Фамильярам слова не давали!

– Умерла, – огорошил Тигрий.

– Как?

Я не собиралась спрашивать, само вырвалось.

– Внезапно. Вечером была, а утром уже нет.

Ничего себе! Я с прищуром уставилась на ректора и подозрительно поинтересовалась:

– Вы помогли?

Тигрий смутился и, отведя взгляд, официальным тоном произнес:

– Я в курсе вашей истории. Заверяю, ничего общего.

Ну-ну!

Я оставила за собой право не поверить. Обрюхатить подчиненную, особенно если ты Крылатый лорд, – раз плюнуть. Недаром отвернулся, юлил. А дальше… Оставалось надеяться, что несчастная женщина инсценировала свою смерть.

– Да ей за семьдесят было! – возмущенно засопел ректор, прочитав на моем лице все, что я думала.

– Разве дракона такое остановит? – Я пожала плечами и наклонилась за чемоданом. – Вдобавок она ведьма, опытная…

– Ну знаете!

Сверкая побагровевшими глазами с огненным узким зрачком, Тигрий заступил мне дорогу. Даже руки в кулаки сжал. И ведь я оказалась права, никакая врачебная помощь не требовалась, прекрасно все заживало.

Не на ту напал, я не из робкого десятка.

– Пропустите, у меня вещи тяжелые.

Легонько стукнув корзиной с Арой по бедру разгневанного дракона, спокойно зашагала дальше.

Вот и решилось. Погощу у тетки и вернусь назад. Работать под началом дракона? Да я лучше добровольно камень к шее привяжу и с моста спрыгну!

Позади послышался стук, снова пронзительно взвыл клаксон, и моторная карета пронеслась мимо. На прощание Тигрий хотел облить грязью, но я вовремя заметила лужу и увернулась. Пускай бесится!

Хм, а ведь на душе легче стало, не так паршиво. Всего-то требовалось поругаться с Крылатым лордом. Какое счастье, что на много миль от Баши нет ни одного.

* * *

До академии я добиралась с остановками добрых два часа. Вокзал располагался в новой части города, а учебное заведение – в старой, затерявшись среди кривых улочек, где каждый дом с привидениями. Шла и вспоминала свои детство и юность. Вот тут я воровала леденцы на палочке, вон там продавали самую вкусную сахарную вату, а здесь мы с теткой по воскресеньям ели булочки с кремом. Пышные, воздушные, они казались вкуснее любых пирожных. Черепичные и дранковые крыши, узкие дома порой всего в одно окошко, высокие крылечки, к которым нужно подниматься по лестнице, арки из почти соприкасающихся вторых этажей – как я по вам соскучилась! И по питьевым фонтанам в виде горгулий, и по столикам из перевернутых пустых бочек, даже по часовням Триединой, то здесь то там пронзавших небо острыми шпилями. В детстве я бегала в одну из них, на углу Лекарской и Второй Зеленой, просила вернуть маму и наказать отца. Глупая наивная девочка!

Воздух воспоминаний пьянил. Замедлив шаг, жила одновременно в прошлом и настоящем. Оказывается, я любила Меробейт. Стоило провести пять лет в разлуке, чтобы понять.

На первое время поселюсь у тетки, потом возьму кредит в банке, арендую лавку. Опыт Баши ясно дал понять: частнопрактикующие ведьмы никому не нужны, зато амулеты пользуются спросом. Фальшиво улыбаться покупателям я научилась, врать тоже, не пропаду.

Ара притихла. Прижав к голове уши, она жадно водила носом. Может, чувствовала магию? Ее здесь полно. Ничего, куплю ей ошейник с бляшкой, не тронут. Многие волшебники держали фамильяров, некоторые и вовсе карманными духами баловались.

Ноги гудели: в стремлении к экономии я совсем забыла, что придется подыматься в горку.

Интересно, где ректор-дракон держит моторную карету? По здешним лабиринтам на ней вряд ли проедешь, только кружным путем.

Но вот в просвете улицы мелькнули башни академии. В свое время ее возвели по всем правилам, позаботившись о безопасности местных жителей, то есть за чертой Меробейта. С тех пор кварталы разрослись и обступили обитель магов со всех сторон. Мальчишки то и дело пытались проникнуть на территорию, с тоской посматривая на раскидистые дубы, среди ветвей которых так удобно строить домики.

– Я туда не хочу, – подала голос Ара.

– Да ну? – Я поставила вещи на ближайшую ступеньку и, подбоченившись, с прищуром уставилась на фамильяра. – А кто советовал принять приглашение?

– Принять, а не жить там. – Когтистая лапа указала на ограду академии.

– Одно предполагает другое, – мстительно заметила я и пригрозила: – Вот сдам тетке, мигом научишься молчать, когда не просят совета.

Кошка попалась наглая, не зря дух выбрал ее тело:

– Сама сначала научись. Я мужественно встала на твою защиту, но ты сама виновата, распалила дракона.

– Я?

От возмущения закончился воздух в легких. Выпучив глаза, я уставилась на смевшую обвинять меня во всех грехах животину. А та продолжала:

– А кто же? Ограничилась бы «спасибо» и «до свидания».

Тяжело вздохнула. У Ары все просто, а у живых куча проблем. Объяснять долго, лучше прекратить бессмысленный разговор и подумать, что я скажу тетке. Следовало бы озаботиться этим раньше, ведь я не за хлебом вышла, а пять лет молчала. Если Патриция пошлет в дальние дали, пойму.

Слова никак не находились. Робея, я плелась к воротам, словно набедокурившая студентка. А ведь я давно взрослая, почему же не отпускает чувство вины? Наверное, потому, что тогда я поступила дурно: наорала, хлопнула дверью, не пожелала ничего объяснить. Со стороны казалось, девчонке вожжа под хвост попала. Откуда Патриции знать, почему я в пух и прах разругалась с прежним ректором. Я никому об этом не рассказывала, видимо, придется.

Латунная табличка сияла. Если театр начинается с вешалки, то учебное заведение – с ворот. По случаю утра буднего дня они открыты. Нужно напустить на себя важный вид, шагать уверенно, тогда привратник не прицепится. А нет, таки пристал с вопросами.

– К Патриции Мей, коменданту женского общежития.

Раз промолчал, отправился дальше мести листья, тетя все еще царила среди хаоса вечеринок и постельного белья.

Следуя стрелке указателя, свернула на пожелтевшую от листьев аллею. Сердце екало, ноги заплетались.

– Успокойся, – приободрила Ара, почувствовав мое волнение, – тетка все-таки.

Угу, только при приближении Патриции Мей стихали подушечные бои, а студентки дружно изображали седьмой сон.

В Академии магии и чародейства соблюдалось классическое правило: девочки направо, мальчики налево. Три одинаковых корпуса общежития, по четыре этажа в каждом, разделяла увитая плющом стена. Строители наивно полагали, будто она положит конец любовным похождениям, но даже в мою бытность мальчики, цепляясь за живую лестницу, спокойно пробирались к своим пассиям. Днем общежития связывала калитка. На ночь ее запирали.

Сделав последнее усилие, плюхнулась на скамейку у входа на женскую половину. Здесь частенько назначали свидания, но вечером, после занятий. Сейчас тут никого, учеба в самом разгаре.

– Ара, – попросила трехцветное недоразумение, – сбегай, узнай, где Патриция. Ты ее легко узнаешь. Она…

Описывать тетку не пришлось: копна ее рыже-каштановых волос мелькнула возле прачечной. Минута, и я решилась, окликнула.

– Орланда! – всплеснула руками Патриция, словно мы расстались в теплых отношениях. – Девочка моя! Почему не написала, я бы подготовилась. Но ты проходи, я быстро.

И тетя скрылась в прачечной, послав мне напоследок воздушный поцелуй.

Коменданты обоих общежитий традиционно квартировали в отдельных домиках возле хозяйственных построек. Я помнила каждую ступеньку потемневшего от времени деревянного крыльца. Вот эта скрипит, другая треснула, лучше не наступать. Ключ по-прежнему хранился под ковриком, и я беспрепятственно вошла.

Время в доме тетушки остановилось. На полках – вязаные салфетки, книги и милые сердцу фарфоровые безделушки. Где-то там, среди пастушек и собачек, притаилась акварель с изображением мамы. Пока я была маленькая, Патриция ее прятала, потом вставила в рамочку. На ней мама такая воздушная, словно веточка сирени. Нужно поздороваться. Увы, иначе нам не встретиться: тело Лисбет так и не нашли. Я никогда не спрашивала, но чувствовала, что стала последней, кто видел ее живой.

Поставив чемодан на край выцветшего ковра в гостиной, направилась к буфету. Краем глаза видела, как Ара выбралась из корзины, осматривалась. Ей понравится у тети: тут полно подушек.

Акварель стояла там же, где я ее запомнила. Отворила дверцы буфета и аккуратно вытащила портрет.

Ненавижу драконов, мама, я всегда буду их ненавидеть, потому что помню.

Наклонившись, поцеловала рамку и замерла, заметив в стекле чужое отражение. Это уже слишком, пусть убирается в преисподнюю!

Ректор благоразумно не переступил порога гостиной. Судя по его виду, он не ожидал меня здесь застать. Однако дракон быстро оправился и, нацепив непроницаемую маску, извинился:

– Я искал Патрицию. Передайте, чтобы зашла ко мне. Не по вашему поводу, – счел нужным добавить он.

Еще бы, ведь у меня с ним ничего общего.

– Передам, – сухо пообещала я, досадуя на некстати появившегося Тигрия.

Хлопнула дверь – ректор продемонстрировал, что не желает мне мешать. Бесполезно, интимность момента нарушена. Я убрала акварель на место и занялась вещами. Устроюсь в мансарде, где спала прежде.

Глава 3

Я не забыла вкуса варенья из крыжовника, которым пропитались воспоминания о детстве, и уплетала его за обе щеки. Правда, меня не покидало подозрение, что тетя поставила вазочку на стол не случайно. Целых три дня она даже не заикалась о работе, старательно делала вид, будто мы не ссорились. Никакой обиды, никаких вопросов – словно я вышла на минуточку.

Атмосфера дома лишь усиливала впечатление, будто ничего не изменилось. Та же скатерть с вышитыми уголками лежала на столе и десять, и двадцать лет назад. Не сомневаюсь, войди я в гостиную через пятьдесят, она никуда бы не делась. Фарфоровые чашки с кобальтовой сеткой, запах мимозы, пропитавший вещи тетушки, и она сама, яркая, улыбчивая. Настоящая ведьма!

Не понимаю, как Патриция умудрялась не стареть. Как ни старалась, не могла отыскать новых морщинок или паутины седины в волосах. Тетушка всю жизнь отрицала наличие дара, но я подозревала, таковой таки передавался из поколения в поколение по материнской линии. От отца я унаследовала другое, вовсе не страсть к травам и умение открывать Врата. Да ведь и Патриция как-то оказалась в магической академии. Вряд ли сюда брали людей с улицы даже на должность завхоза. Комендант общежития – и вовсе ответственный пост. Тяжело уследить, приструнить юных магов и волшебниц, когда нечего им противопоставить. Выходит, дар у тетушки имелся, только зачем она его скрывала? Я видела лишь одну причину: некий проступок, которого Патриция стыдилась, из-за которого запретила себе колдовать. Может, когда-нибудь я узнаю правду. Нам обеим найдется что сказать.

Тетушка пару раз вздохнула, явно привлекая внимание. От меня ждали вопроса, и я его задала:

– Что случилось? Неприятности на работе?

В самом деле, вдруг ректор ее отчитал, выместил гнев на племяннице. Драконы – народ злопамятный.

Мирно тикали часы в углу, старомодные, как положено, с кукушкой. На циферблате – цветочная вязь. Стебли словно прорастали из маятника. Зеленый, красный и синий – главная триада жизни.

– Да если бы неприятности! – снова вздохнула Патриция и налила мне еще чаю. Она собирала его сама, готовила по фамильному рецепту. Вкуснота необыкновенная! – Нехорошо академии без темной ведьмы.

– Так, не начинай! – Поднявшись, я вскинула руку. – И Крылатому лорду передай: бесполезно, пусть оставит в покое.

– Между прочим, он ни словечка о тебе не сказал. – Тетя поджала губы. – Мы закупки на следующий год обсуждали.

Связав два и два, Патриция нахмурилась и пригвоздила к полу тяжелым взглядом.

– Только не говори, – взмолилась она, – что ты и с ним в пух и прах разругалась!

Промолчала. Сама же просила не говорить.

– Орланда! – Тетя со стоном закрыла лицо руками.

– Он сам виноват.

Поддавшись соблазну, опустилась обратно на стул и потянулась за хрустящим тостом. Сверху варенье из крыжовника… Ммм!

– Орланда, так нельзя! – оправившись от первоначального шока, перешла в наступление Патриция. – Ты всю жизнь бегать собираешься, в нищете прозябать? И все из-за дурацкого характера! Лорд Дарел вежливый, обходительный, слова дурного не скажет. А ты… Хватит уже, надоело! Капризный ребенок, вот ты кто!

Тетушкина отповедь проняла, я даже тост обратно положила. Захотелось рассказать ей об «обходительном» Тигрии, но выражение лица Патриции подсказывало, что она воспримет все как ребячество. И я нанесла ответный удар:

– Смотрю, ты быстро простила драконов, забыла сестру.

Тетя промолчала, нарочито громко мешая ложкой сахар. А я поспешила закрепить успех:

– Да, Крылатые лорды обходительны, вежливы, но ровно до того момента, когда получат свое. Тогда весь лоск слетает, вылезает неприглядная суть.

– Я ведь не замуж за него выходить предлагаю, – возразила Патриция. Мои слова ее задели. – Или ректор к тебе приставал?

Соврать я не могла и покачала головой.

– Он просто копался в моем белье. В буквальном смысле. А до того едва не сбил моторной каретой.

– И вел себя по-хамски, – подала голос Ара.

Кошка уже поела и теперь грела пузико у изразцовой печи, растянувшись практически от стенки до стенки.

Патриция метнула на нее короткий взгляд и посетовала:

– В мое время домашние животные в разговоры хозяев не вмешивались.

После она обратилась уже ко мне:

– Уверена, ректор уже сто раз извинился, но я тебя знаю: ты не прощаешь.

– Драконов, тетя, только драконов.

Взор сам собой обратился к акварели за стеклом.

– Ты должна согласиться, Орланда. – Голос Патриции изменился, заставил с тревогой обернуться, ловить каждое слово. – Ты знаешь, я не из пугливых, но мне страшно. Очень страшно, особенно по ночам. Останься хотя бы на полгода. Ради меня.

Я придвинула стул ближе к тете и взяла ее за руку. Патриция побледнела, пальцы едва заметно подрагивали. Теперь, то ли из-за света, резко обозначавшего тени возле носа и рта, то ли из-за тетушкиных переживаний, с сожалением убедилась: она постарела.

Словно прочитав мои мысли, Патриция пробормотала:

– Старики больше всего боятся смерти, а она бродит рядом.

– Брось, ты проживешь еще сто лет!

Расчувствовавшись, чмокнула тетю в лоб.

– Я не о том, Орланда, – покачала головой тетя. – Ректор написал, что случилось с прошлой ведьмой?

– Она умерла. Старая была.

– Старая, но умирать не собиралась. Ей помогли.

По гостиной словно пролетел порыв ледяного ветра, поиграл пламенем свеч. Поежившись, я отхлебнула чаю. О насильственной смерти моей коллеги ректор даже не заикнулся.

– Ее нашли повешенной в собственной спальне, – продолжила Патриция. – Под ногами, прямо на постели, нарисована пентаграмма. Несчастная успела закоченеть, болталась в ночной рубашке и домашних туфлях. Окно закрыто, дверь тоже.

Инстинктивно я обернулась. Вдруг таинственный убийца сейчас наблюдает за нами? Разумеется, ничего, за окном только темнота рано наступившей осенней ночи.

– Теперь ты понимаешь, почему мне страшно. В академии творятся разные вещи… Нехорошие вещи, Орланда. Если дальше так пойдет, ректору придется объявлять чрезвычайное положение и просить помощи властей.

И я сдалась. Уехать сейчас – бросить тетю в смертельной опасности. Лгать бы она не стала, тогда, пять лет назад, тоже могла бы, но приводила совсем другие аргументы. Да и разве я не вижу, как посерело ее лицо, как заострились скулы, когда Патриция рассказывала о смерти темной ведьмы. Наверное, это та самая, которая меня учила. Она действительно не производила впечатления старухи, примеряющей саван. Я поэтому на нее и не подумала, решила, речь о другой ведьме, ее преемнице.

– Хорошо, завтра схожу к ректору. Разумеется, – усмехнулась я, – если он пожелает меня принять.

– Если бы ты оставила адрес, – сварливо попеняла Патриция, – я давно бы написала тебе. Бросила тетку, пусть ее приносят в жертву!

Я удивленно заморгала:

– Разве не ты сообщила ректору, где я живу?

– Да ты сбежала быстрее лани, ни ответа, ни привета. Ректор по каким-то своим каналам разыскал, только спросил, правда ли ты темная ведьма.

Кровь снова прилила к лицу тети. Она успокоилась и вернулась к прежней тактике: укорам и взыванию к совести.

– Он оскорбил маму.

– Что? – не поняла Патриция.

Я несколько раз вздохнула и выдохнула. Хотелось забрать слова обратно, притвориться, будто я ничего не говорила. Почему прошлое так болезненно, почему я не могу откровенно обсудить его даже с тетей, самым близким мне человеком? Наверное, дело во мне. Но надо решиться, попытаться объяснить, иначе в глазах Патриции я навечно останусь вздорной девчонкой. Сейчас мне уже двадцать девять, сумею.

– Ты полагаешь, будто я отказалась преподавать из-за капризов. Юношеский бунт и всякое такое. Так вот, у меня была веская причина накричать на ректора и громко хлопнуть дверью академии. И если бы лорд Нерий не умер, никакие письма не заставили бы меня приехать.

Набрав в грудь больше воздуха, открыла одну из тайн, которые хранила в своем сердце:

– Лорд Нерий назвал мою мать шлюхой. Сейчас попытаюсь точно воспроизвести его слова. Перспектива провести всю жизнь в стенах академии не вызывала у меня большого энтузиазма, я намекнула, что с дипломом мне все дороги открыты, выберу сама. А он усмехнулся и заявил: мол, за полученное образование я должна благодарить тетку. Сказал, именно ты скрыла мое происхождение, и с нормальными детьми училась дочка шлюхи. Такая, как я, грязнокровка, незаконнорожденная дочь самоубийцы, должна радоваться любой работе. Теперь понимаешь, почему я запустила в него графином и в тот же день уехала в никуда?

Тетя молчала, не в силах переварить мои слова. Губы ее подрагивали, то и дело смыкаясь в тонкую линию.

– Завтра же пойду и плюну на его могилу, – наконец мрачно пообещала она и, раскрыв объятия, растерянно спросила: – Девочка, почему ты тогда не сказала?

– Я боялась, ты думаешь так же, посоветуешь забыть о гордости. Узнай клиенты о моем происхождении, действительно бы стали обходить дальней дорогой. Для всех я сирота, отец и мать погибли от несчастного случая.

– Деточка! Я? Да никогда!

Патриция пустила скупую слезу, растопившую мое сердце. Я порывисто бросилась ей на шею и зашептала:

– Мне так плохо было, так горько! И я на тебя злилась за то, что про маму я узнала от чужих людей. Не от ректора – до него нашлись доброхоты.

– Я не хотела причинять лишнюю боль, – погладив меня по щеке, сквозь слезы улыбнулась тетя. – Хватит того, что ты никогда не видела Лисбет. Уверена, она тебя любила, и ты когда-нибудь поймешь…

– Давно поняла и никогда не винила. Это все дракон. Ненавижу!

Я с чувством стукнула кулаком по столу. Жалобно зазвенели чашки. Чай расплескался, оставив коричневые пятна на кремовой скатерти.

– Ничего, отстираю, – успокоила Патриция и посоветовала: – Не держи в сердце ненависть, она разъедает.

Больше мы к этой теме не возвращались, мирно допили чай. О пугающих происшествиях в академии тоже не говорили – не хватало на ночь глядя беду накликать!

* * *

Как и обещала, с самого утра я направилась к ректору. Ара хотела увязаться со мной в качестве моральной поддержки, но я категорически запретила. Хвостатое напоминание о недавнем происшествии не прибавит мне очков в глазах Тигрия.

Поразмыслив, я таки смирилась с должностью преподавателя. То ли слова тетки повлияли, то ли думы о собственных долгах.

Поднимаясь по знакомой лестнице, старательно отгоняла прошлое, однако упрямое сердце учащало ритм с каждой ступенью. Ком подступил к горлу, стало трудно дышать, когда на ватных ногах я шагнула на площадку. Впереди коридор с огромными арочными витражными окнами, приемная и заветная дверь. В ушах стояло эхо собственных страхов. Покрасневший от возмущения лорд Нерий вбивал словами гвозди прямо в сердце: «Сомневаюсь, будто незаконнорожденная дочь шлюхи сумеет построить карьеру. Вам следовало подумать об этом, барышня, а не задирать нос».

Резко затормозив, я сжала ладонями виски и сделала глубокий выдох. Это не сейчас, это не со мной. Вот так, не позволяй фантомам прошлого управлять настоящим.

Витражи. Я редко поднималась сюда, только когда требовалось что-то забрать или передать от тетушки, но всегда любовалась ими. Удивительно чистые краски! Помнится, я любила забираться на широкий подоконник (не с ногами, с ногами отчитали бы) и водить пальцем по фигуркам кавалеров и прекрасных дам, представлять себя на их месте. Академия старинная, изображениям не одна сотня лет. Вот и теперь яркие пятна вытащили меня из черной пучины, заставили улыбнуться.

Каждому воздается по делам его. Лорд Нерий мертв. Не удивлюсь, если убит собственной желчью.

– Здравствуйте! Я…

Переступив порог приемной, осеклась и недоуменно огляделась. Куда же делась секретарь? Самопищущее перо прыгает по бумаге, а ее нет. Ладно, обойдусь без доклада.

Дверь ректорского кабинета оказалась приоткрыта. Выходит, там кто-то есть. Ладно, осторожно загляну. Если отчитывают нерадивого студента, зайду. Если у ректора кто-то из преподавателей, смиренно подожду на стуле в приемной. Там новую карту Озольда из драгоценных камней повесили, хочу рассмотреть.

– Нет, я не боюсь! Зря стараетесь! – донесся до меня полный негодования голос ректора.

Пальцы замерли на дверной ручке. Похоже, я не вовремя. Однако врожденное ведьминское любопытство побудило взглянуть одним глазком. Хм, никого. А где же Тигрий и его таинственный собеседник?

В воздухе пахло жженой бумагой. Взгляд сам собой обратился к камину, где догорал конверт. Ничего необычного, Тигрий избавился от ненужной корреспонденции, только вот каминная решетка погнулась и покраснела. Выходит, дракон спалил бумагу врожденным огнем. Такое возможно только в порыве эмоций.

– Госпожа Мей?

Словно застигнутая на месте преступления школьница, вздрогнула и, обернувшись, уткнулась взглядом в подбородок ректора – сказывалась разница в росте. Спасибо, не в губы, а то вышло бы и вовсе по-дурацки.

– В кабинете две двери, – пояснил Тигрий. – Я полагал, вы в курсе.

– Я хорошо училась. – Я намекала на то, что к ректору студентов вызывали только для взыскания. – И давно вы так стоите?

– Как – так?

Ректор сделал шаг вперед, и я вежливо посторонилась. М-да, знакомство не заладилось и со второй попытки. Видно, это судьба.

– Я выходил, вернулся через приемную, только и всего. – Тигрий прошел к столу и собрал лежавшие на нем бумаги в аккуратную стопку. Не тронул только газету, помедлив с поднятой рукой, оставил на месте. – К слову, не видели моего секретаря?

Подозрительно покосилась на собеседника. Он всячески изображал нормального, хотя вряд ли страдал амнезией. Выходит, месть впереди.

– К сожалению, я ее не застала. – Войдя следом за Тигрием, закрыла за собой дверь. – Я к вам по делу, милорд.

– Вот как? – поднял брови ректор. Зрачок его на мгновение сузился, заискрился пламенем. – Позвольте полюбопытствовать какому. К сожалению, у меня мало времени…

– Я извинюсь.

Сказала – словно в воду прыгнула.

В кабинете ненадолго воцарилось молчание. Тигрий пристально рассматривал меня, а я – его.

– Патриция постаралась? – высказал предположение он.

– Сама надумала. Видите ли, – пальцы предательски теребили кант жакета, – у меня с драконами связаны не слишком приятные воспоминания…

– И вы перенесли их на меня? – Не забыл. – Вдобавок натравили свою зверюгу.

– Ничего бы вам не сделалось! – взорвалась я, позабыв о роли доброй вежливой девочки. – На драконах все сразу заживает.

Тигрий усмехнулся, нехорошо так, и направился ко мне. На мгновение стало страшно, но только на мгновение. Я встретила его во всеоружии, дерзко глядя в глаза.

– Поединок?

Бросать вызов дракону – глупо, но я темная ведьма, вдобавок с небольшим секретом, о котором не подозревала даже тетка. Пусть ректор заранее считает себя победителем.

– Мне нужна живая темная ведьма, а не мертвая, – покачал головой наглец. – Но вы правы, на драконах все неплохо заживает.

Он поднес покалеченную Арой руку к самому моему лицу. Абсолютно гладкая кожа, ни намека на царапины, не говоря о большем.

– Мне одно интересно, – успокоившись, Тигрий вернулся к столу, – как вы определяете драконов? Ведь вы поняли прежде, чем я это показал?

Плотно сжала губы. Посвящать ректора в тайну своего рождения я не собиралась.

– Отец? – Ректор тоже умел наносить удары. – Любовник?

Губы сжались чуть плотнее, но больше я себя ничем не выдала.

– Тетя сказала, вы нуждаетесь в преподавателе, – сухо заговорила о деле. – Если это так, обсудим детали контракта. Судя по письмам, моя кандидатура вас устраивает. Или штат уже укомплектован?

Я надеялась услышать положительный ответ и развести руками перед тетей: мол, сделала, что могла. Повторная встреча с Тигрием убедила: мы не уживемся. Но мои ожидания редко сбывались.