Исповедь вампира

– О, я была бы вам весьма признательна.

– Как вас представить ее величеству? – спросил меня придворный, когда мы шли по направлению к личному кабинету императрицы.

– Софья Николаевна Спиридова, вдова покойного капитана Спиридова.

Минуту юноша смотрел на меня с удивлением, а потом проговорил:

– О, это вы! Ждите меня здесь. – Он постучал в огромные резные дубовые двери, шикарно отделанные позолотой, и когда они отворились, скрылся за ними. Я торопливо поправила прическу и платье, пощипала щеки, чтобы на них появился румянец, и покусала губы, чтобы они порозовели. Дверь открылась, и мой юный проводник, высунувшись из дверного проема, произнес:

– Софья Николаевна, императрица вас примет. – Он махнул мне рукой, приглашая войти, и я торопливо последовала его приглашению.

Кабинет оказался намного меньше, чем я думала, хотя и представлял собой огромное пространство с богатой мебелью и гобеленами, а так же огромным камином. Надо признаться, выглядел он достаточно уютно. От волнения, овладевшего мной, я сразу не могла узнать всех присутствующих и не как не могла отыскать среди них Елизавету.

– Оставьте нас на минутку с Софьей Николавной. – послышался властный голос императрицы, от которого у меня подогнулись ноги. «Спокойно, – приказала я себе, – спокойно. Ты должна выглядеть достойно».

Придворные и слуги поспешили покинуть кабинет. Дверь захлопнулась, и я почувствовала спазмы в желудке от волнения. Мы с императрицей остались наедине.

Я вздернула подбородок, стараясь успокоиться, и теперь различала одинокий силуэт государыни у окна. Она была невысокого роста с весьма выразительным лицом. Великолепный белый парик с завитыми локонами, обрамлял ее полное лицо, одежда поражала величием. Императрица играла своим расписным веером, расшитым золотыми нитями, пришедшим в моду из Франции. Ее умные серые глаза изучающе смотрели на меня. Я присела в реверансе, а мой мозг перебирал фразы, с которых можно было бы начать. Но императрица меня опередила.

– Софья Николавна, наконец-таки вы посетили нас. Но, голубушка, почему же вы не отвечали на мои приглашения? – ее прямота немного сбила меня с толку.

– Государыня, я как раз приехала просить прощения по этому поводу, – немного рассеяно проговорила я, – у меня были серьезные причины на то.

На лице Елизаветы появилось любопытство. Она, играя своим веером, подошла к письменному столу и, отодвинув высокий стул, напоминавший трон, села на него, положив на стол перед собой веер.

– И что за причины заставили вас прятаться от императрицы?!

– Ваше величество, я вовсе не пряталась! – оскорблено воскликнула я и сразу же осеклась, вспомнив, с кем разговариваю. – Ох, смерть моего мужа совсем выбила меня из колеи, ну и еще кое-какое обстоятельство вынудило меня уехать из Петербурга, к своим родителям.

Елизавета внимательно смотрела на меня, ее лицо напоминало каменное изваяние, а голос – лед:

– Какое обстоятельство? Вы меня пугаете. Или вы не можете мне довериться?

– Нет, ваше величество, доверяю, – отпрянула я, – просто…

– Говорите, я хочу знать

Мне не хотелось посвящать ее в свои проблемы. «Чертово любопытство!» – подумалось мне.

– Просто, я ждала ребенка, поэтому уехала в поместье родителей, но, к несчастью, случился выкидыш. Я едва не умерла. Все это время я лечилась там… – мой тон был почти вызывающим, подбородок вздернут, в глазах наверняка огонь. Но изменившееся лицо Елизаветы заставило меня остыть. На нем появилось сочувствие.

– Мне очень жаль и вашего покойного мужа и его не родившегося ребенка. – мягким голосом произнесла императрица. – Иван Григорьевич принял достойную смерть. И вы прилежно носите траур. Но мне больно видеть вас в ужасном черном платье, оно вам совершенно не идет. Вы ведь так молоды… – в ее голосе стало еще больше теплоты. – Софья Николавна, не скрывайте от меня ничего, и если вам понадобится помощь – вы в праве за ней обратиться прямо ко мне.

– Благодарю – я присела в реверансе и собралась выходить, как императрица вновь произнесла:

– Ах, да! Сегодня в вечерний час во дворце бал, мне хотелось бы видеть вас в числе присутствующих.

– Конечно. – Я вновь поклонилась и, наградив ее самой милой улыбкой, на какую была способна, удалилась.

К этому вечеру я решила подготовиться основательно. Прежде чем начинать приготовления к балу, я приняла горячую ванную с молоком и медом, совсем как Клеопатра в свое время. Потом я натерла тело душистыми эссенциями, а затем сдалась на милость моих искусных фрейлин. Девушки, несмотря на свою молодость, были очень умелыми. Они уложили мои волосы наверх в виде «гнезда» и покрыли волосы легкой черной вуалью. Макияжа было использовано совсем немного: мне слегка подкрасили сурьмой ресницы, а губы – специальной смесью, какую могла делать только Серафима, от которой губы становились удивительно мягкими и розовыми. В одежде выбора не было – в любом случае я надела бы черное платье. Только на этот раз бархатное. Из украшений я выбрала скромное колье и серьги из темно- синих аквамаринов. Они приятно гармонировали с моим темно – синим бархатным плащом, сцеплявшимся на шее тонкой серебряной цепочкой. Когда мой туалет был окончен, я взглянула в зеркало: черный цвет делал меня старше и намного стройнее, лицо умело подкрашено. Я была довольна собой. В довершение своего образа, я приклеила маленькую мушку в уголок рта, что соответствовало тогдашней моде, натянула на руки черные лайковые перчатки и взяла расписной китайский веер.

Несколько томительных часов и я уже находилась на пути в Зимний дворец. Моя карета внутри была отделана бархатом, но окна опускались занавеси с бахромой, скрывающие меня от посторонних взглядов. Колеса экипажа были позолочены, дверцы кареты украшали фамильный герб Спиридовых, а две красивые черные лошади, украшенные красными султанами, дополняли сей величественный ансамбль.

Мне казалось, что путешествие не кончится никогда. Дорога была ужасная, испещренная глубокими колеями. В такие минуты я ругалась, на чем свет стоит. Но уже через некоторое время, мы подъехали к воротам дворца. Двор был заполнен экипажами гостей, прибывавших на бал снова и снова. Я быстро прошла по мраморному двору, и поспешила в вестибюль дворца, где уже собирались разнаряженные придворные. Я попыталась отыскать хотя бы одно знакомое лицо, но от волнения у меня все плыло в глазах. Неожиданно, кто-то схватил меня за запястье, и резко обернувшись, я увидела великолепно одетого Степана Лисицына. Он широко улыбнулся и, поклонившись, поцеловал мою руку:

– О, моя Софи, счастлив, видеть вас здесь! Позвольте мне сопровождать вас сегодня. Для меня это была бы большая честь.

– Разве я могу отказать вам. Мне будет приятно провести вечер в обществе обольстительного Дон Жуана! – улыбнувшись, ответила я, взяла его под руку и мы пошли вдоль рядов блистательных придворных, которые с любопытством смотрели на меня. Здесь были и генерал – фельдмаршал Петр Александрович Румянцев с женой графиней Марией Румянцевой, и генерал – анкер Василий Михайлович Долгоруков – Крымский, и граф Шереметьев с женой, и граф Воронцов вместе с Елизаветой Романовной, и князь Михаил Иванович Дашков с женой Екатериной Романовной, князь Никита Иванович Панин и многие другие известные люди. Я учтиво здоровалась со всеми и тихонько смеялась над шутками Степана, которые он нашептывал мне на ухо. Честно говоря, придворное общество Елизаветы Петровны состояло по большей части из красивых и умных мужчин и женщин. Императрица хотела окружить себя таковыми людьми, хотя некоторых из них умными назвать было все же сложно. Однако, красивая внешность вовсе не означала идеальность этого общества, как и везде, придворные плели интриги, распускали друг о друге слухи, изменяли мужьям и женам, за каждым водились свои грешки.

Начался бал и все гости пошли в зал танцевать. Но мне в своем черном платье не хотелось танцевать. Со всех сторон меня окружали дамы и кавалеры, учтиво улыбались и восхищались моей красотой.

– Степан, мне не хочется танцевать сегодня, – проговорила я, когда он протянул мне руку, чтобы увлечь в ряды танцующих.

– О, тогда мы могли бы прогуляться по дворцу! – весело воскликнул он и, взяв меня под руку, повел по галереям.

– Ma cherie, – флигель-адъютант повернул ко мне свое молодое лицо, в глазах его сверкали задорные искорки, – хочу вам кое-что показать! За время вашего отсутствия здесь кое-что изменилось, государыня все время перестраивает дворец. – Он вел меня в сад.

– Ну, как? – спросил он, когда мы дошли.

Великолепие сада меня поразило. Я думала, что попала в рай. На возвышенности находился бассейн, а рядом стояли мраморные античные статуи. Цветочные клумбы простирались почти до самого горизонта. Фонарики, висевшие на аккуратно подстриженных деревьях, освещали ночной сад. Воздух был легким и неподвижным, наполненным ароматом цветов и зелени.

– Давайте присядем вон там, – Степан указал на возвышенность рядом с фонтаном.

Мы добрались до скамеек и устроились на них. В саду почти никого не было, лишь кое-где бродили парочки. Легкий ветерок ласкал мне волосы, слышалось тихое журчание фонтанов.

– Прекрасное место! – вдохнул воздух Степан, – Такое ощущение, что это отдельный мир. Здесь приятно находиться в уединении. Не так ли, Софи?

Я не ответила. Вдохнув свежий воздух, я лишь улыбнулась. Степан придвинулся ко мне поближе. Я уже знала, что должно было произойти прежде, чем он заговорил.

– Софья. – он, преданно заглядывая мне в глаза, взял обеими руками мою руку и поднес к своим теплым губам. Я не стала противиться. Меня распирало любопытство испытать этого повесу. Коварный дьявол – заманил меня в сад и лепечет сладкие речи. – Mon dieu, – повторил он и заговорил немного хриплым голосом, который красноречиво говорил о многом, – о, моя душа! Знали бы вы, как я вас обожаю! Ваше прелестное личико сводит меня с ума.

Я с интересом наблюдала за ним.

– Вы просто не имеете права заворачивать себя в это ужасное платье и прятать ото всех свои прелести, – он придвинулся еще ближе, и я уже ощущала его горячее дыхание на плече, рука его уже скользила по моему колену, сквозь платье.

– Сжальтесь надо мной, дорогая, подарите мне хотя бы поцелуй! – Степан склонился ко мне, но я успела прикрыть свое лицо веером, что и помешало поцелую.

– Степа, – проговорила я, поднимаясь со скамьи и расправляя платье, – проводите меня во дворец, здесь становится прохладно.

– Моя душа, – он, как ни в чем не бывало, подскочил со скамейки и, поправив перевязь на камзоле, продолжил, – я провожу вас в игральный зал.

Игральный зал представлял собой место, где играли в карты. Это было богатое помещение с красивой мебелью и великолепными гобеленами, висевшими на огромных окнах. Когда мы вошли, зал уже был заполнен. За столами сидели игроки с картами в руках, вокруг них собрались толпы зрителей. Лакеи сновали повсюду с блюдами, полными еды. Мы со Степаном прошли вокруг столов, рассматривая и игроков и зрителей. Всех неизвестных мне людей Степан называл по имени и рассказывал мне их краткие биографии. Мое внимание привлек молодой человек, сидящий за одним из столов с игроками.

Я видела много ярких мужчин, но этот совершенно потряс меня. Он был высокого роста, на выразительном лице темно-карие глаза, обрамленные длинными, густыми ресницами. Такого же цвета были его брови и короткие волосы, которые, видимо, от природы были волнистыми. Кожа его была смуглого цвета из-за чудесного загара, контрастирующего с белым воротником сорочки. Незнакомец что-то сказал одной из играющих с ним дам, наградив всех белоснежной улыбкой, резко выделяющейся на его загорелом лице. На нем был надет великолепный бледно-голубой атласный камзол с вышитыми золотом птицами и цветами и темнее оттенком бриджи, заправленные в высокие сапоги.

– Кто это? – спросила я, не сводя с незнакомца взгляд.

– Это граф Кирилл Григорьевич Разумовский. Фельдмаршал Измайловского полка, пользуется всеобщей любовью; беспечен, очень богат, имеет все чины и ордена, ненавидит какую бы то ни было деятельность. Гетман Малороссии. – Степан говорил все это непринужденно и уже смотрел в другую сторону. К счастью, он не заметил моего интереса к этому человеку.

– Степочка, а расскажите-ка мне об этом Кирилле Григорьевиче. – Попросила я, когда мы отошли от стола, где сидел этот красавец.

– Ну, что я могу сказать, – Степан остановил лакея, проходившего мимо с подносом в руках и, стянув с подноса кусочек замысловатого угощения, продолжил, – ну это человек дела, он честолюбив, образован. Но, сказать по правде, – Степан аккуратно облизал пальцы после аппетайзера, – сказать по правде, он не очень-то любит женщин.

– В каком смысле? – воскликнула я и уже почувствовала разочарование. Неужели такой красавец придерживается «любви по-итальянски»?!

Степан взял с подноса бокал вина и, пригубив немного, продолжил:

– В смысле, я никогда не слышал, чтобы его заметили с какой-нибудь дамой. Ни одного любовного приключения, ни одного мужа-рогоносца на счету. Личная жизнь за семью печатями. Одна придворная дама говорила, что графа невозможно очаровать. Но лично я считаю оставаться равнодушным к женским чарам – преступление.

Перед тем как уехать домой, я виделась с императрицей и даже поговорила с ней. От этого бала у меня осталось масса впечатлений.

С этого момента я начала постоянно посещать балы. Жизнь вернулась уже в привычное русло. Я была по-прежнему придворной дамой. Мне нравилось развлекаться с поклонниками, я была даже не прочь завести любовника, но серьезных отношений я не хотела. Мужчинам я никогда не доверяла, впрочем, как и женщинам. Моим главным поклонником был по-прежнему Степан, он не терял надежды стать фаворитом. Но мои мысли стал невольно занимать тот самый Разумовский.

Я старалась чаще бывать там, где бывал он. Я выяснила, что граф превосходный игрок в карты и часто играет в Игральном зале, где бывала и я. Правда, мой черный наряд сильно угнетал меня. Я ждала истечения срока траура, чтобы предстать перед всеми во всей красе. Нужно сказать, что, сколько я не ходила возле графа – он не обращал на меня особого внимания. На мой взгляд, виной тому был траурный наряд.

Однажды я, все-таки, добилась, чтобы меня представили Разумовскому. Он почтительно поклонился и внимательно посмотрел на меня. Было ощущение, что его карие теплые глаза смеялись надо мной, видя насквозь в мои мысли. Меня тогда это задело, и я поставила себе целью покорить этого красавца. Несколько раз мне удавалось сыграть с Кириллом и остальными партию в карты. И всю партию граф бросал в мою сторону довольно безобидные ироничные шуточки, которые, однако, выводили меня из себя. Оскорбляло меня и его «сударыня» – абсолютно незлобное обращение к даме, применяемое постоянно ко мне. Но два месяца траура пролетели.

Глава VIII

Императрица собирала на ужин в Зимнем дворце придворное общество. Быть приглашенным на такую трапезу было большой честью, и я была среди приглашенных. На этот ужин я собралась со всей ответственностью, начиная от блистательного наряда и прически, и заканчивая макияжем и украшениями. Ужин был самым наискучнейшим, на мой взгляд, действом. Показные улыбки, похвалы, лестные речи в адрес ее величества. Все знали, чем задобрить Елизавету и как добиться ее расположения. Когда ужин был окончен, гостей созвали в игральный зал, а после должен был состояться бал.

В комнате, где стояло четыре карточных стола, толпилось много народа; стоял небольшой гул голосов, слышались жеманные дамские смешки, карточные термины да позвякивание монет. Распрощавшись с дамами, я направилась к одному из столов, где сидел граф Разумовский, сегодня я намеривалась сыграть партию. Несмотря на столь юный возраст, у меня был полный арсенал «зубов и когтей», да и выглядела ослепительно. В себе я была уверена. Мило улыбаясь сидящим за столом игрокам, я проговорила:

– Господа, могу я составить вам компанию?

– О, прелестная Софья Николаевна, конечно! – отозвался князь Курагин, помогая мне сесть. Кирилл лишь сверкнул белоснежной улыбкой:

– Во что вы желаете сыграть, сударыня?

– Я предлагаю в «***» – произнесла я, начиная раздавать карты.

– Чудесно! Сегодня игра будет захватывающей! – взбодрился князь Репнин.

Игра была действительно интересной. В зависимости от ставок игра могла продолжаться три-четыре часа. Играли несколько человек и играли по-крупному. Первый круг выбивал неимущих. Игра была в самом разгаре, и я намеренно завязала партию с графом Разумовским, князем Курагиным и князем Репниным. Уже несколько минут я вела игру и была в выигрыше.

– Сегодня вам, несомненно, везет, прелестная мадам. – Заметил князь Курагин с гримасой досады на лице. – Я никогда не видел, чтобы игрок так долго держался.

– Сегодня я не собираюсь сдаваться. – Хихикнула я, перебивая карты князя.

– Не забудьте, сударыня, что если вы проиграете, вы должны будете заплатить всем выигравшим то, что вы выиграли. Скоро время остановится. У вас будет право выбора – проговорил Разумовский, со свойственной ему усмешкой. Похоже, он вежливо насмехался над всеми дамами.

– Не волнуйтесь за меня. Я продолжаю игру, – спокойно ответила я, раздавая карты.

Курагин вздохнул, он много проиграл и был вынужден покинуть стол. А я продолжала игру. Со всех сторон меня окружила толпа зрителей. Через некоторое время из игры выбыл и Репнин. За карточным столом осталась только я и Разумовский.

– Осторожно, вы можете остаться в проигрыше, – лукаво улыбнувшись, предупредил меня Кирилл.

Что ни говори – он был отличным игроком. Но у меня был маленький секрет. Еще в детстве, один заезжий путник, гостивший у родителей, научил меня шарлатанству в картах, и я знала все приемы «картежного блефа». Кто-то заметил, что сейчас будет право ставки. Это было кульминацией в «***». Я, довольная собой, спросила намеренно:

– В чем заключается итог игры « ***»?

– Сейчас, мадам, каждый из игроков ставит, что хочет, – объяснил кто-то из толпы.

– Хорошо, – выдохнула я, мое сердце билось как у загнанного зайца и то, что я сказала, не должно было срываться с моих губ. Но я уже все решила для себя, – если я выиграю, то вы женитесь на мне и объявите о нашей свадьбе сегодня же!

Все обернулись в сторону Кирилла. Его лицо было спокойным, лукаво улыбаясь, он проговорил:

– Я принимаю ваши условия, сударыня. Но, если выиграю я, то вам придется станцевать на столе в трактире *** какой-нибудь превеселенький танец!

Это было неслыханно унизительно для знатной дамы. Меня это разозлило, но виду я не подала.

– Я станцую «пастуший танец» – спокойно произнесла я и раздала карты.

Мне попались самые плохие, но благодаря быстроте рук я вытащила из колоды два туза и короля. Проще говоря – сжульничала. Но это уже было дело чести, ни в каких трактирах я танцевать вовсе не собиралась. Если бы я этого не сделала, то проиграла бы наверняка.

– Открываемся, граф! – один миг и мы оба положили все карты на стол. В зале стояла тишина, вокруг толпились любопытные лица. Раздался дружный вздох удивления.

Кирилл, грациозно поднявшись со стула и поклонившись мне, произнес насмешливо:

– Ну что ж, вы выиграли!

Глава IX

– О, ma cherie! Вы меня убиваете! – воскликнул обескураженный Степан Лисицын, когда узнал об этой игре. – А если бы вы проиграли? Mon Dieu! Заявить на весь Зимний о свадьбе с графом Разумовским! – он театрально плюхнулся в кресло, откинув руку. – Вы сущий дьявол!

Но эта новость потрясла и придворное общество. Всюду только и шептались о том, что граф сдался в плен женской красоты. Так я стала графиней Разумовской и, по сути, остаюсь ею, и по сей день.

***

Я жила в прекрасном особняке с богатейшей мебелью, гобеленами, картинами – у графа был великолепный вкус, благодаря которому он обставил свой дом. Вокруг был замечательный сад с множеством цветов и фруктовых деревьев. Вместе со мной переехали мои фрейлины, Анфиса и Борис. Казалось, что еще нужно для счастья. Есть все. Кроме любви графа. Он был ко мне равнодушен. Во всяком случае, я этой любви не замечала в нем. Он дарил мне восхитительные наряды и украшения, но при этом, никогда не проявлял ко мне никакого интереса, как к женщине. Он по-прежнему называл меня «сударыней» и иронизировал в общении со мной. А общаться нам случалось только за ужином, все остальное время Кирилл посвящал службе императрице, да и общение наше имело довольно формальный характер.

Граф держался со мной отстраненно. Выходя за него замуж, я, конечно, на другое рассчитывала. Я чувствовала его неравнодушие ко мне и надеялась сделать все, чтобы граф, наконец, то открыл мне все чувства. Но он оказался крепким орешком. Это самое равнодушие к моей персоне меня крайне задевало за самое живое, ведь мой первый муж меня практически боготворил. И я, конечно, как и в случае с Иваном, решила, было взять бразды правления в свои руки. Но Кирилл весьма интеллигентно дал мне понять, что хозяин в доме он, и что последнее, решающее слово будет в любом случае за ним. Это обстоятельство было для меня непривычным, потому что я привыкла в свое время командовать Иваном. Но Спиридов был очень молод и, к тому же с мягким характером. А граф Разумовский и опытнее, и умнее. Сам Кирилл о себе не любил рассказывать, но я все равно узнала, что ему тридцать лет и родился он в Новгороде. А еще он был красив и умен, что мог вводить в заблуждение и неведение даже меня. И он намеренно относился ко мне с равнодушием. Но окружающие ни о чем не догадывались.

Как-то за ужином я спросила графа, почему он так неблагосклонен к женщинам и он мне ответил:

– Женщины – неверные по своей природе существа. Их очень легко подкупить. Вот вы, к примеру, когда получаете новый наряд или украшение прыгаете от радости, как ребенок. Глаза блестят, лицо светится. Так же себя ведут и остальные дамы. Не составит никакого труда заполучить женщину такими хитростями, если делать все грамотно. А, значит, и доверять даме особо не стоит.

– Неужели нет такой дамы, какую вы уважаете? – вспыхнула я тогда, а Кирилл преспокойно ответил:

– Почему же, есть. В первую очередь, я ценю в женщинах ум и проницательность. И, должен признать, вас, сударыня, я уважаю за весьма проницательный ум!

«Значит, он меня уважает. Ну что ж, это лучше, чем ничего» – решила я тогда, хотя и была крайне раздражена таким отношением.

Обо всех своих бедах я забывала, когда мы с графом под руку шли по паркетному полу дворца и ловили на себе восхищенные и вместе с тем завистливые взоры. Мы были блестящей парой. И мое тщеславие ликовало от осознания того, что именно со мной рядом находится этот умный и красивый мужчина, о котором грезят многие дамы. Некоторые из барышень любопытствовали у меня даже насчет пристрастий Кирилла, а именно – женщин ли он предпочитает. Я громко смеялась от подобных вопросов и говорила, что Кирилл самый обыкновенный мужчина, абсолютно нормальный в предпочтениях. Хотя меня и саму не раз посещали подозрения на этот счет, ведь брачной ночи не было, мы даже спали в разных спальнях. И самое странное, граф не пытался это как-то исправить.

Однако, не смотря на это, жить с ним было спокойно и приятно, что называется, как за каменной стеной. Правда меня стала мучить непонятная тревога, когда я оставалась одна. А началось это после того, как я однажды возвращалась из Собора Святого Павла.

Как и любая другая благородная дама, я обязана была по воскресеньям раздавать в церкви еду беднякам. В тот осенний вечер я задержалась в Соборе, чтобы поставить свечи за спасение душ прокаженных. Было уже довольно позднее время, моросил мелкий дождик, по серым и холодным улицам «гулял» холодный ветер. Я решила отправиться домой пешком, не вызывая экипаж. Иногда мне нравились такие променады. Поскольку на улице было опасно бродить в одиночестве вечером, а я, к тому же, боялась темноты, я шла быстрым шагом. Ветер безжалостно трепал, мокрые от грязи, полы моего плаща и тяжелые юбки платья, неприятная морось била по лицу. Я накинула на голову капюшон и вдруг почувствовала, что меня преследуют. Я торопливо оглянулась через спину, но ни кого не увидев, ускорила шаг.

Чувство тревоги не покидало меня, казалось, что за мной наблюдают. Разные мрачные мысли, дурные предчувствия стали лезть в мою голову и, не обращая внимания на промокшие заледеневшие пальцы ног, буквально бросилась бежать по грязным лужам, непонятно от кого. Трижды я прокляла свое решение отправиться домой самостоятельно.

Успокоилась я лишь, когда очутилась дома, возле камина, с чашкой горячего чая в руке, но это странное чувство – что за тобой наблюдают, не исчезало. Вплоть до того, что превратилось в фобию – я боялась оставаться одна, правда только вечером, так как чувство, что за мной следят, появлялось с наступлением темноты. Сейчас я понимаю, что ничего удивительного в этом не было.