Король Волшебников

Четыре стула, расставленные вокруг стола, напоминали троны, но сидеть на них, к непреходящему удивлению Квентина, было довольно удобно. На столе, под несколькими слоями лака, была нарисована карта Филлори. На каждой его стороне изображались имена правителей, занимавших это место ранее, и присущие им атрибуты. Квентин, к примеру, видел перед собой Белого Оленя, Мартина Четуина и колоду игральных карт. Элиоту как верховному королю полагалась особо богатая роспись, поэтому ни у кого не возникало вопросов, которая из сторон этого квадратного стола главная.

Сегодня тронный стул не казался Квентину таким уж удобным. Картина смерти Джоллиби не покидала его до сих пор – если быть точным, она проигрывалась у него в мозгу каждые тридцать секунд. Раз за разом он подхватывал падающего егермейстера и начинал судорожно ощупывать его широкую грудь, точно ища потайной карман с внезапно ушедшей жизнью. Половину этого времени Дженет вопила, как в заправском ужастике, а Элиот хватал ее за плечи и заставлял отвернуться от трупа.

Поляну при этом заливал призрачный зеленоватый свет – Джулия пустила в ход непонятные Квентину чары для раскрытия возможных виновников происшедшего. Ее глаза, включая радужку и белок, стали полностью черными; она одна подумала об ответном ударе, но направлять его было некуда.

– Ну что ж, давайте обсудим, – сказал Элиот. – Ваши соображения относительно того, что случилось в лесу?

Все только переглядывались, не на шутку прихлопнутые недавним переживанием. Квентин был бы рад предпринять что-то или хотя бы сказать, но не знал что. Он не так уж и хорошо знал погибшего.

– Джоллиби так гордился собой, – наконец пробормотал он. – Думал, что удача ему улыбнулась.

– Все из-за этого кролика, – сказала Дженет с красными от плача глазами. – То есть зайца. Это он убил Джоллиби – кто же еще?

– Мы не можем этого утверждать. Заяц предсказал его смерть, но это еще не значит, что он ее вызвал. Post hoc, ergo propter hoc [3] – распространенная логическая ошибка. – Если б Квентин подождал с ответом еще секунду, то сообразил бы, что латинские изречения сейчас интересуют Дженет меньше всего. – Извини… проклятый Аспергер [4].

– Выходит, это простое совпадение? – вспылила она. – Что он умер сразу после того, как ему предсказали смерть? Может, мы ошибались насчет этого зайца и он все-таки способен управлять будущим.

– Или просто не любит, когда его ловят, – вставила Джулия.

– Мне трудновато поверить, что история вселенной пишется говорящим кроликом, – подытожил Элиот, – хотя это многое объяснило бы.

Было пять часов, обычное время их посиделок. Первые несколько месяцев Элиот предоставлял им самостоятельность, полагаясь на то, что каждый найдет своим способностям наилучшее применение. Это привело к полному хаосу, когда кому-то приходилось переделывать все за кого-то другого, и Элиот учредил ежедневные совещания, где они разбирали самые неотложные государственные дела вчетвером. На этих пятичасовых заседаниях виски выпивалось предположительно больше, чем в любом из бесчисленных параллельных миров вселенной.

– Я обещал его родителям заняться похоронами, – сообщил Квентин. – Он был единственным сыном, больше у них детей нет.

– Он научил меня играть на рожке, – отдал дань покойному Элиот.

– В дни солнцестояния и равноденствия он мог оборачиваться львом – вы не знали? – с вымученной улыбкой спросила Дженет. – Говорил, что это помогает ему понимать зверей. У него все тело в шерсти.

– Я отнюдь не стремлюсь знать, откуда это тебе известно, – сказал Элиот.

– Это было полезно во многих отношениях.

– Может, к его смерти причастны Фенвики? – поспешил ввернуть Квентин. – Они затаили на нас злобу с самого нашего появления здесь.

Фенвики стояли во главе нескольких знатных семей, правивших страной к моменту возвращения брекбиллсцев. Им не понравилось, когда их попросили из Белого Шпиля, но политический вес у них был невелик, и они ограничивались мелкими придворными кознями.

– Убийство было бы для них большим шагом вперед, – усомнился Элиот. – Фенвики – довольно мелкотравчатое семейство.

– И зачем бы они стали убивать Джоллиби? – поддержала Дженет. – Его все любили.

– Может, они метили не в него, – настаивал Квентин. – Может, зайца должен был словить кто-то из нас. Они, между прочим, уже пустили слух, что мы его и убили.

– И как же, по-твоему, они это сделали? – спросил Элиот. – Подослали зайца-киллера?

– Зайца-Провидца никто не мог подослать, – уточнила Джулия. – Волшебные звери не вмешиваются в человеческие дела.

– Может, это был вовсе не Заяц-Провидец, а оборотень в заячьей шкуре. Не знаю я! – Квентин потер виски. Лучше бы они на ящерицу пошли охотиться. Забыл уже, что такое Филлори? Он убеждал себя, что после того, как Элис убила Мартина Четуина, все здесь пойдет по-другому. Что не будет больше смерти и отчаяния, предсказанных зайцем. Выходит, никуда это все не делось. Жизнь, как всегда, шире книг. Et in Arcadia ego [5].

Понимая, что это нелепо, Квентин все-таки не мог отделаться от чувства своей виновности в смерти Джоллиби. Не искал бы приключений, ничего бы и не было… или наоборот. Может быть, ему как раз и надо было пойти на поляну. Возможно, умереть там должен был он, и смерть вместо него поразила Джоллиби.

– Причина не обязательно есть, – сказал он вслух. – Просто очередная тайна, еще один поворот в магическом туре по Филлори. Случилось, и все тут – объяснений искать не надо.

Элиота это удовлетворить не могло. По сути своей он оставался тем же томным повесой из Брекбиллса, но сан верховного короля придавал ему прямо-таки пугающую суровость.

– Мы не можем допустить нераскрытых смертей в королевстве. Припугну-ка я Фенвиков: им много не надо, они всего лишь мажоры. Говорю это с полным знанием дела как такой же мажор.

– А если не сработает? – спросила Дженет.

– Тогда ты надавишь на лорианцев. – Лория была северным соседом Филлори, а иностранными делами у них ведала Дженет, прозванная за это Квентином Филлори Клинтон. – В книжках за каждой пакостью непременно стоят они. Может, государство наше обезглавить хотели, викинги гребаные. Давайте уже, бога ради, поговорим о чем-то другом.

Но говорить было больше не о чем, и в комнате воцарилось молчание. План Элиота никому особо не нравился, Элиоту в первую очередь, но ничего лучше или хотя бы хуже пока не придумывалось. Глаза Джулии и теперь, шесть часов спустя, оставались полностью черными – тот еще вид. Может, без зрачков она видит то, чего не видят они?

Элиот порылся в бумагах, но в текущих делах наблюдался застой.

– Время выхода, – напомнила Джулия.

После каждого совещания они выходили на балкон и показывались народу.

– Вот черт… ладно, пошли.

– Может быть, не стоит сегодня, – сказала Дженет. – Это как-то неправильно.

Квентин хорошо ее понимал. Стоять с застывшей улыбкой и махать филлорийцам ему сейчас хотелось меньше всего, однако…

– Нет. Как раз сегодня это необходимо сделать.

– Нас будут приветствовать ни за что.

– Народ должен чувствовать нашу стойкость перед лицом трагедии.

Они вышли на узкий балкон. Во дворе замка собрались несколько сотен подданных.

– Жаль, что мы ничего больше не можем сделать для них, – сказал Квентин, помахав с головокружительной высоты крошечным человечкам.

– Мы короли и королевы волшебной утопии, чего тебе больше, – отозвался Элиот.

Снизу неразборчиво, как с музыкальной открытки, донеслось «ура».

– Не знаю… Реформы какие-нибудь начать, хоть чем-то помочь этим людям. На их месте я бы свергнул себя как никчемного паразита.

Занимая свои троны, они не знали толком, чего ожидать. Квентин предполагал, что королевская должность включает в себя какие-то церемонии, ведущую роль в политике и ответственность за благосостояние нации. На деле работы у них оказалось не так уж много.

Квентин был, как ни странно, разочарован. Он думал, что Филлори будет чем-то вроде средневековой Англии (поскольку именно так и выглядело), и собирался в управлении им опираться на европейскую историю, насколько он ее помнил. Собирался запустить стандартную гуманитарную программу в максимально упрощенном виде и остаться в истории вершителем добрых дел.

Филлори, однако, не была Англией. Начать с недостаточной плотности ее населения: во всей стране проживали от силы десять тысяч человек плюс столько же говорящих животных, гномов, духов, великанов и прочих разумных видов. Квентин и другие монархи – вернее, тетрархи – исполняли скорее роли мэров заштатного городка. Кроме того, Филлори, при всей реальности магии на Земле, была волшебным миром в полном смысле этого слова: магия являлась частью здешней экосистемы. Об этом говорило все: климат, океаны и невиданно плодородная почва. Здесь следовало очень постараться, чтобы добиться неурожая.

Изобилие чувствовалось во всем. Гномы, способные изготовить все что угодно, угнетенным пролетариатом никак не могли считаться: работать им нравилось. Недовольство и нечто вроде противодействия мог вызвать разве что кровавый тиран вроде Мартина Четуина. Единственным дефицитом в филлорийской экономике был дефицит дефицита.

Все, за что брекбиллсцы (хотя Джулия, что она не уставала подчеркивать, в Брекбиллсе не училась) старались взяться со всей серьезностью, преображалось в сплошные ритуалы и церемонии. Деньги, и те были игрушечные, как в «Монополии». Из всех четверых только Квентин еще пытался имитировать полезную деятельность. Возможно, именно это мучило его на краю той поляны: тоска по чему-то реальному.

– Что там еще на повестке? – спросил он, возвращаясь с балкона в комнату.

– Ситуация с островом Дальний, – ответил Элиот.

– С чем, с чем?

– С островом Дальний. – Элиот взял со стола один свиток. – Я его король, но плохо представляю, где он находится.

– Ну ты даешь, – фыркнула Дженет. – Это на востоке, примерно в двух сутках пути. Восточная оконечность Филлорийской империи, если не ошибаюсь.

– Я его тут не вижу, – сказал Элиот, изучая карту.

Квентин тоже посмотрел. В свой первый визит сюда он совершил плавание по Западному морю, но восток знал плоховато.

– На столе он не поместился. Должен быть примерно вон там, – Дженет показала в сторону колен Джулии.

Квентин представил себе островок среди синего океана: белый песок, увенчанный декоративной пальмой.

– Ты там была? – спросил Элиот.

– Там никто не бывает. Миллион лет назад у острова разбился чей-то корабль, колонисты занимаются рыбной ловлей. В чем проблема-то?

– Похоже, они уже пару лет не платят налоги.

– Ну и что? Может, у них денег нет.

– Отбей им телеграмму, – предложил Квентин. – «Дорогие дальнеостровитяне тчк пришлите денег тчк если у вас их нет присылать не надо тчк».

Элиот с Дженет встрепенулись и стали сочинять свои варианты, один другого смешнее.

– Ладно, – сказал в конце концов Элиот, за плечами которого в данный момент пылал филлорийский закат с кучами розовых облаков. – Я, значит, поговорю насчет Джоллиби с Фенвиками, а Дженет с лорианцами. С Дальним тоже разберемся. Кому скотча?

– Я это сделаю, – сказал Квентин.

– Виски на буфете.

– Я не про виски. Разбираться на Дальний поеду я.

– Зачем тебе ехать в эту тьмутаракань? – раздраженно осведомился Элиот. – Это дело казначейства, пошлем туда эмиссара – они для того и нужны.

– Пошли лучше меня.

Квентин сам не знал, с чего ему это вздумалось. В голове у него снова крутился клип с поляной, сломанным часовым деревом и умирающим Джоллиби. Какой смысл во всем этом, если человек вдруг берет и падает мертвый? Вот что ему хотелось бы знать. Какой смысл?

– Королю там вообще-то нечего делать, – сказала Дженет. – Ну, не заплатили они налоги, не внесли в казну восемь рыбин – нас это не разорит.

– Я быстро. – Квентину вдруг стало легче, и он понял, что решил правильно. – Может, что интересное привезу.

Чем не приключение – собрать подати с жителей дальней колонии. К сломанному дубу он не пошел, зато поплывет на остров.

Элиот потрогал свой королевский подбородок.

– Это могут не так понять в связи с делом Джоллиби. Ты бросаешь нас в самый неподходящий момент.

– Я король – можно не бояться, что меня не выберут во второй раз.

– Постой, – сказала Дженет. – Это, случайно, не ты убил Джоллиби? И почему тогда, если нет?

– Дженет, – упрекнул Элиот.

– Нет, в самом деле. Все сходится…

– Я Джоллиби не убивал.

– Хорошо. – Элиот поставил галочку в своем списке. – Превосходно. Оформим тебе командировку на остров Дальний.

– Надеюсь, ты не один едешь, – забеспокоилась Дженет. – Бог знает, что там за люди живут – не вышло бы как с капитаном Куком.

– Джулия поедет со мной, – сказал Квентин. – Правда ведь, Джулия?

Элиот и Дженет уставились на него – давненько ему не случалось никого удивлять. Джулия отозвалась на его улыбку не поддающимся разгадке взглядом сплошь черных глаз и кратко ответила:

– Разумеется.

Ночью Элиот пришел в спальню Квентина.

При вселении эта комната являла собой жуткое зрелище. Четыре трона буквально веками не заполнялись одновременно, и в лишних королевских покоях складировался всяческий хлам. Негодные канделябры; люстры, похожие на дохлых медуз; сломанные музыкальные инструменты; не подлежащие возврату дипломатические дары; ажурные стулья и столики, ломающиеся от одного взгляда и даже без оного; животные, превращенные в чучела в самый миг мольбы о пощаде; урны, лохани и прочие загадочные сосуды то ли для питья, то ли для иных нужд – вот что предстало взору нового короля.

Квентин велел очистить комнату, оставив только кровать, стол, два стула, пару ковров поприличнее и пару гобеленов в целях политпросвещения. На одном из них грифон поднимал в воздух роту пехотинцев. Сей триумфальный, по всей видимости, взлет немного портила повернутая к зрителю голова перевозчика. Ну да, это я могу, говорил взгляд грифона, но меня можно было и получше использовать.

Освобожденная от старья комната увеличилась втрое, задышала, и мыслям в ней стало просторно. Размером она оказалась с баскетбольную площадку. Пол был каменный, в высоких стропилах таились загадочные тени, витражные окна открывались очень выборочно, шаги вызывали эхо. На Земле такие помещения можно наблюдать по ту сторону бархатного шнура, и лишь в закрытых музеях или ночных соборах бывает такая же тишина.

Слуги высшего ранга шепотом сетовали, что королю Филлори неприлична столь скудная обстановка, но стоит ли быть королем, если не сам решаешь, что прилично королю, а что нет. А если кому нужна роскошь, так на то есть верховный король, чья опочивальня блистает золотом, жемчугом и бриллиантами.

– Помнишь, в книжках о Филлори в гобелены можно было входить? – Перевалило за полночь; Элиот, стоя у гобелена, смотрел грифону в глаза и потягивал из стаканчика янтарную жидкость.

– Помню и даже пробовал. – Квентин в шелковой пижаме лежал на кровати. – Если они вправду это делали, я понятия не имею как. Гобелены самые обыкновенные. В «Гарри Поттере» хотя бы фигуры двигались, а здесь и того нет.

Элиот и ему принес виски. Квентин пока не пил, но не исключал такую возможность. Элиоту, который обязательно посягнет на его порцию, когда выпьет свою, он точно не собирался ее отдавать, а стаканчик пристроил в свитое из одеяла гнездо.

– В этот меня что-то не тянет войти, – заметил Элиот.

– Да. Иногда мне кажется, что этот красавец сам пытается вылезти.

– А вот к этому парню, – речь шла об изображенном во весь рост рыцаре в доспехах, – я не прочь бы наведаться, если ты меня понимаешь.

– Я тебя понимаю.

– И вытащить меч у него из ножен.

– Вот-вот.

Элиот явно к чему-то вел, но подгонять его было бесполезно. Если он и дальше будет тянуть, Квентин просто уснет.

– Можешь вообразить меня там, внутри? Не знаю, как бы мне это понравилось.

Квентин ждал. Приняв решение о поездке на остров Дальний, он успокоился впервые за очень долгое время. Все открывающиеся створки окон были открыты; теплый воздух нес в комнату запахи позднего лета и близкого моря.

– Насчет твоей поездки, – сказал наконец Элиот.

– Да?

– Не понимаю, зачем тебе это надо.

– А должен?

– Ладно, дело хозяйское. Приключение, уплыть в страну заката, типа того. По делу Джоллиби твое присутствие в общем не требуется. Даже и неплохо, что туда едет кто-то из нас – может, они еще не знают, что в стране снова правят короли с королевами. Ты там оцени ситуацию с точки зрения госбезопасности.

– Сделаем.

– Я, собственно, хотел поговорить по поводу Джулии.

– Ну-ну. – Пить виски лежа было неудобно – все нутро полыхнуло огнем. – Знаешь, ты хоть и верховный король, но все-таки не мой папа. Я как-нибудь сам разберусь.

– Не выставляй иголки. Мне просто хочется убедиться, что ты знаешь, что делаешь.

– А если не знаю?

– Я ведь рассказывал тебе, как мы с ней познакомились? – Элиот сел на один из двух стульев.

– Само собой. – Или нет? Квентину это помнилось смутно. – Деталей только не помню.

Если по правде, они избегали говорить о том времени – приятных воспоминаний период после катастрофы в Гробнице Эмбера не оставил ни у кого. Полумертвого Квентина оставили на попечении малосимпатичных, но сведущих в медицине кентавров, а Элиот, Дженет и все остальные вернулись в реальный мир. Квентин, выздоравливавший в Филлори целый год, на Земле перестал заниматься магией и следующие полгода работал в манхэттенском офисе, пока Элиот, Дженет и Джулия не явились за ним. Без них он, по всей вероятности, так и сидел бы там. Квентин был бесконечно им благодарен.

Элиот смотрел на черное безлунное небо в окне. Жесткий от вышивки халат делал его похожим на восточного султана.

– Мы с Дженет, покидая Филлори, были в неважном состоянии, знаешь?

– Но вас-то Мартин Четуин не жевал.

– Не будем считаться, хотя ты прав. Те события нас всех потрясли. Мы ведь все любили Элис по-своему, даже Дженет. И думали, что потеряли не только ее, но и тебя тоже. С Филлори мы завязали бесповоротно, ты уж поверь. Джош уехал в Нью-Гэмпшир к родителям, Ричард и Анаис тоже куда-то отчалили – эти двое убивались не сильно. Нью-Йорк, как и свою так называемую семью в Орегоне, я больше видеть не мог, поэтому отправился в Лос-Анджелес к Дженет.

Решение оказалось правильным. Ты знаешь, что родители у нее адвокаты в шоу-бизнесе? Богатые как не знаю кто, огромный домина в Брентвуде, все время работают, признаков личной жизни не наблюдается. Наши посттравматические рожи их быстро достали – мы, бывало, спать тащимся, а они как раз выходят на утреннюю партию в сквош. И отправили они нас на курорт в Вайоминг.

Ты о нем точно не слышал: суперэксклюзивное место, но поскольку денег у них куры не клюют, я не спорил. А Дженет там практически выросла, весь персонал ее с детства знает. Можешь представить нашу Дженет малышкой? Жили мы в отдельном бунгало, и прислуживал нам целый полк – у нее, по-моему, на каждый ноготь была отдельная маникюрша.

Есть у них одна процедурка, грязь и горячие камни: без магии точно не обошлось. Но секрет подобных мест в том, что скука там смертная. Ты не поверишь, до чего мы дошли. Я в теннис начал играть – это я-то! К выпивке на корте они относились крайне неодобрительно, а как мне иначе было форму поддерживать? В моем возрасте учиться уже поздновато.

Короче, на третий день мы задумались, не заняться ли для разнообразия сексом – но тут, как темный ангел милосердия, явилась Джулия и спасла мою честь.

Все начиналось, как очередное дело Пуаро в сельской глуши. Произошел инцидент у бассейна: я так и не понял, что там стряслось, но суета поднялась страшная – еще бы, за такие-то бабки. Нашу Джулию, когда я впервые ее увидел, несли через вестибюль, пристегнутую к спинодержателю, а она ругалась на чем свет стоит и твердила, что с ней все в порядке. Уберите от меня свои лапы, гориллы поганые!

На другой день спускаюсь я в бар часа в три-четыре, а она сидит там одна, вся в черном, и пьет, кажется, гимлет с водкой. Загадочная такая леди. Ясно до боли, что в здешнюю атмосферу она не вписывается. На башке воронье гнездо, еще хуже, чем теперь, ногти обгрызены до мяса, горбится, заикается. Остро это сознавая, дает колоссальные чаевые и выговаривает названия вин с французским прононсом.

Я, конечно, тут же запал. Не иначе, думаю, русская, дочка отбывающего срок олигарха. Кто еще, кроме новой русской, может себе позволить жить здесь, нося вот это на голове. Дженет, в свою очередь, подумала, что она выписалась из реабилитации раньше времени, и оба мы накинулись на нее, как голодающие.

Главное было – не включить тревогу, которая у нее и так уже стояла на взводе. Дженет, как опытная соблазнительница, громко пожаловалась в общей гостиной на какие-то компьютерные сложности, и Джулия сделала заметное усилие, чтобы не вступить в разговор.

Дальше – больше. В санатории на человека натыкаешься повсюду, хочешь не хочешь. Тебе трудно представить ее в таком месте, я знаю, однако вот она: сидит как миленькая по шею в грязи с огуречными ломтиками на веках. Дженет как-то сунулась к ней в парилку, но она нагнала столько пару, что все прочие разбежались. Она вроде бы и на розги записывалась, точно хотела за что-то себя наказать.

Вскоре выяснилось, что она картежница, и мы начали играть в бридж втроем. Молча. Мы, конечно, не знали, что она маг – откуда бы? – но видно было, что ее так и распирает от страшной тайны. И все, что нам так симпатично в магах, было при ней: острый до омерзения ум, грустинка, легкая ненормальность. Знаешь что я думаю? Она напоминала нам о тебе.

Если Пуаро едет на какой-нибудь остров отдохнуть и отведать цивилизованной кухни, там непременно кого-нибудь убивают. Вот и с нами так вышло с поправкой на то, что отдыхали мы от магии, а не от сыска. Как-то часов в десять-одиннадцать вечера я шел мимо ее бунгало. Мы с Дженет поцапались, и мне хотелось излить кому-нибудь душу.

Глянул Джулии в окошко и вижу, что она разжигает камин – это летом-то! Тщательно складывает поленья, соскребая с каждого немного коры серебряным ножиком.

Потом… не знаю даже, как рассказать, чтобы ты тоже понял. Она встала на колени перед огнем и стала бросать туда разные вещи, и ценные, и просто дорогие как память: красивую раковину, старую книгу, горсть золотой пыли, костюмную бижутерию, фотографию. Бросит очередной предмет и чего-то ждет. Ну, горит все это, плавится, воняет порой, но ничего больше не происходит, и видно, что ее это очень расстраивает.

Нехорошо, конечно, так подглядывать за человеком, но я просто глаз не мог оторвать. Потом вещи у нее кончились, и она, рыдая, сама наполовину залезла в огонь – одни ноги наружу торчат, смотреть страшно. Одежда, конечно, занялась сразу, лицо почернело от сажи, но больше с ней никакого вреда не случилось. Ох и плакала же она, плечи так ходуном и ходили.

Элиот встал, подошел к окну, повозился с ним и открыл настежь – Квентину это не удавалось ни разу. Стакан он поставил на подоконник.

– Не знаю, влюбляешься ты в нее или только так полагаешь, но послушать тебе будет полезно.

Так мы узнали, что она наша. Чары применялись очень сильные – я слышал их даже сквозь гул огня, и со светом в комнате черт-те что творилось, – но проанализировать их я не смог и сразу понял, что в Брекбиллсе она не училась. Я даже не догадывался, как это все работает и что она пытается сделать. Так и не спросил никогда, а она не сказала.

Если бы от меня все же потребовали ответа, я сказал бы, что она хочет вернуть что-то утраченное или отнятое, по-настоящему для нее дорогое. И что у нее ничего не выходит.

Глава 3

Утром Квентин поехал в гавань в черной карете с бархатными сиденьями и занавесками. Внутри было душновато, как в передвижной гостиной. Королева Джулия покачивалась на рессорах с ним рядом, а напротив, почти соприкасаясь с ними коленями, сидел адмирал филлорийского флота.

Если уж ехать в тьмутаракань, то по всем правилам, решил Квентин. Они предусмотрены специально для таких случаев, и одно из них гласит, что для дальних путешествий требуется надежное судно.

Теоретически корона могла распоряжаться всеми кораблями в стране, но под рукой почти всегда имелись только военные, оставлявшие желать многого в смысле комфорта. Гамаки, жесткие койки, полное отсутствие кают-люкс – разве пристало королю совершать плавание в подобных условиях? Они направлялись в гавань как раз затем, чтобы найти себе подходящий корабль.

Квентин чувствовал себя хорошо. Энергия и решимость переполняли его – он уже и забыл, как это бывает. Какой он все-таки маленький, адмирал Лакер, а лицо его, похоже, лет пятьдесят вытачивалось из сланца ветром и солеными брызгами.

Король в общем-то точно знал, чего ищет, только стеснялся сказать. Он мечтал об одном из кораблей Пловера, предпочтительно «Быстром» из четвертой книги «Тайное море». Джейн и Руперт, преследуемые Часовщицей (Квентин мог бы объяснить это Лакеру, но не стал), уплывают на нем и обнаруживают, что корабль захвачен пиратами. Впрочем, пиратами они только притворяются: это филлорийские аристократы, несправедливо обвиненные и стремящиеся очистить свою репутацию. Моряка вряд ли удовлетворило бы описание этого корабля, но обычному читателю достаточно знать, что это славное суденышко может дать отпор хоть кому, обводы у него плавные, и за иллюминаторами гостеприимно светятся уютные маленькие каюты.