Камея римской куртизанки

Наталья Александрова

Камея римской куртизанки

– Черт знает что! – сказал капитан Петр Лебедкин, входя в свой крошечный кабинетик. – Нет, ну это просто черт знает что!

– Ну что, опять влетело? – Его напарница Дуся подняла голову от бумаг.

– Не опять, а снова, – огрызнулся Лебедкин, но тут же опомнился.

Дуся – баба хорошая, это все знают, и ему, капитану, сильно повезло, что попала она к нему в напарницы. Мало того что невредная, с пониманием и характер хороший, так еще и умная. Друг с другом они отлично ладят, так что вовсе незачем ему сейчас срывать на Дусе свою злость.

Дуся, кстати, не думала обижаться. Во-первых, как уже говорилось, у нее был замечательный характер, и по жизни она была неисправимым оптимистом, то есть верила, что все будет хорошо. Ну не сейчас, так после, со временем.

Такому отношению к жизни очень способствовала Дусина внешность.

Дуся была женщина яркая и сама себя называла «сто килограммов женской красоты». Это она округляла для красного словца, хотя на самом деле если не сто там было, то прилично за девяносто.

Дуся, как уже говорилось, веса своего нисколько не стеснялась, а наоборот, очень собой гордилась.

Впрочем, у нее всего было много: глаза как блюдца, рот крупный, губы полные без всякого геля, волосы росли густо, по выражению парикмахеров, «на троих волос хватит». Глаза всегда сияли, волосы вились сами по себе, и исходила от Дуси такая жизненная энергия, что спокойно можно было бы заряжать от нее батарейки или давать электричество в удаленные и слаборазвитые районы (конечно, если Дуся позволила бы).

Мужчины, видя Дусю впервые, обалдевали от восторга. Те, кто работал рядом, конечно, обстрелялись уже, пообвыкли и новеньких заранее подготавливали, чтобы не было шока.

С женщинами Дуся всегда поддерживала хорошие, ровные отношения, поскольку была не вредной и независтливой. В разговорах со свидетелями Дусе не было равных, люди тотчас проникались к ней доверием и рассказывали все-все, знай только слушай. А слушать Дуся умела.

А во-вторых, Дуся прекрасно знала, что явился сейчас ее напарник от начальства, а начальство, как известно, по головке никогда не погладит, а норовит стружку снять. А с Петькой вообще сложно. Уж очень он резкий, заносит его на поворотах, никаких тормозов нет.

Учила его Дуся, учила: у начальства в кабинете молчи, что бы начальник ни говорил. Кивай, как китайский болванчик, со всем непременно соглашайся и тверди, как попугай, что все будет сделано как прикажут. Так всем будет лучше: и тебе, и ему.

Но Петька – натура увлекающаяся, вечно норовит из простого дела устроить цирк, везде ему серийные маньяки мерещатся. А начальство такого о-очень не любит.

Прежний их начальник, полковник Медведкин, был человек простой, как говорится, что на уме у него было, то и на языке. Начнет Петька у него в кабинете свое твердить, схемы какие-то показывать, графики, распечатки, Медведкин как рявкнет, будто он не полковник, а медведь, которого зимой охотники разбудили.

Тут бы Пете и помолчать, попятиться тихонько да и уйти. Ан нет, он еще больше горячиться начинает. Руками размахивает, графиками своими шуршит. Так-то он мужчина тихий, но как втемяшится ему в голову, что убийство не простое, а серия намечается, – так просто Петька сам не свой делается.

Понятно, что такое поведение его начальству никак не подходит. Правда, пару раз не ошибся капитан Лебедкин, углядел-таки серию[1]. Громкие дела были, за первое Лебедкину премию дали в размере месячного оклада, и Дусю также не обидели, а полковник Медведкин на повышение пошел.

А во второй раз при новом начальнике им денег не дали. Зато Софья Павловна, секретарь начальника, с которой у Дуси с некоторых пор нежнейшая дружба, шепнула, что можно насчет квартиры Петьке попросить. Он после развода уж сколько лет в коммуналке мается.

И ведь выгорело дело, дали Петьке отдельную квартиру. Тут бы ему и успокоиться, дух перевести, работать, как велят, женщину какую-нибудь завести, если не для женитьбы, так для серьезных отношений, так нет. Снова Петька мечется, опять ему больше всех надо, с начальством конфликтует, а женщин вообще сторонится.

И то сказать, ходили какие-то слухи насчет Петькиной женитьбы и последующего потом развода. Вроде бы жена такая стерва попалась, а теща – еще хуже, еле-еле Петька от них избавился. Это давно было, Дуся еще тогда здесь не работала. Он про это никогда не говорит, а Дуся не спрашивает – что соль-то зря на раны сыпать…

Сейчас Дуся поглядела на напарника и протянула ему через стол бутылку минералки.

– Охладись маленько, остынь!

Лебедкин плюхнулся на стул и одним богатырским глотком отпил полбутылки воды.

– Ух! – сказал он чуть бодрее. – И до чего же я не люблю с начальством общаться!

– Да кто же это любит-то… – философски заметила Дуся. – К сожалению, это не в наших силах, чтобы не общаться совсем… хотя хотелось бы… За что на этот раз он на тебя наехал?

– Ты не поверишь! – Лебедкин взмахнул руками, так что Дуся едва успела удержать бутылку. – Из-за девицы, что позавчера ограбили!

– Да с чего вдруг? – Дуся пожала мощными плечами. – Обычное дело, шла девушка одна, заскочил с ней в подъезд наркоман какой-то, дал по голове, вырвал сумку, да и убежал. Непонятно только, отчего она не сообразила задержаться в дверях, или уж отбилась бы как-нибудь, ведь не ребенок десяти лет, а взрослая женщина, пора бы уж поумнеть.

– Ага, ну я и говорю ему, что потерпевшая вроде бы не сильно пострадала, ну дали по голове, даже сотряса нет, и сумку в ближайшей урне нашли. А грабитель этот небось наркоман мелкий, и как его найти-то? Тем более она сама сказала, что денег там немного было, ну мобильник еще, конечно, всякие там дамские штучки. Так что денег ему на пару доз хватит, а мобилу уже толкнул по дешевке, и всего делов.

– А наш что на это сказал?

– Да что сказал… – вздохнул Лебедкин, – смотрит на меня глазами своими оловянными и молчит.

Дуся представила эту картину и невольно поежилась. Вроде бы после того, как прежний их начальник полковник Медведкин пошел на повышение и новый начальник вступил в должность, прошло уже довольно времени, а все никак не могут они к нему привыкнуть. Черт его знает, что он за человек, и вообще человек ли?

Это высказал как-то Петька в минуту слабости, и Дуся время от времени задумывалась: а может, ее напарник прав?

Потому что про начальника никто ничего не знал – кто он, откуда, сколько ему лет, женат или холост, а если в разводе, то который раз…

Секретарша Софья Павловна, которая с некоторых пор Дусю очень привечала, никогда про начальника не сплетничала, а Дуся не спрашивала, знала, что все равно ответа не получит. Да если честно, то Софья и сама-то толком ничего не знала.

Выглядел начальник подтянутым и моложавым – ни лишнего веса, ни мешков под глазами, ни морщин вокруг рта. Всегда чисто выбрит и аккуратно подстрижен, костюм недешевый и сидит отлично, галстук же довольно унылый, какой-то канцелярской расцветки. И, по наблюдению Софьи Павловны, галстуки и костюмы начальник все же менял, но обязательно на такие же точно.

Говорил начальник всегда негромким невыразительным голосом, и не поймешь даже, баритон у него или тенорок козлиный. Глаза, как метко выразился в свое время капитан Лебедкин, были у начальника совершенно оловянные, и лицо выразительное, как дверца холодильника. И такое же холодное.

Через некоторое время дружный коллектив решил, что лучше уж полковник Медведкин – тот по крайней мере орал что-то человеческим языком, хотя не всегда приличным.

– Ну, значит, молчит он, – вздохнул Лебедкин, – а я стою и жду, когда замерзать начну. А потом он и говорит, что с сегодняшнего дня у нас какой-то месячник борьбы с наркоманами. И что там, конечно, Наркоконтроль старается, но и мы со своей стороны должны проявить… в общем, что-то там проявить, углубить и улучшить.

– Понятно, – протянула Дуся сочувственно, – следовательно, попал ты, Петя, под раздачу.

– Такое мое счастье, – снова вздохнул Лебедкин и посмотрел искательно: – Дусь, а Дусь?

– Ну чего тебе? – Она нахмурила брови, но долго в таком виде не удержалась и улыбнулась. – Ладно, схожу поговорю с той девицей!

– Дуся, ты золото! – Капитан Лебедкин прекрасно знал, что Дуся умеет разговорить любого человека. И выяснить все, что нужно и важно. И не то чтобы будет сведения клещами из свидетеля тянуть или там иголки под ногти загонять, люди сами все ей расскажут и вспомнят все, что позабыли. У Дуси внешность располагающая, доверяют ей люди.

Дуся надела новое синее пальто, которое устроила ей по знакомству мамаша одного оболтуса, Дуся его спасла от верной тюрьмы.

Тринадцатилетний оболтус связался с плохой компанией, где все были старше его, идиоту было лестно, что с ним общаются такие взрослые ребята.

А ребята ограбили небольшой магазинчик и подставили оболтуса по полной программе, подсунули ему какие-то вещи, и все подельники дружно валили на него, так что светила парню колония всерьез и надолго, поскольку там еще и сторожа качественно приложили, он месяца два в больнице провалялся.

На допросах этот идиот молчал, играя в благородство, никакие уговоры на него не действовали. Сумела переубедить его только Дуся, как уже говорилось, ей люди доверяли.

Когда все закончилось, благодарная мамаша, работающая в бутике элитной одежды, устроила Дусе это пальто с большой скидкой.

Заказала его в свое время одна, мягко говоря, крупная, очень богатая дама, а потом ей что-то не понравилось, так что владелица бутика готова была пальто хоть даром отдать, потому как провисело оно порядочно и уже считалось моделью из прошлогодней коллекции.

Итак, Дуся причесалась перед крошечным зеркальцем и отправилась навещать потерпевшую Козлихину Алену Викторовну, которая вышла вчера из больницы и находилась дома, поскольку на работу ее еще не выписали, что и выяснил капитан Лебедкин посредством телефонного звонка.

Алена Козлихина жила недалеко, в блочном шестиэтажном доме рядом с метро.

Обойдешь станцию сзади, минуешь цветочные ларьки и крошечный магазинчик мобильных телефонов, нырнешь в проход между стройкой и задней стеной бани – и вот он, дом. Дуся работала в этом отделении несколько лет и успела изучить все окрестности.

Домофон звонил долго, потом отозвался слабый невнятный голос и спросил, кто там.

Дуся ответила как есть – из полиции.

Лифт не работал, пришлось подниматься на пятый этаж пешком, Дуся посчитала это полезной гимнастикой. Не то чтобы она хотела похудеть, нет, такая мысль никогда не приходила ей в голову, но все же, как говорят, физические упражнения полезны.

Дверь открыла девица в розовом длинном халате и босиком. Вид у нее был недовольный.

– Чего надо? – довольно грубо спросила она. – Чего вы все ходите? Я на больничном.

Дуся не обиделась на такое невежливое обращение, она вообще на людей не обижалась.

– Можно в квартиру пройти или тут будем разговаривать? – Она широко улыбнулась.

Расчет был верен, девица покосилась на дверь напротив и неохотно посторонилась. Дуся, придя на площадку, внимательно изучила все четыре двери квартир.

Одна была новая, заклеенная пленкой, стало быть, ремонт люди сделали и не живут пока. Другая дверь была, наоборот, старая и обшарпанная, чуть ли не жучками проеденная, такую не всегда и на помойке встретишь, и пахло из квартиры этой самой помойкой. Алкаши, значит, обитают, с такими не поговоришь, мозги и память давно пропили.

Третья квартира была потерпевшей – ну да, Лебедкин выяснил, что девица не снимает квартиру, живет в своей, а в последней квартире дверь была тщательно вымыта, даже ручка сияла, и коврик лежал хоть и старенький, но чистый. И сейчас Дусе послышалась какая-то осторожная возня за той дверью. Ясно, соседушка любопытная…

Девица повернула голову и поморщилась, прикоснувшись к волосам. Там, чуть выше виска, был налеплен пластырь, а вокруг засохла кровь.

Прихожая была темноватая и довольно захламленная, девица мотнула головой вправо, что означало – иди на кухню.

Дуся сняла пальто и повесила его прямо на крючок, даже плечиков не нашлось. И вешалка была старая, давно пора поменять.

На кухне был жуткий беспорядок, и зоркие Дусины глаза сразу определили, что это для хозяйки дело привычное. Сразу ведь видно, оттого не прибрано, что женщина заболела и из рук все валится, или же просто привыкла в таком кавардаке существовать.

Дуся и не думала никого осуждать, не ее это дело, она просто отметила про себя некоторые вещи.

– Зачем вы пришли? – спросила хозяйка, опустившись на стул. – Сказала же еще в больнице, что ничего не помню, этого паразита я не видела. Так что забудьте вы про это дело, и я поскорее забуду! Век бы не вспоминать…

– Не получится, – вздохнула Дуся, – ваше дело начальство взяло под персональный контроль, так что придется расследовать.

– Что это значит – под персональный контроль? – Девица подняла голову, и от резкого движения, видно, снова ей поплохело.

– Болит? – сочувственно спросила Дуся. – Сильно он вас приложил?

– Врачи говорят – несильно, – вздохнула в ответ девица и неожиданно предложила: – Кофе хотите?

– Хочу, – обрадовалась Дуся, давно уже приметившая на кухне вполне приличную кофеварку.

Не то чтобы она так уж хотела кофе, просто нужно было установить доверительные отношения с потерпевшей, а совместно выпитая чашка кофе этому очень способствует.

Пока девица заправляла кофеварку, Дуся сама вымыла две чашки и одну чайную ложку, второй не отыскала. И чашки разномастные: одна красивая, но старая уже, краешек отбит, а вторая новая, совсем дешевая, даже без рисунка.

Кофе, разлитый по чашкам, пахнул приятно.

Девица вдруг покачнулась и села на табуретку, которую Дуся присмотрела для себя. На кухне стояли два шатких стульчика на узких ножках, а вот табуретка была старая, с виду надежная.

Дусе вовсе не хотелось начинать доверительный разговор со сломанного стула, а эти явно ее веса не выдержат.

– Ты чего? – Она подбежала к потерпевшей. – Плохо, что ли? Только в обморок не падай!

– Да я ничего… – слабым голосом ответила та, – голова кружится, и в глазах темно.

– Рано тебя выписали! – рассердилась Дуся.

– Да ладно, у меня и раньше так бывало. Нечасто, правда. Нужно кофе выпить… полегчает.

– Это пожалуйста! – Дуся без труда перетащила девицу к столу, а сама завладела табуреткой. Не обманула та, выдержала ее вес.

– Тебе нужно непременно с сахаром… – Она оглянулась в поисках и нашла старую фарфоровую сахарницу с отбитой ручкой. Которая, однако, была совершенно пуста.

Дуся открыла шкафчик, но обнаружила там только полупустую бутылку подсолнечного масла и пакетик душистого перца, да еще пустую коробку из-под кукурузных хлопьев, из которой как раз выползал шустрый предприимчивый муравей.

– Там… в куртке, в кармане сахар есть… – прошелестела девица, так что Дуся пулей полетела в прихожую и нашла там куртку, которая брошена была просто на пол, поскольку оторвалась вешалка.

Дуся подняла куртку и без труда определила, что побывала она в больнице, только там могла впитать такой тоскливый запах.

Дуся потрясла куртку, и из кармана выпало несколько мелких монеток и три рекламных пакетика сахару, на которых было написано «Бар-Ракуда». И нарисована там еще голова сердитой зубастой рыбы.

Дуся честно поделила сахар пополам, хотя сама любила, чтобы послаще.

После кофе девица малость порозовела и перестала клониться набок.

– Меня Дусей зовут! – сообщила оперативница, ненароком взглянув на часы.

Пора приступать к разговору, время не ждет.

– А меня Алена, – вздохнула потерпевшая, – спрашивай уж, раз пришла. Только я ничего не помню.

С предварительными вопросами разобрались быстро.

Алена жила одна, в этой вот квартире, которая досталась ей после смерти бабушки три года назад. Окончила после школы Колледж коммунального хозяйства, но по специальности работу не искала, а было там секретарское отделение, так вот и решила пока так перебиться.

Работает она секретарем в нотариальной конторе, что находится на проспекте в двух остановках отсюда. Очень удобно, не нужно много времени на дорогу тратить.

– Вот тут написано… – Дуся полистала запись первичного допроса, которую взяла с собой, – что напали на тебя примерно в девять тридцать, и вызов в «Скорую» тогда же зафиксирован. А где ты до этого была? Время-то позднее!

– Да на работе! – слишком поспешно, на Дусин взгляд, ответила Алена. – Изабелла задержала, велела документы перепечатать.

Далее выяснилось, что Изабелла – помощник нотариуса Семибратова, и Алена дело имеет только с ней, та работу требует и вообще строгая очень, никогда навстречу человеку не пойдет.

Перешли, собственно, к нападению. Тут Алена вообще ушла в глухую несознанку – ничего не помню, ничего не видела, ничего не слышала, очнулась только, когда Вера Ивановна, соседка, трясет и зовет: «Алена, Алена, что с тобой, жива ли?»

Но не тот человек была Дуся Самохвалова, чтобы уйти ни с чем. Она точно знала, что потерпевшая что-то скрывает. Точнее, недоговаривает. Может быть, ерунда какая-то, к делу вовсе не относится. А может – что-то важное.

– В сумке что у тебя было? – деловито спросила она. – Деньги, документы?

Выяснилось, что документов в сумке не было и денег не так чтобы много. Косметику, конечно, жалко, мобильник опять же… А ключи Алена всегда в кармане носит.

– Это правильно, – одобрила Дуся и задала следующий, заранее заготовленный вопрос.

Алена отвечала, что никого в подъезде она не встретила, а лифт не работал, что ее совершенно не удивило, потому что он вечно ломается. И если утром, так еще ничего, мастер приезжает, а вечером – так до утра лифт и стоит, так что приходится пешком ходить.

И вот поднялась она и только достала ключи, чтобы дверь квартиры открыть – как сзади удар, и больше она ничего не помнит.

У Дуси в голове тут же возникла мысль, что если лифт не работал, то для чего грабителю было тащиться за Аленой на пятый этаж, мог бы и на первом сумку вырвать, раз уж в подъезде никого не было.

К тому же и не всякий наркоман сумеет до пятого этажа подняться, иной бы и на третьем спекся. А этот, видишь, по голове Алене дал, да еще и убежать сумел. Правда, вниз – это не наверх, но все равно этот наркоман в неплохой физической форме.

Она взглянула на вновь побледневшую Алену и решила прощаться, посоветовав той полежать, авось полегчает.

Услышав, как щелкнул замок, Дуся не спешила уходить. Она посмотрела на дверь напротив, которая тут же отворилась, как будто повинуясь ее приказу.

На пороге стояла бодрая такая старушенция с аккуратно завитыми седыми волосами, подкрашенными фиолетовыми чернилами (Дуся знала, потому что так когда-то делала ее бабушка). У ног старухи отирался рыжий котище устрашающих размеров с самой разбойничьей мордой.

– Хорош! – одобрила Дуся.

– Это вы будете из милиции? – по старой памяти спросила старуха, оглядев Дусю.

– А это вы будете Вера Ивановна Пищикова? – в ответ поинтересовалась Дуся, у нее была отличная память на имена и фамилии, раз прочитает в протоколе – ни за что не забудет.

Старуха молча посторонилась, и кот удалился в глубь квартиры, ступая мягко, но с достоинством.

– Чаю? – спросила старуха.

– Да я уж вроде кофе напилась… – сказала Дуся, осознав, что время все-таки поджимает, и у нее, кроме этого дела, за которое вообще Петька отвечает, своих дел полно.

– Знаю я, какой там у Алены кофе, – отмахнулась старуха, – небось и сахару-то нету… А я тебе к чаю вон печенья дам.

Печенье было дивно вкусное, рассыпчатое, с маком и корицей, Дуся съела четыре штуки, но тут чашка опустела.

– На работу не торопишься? – спросила старуха.

– Тороплюсь, – честно ответила Дуся, – так что давайте коротко.

– Ну что тебе сказать? Алена – девка неплохая, но без царя в голове, и ума у нее немного, – старуха сразу взяла быка за рога, – когда бабушка ее умирала, просила меня за Аленой присматривать. Вот и стараюсь по мере сил… – тут она тяжело вздохнула, – да не очень получается. Хотя… вот ты слушай.

Значит, сижу это я, телешоу смотрю, а тут Барсик чего-то забеспокоился. Он у меня такой умный и вроде собаки все чует, что на площадке творится. Особенно в Алениной квартире, потому что раньше-то он там жил, у бабушки ее.

Ну когда бабушка умерла, то Алена кота, конечно, оставила, только она целыми днями на работе, а он скучает. Болеть даже начал, она и говорит, тетя Вера, возьмите его к себе. А я что? Да ради бога, раз такое положение создалось. Мы с Барсиком ладим хорошо, только он всегда реагирует, когда там дверь скрипнет или шаги раздаются.

Ну, тут и я слышу возню какую-то, а потом вроде крик и упало что-то. Я дверь-то открыла – батюшки мои, что делается! Алена на полу лежит, кровь у нее из головы течет, и мужик какой-то ключи у нее из рук рвет. Я как заору, да только поздно, схватил он сумку, да и дал деру. А я к Алене подошла, кричу, за плечи ее трясу, она глаза открыла мутные такие… Я усадила ее тут же на полу, да и в «Скорую» звонить. Те быстро приехали, даже удивительно…

– Это же выходит, что он ее в квартиру затащить хотел… – медленно сказала Дуся, – раз ключи схватил. А там уж сделал бы что хотел… Так что, Вера Ивановна, считайте, что вы ее спасли, не зря соседке своей слово давали, что присмотрите за внучкой…

– Господи! – старуха перекрестилась.

– Мужик этот из себя какой был? Не запомнили?

– Не разглядела, – с сожалением отвечала старуха, – так вроде росту среднего, худощавый, куртка не то серая, не то черная, вроде бы блондин… а может, седой… нет, не узнаю его…

– Ладно, спасибо вам, пора мне уже.

Проводив свою напарницу, капитан Лебедкин присел за свой стол с твердым намерением разобраться наконец с бумагами, которые заполонили уже не только стол, но и подоконник, и даже валялись на полу, за что Дуся его поругивала.

Лебедкин расчистил место на столе, утвердился на нем локтями и мрачно уставился в окно.

За окном шел дождь, и видны были мокрые крыши соседних домов и лужи на тротуаре.

Лебедкин малодушно отложил рапорт, который нужно было составить в первую очередь, и решил выпить кофе для бодрости и просветления мозгов. У Дуси была в столе банка растворимого, он это точно знал. И вот, когда он вышел в коридор с чайником, чтобы набрать воды, возле самого туалета его перехватил дежурный Коля Еропкин.

– Петя, тут к тебе женщина пришла, – подозрительно довольным голосом сообщил он.

– Какая еще женщина? – попятился Лебедкин, пытаясь прошмыгнуть в туалет, но Еропкин сделал ловкий хоккейный финт и не дал двери открыться.

– Ну баба какая-то чокнутая, – Еропкин наклонился и зашептал: – с заявлением, вроде бы у нее пропал кто-то.

– Кто – муж? Или хахаль? Так тогда чего искать-то, сам придет, когда нагуляется…

– Вот и я о том же! – обрадовался Еропкин. – Так что ты быстренько ее отфутболь, а то все заняты, один ты по коридору гуляешь, сразу видно, делать тебе нечего.

Проклиная себя за то, что не вовремя поперся за водой, Лебедкин понял, что ему не отвертеться. Не пошлешь же дежурного куда подальше, он все же лицо официальное.

– Ну, давай ее ко мне в кабинет! – И, махнув рукой на кофе, побежал вперед, чтобы хоть бумаги с пола прибрать.

Через две минуты в дверь постучали.

Будь на месте Дуся, она бы сразу определила все по этому стуку. Лебедкин же таким умением не обладал, так что только порадовался, что стук робкий, нерешительный.

Не любил он горластых теток, которые тут же начинают орать и требовать чего-то. Или еще плакать начнут. Вот рыдающих женщин капитан Лебедкин просто не переваривал. Равно как и орущих визгливыми голосами. Вот у его бывшей тещи был голос! Любая циркулярная пила позавидует, а болгарка так просто отдыхает… Или вот еще дрель… да если сверло прямо в мозг…

– Можно войти? – послышался тихий испуганный голос.

На пороге стояла женщина. Лет сорока, как навскидку определил капитан Лебедкин, а может, и больше. Скромного такого вида, незаметного.

Впрочем, Лебедкин не приглядывался, хоть Дуся не раз призывала его не стесняться и смотреть женщине в глаза, разглядеть ее как следует. Первое впечатление – самое верное, говорила она. Но Лебедкин не хотел разглядывать женщин, он их сторонился. Хотя при его работе это затруднительно. Или вот как с этой – ясно же, что не укусит, сама его боится.

– Проходите! – Он хотел сказать это сухо и строго, чтобы сразу стало понятно, что капитан – человек исключительно занятой и по пустякам его беспокоить не следует.

Но строго не получилось, потому что по характеру Петя Лебедкин был человек мягкий и от этого часто страдал, потому как лишняя мягкость при его работе только мешает.