Через времена в будущее

– Оставайся Мирой. Пойми, мы ушли от имён лишь потому, что, наделяя что-то живое или неживое именем – мы даём этому жизнь, то есть ассоциацию, которая вредна для нашей психики. Дать имя – значит наделить душой. Если я назову любое имя, то, скорее всего в твоей голове возникнет образ человека, и твоя ассоциация будет мешать тебе, отвлекать. А цифры не несут никакой эмоциональной окраски, они лишь свидетельствуют о количестве. Таким образом, нет привязанности ни к чему.

– То есть все, кто здесь – смесь гена человеческого и искусственного?

– Да. Этот вид сильнее. Ты помнишь, какие варианты гибели Земли учёные прогнозировали?

– В 2000-х годах, откуда я, учёные гласили, что Земле угрожают несколько причин, в числе которых — замерзание, большое изменение, большой разрыв и большой хруст, также замедление вращения Земли, астероид, войны и ещё многое другое.

– Да, но получилось всё иначе. В твоё время я выступал с докладом на эти темы.

– Выступи передо мной.

– Серьёзно?

– Почему нет? Вспомни молодость. Заодно проверим твою память.

Эрджо выпрямился и начал эмоционально произносить вступительную речь, после которой перешёл к основной теме:

– Под замерзанием подразумевается не то, что планета превратится в лёд, а то, что на планете будет одна температура, то есть отсутствия тепла. Когда Солнце перестанет питать Землю – наступит тепловая смерть. Без Солнца мы не сможем элементарно выращивать еду для пропитания. Большое изменение ученые объясняли непонятным поведением тёмной энергии, которая могла увеличиваться быстрее расширения Вселенной и свернуть её в себя. Под большим разрывом они предполагали, что тёмная энергия разорвет сначала Млечный путь, затем Солнечную систему, и, естественно, наша Земля взорвётся. Последнее предположение указывало на то, что, возможно, в будущем Вселенная сожмётся в одну малую точку, что станет тем самым большим хрустом. Но есть и другой вариант, говорящий о том, что, в случае замедления вращения Земли, мы все умрём. Не сразу. Сначала сместятся континенты, объединятся моря и океаны; там, где когда-то было жарко, станет холодно. Чем медленнее вращение, тем хуже для человечества. День и ночь увеличатся во много раз. Представь себе, что день длится минимум тридцать часов и максимум семьдесят?! И так же ночь! А теперь представь, что на нашей планете только на одной стороне – вечный день, а на другой – вечная ночь. Мы все умрём. Спасибо за внимание.

– Мы все умрём. Отлично. Вдохновляюще, – я похлопала в ладоши.

– Но всё произошло совсем не так, как учёные предполагали.

– Всё это время ответ был у всех под носом, нас погубило бесплодие. В тот день, когда женщины не смогли стать матерями и произошёл конец света, тогда уже начался апокалипсис, – казалось, я говорила это себе, а не ему.

– Мира, сейчас, в 2075 году население планеты сократилось в десять раз, это значит, что в 2020 году на Земле было в десять раз больше людей. Земля очистилась для того, чтобы дать новую жизнь новым людям. Вообрази только, людей мало, а планета с её ресурсами огромная! Хватит на всех! Но! Здесь, главное, понимать, что новая раса создана для помощи и подстраховки, главная роль на планете, конечно же, отводится человеку.

– Какие могут быть ресурсы после войны? – произнесла я себе под нос.

– Война не всё уничтожила. Лес, который ты видела, искусственный, но в нём есть и настоящие деревья. Мы справляемся.

Эрджо отправил меня в комнату, где я могла поспать. Я увидела подобие кушетки и легла на неё. Ни подушки, ни одеяла не было, видимо, содержимого шприца было достаточно, чтобы не замёрзнуть в 2075 году. Это решало проблему тёплой одежды. Мир пришёл к тому, что женщине в 2075 году шубы и куртки ни к чему.

– Ну что, как дела? Я посмотрел интервью. Неплохо. Там все только о тебе и говорят, пока ты в коме.

– Baga! Я не могу вернуться! Я пыталась!

– Не торопись. Здесь тоже много интересного, погуляй, посмотри, что вокруг.

Я последовала совету и вышла за территорию лаборатории, раз уснуть всё равно не удавалось.

– Baga, где лагерь? Куда мне идти?

– Ладно, побуду твоим навигатором.

По чёткой инструкции я дошла до нужного места. Это был не лагерь, это была большая тёмная зона, я уже стала привыкать, что здесь мало солнечного света и почти всегда мне в лицо летит песок, которым можно заменить приём пищи. Сначала я стояла и рассматривала новых людей, они похожи на нас, но всё же они – не мы. Именно об этом стоит мне помнить. Подсознательно я понимала, что настроена к ним враждебно лишь потому, что не знаю о них ничего, а всё новое пугает. Но это была не единственная причина, факт того, что они – видоизменённые мы, вернее, переработанные мы, вызывало чувство отторжения. Я направилась вперёд, опустила глаза, как говорил Baga. Мне казалось, что я уже была здесь, что-то внутри подсказывало, что это место я видела раньше. Дежавю? Да, будущее можно помнить. Baga всегда говорил, что у каждого места есть душа, то есть своя сила, которая притягивает к себе или отталкивает. Видимо, это место меня притянуло. Я шла по незнакомой мне местности, подсознательно ощущая защищенность. Неподалеку я увидела двух малышей, которые прыгали через искусственно созданную ограду. Дети новой расы были странные, сложно было объяснить, почему они делают то или иное. При рождении они не плакали, их лёгкие были сразу адаптированы к внешнему миру. Мать могла объяснить поведение ребёнка, но эти дети – лабораторный продукт, и не всегда создатель способен предсказать будущее своего изобретения, и здесь не может быть никаких гарантий. Внезапно среди толпы я отчётливо услышала своё имя. Я огляделась по сторонам, но не увидела ни одного знакомого лица. Я продолжала слышать своё имя, на мгновение мне показалось, что меня зовёт Сергей. Но никого не найдя, я снова опустила глаза и пошла дальше.

Я шла и думала о том, что параллельно пока ещё жива Земля, куда я, надеюсь, вернусь вскоре. Однажды мы с Сергеем разговаривали о том, что наш мир – голограмма, в которой прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Любая форма материи и энергии возможна. Космос – это прошлое; луч света, который мы видим – в прошлом; Нептун, который мы видим на небе, но на самом деле был на этом месте четыре часа назад. Они в прошлом, а для нас в настоящем. Но космос – это пространство, где прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Чёрная дыра – машина времени, в чём мне пришлось убедиться. В космосе нет времени, нет времени года, нет ни верха, ни низа, ни центра. В своё время Эйнштейн говорил, что не существует такого понятия как время, человек придумал его для того, чтобы структурировать свою жизнь. Наша реальность является голографическим отражением нашего подсознания. Мы создаём иллюзию, то есть свою голограмму мира, и у каждого свой сценарий. Даже цвета радуги не существуют, ведь цвет – это то, как наши глаза видят энергию световых волн. Наш мир фокусируется под определённым углом восприятия. Наше прошлое – часть нас, отражающая нашу реальность. А будущее состоит из миллионов реальностей. Разве удивительно, что на Земле может существовать три временные петли одновременно?

Проходя всё дальше и дальше, я чувствовала омерзение к новым людям. Мне хотелось всех уничтожить, взорвать к чёрту лабораторию вместе с Эрджо.

– Мира! Опусти голову! – я услышала снова этот голос. Невольно я подчинилась, ожидая дальнейших указаний. Мне казалось, у меня начались галлюцинации, и поэтому хотелось проверить права я или нет. – Дойдёшь до конца лагеря, поверни направо, там я встречу тебя.

– Baga, ты слышишь то же самое, что и я?

– Да. Иди туда.

Раз уж, и он говорит идти, значит, надо идти. Я шла и размышляла: кто меня там встретит? Чей голос я слышу? Что на этот раз? Я дошла до нужного места и ждала.

– Что бы ты сейчас хотела? – услышала я вопрос Baga.

– Оказаться на горе Олимп на Марсе с Сергеем…, – вздохнула я.

– Закрой глаза и переместись туда.

– То есть за топливный сбор платить не нужно?! – мне казалось, он издевается надо мной.

Я вижу её вживую! Сколько же времени на Земле я изучала фотографии этой великолепной горы! Передо мной возвышалась красота в двадцать семь километров. Мёртвая и в то же время живая гора, одним своим видом показывала мощь и величие. Олимп не что иное, как доказательство трагического прошлого Марса, возвышенность хранит историю планеты, а я сейчас её безмолвный наблюдатель. Я испытывала чувства эйфории и восхищения, мне хотелось остановить время. Поверить не могу, я стою напротив Олимпа – самой огромной горы в нашей Солнечной системе. Сейчас бы любой человек на Земле позавидовал мне. Зато именно сейчас я поняла всю прелесть своих путешествий. Неужели можно просто закрыть глаза и оказаться, где хочешь? Невероятно!

– Поднимайся на вершину Олимпа, – опять тот же голос давал мне указания.

Запросто! Здесь же всего двадцать семь километров! Я подобное каждый день на Земле проделываю! Серьёзно?! Я до вершины уже старухой доберусь!

– Просто захоти этого, – я поняла, что мои мысли читают.

Просто захоти, услышала я в своей голове. Если бы я захотела, я бы спасла Землю! Если бы я захотела, я бы прервала свой цикл перерождений! Если бы я захотела, я бы была счастливой… Но внезапно, к своему удивлению, я оказалась на вершине Олимпа, причём в одно мгновение. Мне открылся волшебный взор: Марс оставался за горизонтом. Я нахожусь в центре Вселенной… И да, я ничтожна по сравнению с ней…

– На Земле мы были, а вот на Марсе ещё нет, – я повернулась и умерла на несколько минут. Передо мной стоял улыбающийся Сергей.

– Я сплю! Сплю! Какой хороший сон! Мира, не просыпайся! – говорила я.

– Мира, это не сон.

Пока я пыталась осознать происходящее, Сергей стоял, улыбался и ждал. Я смогла поднять руку и потрогать его. Я погладила его по щеке, а по моим щекам потекли слёзы. Надо будет по возвращении на Землю написать в заметках, что слёзы на Марсе такие же, как на Земле, слёзы везде одинаковы. Сергей обнял меня.

– Я знаю, что у тебя много вопросов ко мне, и первый из них: как это возможно?

– Да! А вдруг ты – плод моей фантазии? А вдруг я закрою глаза и потом открою, а тебя не будет?! – сказала я враждебно и отстранилась.

– Тебя сожгли из-за меня в 17 веке, и я в долгу перед тобой, – спокойная улыбка не покидала его лица.

– Что за….

– Мира, я не буду тебе ничего объяснять. Я тебе покажу. Закрой глаза, – Сергей встал сзади меня, закрыл мне глаза руками.

– Сейчас ты всё увидишь сама.

Словно в 3D очках я смотрела фильм. Безжизненный сухой Марс вращается по орбите в огромном пространстве космоса. Марс совсем не такой, каким мы знаем его сейчас, на нём нет песчаных бурь, нет Олимпа и долины Маринера, нет всем известных каньонов. Но внезапно я увидела яркую вспышку, и не сразу поняла, что это астероид врезался в планету, оставив огромную вмятину на ней. Я вздрогнула от увиденного, словно этот удар пришёлся по мне. Затем я увидела извержение вулканов, сопровождающиеся выделением газов, которые изменили атмосферу, что создавало условия для образования воды на Марсе. Немного позже из недр стала просачиваться жидкость. Сначала её было немного. Вода выплёскивалась из недр, образовав сначала озеро, затем море, и, в конце концов, океан. Жидкость бурлила, будто горячий источник, но постепенно успокаивалась. Сергей повернул меня вправо, продолжая держать руки на моих глазах. Следующая картина отличалась от предыдущей. Передо мной была красивая звёздная ночь, небольшая гора, а внизу текла река, в которой отражался свет, будто от Луны. Всё, как на Земле, подумала я. Восхитительный пейзаж, который достоин того, чтобы его запечатлел талантливый художник. Но роскошь природы исчезла, на смену пришло изображение каньона, и уже некрасивой горы, лишь звёздное небо оставалась неизменным. Я увидела два разных временных периода одной местности: до и после. Сергей снова повернул меня вправо и на этот раз фильм показывал, как летит огромный астероид и снова врезается в планету, но уже на этот раз в океан. Раскаленный астероид вобрал в себя жидкость, а со временем остыл, образовав Олимп, как напоминание о том трагическом моменте, когда погиб Марс. Время и сильные бури обточили гору, сделав её богатством планеты и Солнечной системы. У Марса не всегда были спутники, они притянулись после исчезновения жидкости на планете. В будущем Фобос и Деймос поочерёдно будут притянуты гравитацией и столкнутся с планетой. А через миллионы лет Марс обзавёлся кольцами, о которых я знала ранее.

– Теперь ты видела прошлое Марса и его будущее, – произнёс Сергей, убирая руки с моих глаз.

– Объясни.

– Вначале астероид разбудил спящую воду в недрах планеты, затем такой же астероид уничтожил её, вернее не вся вода испарилась, часть всё-таки оставалась в недрах. Но история любит повторяться и поэтому через миллионы лет другой астероид снова разбудил спящую красавицу. Затем спутникам было суждено притянуться к планете и усыпить её навсегда. Всё, что ты видела, заняло и займёт миллионов лет. В недрах планеты до сих пор находится жидкость, но она непригодна для человека. Это была краткая история Марса.

– Почему суждено?

– Потому что, если бы люди могли жить на других планетах Солнечной системы, это бы уже произошло. В существующей временной петле жизнь возможна только на Земле. Мы с тобой в 17 веке рассматривали возможные варианты прошлого Марса, во многом оказались правы. Ты увидела то, о чём хотела знать несколько веков назад, а теперь посмотри вокруг и наслаждайся красотой.

– Сергей, что это за эфирные существа? – спросила я, показав на сгусток огромной энергии, образованный несколькими светящимися оболочками.

– Это люди после смерти, их цикл перерождений закончен. Ты же знаешь, что после физической смерти мы способны путешествовать. Вселенная – наш дом.

– А как ты здесь оказался всё-таки? – волнение прошло, начались вопросы, вполне женский земной стиль поведения.

– Всё-таки спросила. Я ждал.

– Я хочу знать! Я никогда не была в будущем! Я уязвлена! Я растеряна! Если бы не Baga, я бы с ума сошла! А сейчас ты! Я недавно тебя хоронила! Я дважды видела твою смерть! Сергей, столько странных событий ненормально для человека…

– Мира, помнишь, в 17 веке мы искали ответы на многие вопросы? Мы хотели знать, как устроено мироздание. Тогда мы не догадывались, что Вселенная – это вакуум, материальный дух. Когда умирает наша оболочка, дух освобождается, он принадлежит космосу, дух оказывается в другом измерении. Ты знаешь, что энергия не уничтожается, она перерабатывается. Мы не умираем, Мира, мы лишь меняем пространство обитания. Мы все возвращаемся туда, откуда пришли – то есть в космос. На Земле умерла моя телесная оболочка, но я не умер. Вот и мой цикл жизней на Земле закончен. Я здесь, я перед тобой, и как никогда живой.

– Ты больше не вернёшься? Это конец? – произнесла я с чувством волнения.

– Моё место здесь. На Земле я отыграл свою роль. Осталось тебе сыграть свою, и вернуться домой, Мира. Вернуться ко мне…

– А что я должна делать?

– Ты всё узнаешь со временем.

– Мне опять придётся одной всё делать?

– Ты не одна.

– Как не одна, когда одна? Снова!

– Теперь, Мира, возвращайся на Землю. Я буду ждать тебя.

– Мира! Наконец-то я нашёл тебя! Ты куда пропала? – я повернулась и увидела Эрджо возле его лаборатории, затем повернулась к Сергею, но его уже не было. Ненавижу тебя, Эрджо!

– Я тебя искал! Я думал, тебя унёс ураган.

– Я заблудилась. Еле нашла дорогу обратно, – солгала я, но не успела договорить, как он снова вколол мне в руку содержимое шприца.

– Может, ты будешь предупреждать сначала? Я же не твоя новая раса, у меня разум есть!

– Не злись, это просто привычка. Я хотел поговорить с тобой. Пойдём в лабораторию.

Что здесь произошло, подумала я. Лаборатория была в тумане, многие боксы открыты.

– Слабые особи, – пояснил он, – и на этот раз их больше, чем когда-либо.

– Я не понимаю…

– Что непонятного? Пришлось уничтожить больше половины эмбрионов! Это катастрофа!

– Зачем вообще их уничтожать?! – спросила я и сама удивилась, почему не задала этот вопрос раньше. Эрджо взял меня под руку и нечаянно поцарапал, нервы… Мы проходили между боксами, а мне всё это время казалось, что это самый тупой сон, который только мог присниться, но, к сожалению, это была реальность, причём ужасающая.

– Слушай. На начальном этапе эмбрион – это всего лишь материя, сжатая вибрацией. Эта материя должна быть бессознательной. Но эмбрион в начале своего развития способен создавать вибрацию, я называю это тёмной вибрацией, то есть такой эмбрион является тёмной сущностью. Иными словами, он – существо, способное генерировать высокие частоты, то есть проявлять сознание и стать личностью.

– Тебя Гитлер укусил?

– Ты что не понимаешь? Высшие сознания могут создать низшую расу!

– Разве это плохо? Почему ты называешь их тёмными?

В этот момент ещё один бокс заполнился туманом. Я только сейчас поняла, что, находясь в вакууме, усиливавшиеся вибрации приводили у зародышей кровоизлияние в мозг. И таких боксов было очень много. Лаборатория напоминала кладбище.

– Мира, нам нужны низкочастотные виды, безличностные. Это гарантия сильной расы, которая не будет подвержена эпидемиям, войнам.

– Это роботы! Ты это понимаешь? Ты сейчас выполняешь функцию Бога! Кто дал тебе право решать, кому жить, а кому умирать?! – я перешла на крик, а Эрджо смотрел на меня изумлённым взглядом, будто я его ругаю за то, что он кошку наказал.

– Ты забыла теорию Дарвина? Выживает сильнейший! Пойми ты уже! Совсем скоро в них будет человеческого больше, чем искусственного. В этом и есть суть всего!

– В твоём случае выживает тупейший! – мы услышали шаги вдалеке. Пришла девушка – представитель той самой низкочастотной расы, она вытаскивала боксы с эмбрионами и укладывала их на длинный стол с колёсиками. Затем выкатила этот стол из лаборатории. Утилизация…

– Придёт время, и ты поймёшь, что я прав. Я не выполняю функцию Бога, как ты выразилась. Я лишь посвятил всю свою жизнь тому, чтобы сделать мир лучше. У каждого свои методы, я убиваю особи, Мира! Ни одна мать не плачет над смертью ребёнка, потому что у них нет матерей. Мать – самое уязвлённое существо. Я решил эту проблему. Что в этом плохого? – в его глазах читались уверенность и непоколебимость в своих действиях, а я вдруг вспомнила свою дочь… Он прав, мать – самое уязвлённое существо…

– Я хочу выйти отсюда.

Несмотря на то, что я не сторонник всего того, что делает Эрджо, покидать 2075 год я пока не хотела. Я была уверена, что ещё не всё увидела. На следующий день я проснулась и услышала крики Эрджо. Выйдя из комнаты, я вошла в помещение и увидела, как Эрджо безжалостно громит результаты своего труда.

– Эрджо, ты что творишь? Прекрати! – я пыталась оттащить его от столов, где находились пробирки, которые он швырял на пол в приступе гнева.

– Уйди! Не мешай мне! Пошла вон! Это из-за тебя всё пошло не так! Как только ты появилась…, – он схватился за голову и заплакал.

– Эрджо… Если ты уничтожаешь их, то нужно уничтожать всех, весь лагерь, – я подошла к нему и старалась говорить спокойным и мягким голосом.

– Я не понимаю, что с ними происходит. Они не доживают до нужного периода, мы получаем сигнал о браке! Много сигналов! Потребуется ещё несколько месяцев для того, чтобы поместить новые эмбрионы в бокс.

– Давай вместе попытаемся разобраться. Предлагаю провести вскрытие!

– Что, прости? Вскрытие?

– Да. Самое настоящее вскрытие. У вас в этом времени перчатки и антисептики есть? – спросила с улыбкой, чтобы ободрить его.

Но, не дождавшись ответа, я поняла, что сказала глупость. Я вышла из помещения и вернулась с каталкой, на которой лежали четыре эмбриона: два взорвавшихся и два здоровых.

– Ты хочешь всех четверых?! – спросил ошарашенно Эрджо.

– Пока да. Надеюсь, их хватит, чтобы понять, в чём дело.

Я принялась за первого взорвавшегося эмбриона, посекционно разрезав его. Наличие повреждений кожи, отёков, ран, я не заметила. Цвет кожи тоже был в норме для детёныша. Наверное, мне было бы не по себе проводить вскрытие человеческому детёнышу, но тут всё иначе, ведь у меня нет сострадания или симпатии к ним. После вскрытия грудной полости и осмотра, мы извлекли внутренние органы, поместив их на стол, стоящий рядом. После снятия скальпа, мы извлекли мозг из черепа и положили на тот же стол, где и остальные органы.

– Эрджо, обрати внимание, мозг суше, чем должен быть.

– Вижу.

Мы не стали зашивать тело, так как оно всё равно утиль. Далее мы вскрыли остальных эмбрионов. Когда все органы лежали на столе, мы принялись изучать их.

– Мира, ты же была кардиохирургом?

– Да. Поэтому сердца оставь мне. Первое, что мне бросилось в глаза – это сухость мозга, но, смотри, я разрезала сердце, и оно не выглядит как сердце младенца, оно больше похоже на сердце трёхлетнего ребёнка. Два органа уже не справляются с работой. Нужно понять, почему сердце развивается быстрее, чем должно.

– В последнее время их сердцебиение было учащённым.

– Вспоминай, какие ещё изменения происходили.

– Они стали генерировать иную частоту. Раньше все эмбрионы имели прозрачные глаза, но с недавнего времени их глаза имеют разные цвета. Происходит мутация, которую я не могу контролировать и даже объяснить.

– Предлагаю после завершения вскрытия сходить в лагерь, возможно там изменения уже происходят, и мы хоть что-то поймём.

Как только мы закончили со вскрытием, мы направились к лагерю новой расы. Поначалу ничего примечательного или необычного не происходило, по крайней мере, мы не заметили ничего из того, что могло бы объяснить ситуацию в лаборатории. Мы прогуливались среди существ новой расы и внимательно изучали их. Они занимались повседневными делами, а именно: строили дороги, новые укрытия, приносили в лагерь воду, и самое удивительное – они ели только бобы, что было бы свойственно переселенцам на Марсе. Лагерь напоминал больше африканскую страну, в которой образ жизни был похож на первобытный. Потеряв всякую надежду, мы развернулись в сторону лаборатории, но неожиданно песчаная буря помешала нашим планам, и нам пришлось найти укрытие, чтобы переждать стихийное проявление, столь свойственное для этого времени. Мы с Эрджо сидели в одном из так называемых домов лагеря, и совершенно случайно я обратила внимание на ребёнка, чьи руки тряслись.

– Эрджо, посмотри на этого ребёнка. В моём времени это считается отклонением, а сейчас?

– Этого не должно быть! Нам надо забрать его в лабораторию!

– Но как мы заберём его? У них же у всех есть приёмные матери! Если уж их не рожают, то ты мог придумать способ выращивать их без помощи взрослой особи?!

– Хватит так называть их! Нам надо выкрасть его!

– Я до 2016 года не воровала детей, сейчас тем более не буду!

– Придётся, Мира! Давай!

Хитростью нам удалось выманить ребёнка к себе и увести в лабораторию. По возвращении мы отправили мальчика, который выглядел по человеческим меркам лет на пять, в отдельное помещение, установив за ним контроль, функцию которого выполняла та же девушка-робот, как я её называла. Мы вернулись в комнату, где проводили вскрытия, и каково же было наше удивление, когда мы увидели, что изъятые органы уменьшились в размере почти в полтора раза! Это невероятно! Органы высохли, словно зелень на Солнце.

– Если дела так плохи, то скоро все вымрут.

– Да. И ты останешься один.

– Мира, у меня есть идея, – сказал Эрджо и закрыл за собой дверь, после чего вколол мне в руку вещество, от которого я потеряла сознание.

Когда я очнулась, то увидела, что нахожусь в той же комнате, где спала все эти дни.

– Прости, я хотел клонировать твою матку, но передумал. Они умирают. Все умирают, – Эрджо сидел на стуле рядом с кушеткой. Я осмотрела себя, но не увидела следов от укола или чего-то подобного.

– Евгеника была изначально плохой идеей. И дело не только в гуманности. Пойми, мир и без тебя, и твоих эмбрионов восстановится. Ты лишь создал лагерь уродов, которые рано или поздно захотят жить своей жизнью. Не я виновна в том, что они все умерли, а ты. Эрджо, остановись.

– Нет! Я буду пробовать ещё! У меня получится! Мира, я знаю, как ты попала сюда. Ты пришла из другого лагеря, твои предки уцелели каким-то образом после ядерной войны. Когда ты была без сознания, я взял твою кровь для анализов. Значит, здоровый вид всё-таки существует. Зачем ты меня обманула?

– Эрджо, ты не поймёшь.

– А ты объясни!

– Позволь мне уйти.

– Для начала скажи мне правду.

– Да, здоровый вид сохранился. Ты в этом убедишься, когда выйдешь за пределы своих иллюзий и лаборатории, – солгала я.