Блуждающий разум

– Дживз.

Агент удивленно посмотрел на пустую руку, в которой у него была бутылка.

Муромский сделал короткий жест кончиками пальцев, и агент послушно вернулся на свое обычное место.

– Итак. – Муромский перевернул очередную страницу стоящей перед ним книги. – Прежде всего: все, о чем я прошу, – это не пожелания, а требования. Надеюсь, это понятно?

– Секундочку, – поднял палец Бапиков. – Вы продемонстрировали нам свою способность манипулировать людьми…

– Нет. – На секунду лицо Муромского недовольно скривилось. – Мне не нравится это слово. Что значит «манипулировать»? – Альтер пожал плечами. – Если ситуация того требует, я подчиняю себе людей. Я контролирую их сознание и разум.

– Почему же тогда вы не подчинили себе охранников пансионата? – не удержавшись, спросил Шарков. Хотя и понимал, что Бапикову это может не понравиться. – Вместо этого вы выжгли им мозги.

– Отформатировал, – уточнил Муромский. – Потому что я был обижен на них. Они вели себя недопустимо грубо.

– Ну, хорошо, вы можете подчинять себе людей, – взмахнул рукой, будто отбросил в сторону что-то ненужное, Бапиков. – Предположим, вы сможете захватить разум сразу десяти человек.

– Без проблем, – улыбнулся альтер.

– Или даже сотни.

– К чему вы клоните?

– Хочу узнать, что вы станете делать, если, скажем, я пришлю сюда два десятка танков с приказом сравнять пансионат с землей?

– Вы действительно можете так поступить? – спросил альтер спокойно. Так, будто ответ на вопрос не особенно его интересовал, а задал он его исключительно из вежливости, дабы поддержать разговор.

– Мы рассматриваем гипотетическую ситуацию, – ответил куратор.

– Гипотетическую. – Указательным пальцем Муромский коснулся подбородка. – Ну, хорошо. – На губах его появилась легкая, почти что озорная улыбка. – Будьте добры, подойдите к окну.

– Зачем? – насторожился Бапиков.

– Чтобы увидеть то, что я собираюсь вам показать.

Поколебавшись секунду-другую, Бапиков решительно поднялся на ноги.

– И вы тоже посмотрите, – жестом пригласил альтер Шаркова. – Вам будет интересно.

Пока гости занимали места у окна, высокого, с округлым верхом и широким мраморным подоконником, Муромский вновь взялся за палочки. Теперь его внимание привлекла темпура. Он макал кусочки обжаренных в легком тесте овощей в соус терияки и быстро, один за другим, отправлял их в рот.

За окном простирался занесенный снегом сад. Он был такой большой, что ворота на другом его конце казались игрушечными, сделанными из тонюсеньких проволочек.

Шарков и Бапиков смотрели в окно, пытаясь угадать, что именно собирается показать им альтер. А Муромский, покончив с темпурой, принялся за остывшую сукияки. Он ел торопливо, заглатывая кусочки пищи, как змея, почти не разжевывая. Это было похоже не на утоление голода и уж точно не на дегустацию блюд, а на экстренную заправку организма энергией.

Куратор покосился на Муромского – у него появилась мысль, что альтер их просто дурачит. Непонятно только, перед кем он собирался выставить их в дураках? Перед самими собой? Как-то очень уж мелко. Они ведь не дети, чтобы вестись на подобные шутки… Хотя Муромский с тринадцати лет в пансионате. Двадцать лет в одиночке. Общение только с врачами и охранниками. Быть может, при всем внешнем пафосе он все еще смотрит на мир глазами тринадцатилетнего парнишки?.. Как он там сказал, когда Шарков спросил, почему он отформатировал мозги охранникам?.. «Я на них обиделся…»

Бапиков чуть наклонил голову, чтобы привлечь внимание Шаркова, и пристально посмотрел ему в глаза. Он старался не облекать свою мысль в слова, дабы альтер не смог ее ухватить. Куратор надеялся, что Шарков и так его поймет.

Шарков краем глаза посмотрел на затылок альтера. Да, он мог прижать ладонь к затылку Муромского, ударить его лбом о стол, а затем, перехватив другой рукой подбородок, резко дернуть голову альтера в сторону. Все это заняло бы ровно три секунды. Что мог успеть сделать альтер за эти три секунды, находясь в положении жертвы?.. А на что он был бы способен со свернутой шеей?..

Шарков посмотрел на Бапикова и едва заметно качнул головой. Он мог это сделать, но не считал, что стоит делать это сейчас. В конце концов, если подвернулась одна возможность, то наверняка появится и другая. Альтер не был искушенным бойцом, а потому допускал просчеты. И не просто допускал – он даже не замечал их. Выходит, у него были слабые стороны.

Муромский кинул палочки в пустой стакан, промокнул губы салфеткой и бросил ее на блюдо. По-прежнему не глядя на гостей, альтер откинулся на спинку кресла и сцепил руки на затылке.

– Видите семиметровую голубую ель в начале аллеи?

Бапиков молча кивнул. Ель была самым высоким деревом вблизи крыльца, так что не заметить ее было трудно.

Прошла секунда.

Другая.

И вдруг ель вспыхнула, точно гигантская римская свеча.

Она не загорелась в каком-то одном месте, а полыхнула вся сразу, от нижних веток до самой маковки.

К горящему дереву с разных сторон, всполошенно размахивая руками, бежали охранники. Они не понимали, как это произошло, и понять не могли, что надо делать. Забрасывать горящее дерево снегом или раскатывать пожарный рукав?.. А может, просто дать ему спокойно сгореть? Все равно поблизости не было ничего, что могло бы тоже загореться.

А дерево пылало, разбрасывая вокруг снопы сверкающих искр. Звуки не проникали за окна с двойными стеклопакетами, но можно было представить, что за треск стоял на улице.

«Дерево само не может так гореть, – глядя на пылающую ель, думал Бапиков. – Значит, оно было чем-то обработано. Каким-то горючим составом. А потом кто-то находящийся снаружи увидел меня в окне. Это был сигнал – и он поджег елку!»

Муромский резко повернулся и положил локоть на спинку кресла.

– Юрий Станиславович, – произнес он с укоризной. – Ну, скажите, что вы это не всерьез!

– Разумеется. – Бапиков поджал губы. – Я просто перебирал возможные варианты… Чисто по привычке.

Альтер улыбнулся и указал на Бапикова пальцем:

– Лезвие Оккама!

– Вроде того, – кивнул Бапиков.

– И какой же вариант у вас остался?

– Ель подожгли вы.

– Разумеется, я, – усмехнулся Муромский. – Кто же еще? Но – как я это сделал?

– Я видел альтеров, способных к пирокинезу. Но максимум, на что их хватало, это зажечь спичку, зажатую в пальцах.

– Так то были простые альтеры. Скорее всего, даже не воплощенные. А я – Мастер.

– И что это значит?

Муромский с досадой цокнул языком:

– Пока еще и сам не знаю.

Шаркову показалось, что он не играл. Альтер и сам еще не знал ни пределов своих возможностей, ни цели своего появления в этом мире.

Ель за окном почти догорела. От нее остался лишь черный, обугленный скелет, на ребрах которого то тут, то там порой еще вспыхивали язычки пламени.

Бапиков потянул носом. Ему показалось, что он чувствует запах дыма, просачивающийся сквозь щели оконной рамы. Хотя, скорее всего, это было игрой воображения.

– И чего ради вы устроили этот сеанс пирокинеза?

– Хотел показать, как будут гореть ваши танки. – Муромский улыбнулся. – Чисто гипотетически.

– Танки – это не елки.

– Я в курсе, Юрий Станиславович.

«Дурацкий разговор», – подумал Бапиков.

– Полностью с вами согласен, – тут же отозвался альтер.

Бапиков повернулся к окну спиной и посмотрел на Дживза. Взгляд агента был вполне осмысленный, но лицо оставалось невозмутимым. Как будто его совершенно не касалось ничего из того, что происходило вокруг. Никоим образом.

«Действительно, как вышколенный английский дворецкий, – подумал Бапиков. – Хотя сейчас, пожалуй, таких и в Англии не сыщешь».

Куратор обогнул стол и, не торопясь, направился к своему креслу.

– Ну и что же мы будем делать? – спросил он, усаживаясь. – Вы же понимаете, что просто оставить все как есть мы не можем.

– Вы не можете, – уточнил Муромский.

– Пусть так, – устало согласился Бапиков. – В любом случае нам необходимо достичь некоего взаимопонимания.

– Что вы хотите понять? – быстро спросил Муромский.

– Ну, например, каковы ваши цели? Поймите, это не праздное любопытство…

– Понимаю, – перебил Муромский. – Но я не готов ответить на этот вопрос.

Такой ответ куратора не устраивал.

– Вот как, – холодно произнес он.

– Я не шучу! – Пожалуй, впервые за все время разговора Муромский повысил голос не ради театрального эффекта.

– Надеюсь, – не изменил своей реакции на его слова Бапиков.

Кинув руки через подлокотники, Муромский упал в глубь кресла.

– В конце концов, какая вам разница, что нужно мне? Для вас должно иметь значение лишь то, что нужно вам.

– Зная вашу цель, я смогу предупредить ваши желания.

– Не сможете.

Куратор не стал продолжать спор, в котором не видел смысла.

– Хорошо, тогда скажите, что вы ждете от нас?

– Я уже сказал. Вы должны в точности выполнять все мои требования.

– И что мы получим взамен?

– Вам нужен поселок вольных альтеров – вы его получите.

– Когда?

– Сразу после того, как я получу то, что нужно мне.

Бапиков усмехнулся:

– Я не умею читать мысли.

– Мне нужен архив проекта «Вечность».

Бапиков едва не поперхнулся:

– Простите. – Дабы скрыть смущение, он дважды кашлянул в кулак.

– У вас рядом с креслом стоит бутылка с водой, – напомнил альтер.

– Да, спасибо.

Куратор перегнулся через подлокотник, взял с пола бутылку и сделал три маленьких глотка.

– Какие именно документы вас интересуют? – спросил он.

На несколько секунд Муромский сделал вид, что задумался. После чего ответил:

– Все.

– Это невозможно, – уверенно заявил куратор.

– В наше время нет ничего невозможного, – лукаво улыбнулся альтер. – Я уверен, что весь архив «Вечности» давно оцифрован. Мне нужен лишь доступ к серверу, на котором он хранится.

– Невозможно, – медленно и веско повторил куратор. – Никто не имеет доступа ко всему архиву «Вечности».

– Даже спин-протектор?

– Ему это вообще ни к чему, – едва заметно усмехнулся Бапиков.

– Выходит, во главе «Вечности» стоит не спин-протектор?

– Вы, вообще-то, понимаете, о чем говорите? – резко подался вперед Бапиков.

– Уверяю вас, то, что было и будет сказано в этой комнате, не выйдет за ее стены. Все жучки, что расставил здесь старина Дживз, давно уже под моим контролем. Я позволяю вам слышать и видеть только то, что сам считаю нужным. Ну а сам старина Дживз… – Муромский бросил взгляд на агента в сером. – Скажем так, мы нашли с ним взаимопонимание.

– Как бы там ни было, я не уполномочен обсуждать с вами вопросы, касающиеся «Вечности». – Бапиков заметно нервничал. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Да и зачем вам это?

– На данном этапе это простое любопытство. Я собираю информацию.

– Я могу организовать вам доступ к коллектору закрытых новостей. Вы сможете одним из первых узнавать все новости, причем новости в чистом виде, без ретуши. Или к базе данных тридцать первого отдела, где хранится такая информация, по сравнению с которой «Секретные материалы» – всего лишь детские страшилки.

– Мне нужен архив «Вечности».

Бапиков развел руками, давая понять, что это тупик.

– Я не уполномочен решать такие вопросы, – сказал он.

– Тогда организуйте мне встречу с тем, кто может его решить, – потребовал Муромский.

– Боюсь, это тоже не в моих силах. Мы с господином Шарковым разрабатываем сейчас проект под названием «Алексей Муромский». – Бапиков вытянул руку в сторону альтера. – И пока у нас не будет результатов, с нами никто ни о чем разговаривать не станет. Понимаете? Так работает система. Если я завтра приду к спин-протектору и скажу, что для продолжения проекта мне нужен доступ к архиву «Вечности», меня даже не спросят, зачем он мне нужен. Прихлопнут проект и меня вместе с ним! – Для наглядности куратор хлопнул ладонью о ладонь. – Вы со своими способностями, может быть, и вывернетесь. Но мне на это, честно говоря, будет уже глубоко наплевать. Потому что сам я буду уже никто и имя мне будет Никак. И, черт возьми, меня такой вариант совсем не устраивает! – Бапиков вовсе не сорвался. Ему просто надоело ходить вокруг да около. Муромский предлагает сыграть в открытую. Отлично! Он готов показать свои карты. – Я заинтересован в сотрудничестве с вами. Но вы – это не все, что у меня есть. И существует граница, переступать которую я не намерен. Поэтому я предлагаю: давайте действовать последовательно. И для начала определимся, что каждому из нас нужно на первом этапе нашего сотрудничества. Вы сами предложили нам поселок вольных альтеров. Отлично! Скажите, что вы хотите взамен. Но только пусть это будет не Луна с неба, а что-то реальное. Что-то, что я могу для вас сделать.

Бапиков залпом допил остававшуюся в бутылке воду и кинул пустую пластиковую тару на пол. Бутылка с шумом покатилась по паркету, ударилась о плинтус, качнулась назад, потом снова вперед и замерла.

– Убери со стола, Дживз, – сказал Муромский. – Я наелся.

Агент, исполняющий роль слуги, ненадолго вышел в соседнюю комнату. Вернувшись с большим, круглым, серебряным подносом, он принялся быстро и аккуратно переставлять на него посуду и столовые приборы.

Бапиков молча ждал, что ответит на его предложение Муромский. Он был уверен, что альтер примет его, поскольку точно знает, что куратор не блефует и что предложение, сделанное им, на самом деле последнее. А Муромскому, что бы он там ни задумывал, нужен был контакт с человеком, имеющим определенный вес и власть. Иначе бы зачем он вернулся в пансионат? Быть может, он и мог сделать так, чтобы два десятка танков разом вспыхнули, как светляки. Быть может, он один мог без единого выстрела положить целую армию. Быть может, он сам был неуязвим для пуль и огня. Но сейчас война не входила в его планы. Иначе бы он не стал вести никакие переговоры, а сам бы пришел и взял то, что ему было нужно.

Дживз поднял поднос и, держа его перед собой, как драгоценную святыню, степенно удалился.

Муромский скомкал лежавшую справа от него газету и кинул на пол.

– Какую чушь пишут в газетах!

– О чем? – осведомился Бапиков.

– Да обо всем сразу! Какая мне разница, что думает о возможной деноминации певец Толям, если я даже не знаю такого певца! Лучше объясните мне, почему вообще идет речь о деноминации!

– Могу вас заверить, деноминации не будет. По крайней мере, в ближайшие пару лет.

– А вот Толям с вами не согласен!

– Я тоже не знаю, кто такой Толям, – улыбнулся Бапиков. – И газет я не читаю. У меня иные источники информации.

Муромский сложил руки на краю стола.

– Мне импонирует ваша искренность, Юрий Станиславович, – произнес он, чуть понизив голос, чтобы слова его прозвучали доверительно. – Полагаю, с вами можно иметь дело. По крайней мере, до тех пор, пока у нас имеются общие интересы. То, что я занял пансионат под свою резиденцию, будем считать компенсацией за те годы, что я провел здесь как пленник. Не возражаете?

Бапиков молча наклонил голову, коснувшись подбородком воротника.

– Теперь что касается платы за мои услуги. Меня интересует прежде всего информация. В особенности та, которой нет в свободном доступе. На сегодняшний день самой засекреченной организацией, несомненно, является проект «Вечность». Девяносто процентов населения даже названия такого никогда не слышали. Остальные десять процентов так или иначе связаны с «Вечностью». Как вы, например. Поэтому сейчас меня интересует все, что связано с «Вечностью». Выдать мне архивы «Вечности» вы не можете. Хорошо, давайте, как вы и говорили, начнем с малого. Есть же какая-то информация, которая на данный момент неактуальна? Давайте с нее и начнем. Только это должны быть не слухи и не досужие вымыслы, а абсолютно достоверная информация.

Куратор постучал пальцами по подлокотникам.

– Я ничего не могу обещать. Но узнаю, что можно сделать.

Муромский укоризненно погрозил пальцем:

– Неправда, Юрий Станиславович. Вы уже подумали о том, что мне можно скинуть результаты научных исследований конца прошлого века. Давайте начнем с этого, я не против. Мне это интересно.

– Я должен согласовать этот вопрос, – глядя в сторону, ответил Бапиков.

– Разумеется, – снисходительно улыбнулся альтер. – Я вас не тороплю. Мне есть чем заняться. И в отличие от вас у меня впереди действительно вечность.

– Мне придется оставить с вами моего помощника. Я хотел, чтобы Игорь Викторович пообщался с доктором Карцевым и дал свое заключение по поводу состояния его психики, – сказал Бапиков. – Последнее время разговоры с ним по телефону внушают мне опасение. Ну а если вы будете иметь дело с секретными документами, то Игорь Викторович станет отвечать за их сохранность.

– Ничего не имею против, – пожал плечами Муромский. – Напротив, буду только рад, если рядом окажется человек, с которым можно поговорить. Ваши агенты, Юрий Станиславович, вы уж извините, никакие собеседники. Из них слова клещами не вытянешь. А доктор Карцев, как вы верно заметили, несколько неадекватно реагирует на ситуацию. На мой взгляд, с психикой у него все в порядке. Вот только он почему-то меня боится. Хотя я не давал ему для этого никаких поводов. Игорь Викторович, вы-то, надеюсь, не из робкого десятка?

Шаркову такой вопрос не понравился. Но если альтер пытался напугать его, то он ошибся.

– Я кое-что видел в этой жизни, Алексей Алексеевич, – ответил Шарков.

– Называйте меня Мастером, – уточнил альтер. – Да, и елку сгоревшую велите убрать, – напомнил он Бапикову. – Пусть посадят на ее место новую. А то пейзаж за окном, как на поле боя.

Куратор взглядом переадресовал заявку Шаркову:

– Можно убрать сгоревшую. – Игорь сделал пометку в планшете. – Но новую зимой сажать нельзя. Не приживется.

– У меня приживется, – заверил Мастер.

Шарков сделал новую пометку в планшете.

«Может, у него еще и ананасы на елке расти будут?» – подумал он.

– Ну, это вряд ли, – усмехнулся Мастер. – Хотя попытаться можно. Чем черт не шутит.

Глава 5

Димон

Димон битый час делал вид, что прогуливается по главной улице поселка. Ходил из стороны в сторону. Пройдет метров сто, повернет – и обратно.

Мороз – градусов пятнадцать. Снег валит такой, что к тому времени, когда Димон возвращался к началу пути, следы его почти заметало. А он, как обычно, в джинсах и черной кожанке, да с банданой на голове. И не ради форсу, а потому, что это была единственная одежда, в которой он чувствовал себя комфортно. Надев полушубок или хотя бы пуховую куртку, Димон чувствовал себя провалившимся в иное измерение, где все неправильно. И не просто вверх ногами, а шиворот-навыворот. Он как будто находился внутри, когда должен находиться снаружи. И чувствовал неодолимое желание вернуться в свое исходное состояние, то есть скинуть с себя все эти нелепые зимние одежды.

Димону не было холодно, поскольку он умел контролировать термобаланс своего тела. При необходимости он мог бы провести ночь голым на снегу. Правда, перед этим ему нужно было бы как следует поесть. Но сейчас его больше всего донимал именно снег, падающий с неба большими, мягкими хлопьями. Как будто кто-то там, наверху, выпотрошил набитую лебяжьим пухом перину. Можно подумать, им там заняться больше нечем, как только распоротые перины трясти. Снег ложился на плечи, налипал на бандану, превращая ее в нелепый белый тюрбан, и даже в карманы умудрялся набиться. В карманах снег таял, от чего руки Димона становились влажными, а подушечки пальцев покрывались морщинами, как после долгого купания.

Димон приветливо улыбался и махал рукой проходившим мимо жителям поселка. Он старательно делал вид, что случайно здесь оказался. Но, проходя мимо дома Аддамсов, который находился как раз в середине его маршрута, более подобающего маятнику, Димон всякий раз посматривал, не выходит ли кто на двор.

Один раз на улицу вышла Кана. В накинутом на голову сером платке, она быстро добежала до подсобки и через три минуты вернулась в дом. Потом из дома вышел Иаков. Он смел снег с крыльца, помахал Димону рукой, взял лопату и принялся чистить дорожку. Иаков был высок, широкоплеч, силен и проворен. Он раскидывал снег по сторонам, как лопастный снегоуборщик. Вся работа заняла у него не более пяти минут. Оставив лопату у крыльца – снег и не думал кончаться, и ясно было, что скоро снова придется его убирать, – Иаков скрылся в доме. Через пятнадцать минут он снова вышел, на этот раз чтобы кинуть на перекладину большущее лоскутное одеяло, которым могли укрыться, наверное, человек пять разом. Снова увидав Димона, Иаков ничуть не удивился, только снова махнул ему рукой.

Таковы были Аддамсы. Ты мог голым мимо них десять раз пройти, а они будут только вежливо здороваться с тобой, словно ничего необычного не происходит. Аддамсы полагали неприличным лезть без спросу в дела других людей. У всякого человека, по их мнению, было право поступать так, как он считает правильным и нужным. И, ежели кто-то расхаживает по улицам голый, значит, у него имеются на то причины. Какие – это уж его личное дело. Однако, когда их просили, Аддамсы никогда не отказывались помочь. Более того, делали это с охотой.

Димону нужно было повидаться с пятнадцатилетним Тимом Аддамсом. Обычно парень то и дело шнырял туда-суда по двору. А сегодня, как нарочно, куда-то запропастился. Позвонить ему или связаться каким другим образом было невозможно. Аддамсы не держали дома ни телефонов, ни компьютеров, ни каких-либо других девайсов. Они считали, что весь этот электронный хлам только мешает людям общаться по-человечески.

Конечно, можно было просто зайти в дом и спросить Тима. Но тогда Димону непременно пришлось бы иметь дело с кем-то из старших Аддамсов. У Аддамсов так принято: даже если ты пришел к младшему, сначала нужно перемолвиться хотя бы парой слов с находящимися в доме представителями старшего поколения. Этого требовали правила приличия. И не исключено, что разговаривать придется с отцом Тима Юфтаном, который был самым сильным телепатом из всех, кого знал Димон. От Юфтана скрыть ничего не удастся. Юфтан сразу почует, что Димон что-то замышляет. Да еще и Тима собирается в это втянуть.

Одним словом, Димону нужно было переговорить с Тимом с глазу на глаз. А Тимка, как назло, из дома не показывался. Димону настолько надоело ходить из стороны в сторону под снегом, с засунутыми в карманы мокрыми руками, что он начал изобретать хитроумные планы в духе машины Голдберга, с помощью которых можно было бы вытянуть Тима из дома. Самый невообразимый из них начинался с того, что нужно было залить водой дорожку, ведущую от калитки до крыльца дома Аддамсов, ту самую, что чистил от снега Иаков. После того как дорожка станет ледяной, по ней следовало пустить один за другим три камня для игры в керлинг…

По счастью прибегать к этому плану, включающему в себя, помимо всего прочего, пиротехнику, три маринованные селедки, вареный говяжий язык, три коробки канцелярских кнопок, три мяча для игры в гольф, дюжину шариков для пинг-понга, две дюжины сырых яиц, почтового голубя, маленького нильского крокодила и раскаленный утюг, не пришлось. Прежде чем Димон решился приступить к его реализации, Тим сам вышел на улицу.

– Тим! Тим! – подскочив к забору, призывно замахал рукой Димон.

Увидев Димона, Тим поставил на снег красные пластиковые ведра, что были у него в руках, и подошел к забору.

Тим Аддамс выглядел младше своих лет. Он был невысокого роста, худощавый, с длинными, зачесанными за уши светло-соломенными волосами. На нем было длинное черное пальто с поднятым воротом, из-под которого едва виднелись штанины таких же черных широких джинсов. На ногах у него были добротные, но совершенно немодные ботинки. На голове – черная широкополая шляпа с голубой ленточкой, единственным цветным украшением. Лицо у Тима, как и у всех Аддамсов, было широкое, почти круглое, с ямочкой на подбородке и крупными веснушками на розовых щеках. Нос – самый обыкновенный, прямой и без причуд. А вот серые глаза Тима были необыкновенно красивыми и выразительными, как у Аль Пачино. Даже маленьким Тим был не по-детски спокоен и уравновешен. Казалось, его вообще невозможно вывести из себя.

– Привет, Тим. – Димон перекинул руки через забор.

– Привет, – улыбнулся в ответ Тим. И вежливо осведомился: – Как дела?

– Нормально, – кивнул Димон. – Ты сейчас занят?

– Дед велел скотину покормить.

Аддамсы были одними из немногих, кто держал дома скотину. Причем не ради забавы или эстетического удовольствия, а, как и полагается, ради продуктов питания. Аддамсы считали, что люди должны сами добывать или выращивать себе еду.

– Нам бы с тобой потолковать надо, – прищурился Димон.

– О чем? – удивился Тим.

– Есть одно дело. – Димон поднял вверх указательный палец. – Важное и секретное.