Женщина с ребенком

За дверью стояла сестра Наташа, и Катя улыбнулась ей, одновременно прижав палец к губам.

– Что? Митя спит, что ли? – недовольно пробурчала Наташа, переступая через порог. – А ты, стало быть, на цыпочках по квартире ходишь, пока он спит?

– Да нет Мити дома, Наташ… Только что ушел. Не выдержал напряжения, решил напиться. Это Лёлька спит у себя в комнате…

– А какого напряжения он не выдержал?

– Да мы с Лёлькой только что поговорили… Вернее, уговорили ее не делать аборт…

– Да, мне Аня звонила вчера, обсудили мы с ней вашу проблему. Я потому и зашла, чтобы узнать, как у вас тут дела… А вы, стало быть, уже все и решили.

– Да, Наташ, решили. Будем рожать.

– И твоя Лёлька согласилась на это?

– Представь себе, согласилась.

– Да неужели?

– Ну, не сразу, конечно… Просто мы ее уговорили. Пообещали, что все возьмем на себя. Что она родит и будет учиться и дальше, и вообще… Будет жить своей молодой жизнью… А я с ребенком буду сидеть.

– То есть это ты все возьмешь на себя, правильно? А Митя твой…

– А Мите придется работать на двух работах, чтобы нас всех содержать. Он сам так сказал – будет трудно, мол, но ничего, я справлюсь. Такие вот дела, Наташ… Такой вот мы нашли выход из положения…

Наташа сидела за кухонным столом, и по лицу ее было непонятно, как она отнеслась ко всему сказанному. Судя по долгому молчанию, Катя решила, что не очень хорошо отнеслась. И, чтобы прервать это молчание, спросила тихо:

– Чаю хочешь, Наташ? У меня пирог есть… С грибами… По новому рецепту пекла…

– А кофе есть? – сухо спросила Наташа.

– Есть… Сейчас сварю.

– Давай. И пирог тоже давай. Я, когда нервничаю, всегда есть хочу.

– А чего ты нервничаешь, Наташ?

Вот зря она это спросила, надо было вообще на другую тему разговор перевести. А теперь уж поздно…

– Как это – чего нервничаю? Ты думаешь, у меня нет причин, да? У тебя в семье черт-те что происходит, и я должна быть спокойна, по-твоему?

– Но ведь это у меня в семье происходит, Наташ… Я уж сама как-нибудь разберусь…

– Да? А ты о маме подумала? Что с ней будет, когда она узнает… Когда внученьку свою Лёлечку с пузом увидит… Подумала, что с ней будет, а?

– Ну… Мама поймет, я надеюсь.

– И зря надеешься! Ты же знаешь, что мама другими понятиями живет… Она старый человек, ей уже не перейти порог той свободы, когда беременность юной незамужней девушки воспринимается как что-то само собой разумеющееся! Да я вообще не знаю, что с ней будет… Инфаркт, инсульт… Все что угодно может быть…

– Ну, Наташ… Не перегибай палку. Я потом сама с мамой поговорю, заранее ее подготовлю.

– Ну ладно, с мамой… А сама-то ты, Кать? Ты уверена, что все правильно делаешь?

– А у меня есть какой-то другой выход, по-твоему?

– Не знаю, Кать. Не знаю. С одной стороны, вроде все правильно ты решила, пусть рожает. А с другой? Это ведь на словах все легко… А на самом деле, как будет, и не знаешь… Нельзя ведь все рассчитать заранее, Кать!

– Ну, лучше уж рассчитать, чем в опасный самотек пуститься…

– Не знаю я, что лучше. Сомневаюсь я очень. Ты думаешь, твой Митя готов нести на себе такую нагрузку?

– Да. Готов. Он сам так сказал.

– Ну… Мало ли что он сказал… Ты ведь его с одного бока только видишь, потому что любишь без памяти. А любовь, она же слепой женщину делает!

– Наташ, ну что ты говоришь такое, честное слово! Ну чем тебе мой Митя не угодил?

– А я не претендую на то, чтобы он мне угождал! Просто… Я со стороны больше вижу, Кать. Он вовсе не такой, каким ты себе его представляешь! И не важно, что вы уже столько лет вместе… Я все равно больше тебя вижу! У меня глаз не замыленный любовью, в отличие от тебя!

– И что ты видишь такое ужасное, Наташ?

– А то! Он у тебя безответственный, вот что!

– Это Митя – безответственный?! Ну, ты даешь… С чего ты взяла?

– А ты вспомни сама, вспомни! Как он жениться на тебе не хотел, вспомни! Ты уже глубоко беременная была, а он все медлил, предложение тебе не делал… А как мама за тебя переживала тогда, помнишь? Это хорошо еще, что она с Митиной мамой была знакома, что поговорила с ней откровенно… Я думаю, Митина мать и заставила его жениться тогда. А так бы…

– Наташ… Ну зачем ты мне все это говоришь, а? Зачем? Сама же знаешь, что мы тогда молодые были, на втором курсе учились… Да столько лет с тех пор прошло, Наташ! Зато сейчас мы живем хорошо и любим друг друга… Нет, я верю своему мужу, Наташ. Зря ты так про него говоришь, правда.

– Ну что ж… – вздохнула Наташа, усмехнувшись. – Как говорится – блажен, кто верует… А если б он тогда на тебе не женился, Кать? Ты бы стала Лёльку рожать, а? Или аборт бы сделала?

– Конечно бы стала рожать, ты что! И вообще, Наташ… Не нравится мне этот разговор, слышишь? Не понимаю я, к чему ты сейчас его завела!

– Да просто я боюсь за тебя, дурочка! Переживаю по-сестрински! Ведь неизвестно, куда вас эти решения заведут…

– Куда надо, туда и заведут. И все, Наташ, хватит… Мы с Митей уже все решили…

– Ну-ну… Не говори потом, что я тебя не предупреждала.

– Хорошо, не скажу. Слова не вымолвлю. Обещаю.

Видимо, последние ее слова прозвучали очень сердито и резко. Наташа лишь глянула быстро, поджав губы, и замолчала. Потом снова губы ее поползли в усмешке…

Катя видела, какая в этой усмешке таится сокрытая боль. И бог знает, что за этой болью стоит… То ли своя собственная неудавшаяся личная жизнь, то ли и впрямь сестринская забота… Конечно, надо бы сесть да по душам поговорить, но разве Наташа это позволит? Ее затвердевшую с годами самоуверенную гордыню ничем не перешибешь…

– Ладно, пусть будет, как будет. Мое дело – предупредить… – холодно произнесла Наташа, поднимаясь из-за стола. – И маме пока ничего не говори, поняла? Пусть поживет спокойно хоть какое-то время…

– Да, Наташ, конечно. Я понимаю.

– Не провожай меня, я дверь за собой захлопну. Тихо захлопну, не переживай, не разбужу я твою Лёлечку ненаглядную…

Наташа ушла, а Катя все сидела за столом, думала над их разговором. Каким-то неловким он получился, неправильным… Будто чужие люди говорят о чужих. И эта боль в Наташином голосе, в глазах, в усмешке… Может, надо было у нее спросить о том, что невзначай рассказала ей Анна Витальевна? Хотя нельзя, она ж ей обещала…

Интересно, а мама знает о том, что Наташа когда-то в юности отказалась от ребенка? Наверняка ведь не знает… У них в семье не принято было преподносить такие сюрпризы. Принято было, чтобы снаружи все хорошо и гладко выглядело. Так хорошо и гладко, чтобы комар носу не подточил! Чтобы люди о них плохого не думали!

Да, мама всегда по такому принципу и жила – что подумают люди. Наверное, этим своим страхом и провоцировала тех самых людей на те самые думы, и поводов для этих дум тоже было вполне достаточно. Потому что второй брак, в котором родились они с Машкой, у мамы тоже не задался. Кате было лет шесть, а Машке и вовсе еще трех не исполнилось, когда их отец подался на Север вместе с новой подругой, и след его быстро остыл… Правда, алименты хорошие присылал, но чтобы приехать на родных деток взглянуть – это ни-ни… Будто и не было их вовсе. Там, говорят, и сгинул… Ехал куда-то вместе с подругой, машина сломалась на трассе в мороз, оба замерзли. До мамы только через год эта весть дошла, и то потому, что алименты приходить перестали. Вот уж те самые люди и поговорили тогда, обсудили эту новость!

Но все равно мама старалась держать марку изо всех сил, гордо несла свое одинокое материнство. И от них требовала того же – чтобы правильно жили, с гордо поднятой головой! Вроде того – посмотрите, какие мы, как у нас все замечательно, лучше и быть не может! Только так, и никак иначе! А если что-то и плохо у нас, об этом и знать никто не должен, не приведи господь!

Одним словом, так и жили – в предлагаемых обстоятельствах. Наружу – только хорошее, а плохое должно быть сокрыто. А еще лучше – о нем вообще умолчать, вслух не произносить. Даже родной матери не говорить, чтобы ее не огорчить этим плохим…

Катя вздохнула, даже содрогнулась слегка. Представила вдруг мамино лицо, когда она узнает… Она ж так любит Лёльку, так гордится ее школьными успехами! Да, Наташа права, надо будет подольше держать ее в неведении. Держать до последнего. Мало ли что…

– Мам, я есть хочу…

Голос пришедшей на кухню Лёльки прозвучал так жалобно, что у Кати сердце зашлось. Потянулась к ней, обняла в порыве жалости, прижала к себе, проговорила тихо на ушко:

– Все будет хорошо, Лёленька, все будет хорошо, я тебе обещаю… Не переживай и не волнуйся, солнышко мое, рыбочка моя золотая… Ты же знаешь, как я люблю тебя, и как папа тебя любит, правда? И ты на него не обижайся, пожалуйста, ладно?

– А где он, мам?

– Он… Он решил немного пройтись…

– Это он из-за меня ушел, да? Переживает?

– Да, переживает немного… Ты же знаешь, какой он у нас впечатлительный. Сейчас прогуляется, голову освежит и перестанет переживать. Не думай об этом, Лёль. Сейчас я тебя накормлю, девочка моя… Что ты хочешь?

– А соленые огурцы у нас есть?

– Есть… Есть, конечно! Целая трехлитровая банка есть!

– Ой, давай… Я только одних огурцов поем, ладно?

– Нет, так нехорошо, что ты! Давай я быстренько картошечку отварю?

– Ладно, давай…

Пока Катя суетилась по кухне с картошкой, Лёля сидела за столом, подперев подбородок маленькими ладошками. Потом спросила тихо:

– Мам… А рожать страшно?

– Нет, нисколько не страшно, Лёлечка! Сейчас ведь женщинам не дают мучиться, облегчают этот процесс всячески… Не бойся, все будет хорошо!

– А ты пойдешь вместе со мной рожать?

– Конечно, пойду, если разрешат!

– Ладно, мам… Только ты помни, что мне обещала… Что я сразу потом учиться пойду…

– Да, Лёлечка. Помню. Слово тебе даю, так и будет. Ты пойдешь дальше учиться, а все хлопоты о ребеночке я возьму на себя. Да ты не думай сейчас об этом, не думай… Занимайся лучше, к экзаменам готовься, что ты!

– Да сдам я экзамены, мам… Хорошо сдам!

– Да уж, ты постарайся побольше баллов набрать, ладно? Чтобы наверняка на бюджетное место попасть… Иначе мы с папой твое платное обучение не потянем – на одну-то зарплату…

– Да, мам, я поняла. Я постараюсь, мам…

* * *

Потом, когда началась нервотрепка с поступлением, они с Митей будто и забыли о проблеме. Хотя и впрямь – какая ж это проблема? Даже язык не поворачивается будущего внука проблемой назвать… Это ж и впрямь за счастье надо считать. Или ожиданием счастья. Уж как получится.

Погода в то лето стояла совсем дурная. То дождь целыми днями лил, то солнце принималось наяривать так беспощадно, что и на улицу выходить не хотелось. Лёлька благополучно поступила в свой финансовый институт, на тот самый факультет, куда и хотела, – слава богу, баллов хватило. А потом, бедная, целыми днями дома сидела, уткнувшись в книжку. До первого сентября еще надо было дожить…

Однажды Катя увидела, как Лёлька стоит в прихожей перед большим зеркалом, разглядывает себя с пристрастием. То одним боком повернется, то другим. И лицо у нее было такое… Неприязненно озабоченное. Вот махнула рукой, отвернулась от зеркала, ушла к себе в комнату…

Через какое-то время Катя вошла к ней, села на край кровати, проговорила весело:

– А давай мы куда-нибудь сходим, Лёль! Давай в кино, а? Или в кафе… Куда ты хочешь, скажи?

– Да никуда я не хочу, мам… И вообще… Не надо меня специально развлекать, я сама как-нибудь… Тем более я уже привыкать начинаю. Ну и пусть, что скоро все будет видно, пусть! Кому какое дело вообще? Я взрослый человек, мне вот-вот уже семнадцать исполнится!

– А что ты хочешь на день рождения, Лёль, какой подарок?

– Не знаю. Не думала еще. И это, мам… Не будем никакого дня рождения устраивать, ладно? Я не хочу…

– Но ведь бабушка с тетей Наташей все равно придут тебя поздравить… И тетя Маша с близнецами…

– А ты им скажи, чтобы не приходили! Я не хочу!

– Ну почему, Лёль?

– Потому… Не хочу, чтобы они меня разглядывали и что-то мне говорили… Через месяц ведь все будет заметно, мам! Бабушка охать начнет и за сердце хвататься, тетя Наташа тоже… Ничего хорошего не скажет… Я как представлю это выражение ее лица, мне сразу плохо становится! Не хочу, мам, не хочу…

– Ладно, я подумаю, Лёль. А может, нам в твой день рождения куда-нибудь на природу махнуть, сбежать ото всех? Втроем побудем – ты, папа и я…

– Да папа никуда не поедет, мам. Я знаю.

– С чего ты взяла, Лёль?

– Да я же вижу, что он на меня сердится! Виду не показывает, конечно, но… Будто презирает меня…

– Да как он может сердиться, Лёль, если сам тебя же и уговорил ребенка оставить?

– Так потому и уговорил, что сначала ты его уговорила! Думаешь, я не понимаю, что ли?

– Не говори ерунды, Лёль. Все, решено, на твой день рождения мы втроем едем куда-нибудь! Сбегаем от родственников!

– Ладно, мам, посмотрим… Вообще-то я бы с удовольствием на пару деньков уехала, а то сижу в четырех стенах… У меня иногда такое чувство бывает, будто я с ума схожу. Будто я как прокаженная, и все от меня шарахаются…

– По-моему, это ты ото всех шарахаешься, Лёль. Я вот слышала недавно, как ты с Олеськой по телефону разговаривала… Будто она тебе надоела смертельно. Почему, Лёль? Она ж твоя ближайшая подружка вроде!

– Да, я ей нагрубила, правда… Сама не знаю почему. От зависти, наверное.

– От зависти?

– Ну да… У нее-то все хорошо в жизни, а я… А я беременная…

– Лёль! Ну что ты говоришь, в самом деле! Давай-ка, переставай относиться к своему новому положению как к наказанию! Нельзя этого, понимаешь? Ребенок же все чувствует, ему плохо…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.