Путь с небес

Вячеслав Шалыгин

Путь с небес

Уран

ГЛАВА 1

Апрель 2323 г.

Объединение Вольных Княжеств

Он шел сквозь вьюгу, задыхаясь от недостатка кислорода в холодном воздухе, утопая по пояс в снегу и абсолютно не ориентируясь в сторонах света. Человек шел вверх по крутому склону горы. Шел, теряя последние силы. Шел все медленнее. Он то и дело падал, но каждый раз вставал, чтобы продолжить путь.

Человек толком даже не понимал, куда он идет и зачем, но что-то невыносимо жгучее разливалось в груди и не позволяло ему остановиться. Внутренний огонь причинял адскую боль, стоило человеку снизить темп, и немного стихал, когда он шел. Это была настоящая пытка. Человек глотал жесткий снег, но это не помогало. Шаг за шагом он карабкался в гору, проклиная бушующий в душе пожар.

Путь в никуда, в неведомую высь, в небеса требовал каких-то адских усилий. Это было странно и нелепо. В ад полагалось падать, а в небеса воспарять, причем без особых трудов. Надо было всего лишь умереть. Но человек не мог умереть, пока он шел. И не мог остановиться, чтобы спокойно умереть…

Склон казался бесконечным. Кислорода в воздухе становилось все меньше, сердце уже просто выскакивало из груди. Руки окоченели, ног человек тоже почти не чувствовал, лицо покрылось коркой талого льда. И все-таки он шел. В никуда, в небеса, в ад… для него уже не было разницы…

Наконец сознание сжалось в точку и почти померкло. Пожар в груди погас. Очередной шаг, падение и долгожданный покой. Изнутри больше ничто не обжигало, и не было причин подниматься, чтобы продолжить бессмысленный путь. Ветер стих или человек просто перестал его слышать. Теперь это тоже не имело значения. Колючий снег почти мгновенно припорошил путника и замел его глубокие следы. На краткий миг сознание вернулось, и человек увидел, что склон впереди не такой ровный и белый, каким был ниже. Сквозь метель просматривалось темное пятно. Это могло быть обманом зрения, но человек почему-то знал, что видит нечто реальное. Какую-то торчащую из-под снега скалу или, наоборот, пещеру… Пещеру… Пещеру?! Огонь в груди снова заворочался колючим зверьком, а непослушные руки оттолкнулись от корки наста под рыхлой периной свежего снега. Человек выпрямился, но тут же снова упал и пополз.

У входа в пещеру снег лежал высоким сугробом, и, чтобы преодолеть препятствие, человеку пришлось снова встать на ноги. Он неуклюже перевалился через снежный вал и скатился на холодные камни. Пещера была глубокой, и рассмотреть ее дальний конец не представлялось возможным. Человек тут же пожалел, что бросил где-то на середине пути рюкзак и снаряжение. У него не было с собой даже спичек. А значит, не было ни света, ни тепла, и пещера могла стать для него всего лишь уютной могилой, но никак не спасением.

Огонь внутри опять полыхнул, и человек пополз в темноту. Пол пещеры был почти гладким и постепенно уходил вниз. Уклон был минимальным, но очень скоро дышать стало легче, а завывания ветра за спиной превратились в далекий невнятный отзвук. А еще – стало заметно теплее. Человек на секунду замер и прислушался. Путник не мог ничего видеть, каких-то особенных запахов не ощущал, и все, на что он полагался, были звуки. Шорох его движений отражался от стен, пола и потолка, но терялся впереди. Значит, пещера была длинной и узкой, как тоннель. Человек снова двинулся в путь, теперь уже на четвереньках. Дышалось почти как на равнине. Это было странно, но не настолько, чтобы в сознании человека зародились какие-то опасения.

Он прополз еще немного и вдруг увидел пятнышко света. Далеко он или близко, определить он не мог, но это был настоящий свет, а не игра воображения. Открытие придало путнику сил, и он поднялся на ноги. Стоп он по-прежнему не чувствовал, и, чтобы не упасть, ему пришлось придерживаться за стену. Пройдя несколько шагов, он остановился. Свет разгорался, но сам по себе, вне зависимости от того, приближался к нему путник или останавливался. Человек затаился, наблюдая, как золотистое свечение стремительно превращается в зарево, затем обретает ослепительный точечный центр, заливает лучами просвет пещеры-тоннеля, стены, пол, потолок…

«Это путь, – пришла странная мысль. – Путь? Но куда он ведет?»

Свечение окутало человека, и он почувствовал, как согревается. Почувствовал себя умиротворенным и полным жизни. «Никуда. Просто путь…» Он шагнул навстречу свету и…

– Сергей Павлович, проснитесь! Проснитесь, князь! Тревога!

Преображенский открыл глаза и с трудом сфокусировал взгляд на массивной фигуре воеводы. Спросонья казалось, что Воротов занял собой половину спальных покоев. Лицо воеводы было багровым, а глаза блестели в свете тусклого ночника, словно пара стеклянных бусин. Короткие седые волосы пожилого воина были мокрыми и примятыми, а поперек лба пролегла полоса от кантика: видимо, шлем он снял только перед тем, как войти в спальню князя. Сергей сел и потер глаза. После вчерашнего развеселого ужина голова гудела, а желудок возмущенно урчал. Князь сдержанно зевнул и вопросительно уставился на Воротова.

– Застава на третьей орбите сожжена дотла! – выпалил воевода. – Посты второй и первой линий пока держатся, но одно звено штурмовых космолетов все-таки прорвалось. Побрили Астраханку под ноль. Одни руины остались.

– Кто побрил, чьи штурмовики? – Сергей недовольно помотал головой. – Толком докладывай!

– На запросы не отвечают, но я думаю, это Бородача ватага. Тактика один в один как в позапрошлом году, да и машины похожи. Только подлатали их европейцы малость да подкрасили.

– Неймется? – Преображенский вскочил с кровати и принялся лихорадочно натягивать штаны. – Ну ладно! В этот раз они получат по полной программе!

– Нельзя, – осторожно возразил Воротов. – Вы трехстороннюю бумагу подписывали. Великий Князь больше не потерпит… нарушений.

– Бородач заварушку устроил, ему и отвечать, – отмахнулся Сергей. – Я что же, должен ждать, когда гордеевские «беркуты» прилетят? Да пока они с Земли к нам доберутся, мы заодно с Астраханкой еще десять городов потеряем. Сколько душ поляжет, считать умеешь?

– Десять городов – это сто тысяч как минимум.

– И это всё люди! Мои, заметь, подданные. Я князь или не князь? Никого в обиду не дам! Седлай!

Воротов хотел возразить что-то еще, но Сергей был уже одет, и в каждом движении молодого хозяина Каллисто угадывалась бесповоротная решимость. Теперь его не могли остановить никакие договоры, даже скрепленные подписью самого Великого Князя. Правитель Европы князь Бородач нарушил условия пакта, и ему следовало дать отпор, а там… Победителей не судят. Тем более если они сражались за правое дело.

Воевода вышел из покоев первым и тут же почти бегом направился к бронированной двери аварийного коридора. Это был самый короткий путь к дворцовому космодрому.

На просторной взлетно-посадочной площадке уже подвывали электропускателями антигравов семнадцать малых рейдеров «Огненного шторма» – личной эскадры князя Преображенского. Будь стычка на орбите помельче, например, если бы заставу на третьей, внешней линии обороны сожгли какие-нибудь залетные разбойники, участия эскадры могло и не потребоваться. Но сегодня случай выпал особый. На независимость Каллисто посягнула серьезная армия. Флот Бородача считался одним из лучших в Солнечной системе, да и в Колониях. Лучше его был только флот Преображенского и великокняжеская армада Гордеева. Последняя в основном потому, что была в десять раз больше. Побить вечного соперника – Преображенского – князь Бородач мог, только применив военную хитрость.

«Какую он мог придумать хитрость? – Сергей усмехнулся. – С пустой-то башкой. Только внезапное нападение и атака на мои корабли, пока они не взлетели. Но даже такую простейшую операцию этот идиот умудрился провести как последний осел! Зачем было бомбить Астраханку? Там же нет никаких космодромов…»

Флагман княжеской эскадры – малый рейдер «Шторм» взлетел во второй линии и сразу заложил крутой вираж. Проделывать трюки, не покинув атмосферу, было опасно, но только так корабли эскадры могли подойти к противнику незаметно и сразу в боевом ордере. Пропуская эскадру, один за другим «протаяли» широкие проходы в силовых орбитах. Осталась позади ионосфера…

Черный бездонный провал космоса разверзся прямо по курсу, как всегда, внезапно и мощно. Преображенский испытывал это чувство каждый раз, когда покидал планету. Вот ты купаешься в лучах орбитального «солнца», плещешься в прохладной синеве тропосферы, вот тебя баюкает теплая дымка стратосферы, и вдруг весь этот уют и благополучие остаются позади, а прямо перед тобой раскрывает пасть бездна. Она реальна, ты можешь падать в нее до бесконечности, и она повсюду. Вверху, внизу, впереди, позади, по бокам… По спине ползет стайка едва ощутимых мурашек, этакий отголосок примитивных инстинктов, память о том, что ощущали волосатые предки, стоя с дубиной в руке у края какого-нибудь земного каньона…

Черные тени вражеских штурмовиков на мгновение заслонили несколько ярких звезд и полностью разрушили все иллюзии. В мыслях Сергея не осталось ни восторга от величия космической бездны, ни атавистического страха перед бесконечным пространством. Теперь им руководил совсем другой инстинкт. Инстинкт защиты своей территории. Инстинкт воина. Компьютер «Шторма» захватил сразу двадцать три цели и тут же рассортировал их по степени опасности. Отсчитывать секунды до выхода на рубеж атаки уже не было необходимости. Стратосферный маневр эскадры позволил ей подойти к европейцам с тыла на минимальную дистанцию.

– Атака! – приказал князь. – Беглый огонь!

– Чай, кофе, жвачка? – пробормотал корректировщик огневых систем «Шторма», регулируя мощность лучевых пушек.

– Влепи им, Горох! – крикнул оператор связи.

– Три вместе. – Корректировщик Горохов, среди своих – «царь Горох», откинул защитный колпачок на гашетке тяжелых орудий. – Разрешите шайбу между ними загнать, ваша светлость…

– Только резко! – разрешил Сергей.

Дальномер в миллионные доли секунды определил расстояние до точки взрыва. Пушка плюнула ядерным зарядом, разогнав его до трети световой скорости. Сверкнул зеленоватый сполох предохранительного мини-портала, и в строю кораблей противника тут же образовалась приличная брешь. Взорвались подбитые корабли уже в гиперпространстве.

– Чистая работа, – одобрил Преображенский. – Сейчас они покажут нам пятки.

– Левый фланг противника отходит, – словно в подтверждение его слов доложил связист. – Воротов начал преследование. Подает запрос на продолжение.

– Я же ему сказал, – Сергей поморщился. – Преследовать врага до цитадели! И передай приказ на третий космодром. Пусть поднимают десантные транспорты. И орбитальному парку приказ: отправить тяжелые бомберы к Европе, прикрытие – истребительный полк Березкина и Вторая штурмовая эскадра.

– Дело, – буркнул Горох. – Выжжем этот серпентарий на фиг, чтоб неповадно было…

– Противник отходит по всему фронту, – сообщил связист. – Воротов продолжает преследование силами Первой эскадры. Какой будет приказ «Огненному шторму»?

– Такой же, – Сергей возбужденно хлопнул ладонью по командирскому пульту. – Преследование и штурм Европы с ходу!

– Бомберы бы вперед пустить, – предложил Горох.

– Не учи отца… ругаться. – Преображенский усмехнулся. Экипажу флагмана некоторые вольности по части субординации он прощал. Правда, только в бою. – Мы пойдем на хвосте у сопротивляющегося противника, а они – свободно, без препятствий. Успеют и отбомбиться, и на обратный курс лечь, пока мы доплетемся.

– Ваша светлость, гиперсвязь со штабом «Беркута», – с кислой миной сообщил связист. – Требуют вернуться на базы и ждать инспекции.

– Черт! – Сергей нервно потеребил мочку уха. – Да пошли они!.. Продолжаем операцию!

– Хренов ругается, – виновато сообщил связист. – Вас на прямую связь требует.

– На хрен Хренова, – хохотнул Горох. – Он кто – генерал? Вот пусть своих полковников и… требует.

– Ладно, давай. – Сергей вздохнул и строго взглянул на корректировщика. – А ты, заступничек, сиди и сопи в свои гашетки. Тебе до звания генерала, как до Андромеды пешком. А таким, как Хренов, и вовсе никогда не стать.

– Виноват. – Горох спрятал ухмылку. – Вот вы его уважаете, а он вас «требует». Светлого князя. Порядок, что ли?

– Связь установлена, – оборвал оператор рассуждения канонира.

– Генерал Хренов говорит! Сергей Павлович, вы на линии?

– Преображенский. Слушаю вас, генерал.

– Рекомендую вам прекратить преследование, ваша светлость. Мы сами разберемся с Бородачом. Оперативный отряд бригады «Беркут» уже в пути. А следом за ним вылетела инспекторская группа конфликтной комиссии. Разберемся с князем, не извольте сомневаться. Вы нам больше поможете, если у себя на Каллисто составите подробный протокол ущерба. Репарации будут назначены незамедлительно и в трехкратном размере. Да еще штраф на Бородача наложим за нарушение договора. Пятьдесят процентов – ваши.

– У меня другое предложение, генерал. – Сергей говорил с интонациями превосходства. Боевые заслуги генерала он искренне уважал, но Хренов был всего лишь генералом армии Великого Князя, а Преображенский правителем целой планеты. Пусть провинциального и маленького, но все же автономного и относительно независимого мирка. – Предлагаю вам взять с Бородача полную сумму штрафа – мою долю можете забрать в счет моего же нарушения договора, – а репарации я взыщу с князя сам.

– Гордеев будет… очень недоволен, – едва сдерживаясь, проронил Хренов.

– Эмоциями мы обменяемся с ним лично. По окончании операции.

– Она закончится гораздо быстрее, чем вы планируете, – уже с явной угрозой заявил генерал. – И, возможно, не только наложением взысканий, но и арестами.

– Вы меня запугиваете?! – возмутился Преображенский. – Не забывайтесь, генерал!

– Виноват, ваша светлость, но к этому меня вынуждают обстоятельства… и ваша несговорчивость. Атака Европы будет расценена как акт агрессии.

– Это контрудар!

– Имею соответствующие указания от Великого Князя… Он расценивает это как агрессию.

– Пусть он сам мне об этом скажет! – Сергей просто взвился с кресла и махнул рукой связисту.

Тот отключил канал и утер со лба пот, словно непростой диалог вел не князь, а он сам. Комментариев не поступило и от Гороха. Удерживая колпачок от щелчка, он закрыл кнопку пуска ядерных снарядов и принялся протирать гашетки носовым платком. Офицеры понимали состояние князя, но не могли чем-либо помочь ему, а потому предпочли просто исчезнуть. Физически исчезнуть с рейдера было невозможно, и офицерам пришлось сделать это «виртуально». То есть хотя бы в звуковом режиме.

Сергей тем временем тщетно пытался успокоиться. Решение Великого Князя было несправедливым. Ведь мотивом поступка Преображенского была не месть, он просто отвечал ударом на удар. О масштабной и продолжительной войне он и не помышлял. Бородач сделал выпад, князь Сергей должен был ответить. Ни больше ни меньше. Ответить сильным, коротким контрударом и вернуться домой. Иначе он ничего не стоил как властитель Каллисто, как благородный князь, да и просто как воин. Жители планеты верили ему, почти боготворя справедливого, умного и энергичного правителя, который, несмотря на молодость – ему не было и тридцати пяти, – научился не только защищать свой мирок, но грамотно распоряжался его ресурсами и вел сбалансированную торгово-промышленную политику. Стабильностью в княжестве Сергей во многом был обязан отцу, сумевшему сделать Каллисто одним из ведущих миров Солнечной системы, не говоря уже о Колониях, но ведь удержать, не растранжирить и даже приумножить богатство предков удавалось далеко не каждому наследнику. Преображенский с этой задачей справлялся, и его любили. Ради этого он готов был спорить даже с Великим Князем, а с остальными князьями, принцами и президентами множества разобщенных человеческих миров мог и подраться. Как на дуэли, так и встав во главе своей армии.

Бородач не был исключением, даже наоборот, ближайший сосед бывал наиболее часто бит, но ему не давали покоя богатство и благополучие Каллисто. Правителем князь Бородач был бездарным, большого наследства не имел, но зато имел непомерные амбиции и, поговаривали, грезил великокняжеским троном. Грезам было не суждено воплотиться в реальность, и Бородач это понимал, а потому от его мятущейся натуры страдали соседи помельче и послабее правителя матушки-Земли…

И вдруг Великий Князь Гордеев, собиратель солнечных территорий, уравнивает Преображенского с Бородачом! Акт агрессии! А что следовало сделать? Подставить другую щеку? Или отогнать медведя от улья и ждать пасечников, которые изучат «обстоятельства дела» и назначат штрафы? Но ведь это не отобьет у косолапого охоты к меду. Ну, залижет он раны, выплатит репарации, а через год-другой снова полезет за медком. И так до бесконечности. Платить раз в два года десятком тысяч подданных и городком вроде сожженной Астраханки за видимость государственного порядка в Солнечной системе Сергей был не готов. Если государство не может обуздать бунтарей раз и навсегда, значит, это плохое государство. Либо слабое, либо прогнившее, погрязшее в коррупции и лени. Состоять членом такого Объединения Вольных Княжеств просто не имеет смысла. А раз так, какие могут быть трехсторонние пакты?!

Придя к такому выводу, Преображенский немного расслабился. Он непременно выскажет все это Гордееву, ведь разбирательства в Кремле не миновать, но произойдет это позже. Гораздо позже, ведь сейчас на обзорном экране уже показалась Европа! Ее серебристо-голубой диск выплыл из-за тяжелого бока Юпитера и с каждой секундой рос словно на дрожжах… Вот они, такие же, как и вокруг Каллисто, три силовые оболочки чуть выше стратосферы, посты радиационного мониторинга, орбитальный рефлектор-»солнце», гигантские рассекатели магнитных полей, гравитационные отражатели… Десятки мощнейших инженерно-технических сооружений, призванных обеспечить более-менее приемлемые условия жизни, а также дать людям свободу перемещений и деятельности. Когда-то вблизи таких опасных источников теплового радиоизлучения, как планеты-гиганты, в смертельной зоне их радиационных поясов и сильнейшей магнитосферы можно было жить лишь под прикрытием многослойных куполов, но со временем технологии позволили решить эту проблему, и спутники Юпитера, Сатурна и Урана начали обрастать атмосферами и приспосабливать свои поверхности для нормальной человеческой жизнедеятельности. Конечно, не сами. Это делали люди. Несмотря ни на какие катастрофы и распри. На Земле, Марсе и внешних Колониях бушевали войны, шли какие-то переделы, а солнечные спутники существовали словно бы вне этого бушующего мира. Им хватало борьбы со своими гигантами. И когда войны, полыхнув жесточайшим пожаром Пятой мировой, пошли на убыль, спутники вдруг осознали, что среди развалин империй и федераций они выглядят достаточно крупными и самостоятельными государствами. Более того, они стали государствами процветающими. Опять же на общем фоне. Вот тогда-то и началось Возрождение. От малых планет к большим, к далеким колониям и форпостам потянулись торговые тропы бродячих купцов, затем поплыли караваны переселенцев, наладились постоянные взаимовыгодные отношения… Спутники и Колонии оставались независимыми княжествами, королевствами и тому подобными государственными образованиями – кому что было ближе по духу, – но они больше не враждовали. Они даже начинали образовывать пока хрупкие и недоверчивые союзы. И все это благодаря спутникам внешних планет Солнечной системы…

«Гад этот Бородач! Все же на нас практически молятся, пример берут, а он воду мутит».

Сергей не был идеалистом, но в то, что княжества Солнечной являются почти идеалом для Колоний, верил безоговорочно. Далеким и в большинстве своем неуютным «задворкам» вся родная система человечества представлялась чем-то вроде одного большого дворца, где царят хорошие манеры, благородство и романтические отношения. И вот из-за какого-то урода вся Юпитерианская ветвь семьи сиятельных Солнечных княжеств оказалась заляпана жирной грязью. Конечно, и Сергей в этой ситуации вел себя не лучшим образом: нарушал приказ Гордеева, лез в драку… В Колониях это могли расценить как поведение, недостойное князя, но тут срабатывал иной стимул. Для Преображенского было важнее реальное благополучие Каллисто, а не мнение общественности где-нибудь в созвездии Стрельца…

– Ваша светлость, Воротов на связи, – сообщил оператор. – Просит уточнить цели для бомберов. Они еще не успели ничего накрыть… слава богу!

Преображенский внимательно взглянул на связиста, и тот отвел глаза. Бородач был бесноватым варваром и мог крушить все подряд без зазрения совести, но князь Сергей не такой человек. Это понимали не только его офицеры. Преображенский вдруг почувствовал приступ досады. Он злился на психованного соседа, на кодекс чести, на самого себя, но он не мог сбросить с плеч груз воспитания, благородства и понятий о долге и целесообразности, заложенных отцом чуть ли не в подсознание. В несчастьях Каллисто были виновны Бородач и его дружина, а не жители Европы. Люди создавали этот мир по́том и кровью, и Сергей не имел никакого права лишать их всего, что они имели. Наказывать следовало князя Бородача, а не Европу. Видимо, запрещая атаковать вражескую вотчину, Гордеев хотел предостеречь молодого князя именно от этой ошибки.

– Не будет никаких целей. – Сергей устало сел в кресло. – Приказ: подавить орбитальные системы обороны над дворцом и наземные силы его ПВО… Платить по счету будет только сам Бородач… Десантный батальон к высадке. Посмотрим, как там у князя в родовом гнезде.

– Можно для профилактики жахнуть прямо по его кабинету. Точечно, – оживился Горох. – У меня как раз пара «умных» ракет на консолях прокисает.

– Во дворце женщины и дети, – строго напомнил Сергей.

– Потери понесем, если без артподготовки, – заметил корректировщик. – Разрешите хотя бы по арсеналу и казармам…

– Нет. – Князь вытянул в сторону разговорчивого канонира указательный палец. – И больше ни слова! Оператор, мой охранный взвод к бою! Остальные десантники – только добровольно. Боевая задача – взять арсенал. На третьем уровне его подземелий хранится княжеский золотозапас. Репарации так репарации… Не микросхемами же их брать! Какой нам резон себя обижать?

– Передано, – бодро доложил оператор. – Отказов нет. Все вызвались. Воротов просит разрешения лично возглавить рейд.

– Воротову отказать. Он мне нужен в космосе. Десант поведу сам.

– Бородачу привет передайте, – не выдержал Горох.

Сергей посмотрел на его недоумевающее лицо – «не знаю, как вырвалось, клянусь!» – и рассмеялся. Заулыбался и экипаж. В таком настроении идти на опасное дело было предпочтительнее, чем кипя от злости. Никто не понимал почему, но теперь оба офицера, да и сам Преображенский были практически уверены, что рейд удастся. Хотя бы настолько, чтобы князь вернулся живым и невредимым. Хотя бы князь. И, желательно, не меньше половины десанта…

* * *

Обитатели Европы традиционно любили готику. Шпили остроконечных крыш небоскребов, многочисленных башенок на домах пониже, вытянутые по вертикали окна с пластиковыми витражами, круглые оконца в башнях, массивные многоугольные основания зданий… Все это в представлении архитекторов должно было соответствовать готической традиции. В их довольно трансформированном современном представлении, конечно. Улицы и проспекты крупных и мелких городков утопали в зелени, а незастроенные участки были тщательно спланированы и покрыты затейливыми лабиринтами подстриженного кустарника, травы и цветов. Все реки и ручьи, в незапамятные времена освоения планеты проложенные по строгой схеме, уже давно нашли более удобные русла и теперь то и дело виляли, подбираясь к самым домам. В этих местах их строптивые воды ограничивались гранитными набережными, на которых были организованы удобные площадки для отдыха и развлечений. Кроме островерхих небоскребов и огромных куполов гравитационных генераторов-нагнетателей, Европа славилась ажурными арками многоуровневых движущихся тротуаров и самой грамотной во всем ОВК системой транспортных развязок. Воздушная разметка, висящая на различной высоте пунктирами голографических проекций, такие же светящиеся указатели, знаки и пульсирующие стрелки предписывающих сигналов помогали рационально распределять потоки летающего транспорта любой интенсивности. В основном это были пассажирские лайнеры, вагоны экспрессов, индивидуальные автолеты массового производства, челноки и служебные самолеты. Вальяжные лимузины и спортивные болиды передвигались по традиционным шоссе, проложенным по реальной поверхности планеты и чуть выше: на транспортных уровнях с первого по десятый. Передвигаться на антигравитационных подушках и тем более на колесах было не так быстро, как летать, но те, кто раскатывал в лимузинах, никуда не спешили. А любители погонять на спортивных экипажах упрямо твердили, что это совсем не то же, что летать на сверхзвуковых скоростях, даже в головокружительных лабиринтах воздушных полигонов над Пражским парком развлечений или по каньонам Великого Ущелья. Не тот «драйв» и степень риска, говорили они. Аргументы были спорными, но количество «драйверов» на Европе значительно превышало количество их коллег на других планетах, а потому и уровней асфальтовых шоссе здесь насчитывалось в пять раз больше, чем на Земле, и в десять, чем на Каллисто. Страсть европейцев к архаичным колесным гонкам в полной мере разделяли только жители Титана, планеты-города, упрятанной под четыре уровня жилых оболочек. По этим уровням можно было передвигаться только на традиционных машинах или по системе гибких лифтов-метро. К тому же у титанов была отменная реакция, что немаловажно в таком опасном виде спорта. На всех прочих планетах Солнечной и в Колониях люди предпочитали экономить время и деньги, передвигаясь по воздуху…