Смертельный отпуск

– Документы давай!

– Нет с собой, дома они.

– Журавлеву отправь.

– Зачем вам документы? Вы меня знаете. Ну, подрался, с кем не бывает.

– С тобой, Жуков, бывает. Когда я тебя за шкирку, щенка, брал?.. Ты с тех пор не изменился. Или уже отсидел?

– Почему отсидел? Я что, на уголовника похож?

– Похож. И раньше был похож, и сейчас…

– Что сейчас? Я не блатной, я с блатными схлестнулся.

В коридор откуда-то из темных глубин здания вышел невысокий мужчина, открылась дверь.

Команду Самойленко подавать не стал, но послушно поднялся, приветствуя вошедшего. Капитан Сазонов все такой же, правда, немного постарел и голова засеребрилась, но как был, так и остался щупленьким, неказистым. Взгляд живой, ироничный. И на погонах все так же по четыре звездочки.

– Вот, товарищ капитан, Жукова привел!

– Жукова? – пытаясь вспомнить парня, наморщился Сазонов.

– А я его почему-то запомнил! – усмехнулся Самойленко. – Думал, большое будущее у парня. А он даже не сидел… Или все-таки сидел?

– Не сидел я. И не собираюсь!

– А рожа все равно уголовная, – ухмыльнулся старшина.

– Так, Самойленко, давай все по порядку! – сказал начальник, движением руки осаживая подчиненного.

– Так драка же! У «Морячка».

– Я один, – кивнул Игнат. – А против меня блатные, двое, с ножами.

– Ножей не видел!

Игнат выразительно фыркнул. Видел Самойленко, все видел – и блатных, и «пики». Виновных почему-то помиловал, а непричастного задержал. За это ему полагается втык от начальства. Но Игнат никогда ни на кого не стучал. Да и зачем ему сдавать старшину? Ничего особенного не произошло. Потерпевших нет, заявления тоже, максимум проведут дознание и, скорее всего, подержат немного да отпустят. И все равно, есть паспорт или нет. Это же курортная зона, здесь паспорта с собой не носят.

– А драка была? – спросил Сазонов.

– Была.

– Потерпевшие?

– Нет.

– Документы? – Капитан выразительно глянул на Игната.

– Тоже нет.

– А драка из-за чего?

– Да из-за официантки. Журавлева там была.

– Журавлева, – снова задумался, вспоминая, Сазонов.

– Вы же с ней соседи! – напомнил Самойленко.

– У вас отличная память, старшина, – усмехнулся Игнат.

– Знатная девка. Не совсем, правда, морально устойчивая! С блатными дружбу водит, да? – Самойленко глянул на Игната так, как будто это он толкнул Лию в объятия Баштана.

– Что было, то прошло! – набычился Игнат.

– А ты это чего? – надвинулся на него Самойленко.

Но Игнат даже мысленно не сдал перед ним.

– В камеру его давай! Пусть до утра посидит. – Сазонов качал головой, с осуждением глядя на Игната.

– Пусть посидит! – кивнул старшина.

Игнат сдал под роспись деньги, часы, спички, даже шнурки с кроссовок. У него взяли отпечатки пальцев и отправили в камеру предварительного заключения. Вот тебе и погулял.

Глава 3

Вода теплая, тело горячее, а объятия жаркие. Проникновение глубокое. Одной рукой Игнат держался за камень, другой прижимал к себе Лию, вокруг море, плещутся волны… А они ритмично двигаются в такт им… В этот момент и лязгнул замок в решетчатой двери. Игнат открыл глаза и увидел капитана Сазонова.

– Давай, Жуков, гуляй! Дома будешь спать!

Сазонов распахнул дверь, Игнат вышел из камеры. Капитан вернул ему деньги, часы, шнурки, повел к выходу.

– А насчет Журавлевой не слушай, нормальная баба! – сказал он, открывая дверь.

Лия так и сидела на скамейке в пустующей курилке. А часы показывали половину третьего. Не так уж и поздно, если разобраться. А Игнат даже успел поспать.

– Ты что, жена декабриста? – улыбнулся Жуков.

На улице тепло, но Лия куталась в кофту. Ну да, на свежем воздухе даже в августовскую ночь неуютно.

– А тебя на каторгу отправляют? – поежилась девушка.

– Во глубине сибирских руд!.. Надеюсь, что нет.

Он поставил ногу на край скамейки, вставил шнурок в дырочку кроссовки.

– Я же сказал домой идти.

– Я была дома. За кофтой ходила.

– Холодно?

– Уже нет, – снимая кофту, качнула Лия головой.

– И купаться пойдем?

– Куда купаться? – удивилась девушка.

– На камень. Я хотел. Сначала ресторан, потом ночью в море… Я уже искупался.

– Когда успел?

– Да вот, заснул… – Игнат кивком указал на участок. – Сплю, а ты во мне. Или я в тебе?..

– И как?

– Очень! Наяву хочу повторить.

– Может, лучше ко мне? – легонько толкнув Игната плечом, улыбнулась Лия.

– Тогда уж ко мне!

Комната у Игната отдельная, но за стенкой тетя Витя со его дядей, а Лия спит шумно. Может, лучше в летнюю кухню? Там диванчик, на него и прилечь можно.

– Пойдем!

Игнат зашнуровал кроссовки, они вышли на короткий, но широкий Курортный проспект, рассекающий поселок пополам до самого моря. А там улица Кочубея, по ней до самого моста – мимо базы отдыха и студенческого оздоровительно-спортивного лагеря. Везде тишина, дискотеки закончились, но люди по улицам все еще бродят, кое-кто все еще в поисках приключений. Игнат вспомнил, как сам шатался по ночам – вдруг девчонка случайная подвернется. Сейчас он мог нарваться на нож, тот же сушеный с лысым его могли подкараулить. Но улыбка все равно не сходила с губ. Ни себя он в обиду не даст, ни Лию.

Девушка не озиралась, по сторонам тревожные взгляды не бросала, словом, не волновалась. Возможно, поговорила с кем-то, возможно, с тем же Баштаном, уладила вопрос. Если да, то Игнат и знать ничего не хочет. А если нет, тем лучше. Сам справится.

Они прошли мост, Жуков остановился на перекрестке двух дорог, одна уходила к морю через русло реки, другая по улице Виноградной тянулась между домами.

– Может, все-таки на камень?

На летней кухне им, конечно, будет хорошо, но в море лучше. Так хотелось повторить ощущения, испытанные во сне.

– Давай завтра! – кокетливо сказала Лия.

Игнат не стал настаивать – успеют они еще на камне побывать. А сегодня и на летней кухне будет неплохо.

А идти всего ничего, дом совсем рядом, первый от моста. Калитка на засове, открыть не проблема. Игнат просунул руку в специальный вырез, прикрытый куском резины, тихонько вывел из пазов задвижку. Собаки во дворе нет, как и у всех на улице. Это курортная зона, здесь все ради отдыхающих. Свет в окнах дома не горит, это хорошо. И на движение у калитки никто не выходит. Это еще лучше.

Игнат не знал, насколько сильно Лия хотела оказаться в его сне. Но она хотела. И даже торопилась. Игнат держал курс на летнюю кухню, а она потянула его к двери, которая открывала вход к нему в комнату. Игнат поддался, свернул с пути – за угол дома. Только тогда и остановился. И кивком указал на летнюю кухню, но Лия качнула головой. До кухни далеко, метров десять, а дверь совсем рядом.

Игнат кивнул, шагнул к двери, но его внимание привлек вход в подвал. Он не увидел навесного замка на двери. Странно. Дядя Валя всегда закрывал свой погребок. Что, если пьяница-зятек проник в его святая святых? Взломал дверь, вынес бочонок-другой вина. А если он еще там?

– Погоди-ка!

Игнат подошел к двери с шиферным козырьком над ней. Замок лежал на поперечине этого козырька.

Ярко светила луна, и при ее свете Игнат увидел темные пятна у самой двери. И не только пятна, а еще и капли – крупные, поменьше, совсем мелкие. Может, красное вино?.. Или кровь?

Он присел, присмотрелся, затем, достав спички, зажег одну. А ведь похоже на кровь. Самая большая лужица уже впиталась в бетон, осталась только тонкая подсохшая пленка. И впиталась кровь, и свернулась.

– Что там такое? – прижимаясь к Игнату, тихонько спросила Лия.

– Такое!

Он открыл дверь в подвал, снова чиркнул спичкой, которая высветила выключатель с тонким, как птичий клюв, тумблером. Игнат включил свет и увидел дядю Валю, вернее, его труп. Он лежал на ступеньках бетонной лестницы. В области живота несколько ножевых ран, белая майка в крови. И под плечами лужа. Кровь уже свернулась, причем давно, не меньше часа назад. И тело, похоже, уже начало коченеть. Потрогать надо, измерить температуру. Но это все потом. Глаза у дяди Вали приоткрыты, видно, что его душа уже покинула бренное тело. Поздно уже прощупывать пульс.

– Ой, мамочки! – тихонько вскрикнула Лия.

– Давай домой! В милицию звони!

– Может, не надо?

– Что не надо?

– Ну, еще свалят на тебя!

– Кто свалит? Час назад я в «обезьяннике» был! Давай!

Тетя Витя не выходила на шум, свет в доме не зажигался. Дурное предчувствие охватило Игната, стало тяжело дышать.

– А почему час назад?

– Может, и два!

Лия убежала, а Игнат поднялся на крыльцо. Как оказалось, тетя Витя все-таки отреагировала на шум во дворе. Но не сейчас, а какое-то время назад. Не включая свет, она вышла в коридор, открыла дверь, тут смерть ее и настигла. Ее тоже ударили в живот ножом несколько раз. Белая сорочка стала красной, и на полу кровь, много крови.

В дом Игнат заходить не стал, ясно же, что убийцы там нет, а следы можно затоптать или стереть трясущимися от волнения руками.

Его трясло от переживаний, остро захотелось курить, а сигареты он видел в беседке перед летней кухней. И действительно, там лежала пачка «Примы». Он хотел осторожно выдернуть сигарету, но рука дрогнула, содержимое пачки вывалилось на землю.

Игнат закурил, прижался спиной к опорному столбу. Спокойствие, только спокойствие… Он глубоко затянулся, затем присел, собрал сигареты, сунул их в пачку. Зашел на кухню, осмотрелся, увидел на полке на стене коробку с красным крестом. Достал из нее градусник и отправился к погребу. Нельзя стоять сложа руки, нужно действовать. Да и смысла нет ждать появления милиции. Кто там подъедет? Капитан Сазонов, начальник поселкового отделения милиции? Следственно-оперативная группа из РОВД прибудет не раньше утра. А Сазонов со старшиной Самойленко действительно первым делом обвинят в преступлении Игната. Скажут, что убил уже после того, как освободился из камеры.

Курортникам дядя Валя угол не сдавал, во всяком случае, сейчас. Игнат ушел, во дворе никого – дядя Валя мог позволить себе спуститься в подвал в трусах и в майке. Игнат присел возле лежащего на ступенях тела, ощупал руку, ногу. Мышцы уже твердеют, налицо признаки начальной стадии трупного окоченения, и тело уже начало остывать, хотя и не очень заметно.

На стене, у подножия лестницы, висел термометр, который показывал восемнадцать градусов – не самая лучшая температура для хранения вина, но для исследования самое то. Ректальную температуру он замерять не стал, сунул градусник под мышку. За этим занятием его и застала Лия.

– Ты что делаешь? – Она удивленно смотрела на Жукова.

– Температуру замеряю.

– Зачем?

– Ты лучше скажи, кто мог это сделать?

Игнат поднялся, осторожно вышел из подвала, достал из кармана пачку «Примы».

– И мне! – Лия потянулась за сигаретой.

– Кто?

– Я откуда знаю?

– Там ведь и тетя Витя. Ее тоже убили.

– О боже!

– Ножом несколько раз в живот ударили…

– Вот уроды!

– Талый?

– Талый?! – задумалась Лия.

– Он мог?

– Не знаю…

– А ты хорошо подумай.

Игнат сходил в свою комнату, вернулся, а Лия все думала, приставив палец к щеке.

– Думай. Но не придумывай.

– И все-таки: зачем градусник?

Игнат кивнул, снова спустился в подвал, вынул термометр. Тридцать четыре и три. И это при температуре в подвале восемнадцать градусов. Игнат посмотрел на часы. Четыре часа пятнадцать минут.

– Убили в районе двух часов. Может, в половине второго.

– Ты откуда знаешь?

– В отделение меня доставили… Приняли в одиннадцать сорок… – Игнат помнил время, когда снимал с руки часы.

– И что?

– Пока ничего. Пока только думаю.

– Откуда Талый мог знать, где ты живешь? – спросила Лия и сама же догадалась. – Хотя…

– Что хотя?

– Ну, я подходила к твоему дому.

– Когда подходила?

– Я за кофтой ходила.

– Когда?

– Где-то в час ночи. Точно не скажу… Или нет, скажу… Я за кофтой ходила, мама вышла, сказала, что уже начало первого, мол, поздно уже, не ходи.

– Мама сказала?

– Я думала и тебе что-нибудь принести, подошла к дому, а там тихо. Ну, думаю, зайду, разбужу тетю Вику… И дяде твоему завтра на работу. Вот я заходить и не стала, а мама выглянула и упомянула, который час.

У ворот послышался шум, подъехала и остановилась машина, причем с включенным проблесковым маячком.

– Луноход подъехал, – тихо и совсем безрадостно объявила Лия.

Игнат не ошибся, и Сазонов подъехал, и Самойленко. Они шли от машины к дому, оглядываясь. Он вышел им навстречу.

– О, Жуков! – оживился старшина. – Опять ты что-то натворил.

– Двойное убийство, – мрачно глянул на него Игнат. – Тетю мою…

– Когда? Кто? – уставился на него Сазонов.

– В два часа ночи убили плюс-минус полчаса.

– Ты видел?

– Из участка?

– Кто видел?

– Никто… Случайно обнаружил.

Игнат провел Сазонова к погребу, показал на открытую дверь.

– Смотрю, замка на двери нет. Открыл дверь, а там…

– Труп там! – останавливаясь под самым козырьком, сказал Самойленко.

– Медведь! – покачал головой Игнат.

– Что?! – вскинулся старшина.

– То! Кровь у тебя под ногами! Смотреть надо!

– Это ты мне говоришь?! – вышел из себя Самойленко. – Морда уголовная!

– Уголовная! – Игнат спокойно, но твердо смотрел ему в глаза. – Но не морда… Старший лейтенант Жуков, краевое управление уголовного розыска, оперативный уполномоченный.

Игнат протянул Сазонову свое служебное удостоверение.

– Краевое управление?! – Тот озадаченно смотрел на него.

– Хабаровский край.

– А-а, Хабаровский! – повеселел капитан.

– Кто тут у вас оперуполномоченный? – Лия смотрела на Игната большими, как блюдца, глазами. И восторга в них совсем чуть-чуть, не больше капельки.

– Так это, а чего не сказал? – сделав глотательное движение, Самойленко тронул себя за кадык.

– Так на самом же деле подрался, нельзя так.

Не жаловали в этих местах органы, да и сам он в далеком прошлом терпеть не мог ментов. Ни тетя Игната не поняла бы, ни Лия. Для них так лучше сидеть, чем служить в милиции. Но сейчас это уже не имело никакого значения. Тетя мертва, и убийца не должен уйти от возмездия.

– Ну да, нельзя… А я смотрю, ты его… этого профессионально заломал… – мялся Самойленко, как будто не знал, как обращаться к Игнату, на «ты» или на «вы».

Все-таки краевое управление, оперуполномоченный. С бухты-барахты в управление не берут, это отличиться нужно, профессионализм свой показать. А у Игната с десяток раскрытых преступлений в условиях неочевидности, и это еще до работы в управлении. Школа милиции, правда, обычная, не высшая, но ведь он учится в юридическом на заочном. Потому и в отпуск домой только сейчас смог отправиться, а так только на сессию и отпускали.

– Талого! – подсказал Игнат.

Он тяжело и пристально смотрел на старшину. Знал Самойленко Талого, знал, с кем дело имеет. И Талого, и лысого, и самого Баштана он знал. И где Игнат живет тоже знал. Может, он и навел блатных на тетю Витю.

– Ну да, Талого.

– Талый куда-то делся. Меня в участок, а Талый тю-тю.

– Да куда-то подевался.

– Может, сюда?

– Куда сюда?

– Сюда! – Игнат ткнул пальцем себе под ноги.

– Зачем?

– Ну, я же в камере, меня не достать, а отомстить хочется… Между прочим, у тетушки деньги водятся.

– Деньги?

– И где тетушка? – спросил Сазонов.

– На веранде… Там лежит, – вздохнул Игнат. – Так просто не обойти. Да и следы там, как бы не затоптать.

– Это правильно, следы нужно сохранить.

– Но глянуть все равно надо. Вдруг преступник под кроватью прячется!

Чтобы зайти в дом, совсем не обязательно было переступать через труп тетушки. Можно было войти и другим путем. Игнат отодвинул шкаф в своей комнате. Дверь за шкафом обычная, замок простой, а ключа нет.

– У вас там шомпол в кобуре, – сказал Жуков, обращаясь к Сазонову.

Этим шомполом он замок и взломал без особых трудностей. Капитан с подозрением глянул на него.

В доме все вверх дном, шкафы сдвинуты, вещи разбросаны. Преступник обыскивал дом грубо, как граблями греб – мощно, напористо. И бездумно. Но, возможно, с умыслом.

– Тетя Вика здесь жила, а свои дома сдавала, – сказал Игнат, пытаясь держать себя в руках.

– Дома?

– Два дома.

– Деньги водились, – кивнул Сазонов. Он даже не стал спрашивать, кому тетя Витя сдавала дом. – Я думаю, деньги пропали.

– Не знаю, – пожал плечами Игнат. – Профессионалы так не работают. Вор-профессионал чувствует, где лежат деньги, знает места, где деньги прячут. Он нюхом чует, а не граблями грабит…

– Значит, не профессиональный вор.

– Значит, мог и не найти.

– Но искал!

– Но искал.

– Значит, знал, что деньги водятся.

– Но где лежат, не знал.

– А кто-то мог и знать. – Сазонов повернул голову к Игнату, но глянуть на него не решился.

Он снова попросил у Жукова удостоверение. На этот раз рассматривал его долго, как будто под лупой. Не верил он Игнату, думал, «ксива» липовая.

– Я в этом доме никогда не был. Девять лет меня не было. А приехал только сегодня утром.

Сазонов вернул ему «корочку» и принялся разглядывать отпускной билет. Понять его можно. Игнат мог повздорить с дядей Валей, сгоряча убить и его, и тетушку. Убить и ограбить. Или сделать вид, что убийство произошло с целью ограбления. А может, он действительно решил поживиться за счет родной тетки, уж кто-кто, а Игнат знал, как это бывает.

А еще сколько вопросов появится, когда следствие узнает, что свои дома тетушка завещала Игнату. И ему, и его матери, потому как больше у нее из родных никого не было. Два дома у моря – это по нынешним меркам целое состояние. А Игнату до маленькой пенсии не так уж и много, восемь лет он уже отслужил, осталось двенадцать, и это без учета льготной выслуги лет. А в Хабаровском крае климат суровый, специальное постановление это подтверждает.

– Сначала дома у родителей, затем сюда.

– В Ростове родители.

– В Ростове.

– Сюда поездом?

– Билет показать?

– Да нет, не надо… Пока не надо.

Так же осторожно, как и заходили, они покинули дом. Но на свежем воздухе Игнату легче не стало. Даже, наоборот, навалилась смертная тоска. Стало трудно дышать, но вместе с тем захотелось сесть и закурить. Но он вернулся к подвалу. Сазонов за ним.

– Я думаю, убийца с моря зашел, – сказал Игнат, глядя на бетонную дорожку, которая, пересекая огород, тянулась до самого забора, за которым начинался обрыв.

– А мог с моря?

– И через обрыв мог, и по тропинке. Вдоль забора.

Тропинка эта тянулась по самой кромке обрыва – от дома к дому, на всю длину Виноградной улицы.

– Откуда по тропинке? – спросил Сазонов.

– От реки.

Тропинка со стороны улицы за домом дяди Вали уходила вправо, а затем раздваивалась – одна нитка спускалась к реке, а другая шла в обход участка, продолжаясь по кромке обрыва на всю длину линии. На эту же тропинку можно было выйти, обойдя крайний на улице дом. И в каждом доме на Виноградной имелась калитка со стороны моря, на тропинку к обрыву мог выйти любой, даже курортник. И напрямую к пляжу – через обрыв, рискуя сломать себе ноги. И такие случаи были. Именно поэтому хозяева домов запирали калитки.

– А мог и с улицы зайти, – пожал плечами Игнат.

Он направился к летней кухне, перед которой бетонная дорожка сворачивала вправо под прямым углом. Метров через пять Игнат снова свернул – опять же вправо на девяносто градусов – и вышел к Сазонову, который стоял у входа в погреб. Перед ним Игнат и остановился.

– Убийца мог сделать круг, выйти к подвалу. А тут Валентин Георгиевич. Не знаю, что он делал в подвале. Выходил он без вина. Знаю, что он вышел из подвала и наткнулся на убийцу. И тот его ударил несколько раз в живот. А потом втолкнул обратно в погреб и закрыл за ним дверь. А замок так и остался лежать на полочке. – Игнат бросил взгляд под козырек.

– Откуда ты знаешь, что Валентин Георгиевич был без вина? – Сазонов сверлил Жукова взглядом.

Он совсем не прочь был обвинить его в убийстве, но у Игната железобетонное алиби.

– А в чем он мог его нести, в стеклянной банке? Где осколки? Где вино?.. В кувшине? Где обломки?

– А если преступник отобрал у него вино?

– Хм!.. Очень может быть. Если это был зять Валентина Георгиевича.

– Зять?

– Алкаш. Он, кстати, сегодня днем приходил за вином, за деньгами. Дядя Валя прогнал его взашей.

– А зять мог убить?

– Ну, мужик он взрослый…

– А откуда ты знаешь, когда Валентина Георгиевича убили?

– Так температура в подмышечной впадине. Температура тела на два градуса упала. А в подвале температура в районе двадцати градусов…

– Ты по убийствам работаешь?

– И по убийствам работал, – кивнул Игнат. – Думаю, что убивал человек с опытом. Или даже не человек. В смысле нелюдь… Видимо, дядя Валя успел что-то выкрикнуть, – вслух подумал Игнат. – Тетя Витя… Мама Вика вышла на веранду, а убийца уже там. И все те же несколько ударов ножом в живот. Точных ударов, уверенных. Но крови было много. Преступник не мог не замазаться…

– Что ты там про зятя говорил?

– Надо бы съездить, глянуть. Может, он сейчас дома отстирывается.

– Едем?

– Не знаю.

– Что ты не знаешь?

– Да есть у меня другой вариант.

Игнат понимал, что в этом деле местная милиция ему не помощник. Может, Сазонов и не водит дружбу с блатными, но что-то вроде договора о ненападении существует. Не зря же Самойленко не стал задерживать Талого. А ведь Игнат держал его в руках.

Сазонов и Самойленко могут отработать зятя Гену, для них это труда не составит. А Игнат займется куда более сложным делом. И не в пример более опасным. Только вот как ему выйти на Талого и его дружка?

– Что за вариант?

– Да пройтись хочу, посмотреть.

– Что посмотреть?

– Может, убийца со стороны моря зашел. Пройтись там надо, глянуть.

– Сейчас из города приедут, все, что нужно, осмотрят.

– Значит, просто здесь останусь. – Игнат бросил взгляд на Лию, которая не уходила, но стояла в сторонке, смотрела на него из темноты. Смотрела с осуждением.

Вряд ли она поможет ему выйти на блатных, с которыми он сегодня имел дело. И у Самойленко лучше не спрашивать. А без наводки на того же Талого не выйти, во всяком случае, с ходу. Выследить его можно завтра у ресторана. Но завтра может быть поздно. А сейчас еще, возможно, нет. Талый и под кайфом был, и водочкой свой марафет заполировал, скорее всего, он сейчас туго соображает. Может, до сих пор ходит с орудием убийства в кармане.

– Самойленко здесь останется, а ты, старлей, или со мной, или… Или я вынужден буду вас задержать, гражданин Жуков!

– Тогда с вами, – кивнул Игнат.

– Где живет зять потерпевшего?

– Поселок Виноградный… А где конкретно, у людей надо спросить.

Игнат снова глянул на Лию. Она могла знать, где живет зять дяди Вали, но все-таки лучше у людей поспрашивать. Виноградный – поселок маленький, дворов двадцать-тридцать, ну, может, сорок. А время хоть и раннее утро, но небо уже светлеет. Народ уже просыпается на утреннюю дойку. А коровы в Виноградном чуть ли не в каждом дворе.

Глава 4

Ветер дул с гор и со стороны моря, эти потоки в поселке смешивались, шелестя кронами деревьев. Тепло с гор, прохлада с моря – выходил приятный бодрящий коктейль. Ранний утренний свет, крик петухов, мычание коров – и это должно было если не радовать, то поднимать настроение. Но на душе такая тяжесть, что ноги не держат. Нет больше тети Вити. А ведь Игнат мог предотвратить беду, если бы находился дома. Он мог бы остановить преступника… Что он скажет маме?

За Зойку Игнат особо не переживал. Ему приходилось сообщать людям о гибели отцов, сыновей и дочерей, но сейчас он сам в роли пострадавшего. И с Зойкой у них одна беда на двоих. И говорить с ней будет Сазонов. Сначала известит о гибели отца, а затем уже будет выяснять, причастна она к убийству или нет.

Из дома Зойка вышла в халате поверх комбинации, в белой ситцевой косынке, под которой скрывались завитушки волос, на ночь накрученных на бигуди. На лице выражение досады, обиды и презрения.

– Что, привезли? – спросила она, кивком показав на служебный автомобиль.

И, схватив лающую собаку за ошейник, затолкала ее в будку. Там и закрыла.

– Что привезли? – Сазонов внимательно наблюдал за ней.

– Ну, мужа моего… Игнат, ты, что ли?

Жуков уныло кивнул. Узнав его, Зойка искренне удивилась, как будто не знала, что Игнат гостил у ее отца. Или знала, но не понимала, почему он здесь.

– Привет, Зоя!

– А чего так невесело?.. Что с Генкой-то?

Приложив руку к груди, Зойка задумалась. Радоваться или горевать, думала, если с мужем что-то случилось. С одной стороны, беда, а с другой, зачем он ей, алкаш, нужен?