Скрытые глубины

Неожиданный вопрос. Джули знала, что Вера пытается ее отвлечь, и была благодарна ей за это.

– «Фоксхантерс», из Уитли-Бей. Мы забронировали заранее. Водитель сначала высадил Лизу и Джен. Я была последней.

Она помолчала.

– Он подтвердит мой рассказ. Я провела в доме всего несколько минут и сразу побежала колотить в дверь Сэл. Если он доехал до конца дороги, чтобы развернуться, он, возможно, даже видел меня на пороге.

– Меня больше интересует, не видел ли он кого-нибудь еще. Вы сами никого не видели?

Джули покачала головой.

– Не торопитесь, – сказала Вера. – Могло быть что-то. Попробуйте прокрутить этот эпизод, как кинопленку. Проговорите его вслух. Начиная с момента, когда такси затормозило.

Там, на широком пустом пляже, где над головой кричали чайки, а ноги лизала вода, Джули закрыла глаза и почувствовала головокружение, которое ощутила сразу же, как вышла из такси.

– Я была пьяна, – сказала она. – Не мертвецки пьяна, но прилично. Все вокруг кружилось. Знаете это чувство?

Она была уверена, что Вера тоже напивалась в свое время. С ней наверняка приятно было напиваться.

– Я знаю.

Она дала Джули минуту подумать.

– Вы слышали что-нибудь необычное?

– Вообще ничего. Я заметила, как было тихо. Обычно по главной дороге через деревню ездят машины. Постоянно, так что уже не замечаешь шум. Вчера его не было. По крайней мере, когда я открывала дверь.

Она нахмурилась:

– А потом? Когда дверь открылась?

– На улице завели машину.

– Может быть, это разворачивалось ваше такси?

– Нет. Включилось зажигание, заревел двигатель. Машина издает другие звуки, когда уже заведена, да?

– Совсем другие, – сказала Вера.

– Наверно, машина была припаркована внизу улицы, недалеко от перекрестка с шоссе, ведущим в город. Звук был оттуда.

– Значит, вы должны были проехать мимо нее на такси по дороге к дому?

– Должна была.

– Неужели вы бы ее не заметили? Чужую машину, не принадлежащую кому-то из соседей?

Ее голос звучал так заученно и обыденно, что Джули поняла, что это важно.

– Нет, – ответила она. – Я бы не заметила.

Но она снова закрыла глаза и сосредоточилась. Они проехали по горбатому мосту, и она наклонилась к водителю сказать, чтобы он сбавил скорость, потому что они почти приехали. Прямо за углом будет очень неудобный поворот направо. И одновременно начала вытаскивать кошелек из сумки, чтобы избежать неловкой возни в поисках оплаты в последний момент. Лиза и Джен дали ей больше, чем с них причиталось за поездку, так что она знала, что у нее есть наличные. Навстречу никто не выезжал, и водитель повернул на ее улицу не останавливаясь. И там была машина. Почти на углу. Припаркованная рядом с домиком, где жил мистер Грей. Она тогда еще удивилась, ведь мистер Грей не садился за руль с тех пор, как у него диагностировали болезнь Паркинсона, и все знали, что его единственный сын живет в Австралии. Она вспомнила, потому что решила тогда, что это может быть машина врача, вдруг что-то случилось. И она посмотрела, не горит ли где свет, думая о сплетнях, которыми могла бы поделиться с Сэл. Но в доме было темно. И в любом случае это была маленькая машина. Не из тех, которые водят врачи.

Она рассказала все это Вере.

– Не знаю, что это было. Ты не замечаешь, когда не за рулем…

– Ничего, милая. Теперь нам есть над чем работать. Кто-то из соседей мог тоже ее видеть.

Мерзкие подростки швыряли друг в друга футбольный мяч, с силой ударяя им по мокрому песку, так что вся их одежда была в грязи. «Матери их убьют», – подумала Джули.

– Домой, – сказала Вера. – Вы готовы?

Джули чуть было не сказала, что ей совсем не хочется домой.

– Лора, наверное, проснулась. Вы ей нужны.

И Вера зашагала к песчаным холмам, не оставляя Джули других вариантов, кроме как последовать за ней.

Когда она вернулась на свою улицу, ей показалось, что она видит ее впервые. Какая-то ее часть все еще оставалась на пляже, среди криков чаек и всего этого. Сложно было думать об этом месте как о своем доме. Тупик, упирающийся в фермерские земли. Раньше там был шлаковый отвал, а теперь до самого побережья тянулись поля. По одну сторону улицы шли одноэтажные домики для стариков, перед каждым из них был пандус с перилами. По другую сторону – одноквартирные дома, когда-то принадлежавшие муниципалитету, а теперь – частным владельцам. Джули подумала: «Случилось ли бы все это, если бы мы жили в другом месте?»

Вера попросила ее указать точное место, где она видела машину прошлой ночью. Она старалась изо всех сил, но не могла сосредоточиться. Постоянно думала о том, что могла бы сделать, чтобы избежать потери сына. Могла бы переехать, или не ходить в бар с подругами, или отправить Люка в специальную школу-интернат, где бы за ним как следует присматривали.

Вера осторожно остановилась прямо перед домом. На пороге все еще стоял полицейский, но Джули знала, что Люка там уже нет.

Глава шестая

Когда Вера приехала домой тем вечером, над ее домом кружил канюк. Он парил, расправив округлые крылья под углом, от них отражались последние лучи солнца, и оперение сияло, словно отполированное дерево тотема. Канюки только начали возвращаться в эту часть Нортумберленда. Они распространены на западе страны, а здесь лесники из заповедников отстреливали их, топтали яйца, подкидывали отравленную приманку. Вера знала, что по соседству живет один такой кровожадный лесник. «Пусть только попробует, – подумала она. – Пусть только попробует».

Дома было душно и не прибрано. Ее не было здесь целые сутки. Она открыла окна, собрала с пола спальни грязную одежду и затолкала ее в стиральную машинку в пристройке. Интересно, есть ли в морозилке что-нибудь поесть. После смерти ее отца Вера жила одна и знала, что так теперь будет всегда. Нет смысла гадать, смогла ли бы она жить в отношениях. Как-то был один человек, о котором она мечтала по ночам, но ничего не вышло. Жалеть об этом было уже слишком поздно. Впрочем, именно этим она и занималась порой по ночам, со стаканом виски в руке.

Она вытащила из холодильника пиво, откупорила бутылку открывалкой и отпила прямо из горла. Даже когда она не заморачивалась покупкой еды, в старом домике станционного смотрителя всегда была выпивка. Она пила слишком много. По крайней мере, слишком часто. «Всего лишь пристрастие, – говорила она себе. – Не зависимость». Она взяла пиво с собой в пристройку и принялась обыскивать морозильный ларь. Ее отец хранил в нем животных и птиц для таксидермии, а она использовала его как маленькую морозильную камеру. На дне она обнаружила пластиковый контейнер с тушеной олениной. Оленину принес ей тот же лесник, который ненавидел хищных птиц, но она без колебаний приняла подарок. Здесь, на холмах, приходилось притворяться, что любишь соседей. Никогда не знаешь, в какой момент понадобится буксир, чтобы выехать из канавы в снежный день. Весь сырой воскресный день она возилась с этой олениной, готовила ее с овощами для сочности, лавровым листом из сада и красным вином. Она думала, что все уже съедено, и, обнаружив сейчас еще порцию, испытала короткое мгновение радости, простого счастья, какое редко ощущаешь во взрослом возрасте.

Все время, что она топала по дому, дело Армстронга не выходило у нее из головы. Она, словно актер, пыталась прочувствовать персонажей, вжиться в них. Она уже чувствовала Люка Армстронга. Разговор с Джули будто воскресил его, да и, кроме того, она уже встречала таких ребят. Чаще всего она натыкалась на них в камерах в участке или в колониях для несовершеннолетних. Система с ними не справилась, как не справилась бы и с Люком, если бы у него не было такой матери, как Джули, которая за него боролась. Люк был мальчиком, которому приходилось прикладывать много усилий. Ему все давалось тяжело: школа, взаимоотношения, скучные повседневные дела. Наверняка он видел мир сквозь туман непонимания, даже не соображая толком, что происходит. Таким мальчиком легко манипулировать. Пара добрых слов, обещание простой награды, и он бы уже приветствовал незнакомца, как спасителя. Вера поняла бы, если бы он погиб в потасовке в баре. Она могла себе представить, как он заводится все больше и больше и нападает с отчаянием ребенка. Или даже в уличной перестрелке. Он бы подставился, сам того не желая, и такая смерть стала бы нелепой ошибкой или посланием для других.

Но в этом убийстве не было вообще никакого смысла. То, с какой заботой Люк был уложен в ванну с ароматическими маслами и цветами, все это говорило чуть ли не об уважении. Это заставило Веру, которая обладала бо́льшим воображением, чем могло показаться по ее внешнему виду, задуматься о жертвоприношении. Красивый ребенок. Благоговейный ритуал. И наверняка в этом была аллюзия к литературе. Школьный английский был давным-давно, но этот образ казался слишком явным. Самоубийство Офелии. Сколько подзаборных друзей и приятелей Люка читали «Гамлета»?

Какой была Лора, она пока не знала. Мать говорила, что она смышленая и непослушная. Неужели девочка спала все это время? Удушение, наполнение ванны. Знал ли вообще убийца о том, что она была в доме?

Вера пыталась представить себе, как это могло произойти. Кто-то стоит на пороге с охапкой цветов. Люк впустил его? Он знал его? И что потом? Криминалисты пока не были готовы сообщить, где произошло убийство. Внизу на лестнице? В таком случае Люка отнесли бы в ванную на руках. Вера не могла себе этого представить. Что-то не складывалось. Так что, возможно, убийца попросил Люка позволить ему воспользоваться ванной, и Люк проводил его наверх. Тогда убийство должно было произойти в соседней с Лорой комнате. Вера поежилась, представив, как девочка спит, в то время как рядом с ней умирает брат.

Она ела с подноса, сидя у открытого окна. Ее ближайшими соседями были стареющие хиппи, искавшие лучшей жизни. У них было небольшое хозяйство, пара коз, дойная корова, полдюжины кур. Они не использовали пестициды, презирали сельскохозяйственный бизнес, и их сенокос зарос сорняком. Вера чувствовала запах сена. Стайка коноплянок объедала колосья. Вера открыла бутылку мерло и выпила пару бокалов. Она была счастливее, чем когда-либо за последние несколько месяцев.

В последнее время работа была однообразной, скучной. А это дело было другим, сложным, оно могло занять ее мысли по вечерам, когда она сидела дома одна, – лучше, чем унылая пьеса на «Радио 4». «Боже, – подумала она. – Я просто унылая старая кошелка». Она почувствовала некоторую вину за то, что смерть симпатичного паренька доставила ей столько удовольствия. Ей нравилась Джули, ей казалось, что она сделала для мальчика все возможное. Но она не могла не смаковать это дело и необычные детали места преступления. В ее жизни было мало других удовольствий. Она просидела у открытого окна, пока не стемнело, а бутылка вина почти не опустела.

На следующий день она собрала свою команду и говорила о Люке, как если бы его знала.

– Вы с такими встречались. Немного тормознутый. Говоришь с ним и не знаешь, понимает он или нет. А повторишь ему и все равно не разберешь, помогло ли. Но неплохой мальчик. Мягкосердечный. Щедрый. Хорошо относится к старикам в доме престарелых, где работает его мать. На грани того, чтобы влипнуть в неприятности. Недостаточно смышленый, чтобы ввязываться в них самому, но и недостаточно смышленый, чтобы держаться в стороне, когда его втягивают друзья. И все по мелочи…

Люк был свидетелем того, как утонул его друг. Все подробности есть у Джо, он передаст вам. Конечно, это может быть совпадением, но это наша лучшая зацепка на данный момент.

Она сделала паузу.

– Наша единственная зацепка.

Джо Эшворт, как прилежный ученик, тут же пошел раздавать листы А4. Вера вдруг подумала, не обращается ли она с ним как учитель с любимчиком. Не обижается ли он? Проблема в том, что он один из немногих членов команды, которым она может полностью довериться, зная, что он сделает все правильно. Возможно, это больше говорило о ней, чем о нем.

Она продолжила:

– Мальчика, который утонул в результате потасовки на набережной в Норт-Шилдсе, звали Томас Шарп. Из тех самых Шарпов. Печально известное семейство, все мы слышали о них. Его отец, Дейви Шарп, в настоящее время отбывает трехлетний срок в Эклингтонской тюрьме. Расследования не было – все сошлись на том, что это было баловство, вышедшее из-под контроля. Конечно, возможно, что все это не имеет сейчас никакого значения, но поспрашивайте. Был ли Люк знаком с людьми, о которых его мать ничего не знала? Может, кто-то пытается оставить таким образом какое-то мрачное послание?

Она снова замолчала. Ей нравилось говорить на публику, но она предпочитала, чтобы слушатели как-то реагировали. Все молчали.

– Ну? – спросила она. – Кто-нибудь что-нибудь слышал?

Они закачали головами. Все казались какими-то оцепенелыми, перекормленными, перегретыми. В комнате было душно, но ее все равно удивляло их отсутствие воодушевления. Разве не за этим они пришли в полицию? Ей не приходило в голову, что большинство из них до смерти ее боялись, что даже те, кто громче всех кричал в полицейской столовой, при ней помалкивали из страха, что она посчитает их мнение глупым.

– Место преступления, – сказала она. – Все вы слышали, что оно слегка необычно. Мальчика задушили, а затем положили в ванну с водой. Рассыпали над телом цветы. К счастью, Джули не слила воду из ванны, когда увидела Люка. Криминалисты часами ее вычерпывали, чтобы сохранить. Может, что-нибудь найдут. Они исследуют масло для ванны. Если нам повезет, найдется волос убийцы. Но рассчитывать на это нельзя. Нужно выяснить, откуда эти цветы. Их нарвали в полях и садах деревни или убийца их купил? Нужно точно опознать их, пусть кто-нибудь обойдет всех местных флористов. Мне показалось, что это не такие цветы, из которых составляют стандартные букеты. Я бы сказала, в основном это полевые цветы. Тогда где их собрали? Есть тут какой-нибудь местный ботаник, который может помочь? Джо, можешь узнать в университете?

Она не стала дожидаться его ответа.

– Самый главный вопрос – зачем. К чему такой жест? Ведь это риск, ненужная возня. Как будто убийца хотел привлечь внимание к себе, устроить спектакль. Джули в тот вечер была в Ньюкасле, но никто точно не знал, во сколько она вернется. Она, должно быть, чуть не застала убийцу на месте преступления. Лора, его сестра, все это время была дома. Спала крепким сном. Мать говорит, ее и бомбежкой не разбудишь. Имеет ли это какое-либо значение?

Кто-то несмело поднял руку. Вере нравилось, когда слушатели задают вопросы, но иногда она бывала так же жестока с теми, кто ее перебивает, как артисты стендапа – с чрезмерно активными зрителями. В этот раз она смилостивилась.

– Да?

– Значит ли это, что убийца знал семью? Знал, что Лора крепко спит, а Джули не будет этим вечером? Она ведь нечасто куда-то уходит, так?

Вера одобрительно кивнула:

– Возможно. Или он какое-то время наблюдал за домом и ждал удобного случая.

Еще одна рука.

– Да.

– Это могла быть сестра? Ссора, вышедшая из-под контроля?

Вера на минуту задумалась.

– Могу представить себе их ссору, – сказала она. – С таким-то мальчиком. Наверняка иметь такого брата – просто кошмар, особенно в ее возрасте. В этом возрасте хочется быть как все, не так ли? И совсем не хочется иметь в семье полоумного. Утопить его она тоже могла. Если он был в ванне, не потребовалось бы много сил, чтобы удержать его под водой. Но его сначала задушили, а потом положили в воду. Не могу себе представить, чтобы это сделала четырнадцатилетняя девочка. Я перекинулась с ней парой слов, она маленькая и худенькая. Нервная. Но я не думаю, что она что-то скрывает. Откуда бы она достала цветы? Мать подтвердила, что в доме их не было. Думаю, мы можем забыть о девочке, если не всплывет что-нибудь еще. Все согласны?

Пара человек неуверенно покивали. Вера продолжила:

– А вот отец – другое дело. Похоже, что ему всегда было трудно мириться с Люком. Они с Джули расстались много лет назад, но он поддерживает связь с семьей. Не регулярно. Заезжает, когда захочется. Иногда дети ездят к нему в гости. Если это он убил мальчика, то это объяснило бы, почему нет следов взлома. Конечно, Люк открыл бы ему. Джули говорит, мальчик всегда его раздражал. Можно представить себе сценарий, когда его провоцируют на убийство, на удушение.

– Но это опять-таки не объясняет цветы, – сказал Эшворт.

– Возможно. Если только он не был достаточно умен, чтобы понимать, что его будут подозревать, а такая искусная инсценировка уведет нас в другую сторону. Тем больше причин разузнать об этих цветах. Если их можно найти в деревне, он мог собрать их после убийства.

Эшворт был настроен скептически.

– Для этого нужно быть весьма хладнокровным. Придумать весь этот спектакль, выйти за цветами, вернуться в дом. Кто-нибудь его бы точно заметил.

– Да, наверняка. Есть новости от обхода соседей? Они не видели кого-нибудь на улице?

Она подумала, что чуть позже сама вернется в деревню. Вообще ей не пристало стучать в двери. По крайней мере, так считал ее начальник. В последнем отчете о ее работе упоминалось нежелание делегировать. По его словам, ее роль стратегическая, она занимается управлением информацией. Но ей нравилось самой проникнуться тем, что происходит в округе. Не у всех это получалось хорошо.

Она посмотрела на пустые лица в ожидании ответа. «Неудивительно, – подумала она, – что я не стремлюсь делегировать».

Наконец заговорил Эшворт. Опять любимчик. Хотя она догадывалась, что они обзывали его куда хуже, когда она не слышала.

– По словам команды, проводившей опрос соседей, никто ничего необычного не видел.

– Что насчет машины, которую Джули видела на улице в среду вечером?

Он посмотрел в записи.

– Ее точно не было там в девять. Одна женщина вела дочь домой с собрания скаутов. Она говорит, что запомнила бы.

Остальные молчали. Наступила тишина. Вера сидела на краю стола, толстая, круглая и бесстрастная, как Будда. Она даже закрыла на секунду глаза, словно погрузилась в медитацию. Вдали слышались звуки из других кабинетов – телефонный звонок, взрыв смеха. Она снова открыла глаза.

– Если это не выходка отца, то нужно разобраться, что же произошло на месте убийства, – сказала она. – Похоже на театр. Или эти арт-инсталляции. Мертвая овца. Куча слоновьего дерьма. Такое искусство, где смысл важнее внешнего вида произведения или навыков, которые понадобились для его создания. Нам нужно понять, что этот художник пытался сказать. У кого-нибудь есть идеи?

Они смотрели на нее так, что сами были похожи на дохлых овец. Но в этот раз ей не в чем было их винить. Она и сама была в полном недоумении.

Глава седьмая

Был вечер пятницы, и двухполосная дорога, ведущая от Ньюкасла к побережью, была забита машинами. Люди уезжали с работы пораньше, чтобы насладиться солнцем. Стекла в окнах опущены, музыка на полную громкость – выходные уже начались. Отец Люка Армстронга жил прямо у прибрежной дороги в одном из новых просторных жилых районов на окраинах Уоллсенда. Вера знала, что общаться с ним – не ее работа. Ей следовало оставить полевую работу остальной команде. Как еще они научатся? Но в этом она была хороша. Она представила себе Джули Армстронг, запертую в Ситоне с дочерью и воспоминаниями, и подумала, что никому не отдаст эту задачу.

Дом был из красного кирпича, на две семьи. Перед домом – небольшой палисадник, отделенный от соседнего сада лавандовой изгородью, вымощенная подъездная дорожка, подземный гараж. Строители выжали каждый дюйм из этой земли, на которой раньше находились три угольные шахты. Но район казался достаточно приятным для тех, кто не прочь жить в большом соседстве. Улицы были спроектированы с множеством небольших тупиков, чтобы дети могли спокойно кататься на велосипеде. В садах росли молодые деревца. Снаружи на домах – подвесные клумбы, на дорожках – чисто вымытые машины. «Не к чему придраться», – подумала Вера.

Она не была уверена, что Джефф Армстронг окажется дома. Она звонила по телефону перед выездом и попала на автоответчик, но не оставила сообщение. Решила застать его врасплох. Она медленно ехала по улице в поисках нужного дома. Было три часа дня, и младшие дети возвращались из начальной школы на углу. Матери, ждавшие их на игровой площадке, выглядели розовыми и осоловелыми от полуденного солнца. Вера стояла на лестнице и звонила в дверь, когда на дорожке к дому появился Армстронг. Он держал за руку маленькую девочку, которая, судя по возрасту, только пошла в школу. Идеальный ребенок, как из рекламы – светлые кудряшки, веснушки, огромные карие глаза, простое платьице в красную клетку.

– Да? – сказал он. Всего одно слово, но произнесенное с тем оттенком агрессии, который пугал Джули.

Она не успела объясниться, потому что открылась дверь. В проеме стояла хрупкая женщина. На ней был халат, она щурилась на солнце, но не смутилась, что ее застали в таком виде. Она знала, что даже сейчас выглядит хорошо.

– Кэт работает в ночную смену, – рассерженно сказал Армстронг. – По пятницам я заканчиваю рано, чтобы забрать Ребекку. Чтобы Кэт лишний час поспала.

– Простите, милая, – Вера обращалась к женщине, не к нему. – Меня не предупредили.

Она достала удостоверение, показав его обоим.

– Можно войти?

Они сели в маленькой кухне, оставив Ребекку в гостиной с соком, печеньем и детским телеканалом. Кэт поставила чайник и, извинившись, ушла переодеться. Вера снова попросила прощения за то, что разбудила ее, но она отмахнулась.

– Все равно в такую погоду спать невозможно. Радио в садах, дети играют на улице. В любом случае это важно. Бедный Люк.

Она секунду постояла в проходе и ушла наверх. Было слышно, как она идет, как открывает шкаф, включает душ.

Они сели на высокие табуреты за стойкой. Вера подумала, что они выглядят нелепо. Два толстых гнома на поганках.

– Люк проводил здесь много времени? – спросила она.

– Довольно много до того, как заболел. Больше, чем Лора. Я думал, она обрадуется, когда Кэт родила ребенка. Младшая сестричка. Но она как будто была на нее в обиде. Люк лучше ладил с Ребеккой, даже когда она была крошечной.

– Он не был здесь после выписки из больницы?

– Нет. Кэт хотела его позвать на прошлых выходных, но я сомневался…

– Беспокоились за малышку?

– Ну, не то чтобы он мог ее обидеть. Но если бы он стал вести себя странно, она бы не поняла.

Он помолчал.

– У меня не получалось обращаться с Люком хорошо, когда я жил дома. Кэт говорит, это гордыня. Я хотел сильного мальчика, спортивного. Как я, только лучше. Думаю, мне было стыдно, что он не похож на других парней.

Вера подумала, что он изменился с тех пор, как ушел от Джули. Видимо, Кэт оказывала на него благотворное влияние. Или просто научила его хорошо притворяться.

– Вы выходили из себя.

Он потрясенно посмотрел на нее. Ведь он потерял сына. Она не должна была говорить с ним в таком тоне.

– Тяжелое было время, – ответил он. – Я потерял работу, не было денег, мы с Джули не ладили. В последнее время я старался понять его получше. А потом этот его приятель утонул, и Люк слетел с катушек. Никто тогда не мог до него достучаться.

– Вы навещали его в больнице?

– Вместе с Кэт. Не уверен, что смог бы выдержать это один. Поначалу было видно, что его сильно накачивают лекарствами. Я даже не уверен, что он понимал, что мы были там. Но даже тогда он выглядел напуганным. Все время вскакивал, когда к нему подходили со спины. Когда ему стало лучше, мы взяли его с собой в город. Поели пиццу, немного погуляли по Морпету. Он стал более разговорчивым, но все равно был очень нервным. Постоянно говорил, что это его вина, что этот мальчик утонул. Мы дошли до моста, ну, знаете, через реку у церкви, и он потерял над собой контроль. Весь затрясся, заплакал. Нам удалось его успокоить, только когда мы вернулись обратно в больницу.

– Он говорил, почему был напуган? Кто-нибудь винил его в смерти мальчика?

– Он и до срыва толком не мог объясняться. Мы спрашивали, но от вопросов становилось только хуже.

– Вы навещали его пару раз после того, как он вышел из больницы?

– Да, и ему, казалось, было лучше. Он не любил уезжать из дома, говорила Джули. Но после больницы он был больше похож на себя.

– Сестра, наверное, была рада, что он вернулся домой.

Армстронг наклонился вперед, согнувшись над стойкой. Руки у него были жесткие, мозолистые, с очень короткими ногтями.

– Да, наверное.

Он замолчал, разглядывая пальцы.

– Но ей было нелегко. Иногда ей было сложно ладить с Люком. Может, слишком похожа на отца, чтобы давать поблажки. Или, может, ее просто достало, что ему достается все внимание матери.

Они услышали, как наверху хлопнула дверь, затем – звуки шагов, и Кэт снова появилась на кухне. Она была в форме медсестры, волосы собраны в пучок.