Французский завтрак

– Ты уверен, что ждёт? – недоверчиво спросила девушка.

– Абсолютно. Я даже помню пароль для встречи.

– Обойдемся без жертв, – и Лиза взяла привычную паузу.

– Не думаю. Живыми мы им не дадимся, – тут же отпарировал Иван.

Он начал какую-то игру и уже не останавливался. Его озорные глаза искали что-то среди многочисленных красочных реклам и объявлений, коих было великое множество по обеим сторонам дороги. Вскоре машина остановилась у салона модной одежды. Среди соседних магазинчиков он выделялся огромными тонированными витринами и неоновой вывеской «Стефани».

Подхватив Лизу под руку, Иван почти силой ввел ее в зеркальный храм красивых дорогих вещей. Не проронив ни слова, девушка восторженно крутила головой. Видно было, что салон одежды привел ее в благоговейный восторг. Тут же появилось несколько женщин в одинаковой строгой форме. Они усадили Лизу в удобное кресло посредине зеркальной комнаты и начали демонстрацию моделей. Вечерние туалеты, обувь, шляпки, сумочки и бижутерия плавным потоком потекли перед онемевшей от неожиданности и восторга девушкой.

– Ты что натворил? Ваня, это же не для меня, – сопротивлялась Лиза.

– Они так не думают. Я им показал пароль, и они не отстанут, пока ты не выберешь что-нибудь себе на вечер, – лукаво ответил он.

– Какой пароль? Какой вечер? – недоумение отобразилось на ее лице, но было заметно, что девушка уже попала под влияние красочного представления, разворачивающегося перед ней.

– Пароль старый, – Иван показал золотую кредитную карточку.

– Но я не могу так. Я… – но закончить фразу она не смогла.

– Обещала. Положение обязывает. Выбирай, а то придется это сделать мне. И чтобы не ошибиться, я возьму всего по несколько штук.

– Ну перестань, – не сдавалась Лиза; все, что касалось одежды, было для неё серьезным. – Я же не знаю, куда мы пойдем и кто будет.

– Мы с тобой. И «креветки по-сицилийски», – Иван продолжал играть в какую-то загадочную игру.

– Вань, ты шутишь? – растерялась она. – Я не пойму.

– Нет, я серьезно, – Иван внимательно посмотрел на девушку.

Потом, что-то решив для себя, оживился. Подойдя к менеджеру магазина, быстро заговорил с ним по-английски. Тот закивал головой, заулыбался и дал распоряжение остальным продавцам. Ничего не понимая, Лиза продолжала сидеть на стуле посередине зала, а перед ней служащие магазина уже демонстрировали несколько мужских костюмов. Она вопросительно посмотрела на Ивана.

– Давай сначала выберем для меня, – улыбнулся он в ответ.

– Право, я не знаю.

Лицо девушки стало сосредоточенным.

– Это так неожиданно, – раздумывая, произнесла она, глядя по очереди то на костюм, то на снисходительно улыбающегося парня. – Вот этот примерь-ка.

Лиза указала на светло-кремовый изящный костюм.

– Хорошо, только мерить не будем, – оживился Иван. – Берём так.

– Ну уж нет, – тоном, не принимающим возражений, остановила его девушка. – Марш переодеваться.

И нарочито строго глянула, чуть опустив голову. Взгляд был мимолетным, но очень серьезным.

– Не сопротивляйся, а то будем мерить все подряд. Последняя фраза подействовала очень убедительно.

Лиза знала, что большинство мужчин не любят примерять одежду, в отличие от женщин. Покрутиться час-другой перед зеркалом в таком магазине доставило бы удовольствие любой женщине, но только не мужчине. В подтверждение этой мысли Иван появился из примерочной уже через пару минут.

– Я ради тебя на всё готов, – он приосанился и застыл в позе модели.

Лиза невольно залюбовалась. Стройный, подтянутый, он выглядел удивительно элегантно, как будто костюм был пошит специально на него, а навыки демонстрации одежды были отработаны. Завершали картину лакированные туфли и кожаный ремень в тон и стиль костюму. Но она не спешила с оценкой и несколько минут придирчиво разглядывала все детали. Никто из продавцов не пошевелился, и в салоне повисла напряженная тишина. При этом лицо у Лизы ничего не выражало. Иван явно подыгрывал спутнице, и они вместе держали паузу. Менеджер и продавщицы, недоумевая, переглядывались. Им явно хотелось похвалить свой товар, который действительно был того достоин, но выучка и опыт подсказывали: клиент всегда прав. Секунды растягивались в минуты. Иван, не меняя позы, уже начал поглядывать на свою избранницу. Ни слова не говоря, Лиза подошла к нему, и, взяв под руку, склонила голову на плечо.

– Можно я с тобой сфотографируюсь, – тихо произнесла она.

Только после этого Лиза позволила себе так блаженно и счастливо улыбнуться, что все присутствующие облегченно и вздохнули и радостно зааплодировали. И действительно, молодая пара просто светилась счастьем. Любовь не нуждается в переводчиках, любой может прочесть ее в глазах счастливчиков.

– Можно, – Иван тоже сделал паузу. – Но только при условии, что мы немедленно выберем тебе вечернее платье.

– Но я не знаю, сколько это стоит, – неуверенно сопротивлялась Лиза.

– Там нет ценников. Не думай об этом. Поверь, для меня это просто.

Усадив Лизу на прежнее место посередине зала, Иван встал позади нее, положив руки на спинку стула и наклонившись. Он едва касался губами волос девушки, надеясь уговорить ее быстрее сделать свой выбор. Продавцы, понимая ситуацию, уже демонстрировали перед молодой парой вечерние платья. Накинув туалеты на легкие манекены, они ставили их рядом, поправляя и разглаживая складки ткани, чтобы создать движение. Лиза, увлеченная этим красочным действом, все же отметила про себя: все модели подходили к костюму Ивана. Возможно, они были из одной коллекции того же модельера.

– Вот, это! Это… – услышала Лиза шепот у своего уха.

Да у нее и самой забилось сердечко. Рассматривая раньше журналы мод, она могла только мечтать о чем-нибудь подобном. Ах, эти женские слабости. Как дорого они обходятся, но только они способны сделать женщину сильной. И будет счастлива та, рядом с которой окажется мудрый и добрый мужчина, позволяющий ей быть свободной.

Несколько минут продавщицы приносили в примерочную кабинку коробки с туфлями и украшениями. Молча и четко они выполняли свою работу, но при этом улыбка перестала быть официальной. Они загадочно улыбались, тихо переговариваясь друг с другом. Через четверть часа в зал вышла элегантная молодая леди. Только женщины да некоторые из мужчин-актеров знают секреты, позволяющие легко менять свой облик. Локоны цвета спелой пшеницы спадали на открытые плечи, изящные обнаженные руки не суетились, а естественно подчеркивали соблазнительные изгибы, полупрозрачная пелена едва скрывала привлекательную грудь. Она порождала желание любоваться и даже прикоснуться к упругой живой красоте, которой не касался ланцет хирурга. Лиза так грациозно держала спинку, что грудь, призывно колыхнувшись, вызывающе остановилась. Дразнящая загадка начиналась в чарующей ложбинке и терялась далее в ниспадающих складках легкой ткани, которые, не касаясь плоского живота, туго обтягивали крутые будра. Фигура была еще девичьей, женственность только дремала в её недрах, но тонкая талия так эффектно подчеркивала все соблазны, таящиеся за длинными, до самого пола разрезами, что взгляд любого мужчины был обречен навеки заблудиться там. Возможно, кто-нибудь из внимательных женщин смог бы отыскать мелкие неточности или огрехи, но это было бы скорее проявлением зависти. Некоторые отклонения от идеала только подчеркивали реальную, а не выдуманную красоту девушки. Если бы не прежние озорные глаза Лизы, которые насмешливо поглядывали из-под вуали длинных ресниц на ошеломленного Ивана, он бы насторожился: что его может связывать с надменной красавицей из совершенно другого общества. Однако взгляд девушки выдавал ликование маленького чертика, что усилием воли сдерживался внутри. Похоже, он нашептывал ей пуститься вприпрыжку вокруг влюбленного с торжествующим победоносным криком – «ну что, попался!». Но Лиза умела держать паузу. Она наслаждалась произведенным эффектом. Не то чтобы ей более всего на свете нравилось покорять мужчин, но какая женщина устоит перед таким соблазном.

Неужели только красивое вечернее платье сделало из привлекательной молоденькой сверстницы гордую, величественную красавицу? Нет, это память. Память, хранимая в генах, в крови, в странных снах, смутно напоминающих совсем иные времена, когда огромные залы в загадочном свете сотен свечей наполнялись танцующими парами, ароматом утонченных духов и прелестными мелодиями. Наверное, женщины в большей степени, чем мужчины наделены этим даром – помнить прекрасное из прошлых жизней и стремиться к нему. Не удивляясь тому, откуда берутся эти знания, утонченные женские сердца доверяют им и всегда выбирают из множества окружающих предметов именно те, что свойственны им, подчеркивают их неповторимость, делают более привлекательными и единственными. Да будет счастлив тот мужчина, кто распознает и поймет природную способность любимой женщины, когда в ней просыпается древний язык жестов. Язык прародительниц, живших многие поколения назад, но так же мечтавших о любви и стремившихся выразить ее. Погружаясь в чарующее состояние любви, женщина подсознательно начинает говорить на древнем языке влюбленных, понятном в любой точке мира. Она сможет высказаться, даже если под рукой будет охапка тропических листьев, букет луговых трав или шкурки зверушек, согревающих в холода. Но если же судьбе угодно будет одарить ее драгоценностями и неповторимыми нарядами, заиграет этот бриллиант всеми гранями, засветится изнутри, очарует и пленит многих. И будут шептаться вокруг: неужели это она? Но лишь по глазам удастся распознать, кто перед вами – холодная кукла, демонстрирующая красоту, или та единственная, что говорит на языке любви.

Эти размышления посетили бы каждого, кто любовался, в то время как Лиза не торопясь прошла насколько шагов навстречу вскочившему с кресла Ивану. Он в нерешительности остановился перед красавицей, сдерживая свой порыв обнять ее. Потом, бережно взяв ее руку, галантно прильнул к ней губами. Некоторое время все молчали, наблюдая за прекрасной парой.

– Так мы будем фотографироваться? – нарушил тишину веселый голос Лизы.

И тотчас вокруг них началась суета. Без перевода поняв просьбу, менеджер принес фотоаппарат, продавщицы поправляли одежду на молодой паре, чтобы они выглядели эффектнее, подсказывали, как лучше встать перед объективом. Все приняли такое живое участие в происходящем, что стало понятно: влюбленные покорили их своей искренностью.

Пока довольный управляющий пошел оформлять покупки с кредитной карточкой Ивана, молодые люди переоделись, а продавцы упаковали всю красоту в фирменные коробки модного салона. Взяв визитную карточку отеля с адресом, где остановились щедрые покупатели, менеджер обещал прислать туда фотографии через день-два и сделать все за счет салона. Тем временем продавцы аккуратно разместили красивые фирменные коробки салона в багажнике машины, и она мягко тронулась с места, увозя влюбленных под восторженные возгласы всего персонала модного салона.

– Ой, я часы забыла снять, – воскликнула Лиза. – Вернемся?

– Не возьмут, – не отрывая взгляда от дороги, сурово произнес Иван.

– Почему? – удивилась девушка.

– Я сказал, что ты русская. И они согласились на все, лишь бы остаться в живых, – улыбнулся он в ответ.

– Ты шутишь? – всё еще колебалась девушка.

– Лиз, как честные девочки, мы все оплатили. Не волнуйся.

Глава IV

Покупки в супермаркете и дорога в отель прошли для Лизы как в тумане. Они о чем-то говорили с Иваном, но это было так незначительно, что не запоминалось. Предчувствие чего-то важного овладело душой девушки. Интуиция подсказывала ей, что она на пороге. Она сделает этот шаг без сожаления, но тревога не покидала ее. Иван казался беззаботным, то и дело шутил, но в глазах его она читала ту же напряженность, что овладела и ей. Женщины не только более общительны, чем мужчины, они и более проницательны. И это не связано с каким-то особым мышлением или, как часто говорят, женской логикой. Нет, они просто чувствуют острее, чем мужчины. А любящему женскому сердцу о многом скажут едва заметные изменения в тембре голоса или движении руки родного человека. Они даже не обучаются этой азбуке – интуиция дремлет в женщине и просыпается помимо ее воли.

Лиза очнулась от своих мыслей, только когда Иван распахнул перед ней дверь в благоухающую незнакомыми запахами ванную комнату. Он пообещал, что полчаса у нее есть на сборы перед торжественным событием, и отправился готовить. Прохладный кафель под ногами, уютная обстановка и множество флакончиков с шампунями и маслами могли расслабить любую женщину. Хотелось бесконечно лежать в тёплой ароматной воде, наполнявшей круглую ванную, и слушать, как струйка из блестящего краника с легким шелестом пробивается сквозь шапку высокой пены.

Лиза закрыла глаза и почему-то начала вспоминать, как месяц назад она сказала дома, что хочет провести зимние каникулы самостоятельно. В их семье было заведено, что все выходные и праздники родственники проводили вместе на даче, оставшейся после смерти родителей её матери. Расположенная на краю поселка Черновка, в сорока минутах езды от Москвы, дача служила местом сбора трех сестер, унаследовавших большой дом. Мать Лизы была младшей из них и свято берегла традиции. Да и все члены семей Лизиных теток с первых дней тесно вплетались в большую семью и уже не мыслили себе иного отдыха. Впрочем, отдых был довольно активный: каждому находилось дело в этом коллективном хозяйстве. Зато вечером все собирались за огромным продолговатым столом и засиживались за полночь. Лиза хорошо помнила этот дубовый стол, сделанный дедом. После выхода на пенсию он увлекся резьбой по дереву. Подрабатывал тем, что ремонтировал мебель и плотничал на дачах, а потом начал брать заказы домой. В его умелых руках рождались столы, шкафы и даже буфеты, инкрустированные тонкими рисунками. И этот знаменитый обеденный стол, занимавший больше половины гостиной, с изображением корзинки цветов в центре был так хорош, что его решено было оставить на память. Огромную столешницу с инкрустацией никогда не застилали скатертью, а тарелки ставили на толстые матерчатые салфетки. До некоторых пор Лизу удивляло, что многие взрослые, приезжая на дачу, клали ладони на красивое полированное дерево и тихо говорили: «Здравствуй, дед». Но прошло время, и она стала повторять это вслед за ними, мысленно возвращаясь к тем дням, когда стол был для неё потолком в играх со сверстниками.

Поначалу мать ни в какую не соглашалась отпускать Лизу с незнакомым парнем в незнакомую страну. И лишь после визита Ивана к ним домой, когда он, смущаясь, отмалчивался на кухне под пронизывающими взглядами матери и тётушек, разрешение было дано. Тогда Лизу выставили за дверь и какое-то время вели перекрестный допрос. Потом Иван отшучивался, но так и не сказал ей, о чем долго беседовали они тем вечером, но по взгляду матери она поняла, что та согласилась только под давлением сестер. Они втроем составляли основу семьи и часто важные решения принимали вместе.

Нежась в ванной, Лиза с некоторым удивлением для себя отметила, что ей не хватает привычной семейной обстановки. Возможно, родня и сейчас сидит за их большим столом в Черновке и так же вспоминают её. Лиза вдруг почувствовала, как дороги ей все они, такие разные и такие родные. И старый дом, и дубовый стол, и огромные напольные часы. С ними была целая история.

Как-то дед нашел на свалке разбитый корпус больших напольных часов. Привел в порядок, и с тех пор они каждый час наполняли старый дом мягким низким голосом своего боя. Было удивительно приятно вслушиваться в него. Этот звук не вызывал раздражения или настороженности. Наоборот, он внушал какой-то покой и равновесие. Даже по ночам, когда поезда стучали на неровных стыках у станции, баритон старых часов успокаивал, как бы желая добрых снов.

– Лиза, все остынет, – Иван постучал в ванную. – Промедление смерти подобно. Вся сицилийская мафия не простит нам такого отношения к историческим ценностям… Эй!

Не дождавшись ответа, Иван заглянул. Лиза смогла только блаженно улыбнуться в ответ. Томно прикрыв глаза, она слегка покачала головой, всем своим видом показывая, что даже извержение вулкана не способно оторвать её от наслаждения благоухающей теплой ванной.

– Ах ты, соня, – начал было Иван, но остановился. – Никуда не уходи.

Он метнулся к стойке бара у плиты, отыскивая что-нибудь подходящее. Минуту спустя в ванную комнату вкатился элегантный столик на колесиках, уставленный приборами, тарелками, бокалами и огромной сковородкой, под крышкой которой что-то загадочно булькало.

– Закрой глаза, несчастная, – с трагическими нотками в голосе произнес Иван.

Лиза повиновалась. Любопытство уже проснулось в ней, а запах чего-то вкусного стал заполнять ванную. Она услышала звук откупоренной бутылки и плеск вина в бокалах, позвякивание вилок и ножей, какие-то шорохи посуды, но главное – запахи. Волна за волной они долетали до неё и окутывали все новыми и новыми ощущениями, рождая такие томительные, волнующие эмоции, что она приподнялась из воды и начала демонстративно водить носиком из стороны в сторону, жадно втягивая дразнящие ароматы.

– Не подглядывать! – заговорщицким тоном предупредил Иван.

– Боже, какое блаженство. Как я это хочу, – не унималась Лиза.

– Сейчас-сейчас, – протянул он, позвякивая чем-то.

– М-м… Я уже хочу на Сицилию, – заерзала от нетерпения девушка. – Твой дипломат нас не удочерит?

– Только при одном условии, – в тон ей пошутил Иван.

– Я на всё согласна, – поспешила заявить она. – Ну, кроме монастыря.

– Нет. Нужно все съесть. Иначе больше никогда не получится.

– Согласна, – начала Лиза, но осеклась.

Она почувствовала, как Иван медленно погружается в воду рядом с ней, бережно обнимая ногами и подтягивая к себе.

– Коварный. Довел девушку до исступления и хочешь воспользоваться!

– Можешь открывать глаза.

Между ними, поперек ванной, на бортиках возвышался длинный столик. Он был уставлен плошками с разноцветными салатами, приправами, овощами, зеленью, соусами и огромным блюдом с дымящимися королевскими креветками. Иван протянул Лизе бокал, стенки которого уже успели запотеть. Она взяла его и, потянувшись, чтобы чокнуться, встретилась с ним глазами. Они светились такой радостью и мальчишеским озорством, что на миг она увидела перед собой пацана лет семи, который перемахнул через забор чужого сада и протягивает ей из-за пазухи огромное яблоко. Только добрые люди могут так радоваться, когда делают других счастливее.

– За тебя, – Иван первым нарушил молчание.

– За нас, – поправила его Лиза.

Маленькая золотистая капелька скользнула по её подбородку, шее и медленно остановилась на правой груди, в нерешительности выбирая дальнейшее направление или выжидая что-то. Лиза поставила бокал, и капелька исчезла в пышной пене, оставляя влюбленных наедине.

– Вот, смотри: берешь, открываешь, достаешь, макаешь.

Иван ловко извлекал нежные розовые кусочки мякоти и, ловко подхватив ими немного соуса или приправы, отправлял Лизе в рот. Та закрыла глаза от удовольствия, всем своим видом изображая блаженство.

– А теперь второй тост за Сицилию. Я обещал соблюдать традиции.

– За Сицилию и тех, кто это придумал, – подхватила она.

Прохладное белое вино оттеняло пряный аромат креветок, подготавливая к встрече с новым кусочком, а сочетание с разными соусами и приправами давало новые, удивительно нежные варианты вкуса.

– Я хочу выпить за кулинара. Это – восхитительно. Я слышала, что мужчины хорошо готовят, но у нас в семье всегда женщины занимаются на кухне, и мне как-то не приходилось встречаться…

– Спасибо. Но это не моё изобретение. Рецепт очень необычный. Его берегут сотни лет и доверяют немногим, – в его голосе звучала гордость.

– Ты что, правда был на Сицилии?

– Нет. Мы действительно встретились с Антонио на Чегете… Ну, тот итальянский дипломат… Я его выручил, и потом в знак благодарности он устроил мне в Москве неожиданный праздник. Но меня больше покорило его отношение к традициям и семейным легендам. Знаешь, я себя таким дикарем почувствовал, когда Антонио начал рассказывать про весь свой клан, перечислять не только живых родственников, но и тех, кто два-три века назад жил, – Иван помолчал. – А это блюдо готовят очень редко, когда принимают нового члена в семью. Если кто-то рождается или женится. В исключительных случаях – если кто-то посторонний спасает жизнь члену семьи. Они считают это вторым рождением.

– Как интересно. Так ты спас ему жизнь?

– Ну, это звучит слишком громко. Тогда погода была плохая. Антонио сорвался метров с десяти. Ногу сломал. Вот я его до лагеря на себе и приволок.

– Слушай, а может быть, тебе в какой-нибудь передаче по телевидению выступить. Наверное, будет многим интересно, – неуверенно произнесла девушка.

– Да перестань. Знаешь, они к этому очень серьёзно относятся. Не напоказ. Искренне верят в свою семью и свои традиции. Антонио специально дедушке в Сицилию звонил, спрашивал разрешение на мое посвящение. Представляешь, они до сих пор живут по своим законам чести. И старики, и дети. Как орден рыцарей. С тех пор поменялись одежда, машины, самолеты, а дух свой, веру сохранили. Он когда это всё рассказывал, мне показалось, я книжку о средневековых замках и рыцарях читаю.

– Ты итальянский знаешь?

– Нет. Антонио хорошо говорит по-английски.

– Так ты и меня в рыцари посвятил? – улыбнулась Лиза.

– Не смейся, для меня это тоже очень серьёзно.

– Извини, я не хотела тебя обидеть.

– Ничего. Просто у меня ведь и семьи-то нет. Отца я совсем не помню, мать умерла, когда мне двенадцать было, – Иван помолчал. – Вырос в школе спортивного резерва в Подмосковье, потом – школа менеджеров.

– Да, я помню, ты рассказывал, – сочувственно ответила девушка.

– Если честно, то я говорил о тебе с Антонио перед поездкой.

– Правда? – искренне удивилась Лиза.

– Не смейся, пожалуйста. Ты для меня особенный человек.

– Ты тоже, – и она внимательно посмотрела ему прямо в глаза.

Они замолчали. Лиза стало как-то не по себе из-за того, что она могла обидеть этого большого искреннего ребенка. Возможно, он прав и кто-то еще хранит и строго соблюдает традиции. Главное – верить. Каждый выбирает веру по себе. Она есть, или – её нет. Многие только делают вид, что свято верят во что-то, но на самом деле им так просто удобно. Это – как любовь. Настоящее чувство – редкость. Большинство повторяют заученные слова, но живут иначе. Еще подростком Лиза начала рассуждать об этом. У неё не было такой подружки, с кем можно было бы поговорить на серьёзные темы. Она не доверяла подобные мысли никому, видя, что её в лучшем случае не поймут, а то и просто станут считать ненормальной. Со временем она стала объяснять себе это так, что не каждому дан какой-то спортивный талант, музыкальный слух или математические способности. Значит, и не каждый это сможет понять. Поэтому она достаточно рано начала охранять свой внутренний мир, защищая его образом веселой и общительной хохотушки. Скучала, конечно, по умному и понимающему собеседнику, но никогда не решалась доверять свои мысли другим. При встрече с Иваном она почти сразу разглядела в нем собрата, родственную душу. Красавцем его нельзя было назвать, скорее – обаятельным. Легкий и приятный в общении, Иван мог нравиться. Нравиться многим женщинам, которые безошибочно определяли в нем доброго и надежного друга, которым можно было не только увлекаться, но и гордиться. Впрочем, Лизе и раньше встречались подобные мужчины, когда она училась в инязе, и теперь в офисе её окружают умные и порядочные люди, но никто из них не вызывал в ней этого удивительного чувства. Она наслаждалась обществом Ивана. Даже думать о нем Лизе было приятно. Сначала она пробовала найти в нем черты или манеры, которые бы раздражали её. Но, к своему удивлению, этого не случилась. Он всё больше и больше нравился ей. Она попросту влюбилась в него. Вот и теперь Лизе стало очень неуютно оттого, что она так неуклюже ответила на его искренность. Пусть мальчишескую, но абсолютно чистую, неподдельную.

– Кто-то, между прочим, обещал всё съесть, – рискнул нарушить затянувшуюся паузу Иван.

– Нет, больше не могу, – тяжело вздохнула девушка. – Вкусно очень, но не могу.

– Ты хочешь навлечь на нас проклятье семьи Валороссо?

– Нет, нет. Я ничего не имею против Валороссо, – театрально заломив руки, взмолилась Лиза. – А за что они хотят моей смерти? Я, конечно, не Капулетти или Монтекки, но может быть, они смилуются перед бедной девушкой из рода Даниловых. Вдруг и в моих жилах тоже течет немножко дворянской крови, – и она подняла глаза вверх, изображая кающуюся грешницу.

Иван рассмеялся, но продолжал строгим голосом:

– Я предупреждал тебя перед церемонией. И ты поклялась всё исполнить.

– А я не в вечернем платье, и мне прощается, – нашлась она. – Вот если бы ты не торопился, и я оделась, как того требует случай…