Агент на мягких лапах

Вернер – спокойный и уравновешенный представитель рода человеческого. Целыми днями он работает в университете – исследует частицы, такие мелкие, что их нельзя увидеть невооруженным глазом. Такие частицы называются атомы. Вернер тоже их не видит, но все равно знает, что они существуют. Вот и его сестра тоже такая. Она пастор и верит в то, чего нельзя увидеть. Смешные они, эти двуногие. Лично я верю только в куриные сердечки с петрушкой. И я могу видеть и то и другое!

Нет, ничего не помогало… Сон не шел. К тому же после всех треволнений меня начинали терзать муки голода. Я решил наведаться к своей миске. Вдруг случилось чудо и там осталось что-нибудь вкусненькое?

Подходя к кухне, я услышал странный шум. Он доносился из гостевой комнаты. Я тихонько подкрался к двери. Чем ближе я подходил, тем яснее понимал, что там кто-то рыдает. Может, Анна? Я сунул лапу в дверную щель, открыл дверь пошире и неслышно проскользнул в комнату.

На краю широкой двуспальной кровати сидела фигурка. В темноте я даже не сразу разглядел, кто это. Нет, это была не Анна, а ее дочка Кира. И эта девочка в самом деле плакала. О’кей, потом она наверняка, как все эти противные дети, рано или поздно заставит меня нервничать, будет дергать меня за хвост и покушаться на мои роскошные усы. Но сейчас Кира горько плакала, и мне стало ее жалко. Я подбежал к ней, вскочил на кровать и стал лизать ей руки. Обычно в этом доме коту строго запрещается прыгать на постель, но я решил, что сейчас была экстренная ситуация. К тому же по легкому храпу на другой стороне кровати я понял, что Анна крепко спит, и значит, не будет меня ругать.

– Ой! Щекотно! – Кира, только что обливавшаяся горькими слезами, засмеялась. Потом протянула руку и погладила меня.

Словно по команде я замурлыкал. Общаясь с людьми, я твердо усвоил одну вещь – людям важно одобрение. Так проще всего воспитать своего хозяина. И если он что-то делает, что нравится кошке, я настоятельно советую похвалить его за это. Мурлыканье – похвала для человека, во всяком случае очень многие радуются, когда его слышат. В общем, я замурлыкал как можно громче, и вот уже Кира перестала рыдать и взяла меня на руки.

– Какой ты милый! Мама рассказывала мне про тебя! – Кира говорила не так, как Ольга или Анна. Она произносила «р» не раскатисто, как ее мама или тетя, и поэтому все ее слова звучали чуточку мягче. Она говорила скорее как Вернер – разве что детским голосом. Интересно, люди могут по таким вещам определять, кто откуда приехал? Но прежде чем я успел обдумать свою догадку, Кира почесала мне за ухом. Я тут же потянулся и перевернулся на спину, чтобы девочка почесала мне еще и брюхо. Замечательно!

– Тебе нравится, правда?

Я охотнее всего крикнул бы «Да!», но поскольку не мог, просто замурлыкал еще громче. Кира приблизила ко мне лицо и уткнулась носом в мою шерстку. Какое-то время она так и сидела, наклонившись, а потом снова выпрямилась:

– Теперь мне уже лучше. Знаешь, сегодня у меня был ужасный день. Вернее, ужасная ночь. – Я перекатился с ее коленей на постель и сел перед ней. Похоже, она могла бы мне рассказать интересную историю. Может, и расскажет, если я буду внимательно слушать. Я навострил уши и изобразил лукавое и заинтересованное выражение в надежде, что Кира заметит это, несмотря на темноту.

– Ты даже не поверишь, что со мной было, какой ужас! Я и сама верю с трудом. Если хочешь, я расскажу тебе.

Ура, она заметила, что мне хочется послушать ее историю! Эта девочка явно умела понимать кошек. Я устроился поудобнее, положил голову ей на колени и приготовился слушать.

– В общем, дело было так. Я уже ложилась спать, когда Вадим вернулся домой. Вадим – мамин друг. Мы живем вместе с ним уже год. Обычно он очень приятный, но иногда словно с цепи сорвется. И сегодня это снова случилось. Я заметила это сразу, как только он появился в дверях – напряженный до жути. Мама рассказывала ему о своей новой работе, но ему это было безразлично. Он был злой, потому что поругался со своим приятелем. Очень злой! Я поскорее легла спать, потому что Вадиму лучше не попадаться на глаза, когда он не в духе. Потом он стал ругаться с мамой. Орал на нее. Я укрылась с головой одеялом, но все равно слышала все, что он кричал.

Лично я терпеть не могу людей, которые громко орут. У меня превосходный слух. Когда мне что-нибудь рассказывают очень тихим голосом, я все равно все слышу. К счастью, я практически не знаю никого, кто так безобразно себя ведет. Вернер всегда говорит, что если студенты начинают слишком шуметь, надо самому говорить тише. Тогда они будут к тебе прислушиваться. И он прав – когда он разговаривает со мной шепотом, я слушаю его внимательнее.

– Потом кто-то позвонил в нашу дверь. И не один раз, а звонил и звонил.

Хм, что тут сказать? Знакомая ситуация…

– Но Вадим не открыл, и мама тоже, потому что он запретил ей. А Вадима лучше слушаться, тем более когда у него такое плохое настроение.

Шшшшш, по-моему, очень неприятный тип! У меня даже шерсть на загривке встала дыбом. Нельзя орать на своих близких и диктовать им, что можно, а что нельзя! Я, будучи котом, абсолютно не одобряю такое поведение, и со мной такие штучки не проходят. Вот будь я собакой, тогда, может, смотрел бы на все по-другому. Собаки охотно подчиняются людям и выполняют их команды. А кошки никогда! Я замурлыкал чуточку громче, чтобы показать Кире, что я целиком на ее стороне. Хотя едва ли она думала, что я могу одобрить поведение Вадима. Она улыбнулась мне и продолжила гладить мою шерстку.

– Наконец звонки прекратились – в дверь забарабанили. Я услышала крики «Откройте! Полиция!» – и страшно испугалась. Представь себе – полиция! Стучится в нашу квартиру! Среди ночи!

Должен честно признаться, что я смутно представляю себе, как это – когда полиция стучится в квартиру. Но я уже знал, что полиция с ее громким «татутата» появляется в случае каких-нибудь неприятных происшествий. Я видел такие ситуации по телевизору. Но в реальной жизни я еще никогда не сталкивался с полицией. Ведь я покидал дом Вернера очень и очень редко – когда меня возили к ветеринару. А ветеринарная клиника, понятное дело, не то место, куда часто заглядывает полиция. По телевизору еще никогда не показывали, как полицейский разговаривает с ветеринаром. Впрочем, я часто спрашивал себя, есть ли разница между жизнью в телевизионном ящике и жизнью за его пределами. Но чтобы это узнать, мне пришлось бы выйти из дома. А я уж точно не собирался этого делать!

– Ну вот, и вдруг раздался сильный грохот. А потом полицейские как-то все же во шли в квартиру. Наверное, они выбили дверь. Вадим ни за что не открыл бы им добровольно. В коридоре послышались крики, а после этого распахнулась дверь спальни. Мама вытащила меня из постели и велела поскорее одеваться, потому что полицейские посоветовали ей, чтобы мы с ней покинули квартиру. Они что-то там искали и считали, что будет лучше, если мы уйдем. Мама собрала для нас что-то из одежды, а остальное ты знаешь. – Кира зевнула. – Видишь ли, Уинстон, хоть сегодняшняя ночь и была абсолютно ужасной, я все-таки рада, что мы оттуда ушли. И думаю, что теперь мама не захочет возвращаться к Вадиму. Слишком часто они ругались и ссорились.

Вот так история! Я слушал, и у меня учащенно билось сердце. Честно признаюсь – при мысли о том, что мне пришлось бы вот так среди ночи бежать из дома и оказаться в какой-то чужой квартире, меня охватывал панический страх. И это притом что я вообще-то бесстрашный комнатный тигр. Так насколько же хуже это было для такой нежной девочки, как Кира! Просто ужас! Еще я надеялся, что Кира с Анной принесли к нам в дом на Хохаллее только свою большую сумку – а не их проблемы с полицией. В любом случае нам нужно опасаться, что этот самый Вадим скоро может появиться у нашей двери.

Конечно, я сочувствовал Анне и Кире, но все же было бы разумнее, если бы они поскорее исчезли из нашего дома. Лучше всего этим утром, после завтрака. Мне совсем не хочется заводить знакомство с таким неприятным типом, как Вадим. Как бы объяснить это Вернеру? Нужно подумать об этом потом, когда высплюсь. А пока я внезапно почувствовал оглушительную усталость. Путь к моей корзинке показался мне слишком далеким, и я просто свернулся клубком в ногах у Киры и заснул. Утро вечера мудренее.

Новые жильцы? Ну уж нет. Или все-таки да?

Кто бы мог подумать! Как приятно спать в человеческой постели! Вернер никогда не разрешал мне забираться в его кровать. Для меня его спальня всегда была под запретом. А здесь, в ногах у Киры, мне очень понравилось. Она дышала ровно и не храпела, в отличие от ее мамы.

Я спал глубоким и крепким сном, но вот забрезжил рассвет, в окно постепенно проник утренний свет и возвестил о начале нового дня. Осторожно, чтобы не разбудить Киру, я прокрался в изголовье кровати и рассмотрел девочку. Ее лицо казалось мирным и спокойным. Замечательно! Я приблизился к нему, посмотрел еще раз, забрался под одеяло и опять закрыл глаза. Очень удобная поза, чтобы получить еще небольшую порцию сна перед завтраком.

Я уже сладко задремывал, как вдруг кто-то откинул одеяло и холодный сквозняк весьма жестко вернул меня к реальности. Эй, что такое? Я осторожно приоткрыл один глаз и тут же закрыл его. Над кроватью висела лампа и лила на меня отвратительный яркий свет. Так, кто-то хочет прогнать нас из постели. Вот только кто и зачем?

– Кира, просыпайся! Пора вставать! Иначе ты опоздаешь в школу! – Возле нас стояла Анна, у нее был до ужаса бодрый вид.

Кира приподнялась, опершись на локоть:

– Мама, я ужасно не выспалась!

– Да, знаю. Мне жалко тебя, но от Хохаллее до твоей школы добираться почти час. Ты скоро должна выйти из дома, чтобы к восьми быть в школе.

Мурр, вообще-то я не знаю, когда бывает восемь часов. Но в это время Вернер обычно еще лежит в постели. Либо пьет свою первую чашку кофе. Мы с ним любим начинать день с чего-нибудь уютного и вкусненького. Но когда ты ходишь в школу, о каком уюте может идти речь? Неужели все дети должны являться туда в одно и то же время? А если да, то кто придумал такую глупость? Всем было бы комфортнее, если бы каждый приходил когда захочет!

Хорошо еще, что Кира и Анна остановились в нашей квартире всего на одну ночь и скоро вернутся к себе. Честное слово, мне совсем не хочется, чтобы меня будили так рано каждое утро!

– Что вы теперь подумаете обо мне, господин профессор! Мне так неловко! – Анна и Вернер сидели на большом диване в гостиной. На моем любимом диване. Я лежал на подоконнике. Почти четверть часа Анна лихорадочно рассказывала Вернеру историю, которую я слышал ночью от Киры. Только она умолчала про полицию. Вместо этого сказала, что этот дурацкий Вадим просто выставил их с Кирой за дверь. Интересно… Значит, она не хотела, чтобы Вернер узнал о приходе полиции?

Рассказывая, Анна так бешено размахивала руками, что иногда чуть не задевала меня по носу. Если бы не моя железная выдержка, я бы давно спрыгнул со своего наблюдательного пункта. Да-а, она явно отличалась от Ольги. Та никогда не теряла спокойствия, Анна же всегда находилась в движении – просто сгусток энергии. Мне трудно это понять. К чему столько суеты и стрессов? Вот лично я могу целыми днями спокойно лежать на диване.

Впрочем, надо признать, что минувшая ночь была слишкой тревожной и у Анны теперь взвинчены нервы. Так что ее тоже можно понять. Да и Кира уходила сегодня в школу испуганная. Я до сих пор возмущался в своей кошачьей душе – зачем ребенку уходить из дома в такую рань?! Как хорошо, что я не учился в школе. При одной мысли об этом мне хотелось зевнуть и сладко потянуться. Когда Анна договорит, я снова немножко вздремну. Перед обедом полезно чуть-чуть отдохнуть и расслабиться. Впрочем, после обеда тоже не вредно подремать. Вот так в приятной дреме весь день и пройдет!

Когда же Анна закончит свой рассказ? Пора бы! Ведь она сидела на моем любимом диване. Вернер почти им не пользовался – на нем лежал только я. Когда после обеда на диван светит солнышко, в доме нет места уютнее. Я надеялся, что Анна не вздумает сама на нем устроиться… Впрочем, она пришла в наш дом работать, а не рассиживаться на диване.

В дверь позвонили. Я насторожился – для нас это было необычно. Вообще-то к нам редко кто заходил – даже днем, и уж тем более среди ночи. Вернер вздохнул и встал с дивана:

– Наверняка это почта. Минуточку, я сейчас вернусь.

Точно. Иногда почтальонша приносит нам бандероли. Мне стало скучно. Я решил еще немножко полежать на освещенном солнцем подоконнике. Но все-таки надеялся, что Вернер сюда не вернется и диван снова станет моим.

Из холла послышались голоса. Один, ясное дело, принадлежал Вернеру. А другой был не похож на голос почтальонши. Это была Кира. Эге – неужели занятия в школе уже закончились? Что-то слишком быстро. Когда Вернер уходит в университет, то всегда проводит там несколько часов. Я и не предполагал, что Кира вернется из школы еще до обеда. Ну и ладно, мне-то что? Вряд ли она решит покуситься на мой обед.

Мне захотелось поздороваться с Кирой, и я спрыгнул с подоконника. Сегодня я очень неплохо спал у нее в кровати. Может, мне и сейчас перепадет немножко ласковых слов и она погладит меня по шерстке.

Но не успел я выйти в коридор, как Вернер вернулся в гостиную. С Кирой. И уже с первого взгляда моих зеленых глаз я понял, что здесь что-то не так. Вообще все не так! Кира была расстроена еще больше, чем вчерашней ночью, когда стояла перед нашей дверью. Ее щеки были мокрыми и покрылись пятнами. Я понял, что она недавно плакала. Да что там – она и сейчас плакала. Ее длинные волосы, которые Анна аккуратно заплела ей утром, растрепались, на правом колене джинсов зияла большая дыра – утром ее точно не было, я бы заметил. В общем, я взглянул на Киру – и у меня сам собой распушился хвост: верный признак опасности!

Анна вскочила с дивана:

– Боже мой, Кира! Что случилось?

Девочка со слезами бросилась к матери:

– Мамочка, я так испугалась! Вадим… он пришел к моей школе! Он спрашивал, где ты, и ужасно разозлился, что я ему не сказала.

Кира всхлипывала так сильно, что не могла говорить. Анна гладила ее по голове и бормотала что-то ласковое, но я слышал только «шшшшшш, шшшшшш». Кира чуточку успокоилась:

– Он кричал на меня и сказал, что будет приходить к школе до тех пор, пока я не скажу, где мы прячемся.

– Он что, ударил тебя?! – забеспокоилась Анна. – У тебя ужасный вид!

Кира покачала головой:

– Нет. Но я, конечно, боялась, что он что-нибудь со мной сделает. Поэтому побежала от него и споткнулась. Вот – разорвала джинсы на коленке, а так все в порядке.

Вернер кашлянул.

– Что за Вадим? Вы его знаете? – спросил он.

Анна кивнула:

– Да, это мой друг, о котором я вам рассказывала.

– Вы должны позвонить в полицию, немедленно!

Анна испуганно покачала головой:

– Нет! Никакой полиции! Ни в коем случае!

– Но почему? Этот человек несомненно опасен! Он угрожал вашей дочери.

– Да, конечно, но если явится полиция, все будет еще хуже.

Ага! Еще хуже? Клянусь хребтом селедки – тогда лучше не звонить! И без того слишком много волнений, даже для такого храброго домашнего тигра, как я.

Вернер склонил голову набок и задумчиво посмотрел на Анну с Кирой:

– Что ж, как хотите. Но вам ни в коем случае нельзя возвращаться к себе. И Кире нельзя возвращаться в ее школу. Слишком опасно!

Анна пожала плечами:

– Да, пожалуй, вы правы. Но что нам делать? Ведь Кире надо учиться.

– Хм-м… – Вернер задумался. А когда он думает, он всегда немногословен. Все мы напряженно ждали, когда ему что-нибудь придет в голову.

Вернер еще раз произнес «хм-м» и вздохнул:

– Скажи мне, Кира, ты хорошо учишься?

Не успела Кира ответить, как Анна выпалила словно из пистолета:

– Да, конечно, господин профессор! Кира очень хорошая ученица! Получает только «отлично» и «хорошо» – у меня никогда не возникало проблем из-за ее учебы!

Ясно – материнская гордость в чистом виде. Анна говорила как хозяйка питомника, которая рассказывает на кошачьей выставке про успехи своих котят. Я-то знаю, о чем говорю. Я сам из благородной породы британских короткошерстных кошек. Насколько мне помнится, полки в гостиной хозяйки моего питомника прогибались под тяжестью кубков, заработанных ее питомцами-чемпионами. Это был знаменитый на весь мир питомник короткошерстных британцев. Ну ладно, не на весь мир, а лишь на всю Германию – но в любом случае наша хозяйка гордилась своими воспитанниками. Впрочем, похоже, Кире стало стыдно за мать. Она смущенно смотрела на носки кроссовок и теребила пальцы:

– Ах, мама, пожалуйста, не надо обо мне так говорить. Не такая уж я и отличница. Ведь я не зубрилка!

Вернер засмеялся:

– Конечно, не зубрилка! Я хотел только знать, успеваешь ли ты в учебе. И по-видимому, так и есть. Вот и замечательно. У меня появилась идея. Недалеко от университета и от нашего дома находится гимназия «Вильгельмина». Я знаком с ее директрисой, фрау Розенблатт. Иногда я приглашаю целые классы на свои лекции, чтобы дети лучше представляли себе, что такое физика. Следовательно, директриса в долгу передо мной. Я спрошу у нее, сможет ли Кира ходить в ее гимназию – хотя бы некоторое время, пока все не уляжется и этот Вадим не оставит вас в покое. Но учиться в этой гимназии довольно тяжело, вот я и спросил.

Анна гордо вскинула голову:

– Господин профессор, учеба для моей дочери не проблема!

Кира вздохнула, но промолчала.

– Прекрасно. Тогда я предлагаю вот что: вы поживете пока здесь, у меня, а Кира будет ходить в гимназию «Вильгельмина». Я позабочусь об этом. – Он протянул Анне руку. Она помедлила в нерешительности, но потом все-таки ответила на его рукопожатие.

– Спасибо, господин профессор, – поблагодарила она. – Только я не понимаю, почему вы проявляете к нам такое великодушие.

– Во-первых, потому, что мне это свойственно, – усмехнулся Вернер. – Во-вторых, потому, что у меня никогда не было семьи. Это для меня абсолютно новый опыт. Возможно, мне будет интересно. В любом случае у меня сейчас есть возможность вам помочь – так почему бы мне не воспользоваться ею?

– Ладно, хорошо. Давайте пожелаем друг другу удачи!

– Вот именно. Добро пожаловать, новые… Кто вы теперь? Соседи? Жильцы? – Вернер засмеялся.

Анна тоже засмеялась, и даже Кира присоединилась к ним. По-моему, ей понравилась идея профессора.

А вот я ничуть не обрадовался: двуногих совершенно не интересовало, что думаю об этом я, кот Уинстон Черчилль, полноправный жилец этой квартиры. Как типично для них! А ведь я тоже здесь живу. К тому же в отличие от Вернера не считаю, что у нас нет семьи. Нет-нет, прежде у нас все было замечательно!

С другой стороны, если поразмыслить: может, Кира позволит мне еще разок поспать на ее постели? Было бы, в общем-то, неплохо. Кроме этого ее раннего пробуждения. На него я не согласен категорически! Я решил понаблюдать пару дней за тем, как будут разворачиваться события, и уже после этого составить свое собственное мнение. Как известно, хорошие мысли всегда приходят с опозданием. Недаром говорят – «задним умом крепок». И это касается не только людей, но и кошек.

Мир за окном полон опасностей – но зато интересен! Во всяком случае, мне так показалось

– Что-о-о?! Уинстон никогда не гуляет?! Всегда сидит дома?! Всегда?! – Кира чуть не задыхалась от возмущения.

А что такого? В нашем доме все прекрасно. Вернер только что рассказал Кире, что я исключительно домашний кот и совсем не нуждаюсь в прогулках. После этих слов Кира с сочувствием посмотрела на меня и погладила по спине.

– Бедняжка! Как тебе скучно сидеть дома! – воскликнула она.

Какая чепуха! Мне абсолютно не скучно. Мне тут замечательно. Особенно если мне чешут брюхо, как это делала Кира целых полчаса. Правда, после этого она и спросила Вернера, есть ли у меня поводок. Она решила погулять со мной. Погулять?! НА ПОВОДКЕ?! Я что, собака?!

Вернер задумчиво посмотрел на меня:

– Нет, у Уинстона нет поводка. До сих пор мне казалось, что он доволен своей жизнью. Хотя, возможно, ты права, и ему нужно почаще выходить на прогулку. Мне тоже кажется, что наш приятель в последнее время растолстел. Вероятно, твоя мама слишком его балует. – Он усмехнулся, а я буквально кипел от злости. Да, согласен, за три недели, которые Анна работает у нас, я, пожалуй, чуточку поправился, совсем чуточку – но вовсе не растолстел! Об этом не может быть и речи! Какое преувеличение!

Расстроенный и оскорбленный, я направился к своей корзинке, но тут Кира подхватила меня на руки и прижалась ко мне щекой. Потом посмотрела мне в глаза:

– Ты хочешь погулять, милый Уинстон, я вижу это. Мы подумаем, из чего сделать тебе поводок, и пойдем на улицу. Обещаю! Только потерпи немного!

Разве это можно было назвать обещанием? Это была настоящая угроза!

– Я НЕ ХОЧУ! – мяукнул я во всю глотку, чтобы отговорить Киру от ее нелепого плана.

– Ой, видите, профессор Хагедорн, Уинстон уже обрадовался! – Кира просияла и наконец-то отпустила меня. Я недовольно помахал хвостом. Мяу, просто неслыханная глупость!

Она скрылась в гостиной, а я поскорее залез в свою корзинку. Но через минуту Кира вернулась с какой-то блестящей и длинной лентой.

– Смотри, Уинстон, это моя резиночка. Из нее я сделаю тебе поводок. – Кира свернула конец ленты в большую петлю, опустилась возле меня на колени и надела эту петлю мне на шею. Мяу! Мне сразу же показалось, что я задыхаюсь, и я жалобно замяукал.

– Да-да, все в порядке! – Кира погладила меня. – Сейчас пойдем! Тебе уже не терпится? – С этими словами она вскочила и побежала к двери. Резиновая лента натянулась и потащила меня следом. Я упирался изо всех сил и не двигался с места.

– Пойдем, Уинстон! Вперед к новым приключениям!

Кира дернула сильнее. Резиновая лента натянулась. В конце концов ужасно неприятное ощущение на моей шее заставило меня вылезти из корзинки. Какой позор: я, Уинстон Черчилль, был вынужден подчиниться грубой силе!

Но чем ближе я подходил к двери, тем сильнее щекотало у меня в носу. От волнения. Я давным-давно не выходил на улицу, даже не помню, когда это было в последний раз. Что ждало меня за стенами дома? В общем, я вовсе не стремился на эту прогулку – но, может, там меня ждало что-то интересное, например, я увижу другого кота или другую кошку. До сих пор я как-то не жаждал таких встреч – но кто знает?… Главное, чтобы по дороге нам не попалась собака. Вот собак я точно не люблю. Разумеется, я знаю, что намного превосхожу их в интеллектуальном отношении. Попросту говоря – я перехитрю их всех. Но в реальной жизни я еще не встречался с ними, так что не исключаю, что собаки не только глупее меня, но и сильнее. Короче: что угодно, но только никаких собак!

На лестнице Кира подхватила меня на руки. Воспользовавшись этим, я огляделся по сторонам. Пару раз я уже тут бывал, но тогда меня не слишком интересовало, что находится вокруг. Теперь я мог определенно сказать: на лестнице было довольно скучно. Здесь пахло моющим средством, которым Анна мыла пол в нашей квартире. Еще тут было темновато. И ни одной кошки. Скорее всего, дворовые кошки сюда никогда не заглядывали. Впрочем, ни одной собаки я тоже не увидел. Если во время нашей маленькой прогулки не будет никаких приключений, зачем я вообще на нее согласился? Лучше бы лежал дома на диване.

Сбежав по лестнице, Кира открыла входную дверь, и в подъезд тут же хлынул яркий солнечный свет. Мои зрачки тотчас превратились в узкие щелочки. Еще шаг – и Кира выбежала со мной на руках из дома. Мне в нос ударил свежий ветер. Я моментально ощутил кучу запахов – это были запахи листьев, автомобилей, сигаретного дыма и… действительно – других кошек! Словно наэлектризованный, я высвободился из рук Киры и спрыгнул на тротуар. Мяу! Петля на моей шее напомнила мне, что я по-прежнему шел на дурацком поводке. Ладно, ведь он, в конце концов, резиновый, и раз уж меня вытащили на прогулку, я сам буду решать, куда идти. И я устремился в сторону, откуда доносился запах кошек.

– Эй, Уинстон, не торопись! Куда ты так помчался? – Кира дернула за поводок, но все равно пошла за мной. Молодец девочка, что и говорить! А я, как опытный кот, знаю, как воспитывать двуногих! Низко опустив голову и принюхиваясь, я двинулся по следу моих сородичей. Я отчетливо слышал их запах. Они были тут, минимум двое или трое. Внезапно я почувствовал себя могучим и опасным диким зверем! Следы вели с нашего тротуара прямиком на задний двор. Вернее, не прямиком, а за угол. Так и есть! Там я и обнаружил следы дворовых кошек!