терзался желанием снова спать с ней, и что до нее, он мог терзаться сколько угодно. Она сделала ошибку, переспав с ним однажды – с тех пор прошло уже больше года, – и он вызвал в ней отвращение тем, что слишком много говорил и слишком быстро закончил. У нее не было никаких оснований предполагать, что во второй раз ее ждет что-то большее.
Звуки из гостиной стали слышнее – по-видимому, кто-то вышел наружу, в садик. А.А. Катто направилась прочь, к розовым кустам, за которыми скрывалась дверь лифта, и нажала кнопку вызова. Голоса звучали все громче. Ей послышался голос Глика. Двери лифта с шипением раскрылись, и она ступила внутрь. Глик позвал из-за ее спины:
– А.А., подожди минутку!
Она засмеялась, и двери лифта закрылись прямо перед его глупым возбужденным лицом.
Оказавшись в своих апартаментах, она расстегнула металлическое платье, которое надевала на вечер, и ступила под душ. Игольчатые струйки, казалось, вымыли всю усталость из ее тела, и когда теплые потоки воздуха высушили ее, она вновь вышла в комнату и посмотрела на свое отражение в большом, во весь рост, зеркале.
Можно было не ошибившись сказать, что ее тело и лицо были почти совершенны. Не удивительно, что глупцы, подобные Глику, из кожи вон лезут, чтобы добраться до нее. Единственной проблемой в ее совершенстве было то, что ни один мужчина во всех пяти семьях не мог хотя бы как-то соответствовать ее желаниям. Ее хотели, но по большей части не хотела она сама. Даже гости, прибывавшие из других цитаделей, обычно не возбуждали в ней ничего, кроме временного исследовательского интереса. На короткое время они развлекали ее, но эти моменты чаще всего вскоре становились неразличимы среди других таких же моментов.
Она натянула халат и принялась решать, бодрствовать ли ей оставшуюся часть дня или проспать до вечера. Она взяла со стола маленькую резную коробочку и посмотрела на лежавшие в ней два инъектора: дормакс, который гарантировал ей восемь часов беспробудного сна, и альтакаин, альтернативный укол, благодаря которому она осталась бы оживленной и разговорчивой до исхода следующего дня.
Вопрос был в том, что если она решит воспользоваться альтакаином и оставаться весь день на ногах – что будет ее ждать такого, ради чего стоило бы не спать? Она прошла к пульту и включила социальную программу на сегодня. Обычная круговерть – разговоры, поглощение спиртного и наркотиков, сексуальные встречи. Никто даже не пытался устроить какое-нибудь шоу, как-нибудь позабавить гостей – хотя бы привести пару крепких Л-четвертых и заставить их драться или совокупляться друг с другом. Похоже, день был совершенно пустым. Ни у кого не осталось ни капли воображения.
Может быть, что-нибудь происходит во внешнем мире? – лениво подумала она и переключила пульт на канал новостей. Канал в основном был посвящен пожару. Это было забавно несколько дней назад, когда огонь действительно угрожал Акио-Теху, но теперь, когда он был отрезан и локализован в кварталах Л-четвертых, это не могло пробудить ни в ком ни капли интереса.
Оставив экран бормотать в одиночестве, она вышла в перспексовую капсулу, служившую ей балконом.
Далеко внизу находилась уродливая мешанина лачуг и древних зданий, где разводили Л-четвертых. Возможно, если бы это скопище охватило пламя, день стал бы ярче, но пока что город выглядел по-прежнему сонным и невредимым под своим покрывалом грязи.
Когда-то внешний мир наполнял ее очарованием. Они с Джуно Мельтцер долго вынашивали план выскользнуть как-нибудь наружу, в город, замаскировавшись под проституток – Л-четвертых, но детали плана становились все более изощренными, и его пришлось оставить. Вместе с этим замыслом исчез и почти весь ее интерес к жизни Л-четвертых.
Она побрела обратно в гостиную. Экран бормотал теперь что-то о численности населения, и она выключила его. Поворачивая выключатель, она пришла к решению. Если уж сегодня ничего не собирается случаться, лучше всего будет покончить с этим днем.
Она взяла инъектор с дормаксом и прошла в спальню. Установив для своей круглой постели режим легкой вибрации, она выскользнула из халата, переключила регулятор температуры на сон и легла. Затем она прижала инъектор к бедру и нажала на спуск. Она почувствовала легкое покалывание, когда мельчайшие капельки начали проникать сквозь поры ее кожи, и ее сознание стало меркнуть.
5.
Все мы слышали легенды, которыми обросла фигура Малыша Менестреля. Теперь, когда все неурядицы позади и естественные законы вновь пришли к власти, мы склонны думать о нем как о романтическом киногерое, странствующем повсюду, распевая баллады и читая стихи по всему пространству захваченных невзгодой земель.
Несомненно, Малыш Менестрель действительно существовал; и он был даже похож на то, как его иногда изображают актеры: голубые джинсы и черная отороченная мехом куртка, бледное выразительное лицо со впалыми щеками и большими проникновенными глазами. Однако, когда Билли и Рив впервые повстречали его на парковке на Кладбище, он выглядел скорее неопрятным, чем романтичным. Его одежда была не столько поношенной, сколько просто грязной, а рот, столь чувственный на изображениях, был слабым и капризным. Впрочем, у него действительно были темные очки, почти такие же, как у Билли, и ореол светло-каштановых волос. При нем была также его легендарная серебряная гитара, повешенная через плечо; но даже здесь не обошлось без конфуза.
Он всегда всем говорил, что это настоящая Нэшнл Стил, что делало ее неисчислимо древней, в то время как на самом деле это была всего лишь материальная копия, подобно пистолетам Билли и Рива. При первом же взгляде на гитару становилось ясно, что она просто не может быть оригиналом – в ее заднюю деку был встроен ПСГ.
Проблема с Малышом Менестрелем состояла в том, что он был закоренелый лгун, сочинявший байки почти с такой же скоростью, с какой он сочинял песни.
Когда Билли и Рив впервые его увидели, он стоял рядом с серо-голубым монстром, пытаясь уговорить водителя подбросить его. Рулевой был не в настроении и отвечал непристойным жестом. Малыш Менестрель пожал плечами и побрел дальше. Рив и Билли подошли к нему.
– Пытаешься выбраться из этого местечка?
Малыш Менестрель с подозрением посмотрел на них.
– Ну да. Местечко здесь нездоровое, но вам-то что до того?
Кроме всего прочего, Малыш Менестрель был в значительной степени параноиком. Билли и Рив пристроились по бокам от него.
– Мы просто спросили, потому что тоже собираемся делать отсюда ноги. Нас тут едва не вышвырнули из Забегаловки Вито.
Малыш Менестрель дернул щекой.
– А кто вас просил туда идти?
Последовало короткое замешательство – все трое стояли и соображали, что бы сказать дальше. Билли чувствовал, что его странным образом тянет к этому бледному, изможденному парню. Кроме того, он чувствовал вызов в видимом отсутствии у того интереса к нему или к Риву. Он не знал, что это был один из наиболее успешных приемов Малыша Менестреля, чтобы подчинить людей своему влиянию. Наконец, Рив махнул рукой в направлении шеренги припаркованных грузовиков:
– Есть шансы, что нас подвезут?
– С таким же успехом тебе могут проломить череп за то, что ты спрашиваешь. Я ошиваюсь здесь несколько часов и все еще не уехал.
– А можно еще как-нибудь выбраться с Кладбища, кроме как на грузовике?
Малыш Менестрель почесал бока и сделал важное лицо.
– Я начинаю склоняться к мысли, что скорее всего мне придется идти пешком.
Билли удивленно взглянул на него.
– Пешком? Но куда? Я думал, здесь есть только одна дорога – отсюда до ничейной земли.
– Ну, могу поклясться, что туда я не хочу идти, да если бы и хотел, вряд ли дошел бы в такую даль. Как я понимаю, вы говорили с водителями? Они всегда забывают про старую дорогу. Они не могут обеспечить ее целостность, не ездят по ней, а поэтому и вообще о ней не думают.
Билли нахмурился.
– Ты хочешь сказать, что дорогу сделали не рулевые?
Малыш Менестрель посмотрел на Билли, как на полного идиота.
– Конечно, дорогу сделали не рулевые! Дорога была здесь всегда. Они просто обеспечивают ее сохранность. Здесь есть еще один кусок дороги, который начинается отсюда, с Кладбища. На этой дороге есть разрывы, но зато она выходит прямо на равнину.
– На равнину? А что это за равнина?
Малыш Менестрель поморщился:
– Не стоит даже говорить о ней. Единственное, что в ней есть хорошего – это что посреди нее находится город Псодух, а там можно сесть на дилижанс. Больше там ничего хорошего нет, все остальное – хуже некуда.
