Аркаимский колдун

– Здорово… – Девушка наконец-то улыбнулась. – А если я тебе изменю, ты тоже ощутишь?

– Разумеется.

– Какая опасная вещь! – проникновенно произнесла Катя. – Я хочу себе такой же.

– У тебя ведь уже есть, – удивленно вскинул брови колдун.

– Не-е-ет, – покачала пальцем девушка. – Я хочу амулет верности, который будешь носить ты! Если я тебе отныне буду верна, то и тебе придется. Баш на баш.

– Амулет любви, – поправил молодой человек. – «И станут двое, как един человек». Что-то вроде колдовского оберега. Клятва мужчины в том, что он станет оберегать избранную…

– Не уходи от ответа. – Катя положила палец ему на губы. – Сделаешь?

– Тебе придется самой темной полночью принести самую черную клятву, – зловеще проговорил Андрей, – что отныне ты будешь плоть от плоти моей, кровь от крови, станешь частью меня в делах и помыслах. Причем развод этой клятвой не предусматривается.

– Я скажу больше, – так же мрачно сообщила девушка. – Ради этого я даже прогуляю последние пары. Веди меня, куда пожелаешь, мой герой!

– Тогда поехали. А то мне машину пришлось под знаком бросить. Как бы эвакуатор не утащил.

Через четверть часа Андрей остановил автомобиль возле красно-белого супермаркета, обогнул его справа и толкнул дверь в небольшую каморку под надписью «Ремонт ювелирных изделий».

– Привет повелителям золота! – поприветствовал он светло-русого мужчину лет тридцати, курчавого и с большими залысинами. Одет тот был в спецовку и густо пах моторным маслом.

– Привет волхвам! – кивнул мужчина, взял с прилавка очки и нацепил на усыпанный черными крапинами нос. – Какими судьбами в наших краях?

– Все как всегда, Михалыч. У людей томление душ. Нужны амулеты любви.

– Себе или клиентам?

– Тебе-то какая разница?

– Да так, интересно… – Мастер настолько пристально всмотрелся в девушку, что Катя невольно прикрыла грудь ладонью. Михалыч довольно ухмыльнулся, и девушка поняла, что выдала своего спутника.

– А почему волхв, а не колдун?! – с вызовом спросила она.

– Богам требы приносит, болезни целит, мудрости учит, чудеса творит. Значит, волхв. А колдун он притом, али физик-релятивист, или леший, лесной, то нам без разницы, – невозмутимо пожал плечами мастер. – Особые пожелания будут?

– Бабочки, – кратко ответил Андрей. – Янтарь можно черный.

– У меня, кстати, с насекомыми есть, – приободрился мужчина. – Пауки, комары, жуки, кузнечики. Недорого отдам. Клиентам понравится.

– Михалыч, – укоризненно покачал головой молодой человек. – Мне нужен настоящий, натуральный янтарь. На нитролак заговоры не ложатся.

– Так бы сразу и сказал, что себе, – невозмутимо парировал мастер. – Три дня нормально?

– Нормально.

– Тогда в понедельник вечером заходи.

– До свидания, – кивнула девушка Михалычу и ухватила за локоть выходящего из мастерской Андрея. – Чем дальше, тем интереснее! Так ты еще и волхв?

– Ничего особенного, – пожал студент-медик плечами. – Есть много людей, которые чтут прошлое, уважают своих предков и богов. В дни великих языческих праздников мы собираемся вместе на природе, пируем, веселимся, возносим требы, проводим ритуалы. Поскольку толковые богослужения выходят только у меня, то место волхва за мной и закрепилось. Опять же травмы, болячки, отравления и прочие всяческие свадьбы, это тоже ко мне. Тут на втором этаже хорошее кафе. Перекусим?

– Ну, хоть раз в два дня не помешает, – согласилась Катя.

Вскоре они сидели за столиком, дожидаясь бизнес-ланча, и девушка опять проявила любопытство:

– А свастика на груди тебе тоже как волхву полагается?

– Свастику я еще в старших классах сделал, когда первые деньги появились, – признался Андрей.

– Зачем?

– Да потому что достали! – передернул плечами молодой человек. – Почему, стоит заговорить о своей земле, о своем народе, все сразу начинают кричать: «Нацист! Расист! Ку-клукс-клан! Ату его, ату!»? Почему я должен молчать о своих предках? Почему должен стыдиться того, что я настоящий ариец?! Почему мне должно быть стыдно, что именно мои предки построили священный Аркаим и открыли железо, что мои предки создали Трипольскую цивилизацию и возвели Змиевы валы, что наш народ всегда и неизменно бил и вонючих дикарей из Западной Европы, и разгульную степную вольницу? Что в этом дикого и постыдного? Почему я должен затыкаться и каяться за победы и величие своего народа?! Да, я ариец! И я горжусь этим!

– Андрей, тише. На нас оглядываются, – попросила девушка.

– Да молчу, молчу. – Чародей откинулся на спинку стула, но уже через несколько секунд качнулся вперед: – Вот ты говоришь, узбеков и таджиков убивают. А разве это они учат нас стыдиться самих себя, собственного народа, собственного прошлого? Вот смотри. Сейчас к нам гастарбайтеры из Азии приезжают, на стройках шестерят, это что означает? Что мы лохи ничтожные или все же развитая страна? Пятьсот лет назад к нам точно так же из Европы гастарбайтеры тысячами перлись. Как это в учебниках описывается? «Недоразвитые русские, не способные ничего сделать сами, приглашают специалистов из передового Запада». Когда мы полтора века назад Европу кровью умыли и запретили ей появляться в Черном море, это как называется? Ага, «поражение в Крымской войне»! А когда Швецию и Польшу раздолбали? Это уже «поражение в Ливонской войне». Ты можешь мне сказать, почему в нашей школьной программе нет ни единого научного, археологического, летописного, исторического факта, а излагаются только побасенки немецких проходимцев двухвековой давности?! Почему нет ничего про святилище в Аркаиме возрастом в пять тысяч лет, про трехтысячелетние доменные печи окрест Русы, онежские камни с древними рунами, русские солярные диски в Костенках и Сунгири…

К столику подбежал официант, принялся расставлять тарелки и негромко сказал:

– Вы можете быть десять раз правы, юноша, но вас уже попытались снять на видео. Приятного аппетита.

– Кажется, я догадываюсь, как ты заработал свои пятьдесят приводов в полицию, Андрей, – вздохнула Катя, берясь за ложку.

– Естественно, – передернул плечами студент-медик. – Я же не бандит и не фрик, который с криком «Хайль!» кидается на дворников. Я опасен. Я знаю, что русских истребляют те, кто засирает ра-зум детям, кто учит подростков стыдиться арийского происхождения, русских богов, своих побед и достижений. Они не тело, они душу человеческую школьникам гноят. Ненавижу! – Андрей скрипнул зубами и сжал кулаки. – Я бы все наше министерство образования поубивал через одного! Дураков в Сибирь, снег убирать. А умных на виселицу бы отправил. Потому что уж они-то сознательно гадят, сознательно стараются выслужиться перед западными педиками!

– Милый, ты меня пугаешь, – совсем уже шепотом произнесла Катя.

Волхв из медицинского института сделал глубокий вдох, выдох и почти спокойно произнес:

– Не бойся, я не собираюсь бежать к роно и забрасывать его гранатами. Я отлично понимаю, что там сидят пешки, которые выполняют то, что приказано. Гомосечная мафия окопалась на самом верху. Но до нее так просто не добраться. Прячутся, что крысы, даже порчу на них не навести. Ни следа за ними, ни плоти не подобрать, ни подклада не подкинуть.

Девушка в задумчивости положила ложку.

– Прости, я больше не буду, – понял ее мысли Андрей. – Да, это твоя карма, ты опять связалась с отморозком. Но зато я уже почти вылечился. Хочешь – верь, хочешь – не верь, но Михалыч как-то сказал, что полностью на моей стороне, и предложил составить план вооруженной борьбы…

– И? – приободрила замолчавшего студента Катя.

– Я спекся на втором абзаце, – признался Андрей. – Не знаю, что и как делать? Не начинать же гражданскую войну с нынешними русскими за русское величие! Если уж и бороться за величие арийской расы, нужно придумывать другие методы.

– А что было в первом абзаце твоего плана?

– Заглавие.

Катя фыркнула и с усмешкой взялась за ложку.

Это маленькое происшествие научило девушку больше не задавать вопросы про свастики и язычество – а сам Андрей про арийцев и школы разговоров не заводил. Похоже – повзрослел, и прежний детский максимализм остался в прошлом. Студента четвертого курса девушки стали интересовать больше, чем арийское происхождение, – и Катя была чертовски рада, что именно она оказалась главной героиней этой перемены. Колдун из медвуза любил ее с той же страстью, с какой желал уничтожить министерство образования.

* * *

Три дня промелькнули незаметно.

Это был именно он – тот самый медовый месяц, когда не хочется ничего более, только обнимать любимого, целовать, ласкать и получать ответные ласки, тонуть в океане сладострастия, выныривать, немного переводить дух – и снова кидаться в бездну нежности. В первый день они питались только персиками из старых запасов, на второй – дважды заказывали пиццу и только на третий – вышли в магазин за новыми запасами провизии. Да и то лишь потому, что вечером все равно нужно было ехать к ювелиру.

Висящий на груди «амулет любви» обжигал Катину душу – ей невероятно хотелось повесить точно такой же на шею Андрея. Она нутром чувствовала – после этого он точно станет принадлежать ей одной. Безусловно и навсегда. Больше всего на свете она сейчас боялась, что внезапно обретенная сказка кончится, оборвется, что она проснется дома, в своей постели, и все происходящее окажется всего лишь сладким сном. Амулет обещал привязать к ней любимого крепко-накрепко и наконец-то избавить от страха потери.

Перед ювелирной мастерской неожиданно обнаружилось изрядное скопление людей. Человек двадцать, не меньше. Причем среди мужчин многие оказались не по моде бородаты и длинноволосы, да еще в рубахах грубой ткани, а женщины – с косами, гребнями в волосах и в свободных платьях. Иные и вовсе в легких и цветастых «цыганских» юбках.

– Смотрите, кто пришел! – обрадовались они при виде Андрея, всей толпой качнулись к нему. – Ты-то здесь откуда?!

– Привет, Соболь! – обнял молодой человек одного и тут же раскрыл объятия другому: – Привет, Кузня! Привет, Леший! Рад тебя видеть, Мирослава!

Катя отпустила руку спутника, отстала на шаг, но одна из девушек неожиданно ее обняла:

– Рада видеть тебя, милая! Хорошо, что ты приехала!

Незнакомка отступила, и ее место тут же заняла другая.

– Ты умница, что с нами! – обняла ее огненно-рыжая женщина лет тридцати. – А ты красавица! Прямо хоть на роспись.

– Привет, милая! – поцеловала ее в щеку еще одна девица.

В первый миг Катя растерялась, но потом поймала себя на том, что такое отношение ей приятно. И даже очень. Она стала отвечать на объятия и поцелуи и здороваться с этими людьми, словно с давними знакомыми.

– А мы тут решили собраться всем своим родом, посидеть, поболтать, повеселиться, – сказал бородатый мужчина с обильными кудрями соломенного цвета, перехваченными у лба веревочкой. – Столик в кафешке заказали. Вот Михалыча ждем. Он сказывал, последний клиент вот-вот появится, и он свободен. А тебя как сюда занесло, волхв?

– Совершенно случайно… – ухмыльнулся молодой колдун. – Вы совершенно случайно собрались именно здесь и именно сейчас? И не кинули мне даже простой эсэмэски?

– Не издевайся над волхвом, Соболь, – посоветовала женщина в длинном синем платье, опоясанная то ли золотой, то ли позолоченной цепочкой, глядя на Катю и удерживая девушку за руки. – Когда прошел слух, что наш суровый аскет и отшельник вдруг появился у Михалыча с юной чаровницей, да еще и амулеты любви заказал, трудно было удержаться и не посмотреть на его избранницу. И она хороша! – Женщина повернула голову к Андрею: – Ты собрался зажилить обряд?

– Михалыч стукач! – душевно выдохнул колдун.

Все дружно расхохотались.

– Раз уж ты проявил скромность, волхв, – похлопал его по плечу Соболь, – мы решили скинуться и устроить пирушку сами.

– Я просто хотел сделать амулет, – попытался оправдаться Андрей, однако вызвал только новый взрыв смеха.

– А обмен амулетами как это в мире русском называется? – хлопнул его по спине Кузня.

– Мы бы провозгласили семью на первых же требах!

– Тебе никто не запрещает, волхв. Но ведь амулеты ты получаешь сегодня. Значит, помолвка была? Что скажешь, красавица? Сговорились?

Катя уже успела проникнуться веселой дружелюбной атмосферой и потому просто вытянула за шнурочек свой кулон.

– Ур-ра!!! Качать молодых! – встрепенулись нео-язычники. – Качать!!! И несите их за стол!

Катя взмыла в воздух и зажмурилась от радости и внезапной невесомости.

Семь раз вспорхнув в вышину, она проплыла на руках в дверь, потом наверх и опустилась во главе накрытого стола.

– Чего теперь ждать? – тихо спросила она. – Будут кричать «Горько» и заставлять пить водку из туфельки?

– Даже не надейся, все будет намного хуже, – так же шепотом ответил Андрей. – По языческому обычаю нас уложат на снопах, поставят вокруг парусиновый полог, а сами станут пировать в паре шагов, громко давать советы и считать стоны… Но не сегодня. Постели на Медовый Спас выложат, когда в луга праздновать поедем. Сегодня просто что-то вроде помолвки.

– Если ты собрался меня напугать, – Катя нащупала его ладонь и крепко сжала, – то стараешься зря. Я никуда не сбегу.

– Я люблю тебя, – ответил колдун. – И сделаю все, чтобы ты никогда в жизни не пожалела об этих словах.

Банкет затянулся почти до полуночи, позволив Кате познакомиться почти с половиной «рода русичей», чтящих древние арийские традиции. И мелькающие то и дело серьги со свастиками, рунические трезубцы, вышивки с призывами к величию нации, тосты за возрождение великого Аркаима постепенно перестали вызывать у нее отторжение. Ну, увлекаются друзья стариной, ну и что? В тех же мотоклубах или кружках макраме происходит все то же самое: своя символика, своя одежда, свои разговоры, до которых обычным людям нет никакого дела. В конце концов солярный круг не виноват, что западноевропейские подонки так мерзко подпортили его репутацию…

* * *

– Яблочный спас, медовый спас, хлебный спас, грушевый спас… – загибала пальцы Катя, когда, наконец-то расставшись на остановке с друзьями-родичами, они с Андреем возвращались через парк. – Разве это не православные праздники?

– Ты еще капустники забыла, – ответил ее личный волхв. – При чем тут христианство? Люди собирали урожай тех или иных культур и по этому поводу устраивали веселье. И начхать им на псалтырские расписания. Запретить это, понятно, не получилось. «Не можешь запретить – возглавь».

– Капустники – это ведь что-то театральное, нет? – не поняла девушка.

– Капустники – это когда земледельцы собирались целыми деревнями в каком-нибудь просторном доме и рубили капусту для засолки, – объяснил Андрей. – При этом, понятно, травили анекдоты, рассказывали побасенки, пели, шутили, веселились. Ну, чтобы не скучно работать было. Потом капуста кончилась, а хохмачеством стали заниматься в театрах. Вот так и живем: половину арийской культуры попы украли, другую половину – лицедеи. А что осталось, то прокуратура…

– Эй, хирург, чего не здороваешься?! – прервал его рассказ громкий оклик.

Со скамьи, скрывающейся в полумраке под разбитым фонарем, поднялись две крупные фигуры. Один любопытствующий встал поперек дорожки, второй скользнул молодым людям за спину, отрезая путь к бегству.

– Вот и свиделись, умник. – Вадим предусмотрительно остановился на небольшом отдалении и поднял пистолет. – Ну, давай, хирург, расскажи, куда тебе пулю лучше вогнать, между ног или в лобешник? Ты какой из голов чаще думаешь?

Его приятель, стоящий позади Андрея, радостно заржал.

– Ох, ребята, неудачное вы место выбрали для своих шуток, – покачал головой студент-медик. – Неудачное место и неудачное время.

– Ты думаешь, я шучу, урод?! – Бандит сделал шаг вперед.

– Ты же тупой баран, ты не способен на шутки, – скривился Андрей. – Безмозглое кастрированное животное, которому все бабы изменяют при первой возможности. Ты с двух шагов слону в задницу не попадешь, импотент, пистолетиком тут вздумал разма…

В ночной тиши оглушительно грохнули сразу три выстрела. Андрей взмахнул руками, опрокидываясь на спину, мелко вздрогнул и затих. Катя завизжала, упала рядом на колени, попыталась обнять погибшего… И ее руки скользнули через пустоту.

– Ну и кто здесь импотент? – не заметив этого в полумраке, Вадим подошел ближе, опять поднял пистолет…

– Жалкий криворукий кастрат, с двух шагов слону в задницу не…

Бандит обернулся на голос, ругнулся, вскинул оружие. Опять грохнули выстрелы, опять рухнул на траву убитый студент, и…

– Импотент тупоголовый, украшенная рогами обезьяна…

– Что здесь… – Вадим опять выстрелил, опять свалил врага и опять увидел его чуть в стороне, – …блин, происходит!

– От тебя всех женщин тошнит, пидор лагерный, вот и разбегаются!

– Да сдохни же!!! – Бандит снова вскинул оружие.

– Не-е-ет!!! – закричал его приятель, но если Вадим и услышал напарника, то не понял или не успел остановиться. Грохнули два выстрела, сухо щелкнул курок, предупреждая об опустевшей обойме. Пули пролетели сквозь глумливо смеющегося студента и ударили второго бандита в грудь.

Слева от Вадима мелькнула тень и хлестко ударила под горло ребром ладони. Послышался булькающий звук, и бандит рухнул, захрипел, неуклюже копошась, словно пытался встать, но каждый раз терял равновесие. Андрей пнул его по кулаку носком ботинка, отбив пистолет в сторону, потом присел рядом и стал шарить по карманам, разбрасывая содержимое.

– Ты чего делаешь? – сглотнув, спросила девушка.

– Обеспечиваю наших доблестных следаков уликами, – объяснил колдун. – Надеюсь, они уже едут выяснять, кто стрелял… Даже если Вадик успеет оклематься до их прибытия, в темноте он ничего не найдет. А в полиции люди кропотливые, и документы соберут, и пистолет с гильзами… Все, теперь пошли, пока самих не повязали.

Андрей схватил девушку за руку и потянул за собой.

Едва за ними захлопнулась дверь дома, Катя с хохотом прыгнула на молодого человека, покрывая его лицо поцелуями и выдыхая в промежутках:

– Ты крут!.. Ты потрясающ!.. Ты непобедим!.. Люблю!.. Люблю тебя!.. И хочу!

Колдун прошел с нею на руках в комнату, уронил на постель – и все пережитые эмоции полыхнули новым взрывом страсти и жадной близости.

Только глубокой ночью, наконец-то устав, Катя вытянулась рядом с любимым и восхищенно выдохнула:

– Андрей, а ведь ты настоящий колдун!

– Разве ты сомневалась? – удивился молодой человек.

– Ты меня не понял, – вскинула она руки к потолку. – Ты самый настоящий могучий маг! Из той категории, про которых сказки всякие снимают. В смысле, не из тех, что в лесу в берлогах сидят, а которые дворцы хрустальные на скалах строят и армии вражеские щелчком пальца сдувают. Такие, как ты, должны править миром! Или хотя бы странами! Быть на вершине власти, повелевать, диктовать свою волю!

– Для того чтобы стать диктатором, не нужно тратить восемь лет на медицинское образование, любимая моя, – покачал головой Андрей. – Будет обидно отправить псу под хвост почти треть жизни.

– Ты шутишь, да? – Катя положила голову ему на грудь. – Но ведь ты сам говорил, что хочешь изменить науку и образование, вернуть величие арийскому имени, восстановить Аркаим, открыть людям глаза на правду, выкорчевать из школы всю ее гнилую гомосячину… Ты ведь можешь это сделать, нужно только захотеть!

– Если я стану этим заниматься, когда я буду лечить людей? – зевнул молодой чародей.

– У тебя есть друзья, у тебя есть я! – напомнила девушка. – Сделай меня министром образования, и я изменю всю школьную систему именно так, как тебе нужно!

Андрей промолчал, ехидно ухмыльнувшись.

Катя скатилась в сторону, ударила его ладонью по груди:

– Ну что ты хихикаешь?! Да, я хочу стать министром! Даже президентом! Это что, плохо?

– И владычицей морскою, – добавил колдун.

Девушка села в постели, подобрав под себя ноги, тихо зарычала. Не злобно, шутливо. Потом сказала:

– Я хочу, чтобы ты понял меня правильно, Андрей. Я люблю тебя. Я готова оставаться с тобой в горе и нищете, в бедах и болезнях. Я готова умереть, лишь бы никогда с тобой не расставаться! Но если есть шанс стать королевой… Зачем его отвергать?! Не расставаться с тобой, став богатой и знаменитой, тоже неплохо!

– Как бы тебе объяснить… – прикусил губу Андрей. – Понимаешь, заморочить десяток-другой людей: обхитрить ректорат, отвести взгляд гаишнику, поменять облик перед следователем, создать призрак для бандита – это одно. А бороться с государством – это уже совсем другое. Государство суть механизм, система. Тысячи людей, перекрестные связи, инструкции, утвержденные правила. Государство является агрегатом, в котором мало что зависит от одиночки. Даже если ты убежденный предатель или вор, попавший на важный пост, ты все равно чрезмерно не навредишь, ибо вынужден исполнять приказы, следовать законам, нормативам и инструкциям. И хочешь – не хочешь, но ты все равно останешься деталькой, пусть и порченой, пешкой огромной машины, сгребающей горы в нужном власти направлении. Менять государство – это все равно как голыми руками пытаться остановить едущий бульдозер. Нет, остановить можно, но нужен совсем другой уровень воздействия. Например, не упираться ладонями в капот или отвал, а просунуть руки сквозь него и порвать провода в двигателе. Но десятком, даже сотней единомышленников, наведением морока на нескольких чиновников добиться ничего нельзя. Перемелет и не заметит.

– То есть ты ничего изменить не способен?

– Самое обидное, что могу, – заложил руки за голову ее любимый чародей. – Я ощущаю себя этаким паровозом, гигантом мощностью в тысячу лошадей, который никак не может пройти бункеровку и залить цистерну. В моей топке вместо угля горят пыльные забытые газеты и старые картонные коробки, а в котлах вместо воды кипят остатки утренней росы. И потому вместо тысячи лошадиных сил я выдаю только одну, да и то кошачью.

– Ну, сегодня ты уж точно показал не кошачью, а львиную силу! – Катя наклонилась к колдуну и поцеловала его в губы.

– Разве это сила? – посетовал Андрей, когда девушка снова села в постели. – Вот раньше у магов была мощь, так мощь! Три тысячи лет назад они правили миром и почитались богами. Фараоны и повелители колесниц, Будда и Пернатый Змей, великий Сварог и могучий Рама. Они строили пирамиды и прокладывали мосты через моря, они создавали новые растения для полей и варили руду, они повелевали погодой и предсказывали будущее. Они научили людей земледелию и металлургии, они создали календари и целые народы. Я тоже так смогу, Катя… – Молодой человек невольно сжал кулак. – Я чувствую это, я знаю! Я могу сворачивать горы и вести за собой целые нации! Я могу избавить человечество от грязи и открыть врата во вселенную! Но, черт побери, тень научила меня колдовству, но не сказала, где брать для него силу!!!

Кулак парня яростно ударил в стену.

– А где ее брали древние боги?

– Никто не знает, – вздохнул молодой колдун. – Три тысячи лет назад боги были всесильны, а две тысячи лет назад о них уже начали забывать. К власти пришли жрецы, потом воины. Но ни за теми, ни за другими особых свершений не замечено. То ли у богов иссяк источник энергии, то ли они попросту забыли, как эту энергию получать.

– Разве такое возможно?

– Запросто! – хмыкнул колдун. – За последнее поколение люди успели забыть, как нужно косить траву и рубить дома, как высекать огонь и считать в уме, как ткать полотно или вязать сети. Представь себе на миг, Катенька, что весь бензин в мире вдруг пропал. И что люди вокруг станут делать без триммеров и бензопил, без зажигалок и калькуляторов? Кто сегодня сможет воспользоваться деревянными счетами, наточить рубанок или собрать косу из полотна, шнура и молодой осинки? Воспользоваться кресалом или бумажной картой? Да никто! Вымерли такие умельцы, словно шерстистые носороги. За ненадобностью. Может быть, создав кукурузу и железо, прорыв каналы и построив мосты, боги решили, что настал золотой век и можно почивать на лаврах? А когда энергия понадобилась снова, никто уже не помнил, каким образом и откуда она качается…

– Такие вещи обычно записывают, да еще и в нескольких копиях.

– Любимая, бумагу изобрели всего семьсот лет назад. До этого практически никто и ничего не записывал. Изустная традиция – основа основ всех великих древних культур. Индуизм и шаманизм, буддизм и славянство, ламаизм и синтоизм… Даже христианство стояло на изустной традиции! До тех пор пока неугомонные греки не захотели записать для себя интересные побасенки… В итоге вышло, что все священные книги еврейского народа созданы, вот досада, на греческом языке, – тихо хмыкнул Андрей. – Но свои тайны и знания во всех народах и религиях передавались посвященными посвященным, из уст в уста, от старших к младшим, век за веком, поколение за поколением. «Священно лишь слово изреченное», как говорят индусы, или «Вначале было слово», как заверяет Библия. Однако пришло христианство на Русь, загнали носителей арийской древней традиции под шконку, не нашлось старому волхву кому пересказать мудрость веков – и все… История половины континента канула в небытие, словно корова языком слизнула. А ведь со времен богов не пять и не десять, тут сто поколений миновало! Столько даже си-ди диски не проживут, не то что пергамент или керамика.