Танцующая на ветру

Я остановилась.

– Я не пойду ни к какому нотариусу, – сказала я.

– Дочка… Меня же Валюша домой не пустит. А если пустит, со свету сживет… Бить будет каждый день…

Я растерянно молчала. Я знаю, что самое сложное и непонятное – когда приходит момент, и детдомовским дают квартиру или даже дом. Дом может быть без света и не очень хороший, иногда дают такой старый, что там жить невозможно, квартира – это гораздо лучше. Но сколько историй, столько всяких обманов, сколько раз наши делали какие-то глупости и потом оказывались без квартиры. Продавали, закладывали, их как-то обманывали, заставляли что-то непонятное подписывать. Я пока еще совсем не знаю своих прав, не разобралась. Все собиралась найти законы, почитать, но руки не дошли. Я думала – рано, не завтра же мне дадут свое жилище.

– Дочка, дочка… – заторопился папа, видя мою растерянность. – Вот пойдем, там тебе нотариус все расскажет, все расскажет… Ты не сомневайся… Все хорошо… Валюша все знает… Она же у меня в управлении работает…

– Ну… хорошо, – колеблясь, сказала я.

На улице погода была премерзкая, я пробежала несколько кругов вокруг общежития и вернулась обратно. Папа все так же сидел на подоконнике, сложив руки на коленях. Лена спала, не хотела идти к первой паре. Папа зашел, тихонько, на цыпочках, сел на краешек мой кровати, как будто вчера и не валялся на ней.

Я вскипятила воды на кухне, налила чаю себе и папе.

– А поесть ничего нет? Если нет, то ладно…

Мы молча доели батон хлеба. Папа с утра был неразговорчив и хмур, уже так не веселился, как вчера.

– Стихи начал писать ночью. «Ты посмотрела на меня, и вечер был туман и глух…» Пока всё.

– «Вечер был туман» – это как? – не удержалась я.

Папа не ответил, отвернулся, держа чашку с чаем двумя руками. Я не стала больше приставать к нему. Туман так туман.

Когда мы спустились на первый этаж, дядя Боря как раз менялся с тетей Дашей.

– Тетя Даша, – я подошла к ней без всяких предисловий. – Где моя собака?

– Сдохла, – так же без заминки ответила мне тетя Даша. – Я человек добрый, но так-то тоже не надо! Приволокла, ты представляешь, псину! – обернулась она к дяде Боре, который уже натянул большую шапку-ушанку до самого носа, как третьеклассник, не умеющий еще нормально одеваться, и стоял, пытался залезть в застегнутые ботинки.

Я присмотрелась, увидела, что молнии у дяди Бори зашиты поверху, обе, иначе сапоги не надеть, только влезть, как в валенки.

– Зачем было ее… – Я отвернулась. – Скажите, что это неправда.

– Правда! Правда! И так будет со всеми, кто нарушит! Еще мне коней приведите! – Тетя Даша сама засмеялась, поглядывая на мужчин – на дядю Борю и моего папу, который читал что-то по зеленой тетрадке, шевеля губами – Валюшины предписания или, может, стихи. На нее никто особенно не обратил внимания, поэтому она нахмурилась и отмахнулась от меня, как будто я все это время к ней приставала. – Иди, куда шла! А то вот нажалуюсь коменданту, штраф тебе выпишут! – Тетя Даша подумала. – Тысячу рублей! Так-то.

Я молча вышла из общежития, решив продолжить поиски Машки. Не может быть, чтобы мою прекрасную, умную, добрую собаку убили. Тетя Даша нарочно врет.

Папа, который должен был слышать наш разговор, ничего не спросил, он уверенно топал куда-то по улице, таща свою сумку, которую он не стал оставлять в общежитии. Мне было интересно, что же у него в огромной сумке? Неужели действительно вещи, и Валюша велела ему не возвращаться без какого-то документа, который я хочу подписать.

В небольшой конторке, на которой было написано «Юридические услуги», папа оставил сумку, поздоровался с секретаршей, взял у меня паспорт, сразу прошел с ним в кабинет, как будто он здесь все хорошо знал, минут через десять позвал меня.

– Вот, – кивнула мне женщина, сидевшая за столом, – проверьте паспортные данные и подписывайте.

– А что это?

Мне никто не ответил, я хотела сесть на стул.

– Я не приглашала вас садиться, я сказала: «Читайте», – прокомментировала женщина.

Я пожала плечами и стала читать. Я сначала ничего не поняла в том, что там было написано. «В связи… по причине…» Но я собралась и попыталась сквозь странный, как будто ненастоящий русский язык увидеть смысл. И мне кажется, я его увидела.

– То есть ты хочешь, чтобы я заранее отказалась от метров, которые на меня дадут? – спросила я папу.

Папа сделал жалкое-жалкое лицо, как будто он клоун, а клоуну – не папе – только что сказали, что он плохой поэт и ничтожество. Вот как бы отреагировал клоун? Жалобно задвигал бы бровями, рот бы у него поехал на бок, губы и подбородок сильно затряслись, лоб сморщился в некрасивую гармошку, остатки пегих волос поднялись бы над вспотевшим лбом…

– Это… – ответил папа и замолчал.

– Попрошу без семейных сцен. Здесь все официально, – раздраженно сказала нотариус.

– Дочка… – прошептал папа. – Пожалуйста…

Я не знала, что мне делать. Наверно, это не имело отношения к моей квартире, которую мне когда-то, очень скоро, через пару лет должны дать, или даже раньше. Ведь я не жила с папой, и моя настоящая квартира все равно принадлежала им… Все как-то запутано и непонятно, другие законы другого мира, которых я совсем пока не знаю…

Я подписала документ. Всё равно они от меня не отстанут. И папе житья от Валюши не будет. А куда он на самом деле денется?

Нотариус, опустив глаза, негромко проговорила:

– Только не надейтесь, что это решит все ваши проблемы. Это лишь… гм… В общем, до свидания, господа.

Мне показалось, что она чем-то очень недовольна. То ли папой, то ли мной, то ли своими действиями и тем, что она сказала. Или тем, что не сказала.

– Приятно, когда тебя называют господином, правда, дочка? – засмеялся папа, выходя из кабинета, подмигивая секретарше и подхватывая свой клетчатый баул.

Я в ответ только пожала плечами. Мне мир без господ и слуг гораздо больше нравится, но папе я этого говорить не стала.

На улице папа, аккуратно убравший документ в сумку, погладил меня по рукаву.

– А теперь надо, чтобы ты поехала в Москву и прописалась к нам в квартиру.

– А сейчас я не прописалась?

– Нет! – замахал руками папа. – Это другое. Там Валюша все написала, в тетрадке. Пункт первый – отказ у нотариуса, обязательно с паспортом, обязательно! Кстати, ты не нашла мне пятьсот рублей?

Я протянула папе деньги, как раз те, что вчера мне заплатили за уборку.

– Спасибо, дочка, спасибо! – У папы снова намокли глаза. – Никто мне не давал денег. Никогда! У Валюши не допросишься… И вот дочка, наконец, поняла, как тяжело жить ее папке… Понимаешь, когда вот тут… – Папа потер себе грудину, и я думала, что он опять заговорит о болезни, но он сказал о другом: – Вот тут все время о чем-то щемит, щемит… Мысли всякие, образы, эпитеты, метафоры… слова носятся… и все хочется плакать и думать о хорошем… А тут жизнь, грубая, неправильная… Унижения, оскорбления… Как у Достоевского! Все вернулось, все так похоже! А человек и не менялся! Понимаешь, дочка?

Я неуверенно кивнула.

– Ну, поехали?

– Куда? – удивилась я.

– В Москву!

– В Москву?! Сейчас?

– Ну да, ведь мы только полдела сделали! Успеем, все сегодня успеем! Вот Валюшка-то обрадуется!

– Папа, у меня занятия в училище, я и так первую пару пропустила…

– Ничего, для дела не страшно! – легко ответил папа, решительно взяв меня под руку. – Пойдем, а то скоро электричка, как раз скоростная, всего с тремя остановками идет, надо доехать, успеть! Я узнал расписание. Мы с Борисом все узнали. Так-то, дочка! С папкой не пропадешь!

Я просто не успевала за переменами папиных мыслей и настроения. Только что просил денег, потом жаловался, вспоминал Достоевского, чем очень меня насторожил – значит, не такой он глупенький, каким прикидывается, а теперь тащит меня и куда – в Москву!

– Но…

– Давай, давай! Смелее! Так вот и бывает! Встанешь утром, не знаешь, что ждет тебя вечером… Я иногда утром думаю – а вот вдруг вечером мне позвонят и скажут – ваши стихи издают отдельным томом… С золотыми буквами… И еще вам заплатят сто тысяч… Только согласитесь у нас публиковаться… А я им, значит… «Подумаю! Может, и не соглашусь еще! Душой не торгуют!» Понимаешь, дочка? А где остановка тут у вас?

Не очень уверенная, что я правильно все делаю, я все же согласилась поехать в Москву с папой. Потому что вдруг почувствовала, что у меня есть родственник, самый близкий. Я понимаю теперь, почему Лена так переживает о своей матери, постоянно о ней говорит, ругает то ее, то Якупа, то их вместе, и говорит-говорит… Потому что у нее есть близкий, родной человек рядом. Плохой, хороший – не важно. Родной. Это как будто часть нее самой. Только отдельно. Не знаю, как объяснить, но я это почувствовала. И поэтому поехала с папой. Даже не из жалости и не потому, что поняла, что Валюша его со свету сживет. Но и поэтому тоже.

На вокзале я чуть отстала от папы, услышав знакомый голос. У киоска, в котором можно выиграть мягкую игрушку, стоял Паша Веселухин, сосредоточенно пытался достать «одноруким пиратом» розового то ли зайчика, то ли котика и вслух рассуждал, уговаривал игрушку нормально себя вести, то ласково, то матом… Я видела, как он раз подцепил, два, зайчик-котик свалился. Паша, не сдаваясь, заплатил еще, снова поехала эта механическая «рука», снова опустилась на котика, снова тот соскочил… Я подошла к Паше и подергала его за куртку.

– Паш…

Паша, как от удара током, дернулся, повернулся ко мне с совершенно ошалелыми глазами.

– Ты?.. Т-ты?

Он так чему-то удивился или перепугался, что я сама отступила от него на шаг.

– Ну я… А что ты так удивляешься?

– А… я… ты… Это… ты…

– Сосредоточься и попробуй еще раз, – посоветовала я Паше.

– А-а, да… – Паша послушно повернулся к автомату, стал шарить в кармане. –Кажется, все… – Он виновато посмотрел на меня и еще раз проверил карманы.

– Я вообще-то не это имела в виду. Снова скажи, что хотел. Ты один? А где Дашка?

– А чё она должна со мной быть? – Паша независимо пожал плечами. – Я… Это… Руська… – Паша, всегда отличавшийся непредсказуемостью и крайней смелостью в поступках, вдруг шагнул ко мне, схватил меня за плечи и так сжал, что у меня что-то скрипнуло в позвоночнике.

– Паш… – Я попыталась высвободиться, да не тут-то было! Паша держал меня крепко, выглядел при этом жалко и одновременно самодовольно.

Я принюхалась. Паша курит, это не секрет. И Паша довольно сильно душится. Почти что женатый человек, понятное дело!

– Зачем тебе игрушка?

– Так это… Я тебе хотел игрушку…

– Мне? Мне?! С чего бы это? – Я все-таки осторожно выскользнула из его рук.

Паша растерянно похлопал перед собой большими неловкими руками. Как-то он еще подрос, что ли… Мальчики ведь растут до двадцати пяти лет, особенно глупые… Как будто их организм думает – вот вырасту, может, чуть поумнею, жить легче станет. Потому что Паше от его глупости очень тяжело живется.

– Ты… это… – Паша побурел и стал смеяться.

Так, ясно. Живет он с Дашкой или не живет, а особо не повзрослел.

Я присмотрелась. Выглядит Паша неважно. Мешки под глазами, кожа помятая, нечистая, брился дня два назад, одежда грязноватая, ботинки не мыл с прошлой зимы…

– Чё? – Паша нервно отряхнулся под моим взглядом. – Чё не так?

– Да все не так, Паша. Где Даша твоя?

– Чё? Не моя она! Я… это… вообще… с Толяном теперь буду в комнате… Хочешь, приди, посмотри!..

– Не хочу.

– А ты чё здесь?

– А у меня отец приехал, – вздохнула я. И самой в этот момент стало удивительно приятно. Никто не понимает, что такое для детдомовских так сказать. Я, конечно, и раньше говорила: «Мне папа телефон подарил», «Мне папа звонил». И сейчас это уже не так остро чувствуется, как раньше… Но всё равно приятно. Даже про такого папу, как мой.

– М-м-м… – Веселухин покивал, явно не зная, что сказать. – А… это… чё хотел?

Я улыбнулась. Начать сейчас рассказывать Паше, зачем приехал папа? Паше, который на самом деле ко мне хорошо относится, и если бы он не набрасывался на меня, то я бы с ним дружила, был бы он моим самым лучшим другом.

– Хотел… так… пообщаться… – уклончиво ответила я, краем глаза видя, как нервно оглядывается папа, потеряв меня из виду.

Ничего, пусть понервничает, ему полезно. В зеленой тетрадочке Валюша ему не написала алгоритм – что делать в случае, если я сбегу, и их план не удастся? Я чувствовала себя странно. События и разговоры вчерашнего и сегодняшнего дня улеглись как-то в стройную канву. И она мне активно не нравилась. Но я уже пообещала ему, придется ехать.

Я услышала в кармане звук сообщения и сразу поняла, что это Виктор Сергеевич. Вот я случайно встретила Пашу, так зачем-то было нужно, ведь и он, и я на вокзал часто не ходим, не думаю, что у Паши есть деньги каждый день доставать игрушки из автомата. И конечно, в этот момент должен появиться мой бывший тренер. Вчера вечером он не позвонил, обижался. Даже не спросил, как я добралась. А сегодня выспался, подумал, как он неправильно поступил, заволновался…

Под нервным взглядом Паши я достала телефон.

«ПОжалст приижай!» – было написано на экране.

Нет, я ошиблась. Если Виктор Сергеевич и раскаивается в своем вчерашнем поведении, то не так очевидно, мне не пишет и не звонит. Это сообщение от Любы, моей маленькой подопечной и подружки, которую я поклялась не бросать, уезжая из детского дома. Я и не бросила, но часто общаться не получается. Телефон платный, Интернет платный. Вот когда мы последний раз виделись? Месяц назад. На Новый год. Я знаю, что человеческие отношения не должны упираться в материальное благополучие, этому меня учат русские классики, основные мои учителя. Но они же сами всегда понимали, что хоть от богатства счастья и не будет, но от бедности происходят очень большие несчастья и невзгоды.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.