Ученик убийцы. Королевский убийца (сборник)

Я помог ей надеть плащ, мы вышли на ветер и пошли в гору. Это внезапно показалось мне символом всей моей жизни. У двери Молли потрясла меня тем, что обняла и поцеловала в щеку. Объятие было таким быстрым, как будто меня толкнули на рынке.

– Новичок… – сказала она и потом добавила: – Спасибо тебе. За то, что понимаешь…

И Молли быстро зашла в лавку и закрыла за собой дверь, оставив меня, замерзшего и озадаченного. Она поблагодарила меня за то, что я понимаю ее, в то время как я чувствовал себя как нельзя более отдаленным от нее и от всех остальных. Всю дорогу назад в замок Кузнечик лепетал про себя о дивных запахах, которые он нашел на ней, и как она чесала его как раз там, где он никогда не мог почесаться сам, перед ушками, и о сладком сухарике, который она дала ему в чайной.

День уже клонился к вечеру, когда мы вернулись в конюшню. Я немного поработал, а потом вернулся в комнату Баррича, где мы с Кузнечиком заснули. Я проснулся оттого, что Баррич стоял надо мной, слегка нахмурившись.

– Вставай, и давай-ка посмотрим на тебя, – скомандовал он.

И я устало поднялся и смирно стоял, пока его опытные руки ощупывали мои ушибы. Баррич остался доволен состоянием моих пальцев и сказал, что теперь можно их разбинтовать, но придется оставить повязку на ребрах и каждый вечер возвращаться для перевязки.

– Что до остальных царапин, то держи их чистыми и сухими и не отдирай корочки. Если начнет гноиться, приходи ко мне.

Он наполнил маленький горшочек мазью, которая облегчала мышечную боль, и дал ее мне, из чего я сделал вывод, что он ожидает, что я уйду.

Я стоял, сжимая горшочек с лекарством. Ужасная тоска охватила меня, но я не мог найти слов, чтобы выразить ее. Баррич посмотрел на меня, нахмурился и отвернулся.

– А ну прекрати это, – сердито скомандовал он.

– Что? – спросил я.

– Иногда ты смотришь на меня глазами моего господина, – тихо ответил он, а потом снова резко продолжил: – Ну так что ты собираешься делать? Прятаться в конюшне до конца жизни? Нет. Ты должен вернуться. Ты должен вернуться и держать голову высоко, и есть вместе со всеми, и спать в собственной комнате, и жить собственной жизнью. Да, пойди и закончи эти проклятые уроки Силы.

Его первые приказы казались трудными, но последний, я знал, выполнить было невозможно.

– Не могу, – сказал я, не веря, что он может быть таким глупым. – Гален не разрешит мне вернуться в группу. Даже если бы и разрешил, я никогда не смог бы догнать все, что я пропустил. Я уже провалился, Баррич, я провалился, и все кончено. Мне надо найти для себя что-то другое. Я бы хотел научиться работать с ястребами, если можно. – Последние свои слова я услышал с некоторым удивлением, потому что, по правде говоря, прежде мне это никогда не приходило в голову.

Ответ Баррича звучал по меньшей мере так же странно:

– Ты не можешь, потому что ястребы не любят тебя. Ты слишком теплый и слишком мало занят самим собой. Теперь слушай меня. Ты не провалился, болван. Гален пытался выставить тебя. Если ты не вернешься, то позволишь ему победить. Ты должен вернуться, и ты должен научиться этому. Но, – и тут он повернулся ко мне, и ярость в его глазах тоже относилась ко мне, – ты не должен стоять как мул, пока он бьет тебя. Ты по праву рождения можешь претендовать на его время и его знания. Заставь его отдать тебе то, что тебе принадлежит. Не убегай. Никто никогда ничего не выиграл бегством. – Он помолчал, хотел сказать что-то еще, но прикусил язык.

– Я пропустил слишком много уроков. Я никогда…

– Ты ничего не пропустил, – упрямо возразил Баррич. Он отвернулся, и я не смог понять его тон, когда он добавил: – Без тебя уроков не было. Ты наверняка сможешь продолжать занятия с того места, на котором вы прервались.

– Я не хочу возвращаться.

– Не трать мое время на споры, – сказал он твердо. – Не смей испытывать мое терпение. Я сказал тебе, что ты должен делать. Выполняй.

Внезапно мне снова стало шесть лет, и снова человек на кухне одним взглядом заставил отступить толпу. Я испуганно вздрогнул. Мне вдруг показалось, что легче противостоять Галену, чем ослушаться Баррича. Даже когда он добавил:

– И щенка ты оставишь со мной до конца занятий. Сидеть целый день взаперти у тебя в комнате – это не жизнь для собаки. У него шерсть испортится и мускулы перестанут расти. А ты изволь приходить сюда каждый вечер ухаживать за ним и за Угольком, иначе ответишь мне. И мне плевать, что скажет на это Гален.

И я был отпущен. Я передал Кузнечику, что он остается с Барричем, и он принял это с хладнокровием, которое удивило и задело меня. Удрученный, я забрал горшочек с мазью и поплелся обратно в замок. Я взял еды на кухне, потому что не осмелился идти в трапезную, где мог повстречать кого-нибудь, и поднялся в свою комнату. Было холодно и темно, в очаге не горел огонь, в подсвечниках не стояли свечи, и сгнивший тростник под ногами мерзко пах. Я принес свечи и дрова, разжег огонь и, пока он забирал часть холода у пола и каменных стен, занялся уборкой тростника. Потом по совету Лейси как следует вымыл пол горячей водой с уксусом. По счастливой случайности я умудрился взять уксус, ароматизированный эстрагоном, и скоро в комнате приятно пахло этой травой. В изнеможении я бросился на кровать и заснул с мыслью о том, почему мне так и не удалось узнать, как открывается потайная дверь в комнаты Чейда. Но я не сомневался, что он просто выгнал бы меня, – Чейд был человек слова и не стал бы вмешиваться до тех пор, пока Гален не покончит со мной. Или пока не выяснил бы, что я покончил с Галеном.

Меня разбудил свет свечей в канделябре шута. Я совершенно не понимал, где нахожусь и сколько сейчас времени, пока шут не сказал:

– Ты как раз успеешь помыться, поесть и первым прийти на башню.

Он принес теплую воду в кувшине и теплые булочки из кухни.

– Я не иду.

Это был первый раз, когда шут показался мне удивленным.

– Почему нет?

– Это бессмысленно. У меня ничего не выйдет. У меня просто нет способностей, и я устал биться головой о стену.

Глаза шута расширились еще больше.

– Мне казалось, что у тебя все шло хорошо до…

Теперь пришел мой черед удивляться.

– Хорошо? А почему, ты думаешь, он издевался надо мной и бил в качестве награды за успехи? Нет. Я не способен был даже понять, в чем там дело. Все остальные уже обошли меня. Почему я должен возвращаться? Чтобы Гален мог еще более убедительно доказать, как прав он был?

– Что-то, – осторожно сказал шут, – что-то тут не так. – Он немного подумал. – Прежде я просил тебя прекратить уроки. Ты отказался. Ты помнишь это?

Я попытался вспомнить.

– Иногда я бываю упрямым, – согласился я.

– А если сейчас я попрошу тебя продолжить? Пойти наверх, на башню, и попытаться еще раз?

– Почему ты больше не отговариваешь меня?

– Потому что то, что я пытался предотвратить, теперь позади. И ты выдержал. Так что теперь я пытаюсь… – он оборвал себя. – Как ты сказал, зачем вообще говорить, если не можешь говорить прямо?

– Прости, если я так сказал. С друзьями так не говорят. Я не помню этого.

Шут слабо улыбнулся.

– Если ты этого не помнишь, то я тем более не должен. – Он взял мои руки в свои. Его прикосновение было странно холодным. Дрожь охватила меня. – Ты будешь продолжать, если я попрошу тебя? Как друг?

Это слово так странно звучало в его устах! Шут произнес его без насмешки, осторожно, как будто, прозвучав, оно могло изменить значение. Его бесцветные глаза удерживали мой взгляд. Я обнаружил, что не могу сказать «нет», и кивнул.

Тем не менее я встал неохотно. Шут с бесстрастным интересом смотрел, как я складываю одежду, в которой спал, умываюсь и жую принесенный им хлеб.

– Я не хочу идти, – сказал я ему, покончив с первой булочкой и взяв вторую. – Не понимаю, что это может изменить.

– Не знаю, почему он возится с тобой, – согласился шут. Его обычный цинизм вернулся.

– Гален? Он должен. Король…

– Баррич.

– Он просто любит проявлять власть, – пожаловался я, и это прозвучало по-детски даже для меня самого.

Шут покачал головой.

– Ты что, совсем ничего не знаешь?

– О чем?

– О том, как главный конюший вытащил Галена из постели и поволок к Камням-Свидетелям. Я, конечно, там не был, а иначе смог бы рассказать тебе, как Гален не хотел никуда идти, ругался и даже бил его, но главный конюший не отступал. Он просто сгорбился под его ударами и молчал. Потом схватил мастера Силы за воротник, чуть не задушив, и потащил его. И солдаты, и стражники, и конюшенные мальчики потекли за ними ручейком, который вскоре превратился в бурный поток людей. Если бы я был там, я мог бы рассказать тебе, как ни один человек не посмел вмешаться, потому что главный конюший, казалось, стал прежним Барричем, человеком с железными мускулами и крутым нравом, чья всегдашняя вспыльчивость превращалась порой в настоящее безумие, когда на него находило. В былые времена никто не смел противостоять силе этого характера, и в тот день Баррич как будто снова стал тем человеком. Если он и хромал по-прежнему, никто этого не заметил.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Fitz (англ.) – незаконнорожденный сын, бастард.