Код личного счастья

Вскоре у Ларисы возникло чувство, что в тот день во всей фирме работает только одна она – всем остальным не до того. Повсюду царила предпраздничная суматоха, слышались веселые голоса и смех, в воздухе витали запахи хвои, цитрусов и хорошего парфюма. Часть сотрудников уже взяла отгулы, увеличив себе каникулы, а те, кто еще оставался, как выражался шеф, «на посту», заняты были только разговорами о подарках родным и любимым и обсуждениями, кто, как, где и с кем собирается встретить Новый год и провести праздники.

– Лариса Вячеславовна, вот вам ваши билеты, – защебетала, подскочив к ней, розоволосая Злата и протянула запечатанный конверт. – Поезд в Москву отходит сегодня в двадцать два сорок.

– Какой поезд? В какую еще Москву? – оторвавшись от монитора, Лара изумленно уставилась на девушку, не сразу даже уловив смысл ее слов. – Злата, ты что-то путаешь. У меня завтра на утро назначена важная встреча с клиентом. Вот, – она сверилась со своими записями, – Селезнев Александр Михайлович…

– Ну да, совершенно верно, – закивала Злата. – Но только клиент этот живет в Москве, а не в Питере. Вы что, не знали? Разве Валерий Евгеньевич не сказал вам? А мне он говорил, что…

Не дослушав девушку, Лара рванулась было в кабинет начальника, но Злата ее остановила:

– Лариса Вячеславовна, а Валерия Евгеньевича нет на месте. Он давно уехал. Вы же знаете, что они каждый год всей семьей ездят на зимние каникулы в Финляндию? Вот сейчас, наверное, как раз садятся в самолет… Как приедете в Москву, позвоните помощнику Селезнева Александру.

– Его тоже Александром зовут? – удивилась Лара.

– Ну да. А что, распространенное имя, – захлопала глазами Злата.

От таких новостей Лариса, конечно, разозлилась. То, что начальник, заставив ее работать практически в праздники, даже не счел нужным предупредить, что работу эту предстоит выполнять в другом городе, буквально взбесило. Первой мыслью было плюнуть на все, разорвать билеты на мелкие кусочки, швырнуть на ковролин, громко сказать: «Всем пока!» – и удалиться, картинно захлопнув за собой дверь. Но картинность хороша только в кино, где есть повторные дубли. А в жизни их нет – и если слажаешь, потом уже не исправишь. Сейчас такое время, что руководящими должностями в солидной фирме и с приличным окладом не раскидываются, как фантиками. И потому, немного остыв, Лара нашла в себе силы, чтобы не послать все к чертовой матери. Так или иначе, все проблемы решаемы. Вряд ли дела продержат ее в Москве больше нескольких часов, шеф сам об этом говорил. А дорога на «Сапсане» от Москвы до Питера занимает четыре часа, даже меньше. Значит, если Лариса поторопится, то успеет на корпоратив. И проверит, действительно ли Иван будет ее там ждать – или он ляпнул это просто так… И бог с ним, с этим шефом и его Финляндией. Пусть себе катается на лыжах и любуется северным сиянием. А приедет – узнает столько нового о себе, что мало не покажется.

Вообще-то Лара собиралась после работы как бы случайно столкнуться у дверей офиса с Иваном, увидеть которого ей сегодня за целый день больше не удалось. Но теперь с этими планами пришлось распрощаться, нужно было спешить домой прямо сейчас и собираться в дорогу. И Лариса, оставив Костю «за старшего», рванула через предпраздничные пробки по живописно освещенным центральным улицам. Ехать в Москву она решила в одном из брючных костюмов – он не мнется и не потеряет вид за время дороги. И, пожалуй, можно ничего особенного с собой не брать. Кроме билетов, косметички, расчески, айфона, кошелька, паспорта и прочих каждодневных мелочей. Разве что книгу – почитать в поезде (Лара относилась к тому типу людей, которые предпочитали бумажные книги электронным). Ах да, еще же папку с документами. Значит, обойтись маленькой сумочкой не получится, придется захватить что-то повместительнее. А сборы чемодана в Доминикану отложатся на последний день…

Чтобы не заморачиваться с парковкой у вокзала, Лара поехала из дома на метро, и это оказалось намного быстрее. Путь от двери квартиры до места отправления занял всего тридцать пять минут – передвигаясь на автомобиле, да еще в предпраздничный день, о таком можно было только мечтать.

Ларисе всегда нравилась атмосфера вокзала и железной дороги. В детстве поезда кажутся сказочными каруселями, волшебными каретами, везущими в новую, неизвестную, но, разумеется, удивительную и прекрасную жизнь. Тогда каждая поездка с мамой в Питер была настоящим праздником. На фоне удивительной красоты Северной столицы с ее старинными дворцами и зданиями, каналами, мостами, коваными решетками, скульптурами, музеями и вкуснейшим мороженым такие мелкие неприятности, как несколько часов в душной и часто битком набитой электричке, казались пустяком. И даже напротив – по-своему нравились, поскольку воспринимались как неотъемлемая часть приключения.

Лет в десять Лара с подругами любили приходить к железной дороге, смотреть на проносящиеся мимо поезда, махать им вслед рукой и мечтать о путешествиях. А через год или два Лариса уже точно знала, какого именно путешествия ждет – поездки в Петербург, но не на один день, а надолго, может быть, навсегда. Ту дорогу, когда они с Дашей и Аленкой ехали в Питер сразу после окончания школы, полные грез и радужных надежд, Лара, наверное, будет помнить всю жизнь. Электричка набирала обороты, увозя девушек в город мечты, а они смотрели в окно, как убегает перрон, как исчезает вдали красивое желтое здание лужского вокзала, и смеялись просто так, без всякого повода – просто от радости, от молодости, от веры в то, что впереди их ждет только счастье…

Оказаться на железной дороге было приятно еще и потому, что последнее время Лариса мало ездила на поездах. В редкие командировки и в отпуск летала на самолетах, бывала и в круизах – морских и речных. Но если не считать нескольких поездок по железным дорогам Европы, совершенным в основном из туристического любопытства, то Лара уже и не помнила, когда последний раз посещала вокзал. И теперь пришлось побегать, чтобы найти, где останавливается «Сапсан». Почему-то это оказалось непростой задачей – нужный поезд не значился ни на одном табло.

– Сегодня больше «Сапсанов» нет, последний на Москву ушел в 19.10, – объяснила женщина в «Справочном бюро».

– То есть как это «нет»? – изумилась Лара. – Мой поезд в 22.40…

Только сейчас она запоздало сообразила, что в суматохе так и не открыла переданный Златой конверт, поверила на слово и не проверила билеты. А это «чудо в перьях», конечно же, могло перепутать и время, и дату… Поспешно разорвав бумагу, Лариса вытащила билеты. Нет, вроде все правильно, 28 декабря, 22.41… Она показала билеты женщине в справочном окошке и услышала в ответ:

– Ну а «Сапсан»-то здесь при чем? У вас билет на «Арктику», это мурманский. Бегите быстрее, он уходит через семь минут.

Вот только этого не хватало! Пока Лариса разобралась, с какого пути отходит «Арктика», пока добежала до нужной платформы, пока нашла вагон, который, по закону подлости, находился, конечно, в самом конце перрона… Словом, к своему вагону она подлетела в тот момент, когда проводники уже закрывали двери.

– Еще попозже прийти не могли, девушка? – отчитала ее неприятная пожилая проводница, проверяя документы.

– Да вот, так получилось… – зачем-то стала оправдываться Лара.

– Выходить раньше надо – и ничего «так получаться» не будет! – пробурчала тетка.

– Не говорите мне, что мне делать, и я не скажу вам, куда вам идти, – парировала Лариса фразой, недавно вычитанной в Интернете.

Проводница, догадавшись, что ее послали, но не сразу сообразив куда, зависла на минуту, а потом возмущенно выплюнула:

– Хамка!

Лара забрала у нее свои документы и запрыгнула в вагон. Да, это был обычный поезд дальнего следования, а вовсе не высокоскоростной экспресс. И с чего Лариса вообще решила, что едет в Москву на «Сапсане»? Ведь никто о нем не говорил. Но так уж устроено человеческое мышление, привыкшее оперировать стереотипами. Нередко случается, что мы слышим совсем не то, что нам говорят, а то, что, по нашему мнению, нам должны сказать…

«Ладно, спасибо, что хоть не плацкарт», – заключила Лариса, двигаясь по узкому коридору в поисках своего купе. Нашла, отодвинула дверь… И застыла на пороге, осознав, что с соседями ей необычайно «повезло». За столиком сидели три мужика средних лет, по виду – типичные работяги, которые выглядели подозрительно веселыми, причем не возникало сомнений, что «веселятся» они от самого Мурманска – столик уже был заставлен целой батареей бутылок. Увидев симпатичную молодую женщину, мужики тут же принялись отпускать сальные шуточки и настойчиво уговаривать попутчицу выпить с ними в честь наступающего праздника. Оставаться в их теплой, во всех смыслах этого слова, компании у Лары не было никакого желания. Она вышла в коридор, отыскала проводницу, которая ходила по вагону, собирая билеты у севших в Питере, и попросила переселить ее в другое купе. Но тетка оказалась не только вредной, но и злопамятной.

– А куда ж я тебя переселю? – отвечала она с нескрываемым злорадством в голосе. – Сама видишь – вагон набит под завязку. Праздник же на носу. Ни одного свободного места до самой Москвы.

– Но может быть, кто-то из мужчин войдет в мое положение и согласится поменяться? – Лара, как обычно, предлагала рациональное решение. – Это ж недолго, только до утра.

– Вот сама и договаривайся! – фыркнула тетка и вновь поплыла по коридору.

Проводив ее возмущенным взглядом, рассерженная Лара вытащила айфон, вышла в Интернет и стала искать, где можно написать жалобу на такое беспардонное поведение проводника. И тут же наткнулась на информацию, что в фирменном поезде «Арктика» имеется вагон-ресторан. Может, посидеть там? Все лучше, чем терпеть в купе общество этих алкашей или торчать в коридоре, как сотовая вышка посреди чистого поля… Лариса прошлась по вагонам и отыскала ресторан, выглядевший на удивление современно и довольно уютно. Зеленые цвета удобных кресел хорошо гармонировали с новогодним оформлением, которое здесь, в отличие от офиса, выглядело вполне уместно. Ресторан не пустовал, но и не был полностью забит – так, примерно половина мест свободно. И Лару это вполне устраивало.

– Вы до какого времени работаете? – спросила она у убиравшей со столика девушки восточного вида в белоснежной форме, и с радостью услышала в ответ:

– Вообще, до двенадцати, а так – до последнего по-сетителя.

Такой вариант Ларису очень устраивал, тем более что из-за поспешных сборов она с самого утра ничего не ела. И потому, наплевав на все советы из глянцевых журналов и женских интернет-порталов, категорически запрещающих есть после шести, Лара заказала полный ужин с салатом и десертом и комфортно устроилась за свободным столиком.

Напротив нее, через проход, сидела пара лет под пятьдесят, судя по всему, супруги. Допив сок, женщина достала из сумочки смартфон и с досадой воскликнула:

– Ну вот, отключился! А я опять забыла код. Сереж, ты не помнишь, у меня «двадцать два тридцать три» или «тридцать три двадцать два»?

К тому, что ответил ее спутник, Лара уже не прислушивалась. Слово «код» напомнило ей вчерашний вечер, новоселье с подружками и Дашкино пожелание обязательно найти в наступающем году «свой код счастья». Смешная все-таки эта Дашка… Вроде взрослая женщина, мать троих детей, да и умница, в житейских делах может дать совет лучше всякого психолога – и в то же время до сих пор во многом осталась ребенком, наивной фантазеркой. Это ж надо до такого додуматься – «код счастья»! Как может счастье зависеть от каких-то цифр? Во всяком случае, усмехнулась про себя Лариса, ее кодом счастья уж точно не стали номер вагона и места в этом поезде…

За ужином она все-таки вспомнила, когда последний раз ездила в поезде. О ужас, это было больше пятнадцати лет назад! Какая же она уже старая… Сразу после успешно сданной первой летней сессии Лара подбила Дашку смотаться в Краснодарский край. Дашка не стала отказываться, ведь тогда она, как и Лариса, еще никогда в жизни не видела моря. Алена с ними не поехала, она на тот момент уже была беременна Ником и неважно себя чувствовала. Ездили подруги, конечно, по системе, как смеялась Дашка, «эконом на всем» – добирались плацкартом и остановились в самой дешевой гостинице из возможных, бывшем советском санатории, построенном, наверное, в шестидесятые и с тех пор так ни разу, похоже, не ремонтированном. Отпуск прошел в состоянии блаженного безделья – целыми днями валялись на пляже, загорали, плескались в море, болтали и смеялись. За день до возвращения в Москву в той же гостинице поселились спортсмены, из Абхазии, что ли, а может, и из Аджарии. То ли сборы у них проходили, то ли просто командой отдыхали… Кажется, борцы: уши варениками, шеи мощные – воротники отглаженных рубашек не сходились. Может, вольники, а может, и классики, девчонки не разбиралась, да и не суть важно. Ребята были, в общем, ничего, только все почему-то казались на одно лицо. Комплиментов Лара с Дашкой тогда наслушались лет на десять вперед. А вечером согласились пойти со жгучими брюнетами в кафе, очень уж вежливо и галантно приглашали кавалеры. Сначала, как говорят, ничто не предвещало, а когда запахло керосином, девочки поняли: надо срочно что-то предпринимать, иначе ни администратор не спасет, ни милиция не успеет. Лара тогда из-за паники впала в ступор, а на Дашу с перепугу, напротив, нашло озарение. Кое-как рассовав вещи по сумкам, они вылезли через балкон и рванули наверх по пожарной лестнице. Незапертый выход на технический этаж под самой крышей оказался благословением небес. Среди сваленного после ремонта хлама девушки нашли старые дерматиновые кресла, сдвинули их и устроились валетом. Жестко, неудобно, все тело моментально затекло, но все лучше, чем ночью на вокзале или на пляже. Прислушивались к каждому звуку, любой шорох казался подозрительным. Девчонки вздрагивали и давились нервным смешком. Когда что-то мягко запрыгнуло Ларе на живот, она чуть сознание не потеряла от страха. Как не заорала, самой непонятно. Это что-то потопталось по ней и свернулось на груди пушистым клубочком, затарахтев от удовольствия. Так они и уснули. Под утро котенок исчез, оставив на платье следы от побелки. А подружки со всеми предосторожностями выбрались из убежища, сдали номер, забрали паспорта и, оглядываясь по сторонам, тряслись на перроне до подачи состава…

Лариса готова была просидеть в вагоне-ресторане до утра, слушая мерный стук колес и предаваясь воспоминаниям, но в первом часу все посетители понемногу разошлись, и Лара тоже решила, что и ей пора честь знать – нужно же дать отдохнуть работникам ресторана. Без всякой охоты вернулась в свое купе, лелея надежду, что ее попутчики уже как следует накачались и завалились спать. Но не тут-то было. Посиделки продолжались, и Ларин приход вызвал у соседей по купе новый прилив оживления. Но она уже подготовилась к обороне и, решительно отказавшись, а точнее, просто отбившись от назойливых приглашений в компанию, залезла на верхнюю полку (хотя билет у нее был на нижнюю) и отвернулась лицом к стене.

Попутчики, поняв наконец, что Лариса не их поля ягода, отстали от нее и переключили все свое внимание на остатки выпивки. Их богатые запасы спиртного закончились только под утро. Когда пьяные разговоры о бабах, футболе, политике и ценах на бензин сменились мощным трехголосым храпом, шел пятый час утра. Лара держалась за голову и считала минуты до прибытия.

Она была уверена, что ни за что не сумеет уснуть в такой обстановке – но все-таки отключилась перед самой Москвой и проснулась, когда поезд уже стоял. Кроме нее, в купе никого не было, а за окном виднелась платформа вокзала. Очевидно, вредная проводница нарочно ее не разбудила. Заторможенная спросонья, Лара стала спускаться. Вдруг вагон дернулся, нога, которую она поставила на лесенку, соскользнула, Лариса потеряла равновесие и пребольно ударилась скулой о полку. Вагон качнулся еще раз, и Лара, испугавшись, что ее сейчас увезут куда-нибудь в депо, обулась, подхватила вещи и заторопилась к выходу.

Глава 5

Алена. Сказка без хеппи-энда

На половину четвертого записалась соседка Антонина Николаевна. Ей было лет семьдесят, точнее, Алена не знала, а спрашивать считала неприличным, хотя общались уже давно, лет восемь, с тех пор, как Алена сняла квартиру в этом районе. Первый же раз пойдя в сетевой супермаркет неподалеку от дома, она познакомилась там с веселой старушкой из тех, что красят седину в бледно-фиолетовый цвет и ходят в забавной несуразной одежде. Разговорившись в очереди у кассы, они выяснили, что живут в соседних подъездах. Алена рассказала, что работает парикмахером на дому, и Антонина Николаевна этим заинтересовалась. Узнала расценку и начала ходить к соседке, радуясь, что у той дешевле, чем в салонах, а качество не хуже. За время их знакомства Антонина Николаевна почти не изменилась, разве что поддалась на уговоры Алены и стала краситься в более естественные цвета. А так оставалась все той же неисправимой оптимисткой и шутницей, всегда приходила с какой-нибудь забавной историей или новым анекдотом. Иногда Алена втихаря завидовала жизнерадостности старушки. Сама она последнее время все чаще хандрила и чувствовала, что у нее опускаются руки. Особенно после того, как у Ника начался этот проклятый переходный возраст.

Однако сегодня Антонина Николаевна не казалась такой веселой, как обычно. Соседка выглядела задумчивой, и мысли ее явно были не из приятных.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Алена, забирая у старушки мокрое пальто и вешая его на вешалку. – Погода сегодня дрянь, да? Не то что вчера…

– Погода? – рассеянно переспросила соседка. – А, да… я и не заметила…

– Что-то случилось? – обеспокоилась Алена.

– Да так… – вздохнула Антонина Николаевна и наклонилась, чтобы снять боты. Алена поспешила подать ей новенькие тапочки, которые специально покупала для клиенток пачками.

Они прошли в комнату Алены, и соседка машинально уселась в кресло.

– Все как обычно, стрижемся-красимся? – уточнила Алена, накрывая ее пеньюаром.

– А? Ну да… Знаешь, я бы и не пришла сегодня, но раз записалась… Не хотела тебя подводить. У меня Леня заболел, – поведала Антонина, когда Алена начала разводить краску.

Леонидом звали мужа Антонины. Алена часто встречала его во дворе, одного или вместе с супругой. Он ей нравился – сухенький, интеллигентный, заметно постарше жены, но еще бодрый старик. Он всегда вежливо здоровался и любил носить шляпы. Настоящий старый петербуржец, которых с каждым днем, увы, становится все меньше и меньше.

– Почку ночью прихватило, – рассказывала Антонина. – Так он до утра ждал и меня не будил. Проснулась – а он по квартире ходит, за поясницу держится. Я говорю: что же ты, надо было сразу «Скорую» вызывать! А он: надеялся, что пройдет, не хотел ночью людей беспокоить. Деликатный он у меня… К утру не прошло, конечно. Вызвали врачей, а те даже смотреть толком не стали, сразу увезли в больницу, в Александровскую. Хотела с ним поехать – не пустил. Нечего, говорит, Тоня, тебе тащиться куда-то в такую рань, поспи лучше, отдохни… А мне какой отдых, когда он в больнице…

– И как он сейчас, не знаете? – сочувственно поинтересовалась Алена, накладывая краску на поредевшие волосы клиентки.

– Да уж позвонил… – Антонина чуть улыбнулась сквозь навернувшиеся на глаза слезы. – Говорит, укол сделали, стало получше. Но я ж слышу, что голос слабый… Небось нарочно сказал, чтобы я не переживала. Но я сейчас вот прямо от тебя в больницу, там как раз с семи приемные часы… А завтра с утра поеду, с врачом поговорю. Узнаю, что и как.

Алена слушала клиентку внимательно и сочувственно. Ей всегда становилось грустно, когда у знакомых что-то случалось с их близкими. Особенно остро она стала ощущать это с тех пор, когда у нее появился сын, примеряя все печальные житейские истории на себя и Ника. К счастью, у сына было хорошее здоровье, и за свои пятнадцать лет он еще ни разу не лежал в больнице. Но случись что-то подобное, Алена бы, наверное, с ума сошла от переживаний… Антонина привязана к мужу не меньше, чем Алена к сыну. Иногда Алена пыталась убедить себя, что быть одной, без мужа, – это даже лучше. А то в старости, когда и у самой-то здоровья уже нет, сиди и переживай то за детей, то за супруга. Да и один умирающий родитель – все же меньшая нагрузка для ребенка, чем два немощных старика… Это, конечно, были просто слабые утешения одинокой женщины за тридцать, но иногда Алене почти удавалось в них поверить.

– Может, его отпустят домой на праздники, Новый год все-таки… – снова заговорила соседка. – А нет – так хоть мандаринчиков ему отвезу. Есть мандарины ему, наверное, не разрешат, но он очень запах любит. Не может в Новый год без мандаринов… – Антонина Николаевна сморгнула, и Алена испугалась, что соседка сейчас заплачет.

– Конечно, принесите, – бодро поддержала она соседку. – Он обрадуется и быстрее на поправку пойдет.

Ей было всей душой жаль Антонину Николаевну, но едва ли ей можно чем-то помочь, кроме сочувственных слов. Старость, как говорится, не радость…

– А я ведь совсем одна в квартире, с котом, – снова вздохнула Антонина Николаевна. – Так не хочется Новый год без Лени встречать…

– А что же Алеша с семьей? Вы говорили, они собирались приехать на каникулы? – Сын Антонины Николаевны работал в Китае, и старушка, чтобы общаться с ним и внуками, даже освоила скайп, чем очень гордилась.

– Да вот, не получилось. У них ведь наш Новый год – не праздник. Тяжело, конечно, так редко детей видеть. Но что поделаешь… Зато Алеша зарабатывает хорошо. И нам с Леней помогает. На пенсию-то поди проживи…

– Это точно, – согласилась Алена и тоже невольно вздохнула.

Сегодня общение с Антониной Николаевной, обычно всегда поднимавшее настроение, еще больше выбило Алену из колеи. Она почему-то принялась представлять себя в старости: дряхлой, больной, беспомощной… И одинокой. Будет ли Никита заботиться о ней? Судя по тому, как он ведет себя сейчас, – вряд ли…

Краска была наложена, теперь оставалось подождать сорок минут, пока она подействует. Чтобы клиентка не скучала, Алена включила телевизор, пощелкала пультом, нашла какой-то сериал, а сама отправилась на кухню. Надо все-таки выпить наконец кофе. И неплохо бы еще съесть какой-нибудь бутерброд, а то со вчерашнего дня, после Ларисиного новоселья с Дашкиными вкусняшками, у Алены еще маковой росинки во рту не было. Снова ткнув кнопку чайника, женщина открыла банку растворимого кофе и достала из сушилки над раковиной любимую красную кружку.

Красный всегда нравился Алене больше других цветов – такой яркий, позитивный, жизнеутверждающий. На выпускной она надела платье ярко-алого цвета и была в нем, как не уставали ей повторять весь вечер, ослепительно хороша. Конечно, то, что она красива, не стало для Алены новостью – она слышала об этом с детства. Еще с тех времен, когда совсем крошкой неуверенно ковыляла по улице с мамой за ручку, Алена привыкла, что люди с улыбкой смотрят на нее и хвалят: «Какая хорошенькая!» В школе Алена считалась первой красавицей класса, девчонки ей завидовали, а мальчишки все одиннадцать лет постоянно оказывали ей знаки внимания. Но сначала Алене они просто не были интересны, ее гораздо больше привлекало шитье нарядов для кукол. А потом, когда она доросла до подросткового возраста, уж тем более стало не до любви – требовалось решать куда более приземленные проблемы. Так что, если не считать невнятных детских влюбленностей в парочку актеров, можно сказать, что до самого отъезда в Питер сердце Алены оставалось свободно.

Тогда, в то далекое послешкольное лето, Петербург встретил их солнцем и цветами. В буквальном смысле цветами, потому что, выйдя с подругами из здания вокзала, Алена первым делом увидела цветочный ларек, наполненный розами. Ярко-алыми, как ее выпускное платье. И это показалось счастливым предзнаменованием.

Алена подала документы в художественно-промышленную академию. Разумеется, на бюджет – когда у тебя оба родителя алкоголики, о платной учебе не может быть и речи. Творческое собеседование она прошла хорошо, принимавшая его преподавательница с интересом рассматривала работы абитуриентки и похвалила некоторые из них. И даже дошла до конца экзаменов, но для поступления не хватило баллов. Подвело сочинение, за которое Алена получила только тройку. Не повезло, все темы попались по произведениям, которые она сама и не читала даже, а знала только по пересказам Ларисы и Дашки.

В первый момент показалось, что все, жизнь кончена, – но это ощущение прошло на удивление быстро. Подружки убедили, что на будущий год Алена обязательно поступит, надо только как следует позаниматься. Тут же подвернулась и работа – официанткой в симпатичном кафе неподалеку от дома Дашкиной тетки. Там Алена и влюбилась. Влад пришел в кафе утром, а вечером уже ждал ее после смены с огромным букетом роз. И Алена даже не удивилась, увидев, какого цвета эти розы – разумеется, ярко-красные.