Влада. Бал Темнейшего

– Многие тоже так нарвались, – отозвался оборотень Рома Шнягин с другого конца зала. – Пробовали на таких хозяев воздействовать троллями, но морок слетает же постоянно. Не таскать же с собой тролля в кармане…

– Я призываю не рваться на территории людей, а селиться там, где мы имеем право – в зловоротнях! – продолжала ректорша. – Вижу, что нелишним будет напомнить про этот пункт домового права. Как образовывается зловоротня, кто расскажет?

– Зловоротня – это место, где мы, нечисть, имеем право жить, – вскочив с места, торопливо начала рассказывать выскочка и отличница Лиза Маркина. – Зловоротня для человека место гиблое, угнетает человеческое сознание. Светлый в зловоротню не войдет никогда. Любая квартира, дом, двор, подземный переход становится зловоротней, если хозяин этого места – человек – сам стал нечистью, или был убит нечистью. Тогда его жилище становится зловоротней, куда разрешение на вход от людей не требуется, и там может селиться любой темный.

– Отлично, – похвалила фурия. – Но вы забыли сказать, Маркина, что обращение людей в нечисть происходит крайне редко. Поэтому зловоротен больше не становится, и нам нужно тесниться. К тому же многие семьи нечисти веками владеют собственной зловоротней. И что из этого следует? – многозначительно спросила Ада Фурьевна.

– Ребят, кто из местных, колитесь – ведь некоторые семейки занимают и целый этаж, или подвал! – призвал Ганц. – У кого семьи такие богатые, отзывайтесь, берите к себе остальных неприкаянных темных…

– Великолепная идея! – похвалила Ада Фурьевна. – Итак…

– Беру троих, Петроградка, около Чкаловской! – отозвался Игорь Хлынов, оборотень-старшекурсник. – Занимаем трехкомнатную, выделим комнатку…

– Могу разместить пятерых, метро Просвещения, – подняла руку Лиза Маркина.

– Двоих на Декабристов, но условия не зашибись! – крикнул Слава Шамаев.

– А Огнева что молчит?! Ведь ее квартирка в Питере тоже стала зловоротней… – послышался звонкий голосок фурии Вари Синициной, и Влада встрепенулась, когда на нее обратились все взгляды.

– Огнева, ты же теперь вампир, значит твоя квартира пригодна для наших! – продолжала фурия. – Говори адрес, а то сидит и отмалчивается. Где твоя вечная доброта?

– Я не хочу, чтобы кто-то жил в той квартире, – глухо ответила Влада. – Может быть, потом. Но не сейчас.

А ведь и правда, доброту и альтруизм, которым часто попрекали Владу в тайном мире, сейчас отшибло напрочь. Стоило только представить, как в той квартире, где звучал голос деда, где осталось столько воспоминаний, будут греметь студенческие вечеринки нечисти…

– Ты, Синицина, не командуй тут, права не имеешь! – встрепенулся Ацкий, состроив своей бывшей возлюбленной рожу.

– Ян Вячеславович, а разве в вашем роскошном родовом гнезде мест больше нет? – осведомилась вдруг Ада Фурьевна у какого-то белобрысого валькера в заляпанной пятнами ветровке. Тот сидел прямо на полу у кафедры и с улыбочкой в стиле: «идите вы все лесом» дирижировал карандашом в такт словам ректорши.

Влада удивилась, что к одному из студентов ректорша обратилась на «вы», да еще и по имени-отчеству.

– Ац, это кто? – она пихнула плечом валькера.

– Да новый декан у нашего Валькируса… Янчес! – удивляясь, что Влада не знает, ответил тот и показал большой палец. – Он питерский до мозга костей, потому в Носфер и не ехал работать. Клевый чувак, художник, этот… андеграунд… – Ацкий состроил торжественную физиономию, справившись с непривычным для своего лексикона словом.

– Мать моя женщина! – вставая на ноги, выдал декан, который по внешнему виду мало чем отличался от студента-сташекурсника. – Госпожа ректорша, мое родовое гнездо скоро рухнет ко всем вурдалакам! Это вам не Носферон, никаких искривлений пространства, это вам Невский проспект и каждый метр на счету. А уборку никто делать не рвется…

Пока декан Валькируса пререкался с ректоршей, Влада, оторвав внимание от атриума, внимательно вглядывалась в стол. Надписи и послания будущим поколениям, которые чертили на нем все, кто заскучал на лекциях, наслаивались друг на друга культурными слоями. Здесь наверняка чиркал карандашами и ее отец много лет назад, когда был студентом. Были и закорючки, которые накарябал Егор, наверняка были.

Влада напряглась, пытаясь распознать каракули Егора среди других. Вдруг он написал ей здесь пару слов, и именно ради них она приехала в Носферон? Все голоса в атриуме слились в общий гудящий фон, пока глаза пытались разобраться в безумных наскальных посланиях. Влада оторвала взгляд от стола, заметив, что ее локтем пихает Ацкий.

– Во, гляди, страдают куриные мозги, – прищурившись, валькер уставился в другой конец атриума. – Бесится, мечтает, что я вернусь, да щ-щас!

Влада взглянула на дальний ряд, где виднелась за макушками Синицина, которая презрительно улыбалась.

Ацкому же спокойно не сиделось: он выдрал лист из тетради, где записывал время лекций, накарябал на нем «СИНИЦИНА – ДУРА», и ловким движением, улучив момент, когда ректорша отвернется, отправил в полет по атриуму бумажный самолетик. Не долетев до адресата, самолет был сбит в полете точным плевком синицинского яда: бумага вспыхнула, и на головы студентам спикировал уже только пепел. На этот инцидент ректорша не успела обратить внимание: в атриум ввалились вурдалаки и те, кто вырвался из лап завхоза.

– Когда уже душевые в Носфере починят! – громко возмущался Стас Василевский. – Поселился в зловоротне у упырей, так там однушка вообще без удобств, а теперь и в Носфере нормально не помыться!

– Радуйтесь, что поселились не у вурдалаков, Василевский, – посмеиваясь, посоветовал декан Валькируса, обернувшись и показав задорную физиономию с курносым носом и веснушками.

– Берем всех! – заорал дурным голосом Федя Горяев, вскакивая с места. – Мы всех поселим, кто захочет! И одеяла и подушки дадим – многа-а! У нас такая нора есть под Гостиным двором – о-о-о!!!

В атриуме повеселело, и очень вовремя – после разговоров о тяготах жизни нечисти у многих вытянулись физиономии.

– Так, в чем дело?! – Ада Фурьевна хлопнула рукой по столу. – Здесь не балаган! Старосты Синицина и Тановская, получите списки студентов, которым достались места в нашем общежитии. Чем вы вообще занимаетесь, Тановская, где вы витаете?

А Тановская вовсе и не витала. Инга Тановская, староста факультета Троллеум, сидевшая в другой стороне атриума, сейчас впилась пылающим, полным ярости взглядом в самое ненавистное ей на свете существо.

Влада ощущала этот взгляд, но делала вид, что не замечает. Конечно, любовь Тановской к Егору была у всех на виду в свое время, только вот любовь была безответной.

– Тановская, вы слышите меня или нет?! – прикрикнула Ада Фурьевна. Инга, наконец, очнулась и кивнула, с треском вырвав страницу из своей тетради.

– Я не понял ничего, – пробубнил Федя Горяев. – Особенно про столовую…

И все началось сначала.

Влада, уже не слушая по второму разу объяснения преподши, вдруг ощутила, как в плечо ей ткнулся острым носом бумажный самолетик. На боку у него была надпись: «ОГНЕВОЙ».

Пришлось развернуть бумажку, хотя никаких записок она не ожидала.

Глаза пробежали по буквам, и Влада вздрогнула, будто ее облили ледяной водой.

«Ты ответишь за Егора!!!»

С дальних рядов ее светлил взгляд Тановской, а потом и сидящие рядом с ней тролли начали смотреть на нее – недобро, внимательно… Можно было не сомневаться – записка коллективная.

Горяев веселил атриум тупыми вопросами, но Влада ничего не слышала. Перед глазами все еще мелькали строчки из записки – «Ответишь за Егора». Злости на Тановскую не было – даже наоборот, что-то вроде солидарности. Молодец, что не испугалась так открыто высказаться, помня, какое положение в тайном мире занимает ее ненавистная противница.

Эх, Инга, да разве же она против отвечать за Егора? Каждый день только и делает, что сама себе отвечает. Она сейчас здесь, в утреннем атриуме, вертит в пальцах авторучку. Чего-то ждет, живет. А где сейчас он, Егор? Он ведь ржал бы сейчас над Ацким в занавеске, мечтал о завтраке и строил планы победы над некромантом. Ему сейчас, наверное холодно, больно, страшно. Стены атриума вдруг расползлись, стали кривыми окна, размазались лица. Слезы подступили к горлу и носу, резкая боль ударила по глазам.

К счастью, в этот момент в атриум ворвался завхоз Фобос Карлович:

– Я заявляю решительный протест! Мне сказали – бассейн воняет на весь Носферон, мол, я виноват! Но ведь чистить же кому-то надо! Вампиры отказываются, тролли не желают, подавай им помыться в душе, а мне что делать?! Московские водяные заполонили трубы, в них давка… с водяными уже ведутся переговоры, и нам обещают, что к ночи душевые заработают!

– В бассейн нужны добровольцы, – не терпящим возражения тоном заявила Ада Фурьевна. – Поднимите руки, желающие…

Радостный вопль Ацкого оглушил Владу на одно ухо, и ей удалось незаметно смахнуть слезы на ресницах рукавом, пока валькер путался в занавеске, поспешно вылезая из-за стола.

– Я тоже доброволец! – Влада нехотя подняла руку.

Глава 5

Троллинг

Бассейн Носферона за полгода простоя действительно сильно изменился: когда-то светло-зеленоватая, но все же приятно пахнущая вода превратилась в вонючую жижу ядовито-зеленого цвета, а болотная вонища спортзале стояла такая, что жгло в глазах.

Добровольцы, которым приходилось работать огромными граблями, шарили ими по булькающей зеленой поверхности бассейна, вытаскивая длинную зеленую лапшу, и даже что-то вроде кустарника, цветущего прямо под водой. Очень скоро вокруг бассейна нагромоздились на стоящие зеленые горы высотой в несколько метров склизкие и вонючие.

– Распаковывать тетьзинские посылочки в сто раз хуже, мало ли что там светляки могли понапихать по дороге, – утешался вслух Марик, у которого нос и рот были перевязаны тряпкой. – Ничего-о, если не дышать слишком часто, то терпимо.

– Конечно, терпимо, – соглашался с ним оборотень Слава Шамаев, орудуя граблями. – Ацу вон вообще хорошо…

Оба повернулись к зеленым кучам, на вершине которых сидел валькер. Тот уже избавился от занавески и тщательно обмазывался зеленой жижей, которую загребал ладонью.

– У-ух, супер… – повторял Ацкий, который был уже полностью ярко-зеленого цвета от подошв до кончиков крыльев. – Ух, класс! Аха-ха-а-а… и вкусно даже…

Слава, глядя на Ацкого, вдруг схватился за живот и быстрыми перебежками кинулся прочь из зала.

– Минус один, – вслух сосчитала Влада, отбросила в сторону грабли и присела отдохнуть на лавочку у раздевалок. Вонь в спортзале была невыносимая, но Влада терпела, решив, что нужно самой убедиться в том, что Ацкий восстановился и может летать, а пока придется нянчиться с ним, как с маленьким.

«Добровольцев» в спортзале все-таки еще оставалось немало: Марик, двое оборотней со старших курсов, Дрина и еще несколько кикимор, которые держались очень стойко.

Поначалу Влада переживала, не зная, как поздороваться и заговорить с Дриной и Мариком, ведь те были друзьями Егора. Да что там говорить – просто боялась, что они возненавидели ее – как Тановская. Но к ее удивлению и радости, оба заговорили с ней, хотя поначалу и напряженно.

Глядя на упыря и кикимору, Влада подметила, что и они за прошедшие месяцы тоже повзрослели: стали вести себя сдержаннее. Тема разговоров про статус Влады негласно стала табу, и ее старательно избегали. Марик доброжелательно улыбался и даже уступил Владе грабли подлиннее, а Дрина, хихикая, рассказала, как завхоз вчера подрался в душевой с водяным, когда подключал воду.

Сквозь плотный вонючий туман, висящий в спортзале, в огромных окнах можно было с трудом рассмотреть окружающий пейзаж. Раньше там бурлила оживленная Сухаревская площадь, а теперь невысокие дома центра Питера, которые были родными для Влады и глубоко возмущали московских студентов.

– Не привыкну я никогда без Москвы, – ворчал упырь Костя Жилкин, отшвырнув грабли и плюхаясь на лавку рядом с Владой. – Все говорят – Питер, Питер, тут бал Темнейшего, тут охрана вокруг города, круто! А я не понимаю, почему здесь летом по ночам светло, почему зимой идешь по улице – светло еще, а зашел в магаз на десять минут, вышел – уже темно. И вообще… мне Сухаревская до сих пор снится.

– У тебя просто московские задвиги. Когда Носферон был в Москве, мне Питер снился, – грустно улыбнулась Влада, и заметила, что в глазах упыря читается немой укор, будто все это произошло из-за нее. – А в общагах кто убирается? Или там еще ничего не трогали?

– Да завхоз все прибрал! – ухнул Марик, присаживаясь рядом. – Ведь разрушения же были, там куски стен валялись, всю мебель переломало. Все здание, когда шторм в янве начался, трясло как при землетрясении! По-моему, и сейчас тоже… слегка покачивает, – вдруг сказал Марик, хватаясь за скамейку, на которой он сидел. – Я серьезно.

– Да-а, есть немного, – согласилась Дрина. – Но будто на корабле плывем, и его качает на волнах. Огнева, чувствуешь?

– Не-а…

Хотя Владе и самой уже казалось, что спортзал стоит как-то неровно, она упорно решила добиться хоть какого-то ответа.

– Ребят, но, может быть, какие-то вещи из общаги кто-то забрал? – Влада не стала прямо упоминать про Бертилова. – Может, чьи-то забытые вещи…

– Тановская копалась, когда шкафы переломанные вытаскивали, – пожал плечами Марик. – А что? Ух ты, как сейчас качнуло, да?! И альбатросы кричат…

В спортзале раздались шаги – вошла Лиза Маркина, остановилась, прижав руку к носу.

– Завхоз сказал, что пойдет новая партия добровольцев сюда, а вас пора выводить, – сдавленно проговорила она. – А вот это – в первую очередь…

Лиза кивнула на вершину зеленых куч. Влада уже несколько минут слышала странные вопли на фоне разговора, которые Марик назвал криками альбатросов, но даже не подумала, что их издает Ацкий. Сведя глаза к переносице, валькер приплясывал на вершине кучи из водорослей, прыгая и разбрызгивая вокруг себя зеленую жижу.

– Эй, Ац, ты чего? Давай-ка, спрыгивай – держим…

Ребята, с трудом встав со скамейки, обступили гору, но валькер не отреагировал, а простер перед собой вытянутую руку и начал орать:

– На берегу пустынных волн стоял я, дум высоких полн! Я ацкий демон, исполин! Упырей я всех начальник и кикимор господин!!! Йохо-хо….

Не сговариваясь, все ринулись стаскивать валькера. Ацкий с трудом ворочал языком и передвигал ноги, неся чушь, которую умудрялся рифмовать в стихи.

– В медпункт его надо, – сообразил Марик. – Там Тойво как раз сейчас есть…

Медпункт, который находился на первом этаже, тоже переживал переезд: стеклянные шкафчики стояли распахнутыми, повсюду громоздились коробки, склянки, пахло лекарствами.

Но медбрат Тойво, стоило ему только увидеть ворвавшихся в медпункт ребят, напрочь забыл про свой знаменитый прибалтийский акцент и начал кричать и махать руками.

– Вы каждого дыхнувшего бассейном будете сюда тащить, когда у меня тут с таким трудом чистота наведена, та-а? – завопил он. – В душ его… тьфу, душ не работает… На улицу его, на улицу, там дождь сейчас, ливень, и сами туда же, немедленно!

Ощущая себя частью табуна лошадей, которые бегут на водопой, Влада обнаружила себя на улице, на Конногвардейском бульваре. Тойво оказался прав – свежий холодный воздух и дождь прочищали голову лучше любых лекарств.

Город поливало ливнем: по асфальту бежали бурные реки, в которых плыли пузыри. Ветер плевался охапками ярких листьев, а вода грохотала по крышам, хлестала по зонтам прохожих. День уже закончился, а разгром вокруг зловоротни не уменьшился: мокли горы вырытой вурдалаками земли, мокли клочья тетьзинской упаковки, мокли уставшие студенты. Радовался жизни только ярко-зеленый валькер.

Ацкий стоял посреди Конногвардейского бульвара, раскинув руки и задрав голову вверх. Струи дождя смывали с его тела зеленую грязь, обнажая кожу без шрамов и ожогов, как будто их и не было. Зеленая тина шипела и пузырилась под дождем, а глаза валькера с каждой секундой разгорались все ярче синими огнями в наступивших уже сумерках.

Проходившая мимо группа людей остановилась, откинув зонтики и с интересом глядя на эту сцену. Кто-то достал мобильный, начал снимать, послышались смешки. Напевая что-то себе под нос, валькер медленно расправил блестящие от дождя черные крылья – смотрелось это величественно и даже торжественно.

Новость про фокусы Ацкого разнеслась по Универу, и из зловоротни выбежали ребята: всем хотелось посмотреть, что будет дальше.

Влада, глядя на него, вдруг подумала – вот она, другая сторона нечисти, как недавно увиденная другая сторона фурий. Смешливый Универский ловелас, к которому она уже привыкла, сейчас выглядел иначе, – величественно и торжественно, будто какой- нибудь демон.

– Эй, косплейщики совсем берега потеряли! – смеялись люди. – Как механизм-то крыльев собрал, чувак? Под кого косишь?

Смешки, полетевшие в Ацкого, мобильники с включенными камерами, комментарии, все это еще продолжалось, – только вот валькер вдруг начал медленно подниматься вверх, делая крыльями движения, будто ввинчивался в воздух. Еще несколько секунд, и он оказался над верхушками деревьев, а потом исчез наверху, в дождевой темноте.

Этот момент перемены поведения людей – с издевательских насмешек в озадаченное молчание Влада наблюдала не раз. Сейчас сработает дневное право, классически и неотвратимо.

– Нормально так… – изрек кто-то из «свидетелей Ацкого». – На вертолете его вверх подняли, типа?..

– Вот как Димка вертикальный взлет умеет, а?! – восхитилась валькирия Юлька Красавина, задрав голову вверх. – Высший пилотаж. Синицина хоть вида не показывает, а рвет и мечет, рыдала целый час в туалете…

– Он глупостей не наделает, Юль? – Влада, чувствуя себя муравьем, который пытался воспитывать орла, понимала, что вопрос бесполезный.

– Ац умеет делать глупости, – с видом специалиста ответила та. – Но он их на земле делает. Если бы ты была из наших… в смысле – из летучих, то понимала бы, как классно он летает. Он бог на высоте, многие говорят, что он летает даже лучше Янчеса…

«Хорошо хоть одна из моих проблем улетучилась, и бегать за валькером мне больше не нужно. Плохо то, что никаких подсказок от Егора я в Носфере до сих пор не нашла…» – Влада, держа испачканные в зеленой тине ладони под дождем, чтобы они отмылись, вдруг поняла, что и сама сильно надышалась болотом, и теперь у нее разламывается от боли голова. Да и остальные студенты Носферона настолько устали, что неохота было язвить над людьми про дневное право и невидимые вертолеты.

И хотя люди все еще продолжали стоять на бульваре и высматривать, не появится ли снова странный парень с крыльями, Влада отвернулась, не став ловить их эмоции.

Раз решила держать свои силы на человеческом уровне – пусть так и будет.

* * *

К счастью ночью заработали обещанные душевые на первом этаже. Влада отстояла длинную очередь и с наслаждением забралась под горячий душ, смывая с себя брызги вонючей тины. Изредка сток начинал яростно булькать, когда на поверхность доносились отголоски идущей где-то в глубине труб войны между мотовскими и местными водяными. В раздевалке шумели голоса: копались и расчесывались девчонки, которые сушили волосы феном, громко обсуждали триумфальное появление Ацкого и перекошенное лицо Синициной.

– Кстати, девочки… сегодня еще будет на что посмотреть, Тановская не в себе, – многозначительно и громко заявил голосок Дрины, и Влада вдруг поняла, что это предназначено для нее.

Влада и без предупреждений кикиморы прекрасно понимала, что расправы и мести Тановской ей не избежать. Это было и хорошо и плохо: хорошо, потому что от Тановской она могла получить ту самую весточку, и плохо в том плане, что сил на то, чтобы отразить нападение мощной троллихи, просто не было.

«Нападет, но вопрос – когда? Меня все-таки распределили в общежитие при Носфероне, Инга живет там же. Дождется ночи и нападет? Но мне-то надо просто поговорить…»

Расчесывая спутанные мокрые волосы перед зеркалом, Влада поглядывала на дверь: раздевалка пустела, девчонки спешили на ужин, и очень скоро она осталась в ней одна.

Настала очередь фена, и он зашумел, взвивая горячим ветром волосы выше затылка. И только, когда Влада стряхнула волосы с глаз и глянула в зеркало, у нее за спиной отразилась Тановская.

– Ну наконец-то, Инга. Я уж сама хотела идти тебя искать.

– Что-то не похоже, что ты сильнейший вампир, – презрительно начала троллиха. – А еще говорят, что Гильс в тебе разочаровался и бросил.

– Все возможно, – Влада старалась говорить как можно спокойнее и доброжелательнее. – Спасибо, что не напала со спины.

– Успею, – так же спокойно отозвалась Тановская. – Видишь ли, Огнева… Для тебя мало будет того, что я тебя просто убью, – а я это сделаю, можешь не сомневаться. Сначала ты выслушаешь. Так вот – Егор для меня был всем. Всем, но тебе же не понять, ты же у нас элита! Он входил в атриум, на него орала Ада, Лина – да любой препод. А я смотрела и понимала – у меня есть смысл жизни. Только вот он выбрал все равно не меня, хотя я его не виню. Потому что ты ведьма проклятая, ты тварь с поганой кровью, ты его приворожила к себе, забрала, хотя он тебе был не нужен! Тебе оба они нужны были, и Муранов, и Егор! И мой… я повторяю – мой Егор из-за тебя… – Инга напряглась, чтобы продолжить, явно поборов нарастающую истерику. – Да вообще все плохое в тайном мире из-за тебя! Мы все слышали, что некроманту была нужна ты, твоя жизнь. Если бы не ты, войны бы в тайном мире не было! На нас бы не напали… Аты обнаглела и приперлась в Носферон – полюбуйтесь на нее…

Ну вот и Ингу было не узнать, очередное повзросление. Раньше троллиха могла только выдавать туповатые фразочки, либо просто молчала и пыхтела.

– Хорошая речь, Тановская. Насчет всего тайного мира не знаю. Но из-за Егора, да, я виновата. Послушай…

– Ты собираешься оправдываться?! – троллиха сделала круглые глаза. – Ты, дрянь, еще смеешь пытаться выкрутиться?!!

– Если ты начнешь драться, тебя за это выставят из Универа. Оно тебе надо?

– Ой, какая забота обо мне! – Инга широко раскрыла глаза в притворном удивлении. – Не рассчитывай, что будешь продолжать учиться в Носфероне и крутить хвостом после того, что ты сделала с Егором. Не думай, что я спокойно буду тебя терпеть! Нет у тебя будущего в Носфероне! Ясно?!

– Ясно, – ответила Влада. – Но и ты не думай, что я приехала в Носферон, чтобы учиться. Хочу спасти Егора. Ты поможешь мне?

Инга некоторое время озадаченно молчала, но потом на ее лице отобразилось презрение.

– Я не верю твоей лживой брехне, – прорычала Тановская. – Вывернуться хочешь!

– Хватит, Тановская, – Влада с трудом осталась спокойной. – Ненавистью ты ему не поможешь. Я повторяю, что я здесь не для того, чтобы учиться и продолжать студенческую жизнь. Не для этого. Мне нужна вещь Егора – любая. Карандаш, куртка, конспект – ведь ты же забрала все его вещи, я это знаю!

– Чего-о?!

Душевая вдруг дернулась назад, а затылок пронзила боль. Что-то грохнуло и зазвенело под ногами.

– Я знаю, что он заменил тебя собой, и погиб вместо тебя. Так сделай то же самое ради него! Слышишь, Огнева? Замени собой Егора, чтобы он жил!

Голова, казалось, сейчас разобьется о кафель, треснет, будто яичная скорлупа. А медальон на шее врезался в кожу настолько, что дыхание остановилось. Нет, паучья нежить Мурановых, даже если и наблюдала за этим всем, к счастью, не вмешивалась, как и обещал Герка. Никаких привилегий, все по-честному.

Все же какие-то собственные силы в резерве еще оставались: руки смогли оторвать лапищи Тановской от шеи и отвести в сторону. Не нанести ответный удар: просто защититься.

– Я не… знаю… как! – вместо голоса из горла вырвалось что-то вроде хрипа. В осколке висящего на стене зеркала, который болтался, как маятник на стене, мелькнула разгромленная душевая. Почему-то дверь ходила ходуном – а через секунду вылетела, разбив кафель на противоположной стене. В душевую ворвались студенты, Тановскую оттащили в сторону.

– Прекрати-и-ить!!! – донесся вопль ректорши откуда-то издалека.

Влада зажмурила глаза, слыша только крики, треск осколков под ногами, рычание Инги…

– Девки, совсем спятили?! – отчитывал Ганц, удерживая Ингу, которая норовила лягнуть его и вырваться. – Ада сюда бежит, ну, держитесь!

Ада Фурьевна, ворвавшись в душевую, увидев разгром, кровь из носа у Влады и обезумевшую троллиху, которая продолжала орать, оценила обстановку не в пользу Тановской. Та получила меткий плевок ядом в глаз и бросилась к умывальнику, подвывая и промывая распухающее веко.

Но ректоршу сейчас интересовала не только драка.

– Почему я не могла пройти сюда в течение нескольких минут?! – раздался за дверями душевой ее голос, по тихому звучанию которого можно было догадаться, что грядет буря. – Вы что же, Троллеум, закрыли непроглядом вход… мне, ректору Носферона?!!