bannerbanner
Откатчики. Роман о «крысах»
Откатчики. Роман о «крысах»

Полная версия

Откатчики. Роман о «крысах»

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
5 из 7

– Знакомо мне все это, Сергей.

– Да я знаю, – Сергей подмигнул. – Я все знаю, ты же почти так же из «Рикарди» ушел.

– Сарафанное радио?

– Ну а как ты думал? У нас, Гера, мирок тесный. Все про всех знают: кто у кого и сколько, кто с кем и за сколько, и так далее. Ты один из героев сегодняшних сплетен.

– Не сильно-то приятно быть героем сплетен. И что говорят?

– Все злобно недоумевают, насколько ты непотопляем. Обычно после такого скандала человек может рассчитывать максимум на место дворника, а ты не только не переквалифицировался в дворники, но из продаж попал в рай для откатчиков – закупки! Согласись, тут есть отчего некоторым почернеть от зависти. А завистников у тебя девяносто девять процентов среди всех тех, кто знает о твоей такой интересной личности.

– А ты?

– Мне все равно. Ты даже в какой-то степени вызываешь у меня симпатию. У меня, видишь ли, совершенно нет уверенности, что если бы я оказался в твоем положении, то не сделал бы того же самого. Впрочем, черт его знает, к чему сейчас гадать? Ты, кстати, как насчет первого-то? Нюхаешь? А то у меня есть.

– Нет. Бросил. Он мне всю жизнь переломал. От меня из-за него жена ушла с детьми, представляешь! Вернее, меня, идиота, выставила и ни о каком моем возвращении и слышать не хочет. Так что я вовсе не идеальный кандидат для завистников.

– Да брось ты! Так все через одного живут. Первый брак нынче редкость, так что ты как раз скорее правило, чем из него исключение.

– Ты знаешь, Сережа, у меня такое впечатление, что я иду по дороге. Иду уже очень долго, а ты стоишь в ее начале и совсем не представляешь себе, что тебя ожидает. Это я о кокаине, старик. Предпочитаю для снятия стресса и создания позитивного настроения классический способ – алкоголь. Так что ты от меня хотел?

– Герман, мы, как мне кажется, понимаем друг друга и можем говорить без обиняков, не так ли? Так вот: моей фирме очень нужна «Ромашка»! При твоей предшественнице наши дела стали совсем плохи. Денег она нам не платила, нового вина в ассортимент не вводила, постоянно нагружала нас какими-то рекламными акциями, за которые нам еще и платить приходилось, а участвовать в этих акциях нам, в общем-то, было особенно и не с чем. Ведь наиболее ликвидный, продаваемый товар мы в «Ромашку» не поставляем! В общем, моя хозяйка сказала так: «Или вы, Сергей, договоритесь о чем-нибудь интересном для нас, или мне такой бизнес с отрицательным результатом не нужен». А я, понимаешь ли, у своей хозяйки лицо доверенное! И со всеми остальными сетями у нас все прекрасно! А вот с твоей полный, как говорится, облом. Помоги, а?

– Сергей, я в состоянии, как ты понимаешь, оплатить любой ужин. А по своему предыдущему уровню я мало чем отличаюсь от тебя. Так скажи мне откровенно: я похож на дешевого поца?

– Да нет, разумеется! Я думал, что у тебя появится ко мне какой-то конкретный разговор с конкретными цифрами!

– Смотря что ты хочешь.

– Ну, во-первых, получать деньги вовремя. Во-вторых, расширить ассортимент за счет популярных вин в несколько раз. В-третьих, поставить в твоих магазинах поддоны с вином, чтобы его больше продавалось. В-четвертых, участвовать в действительно выгодных для нас рекламных акциях. Вот, пожалуй, и все.

– И ты готов выслушать, сколько это будет стоить?

– Почему бы и нет?

– Изволь: за своевременный перевод денег я возьму с тебя четыре процента. Это стандартная сумма за услугу такого рода.

– Согласен.

– Прекрасно! Сколько позиций вина ты хочешь мне предложить?

– Ну, не знаю… Позиций десять, как минимум.

– Пять тысяч долларов за каждую.

– Немало…

– Тебя взять в долю?

– Нет, нет! Мне как раз ничего не надо. У меня другая мотивация в собственной компании. Дело в том, что я взял у хозяйки беспроцентный кредит на покупку квартиры, и рисковать собственным жилищем, за которое я еще не расплатился сполна, мне не хочется, равно, впрочем, как и репутацией. Уж извини за откровенность и прямоту. Думаю, что вопрос с пятью тысячами я решу. Продолжай, пожалуйста. Так что насчет поддонов?

– В теме поддонов я не в доле. Договаривайтесь с магазинными работниками. Это их хлеб, они тебе за деньги хоть весь магазин поддонами с твоим вином уставят. Если хочешь, они его вместо молока и кефира станут продавать, только сунь им немножко. Я тебе дам письмо за моей подписью и подписью моего коммерческого директора, которую я организую, а дальше действуй, как говорится!

– Отлично! И последним номером у нас шли рекламные акции. Как быть с ними?

– Здесь вообще все просто. Каждый месяц выходит рекламный каталог, иначе называемый «листовкой»…

– В курсе.

– Расценки за одну фотографию где-то в районе пятисот долларов, но не всегда имеет смысл участвовать в такой вот «листовке». Лучше всего делать это в канун разных праздников, а особенно под Новый год. Вот уж когда от желающих отбоя нет! Я тебе заранее буду говорить о выгодных «листовках», а ты заложи в бюджет, что участие в одном таком каталоге обойдется в пятьсот долларов официально и в тысячу долларов твоему покорному слуге лично. Это себя вполне окупает, поверь мне.

– Вот это ровно то, что я ожидал услышать. Нормальный деловой разговор и предложение. Когда мы можем начать?

– С сегодняшнего дня. Заплати за ужин.

– Само собой. О чем ты говоришь!

– Положение обязывает, видишь ли! Я – золотая курица с такими же яйцами, ха-ха-ха! Не стану платить за ужин ни при каких обстоятельствах!

– Да прекрати ты! Что ты так разошелся-то? Стоит ли предавать этому пустяку такое значение?

– Тошно мне, Сергей. Ведь все это когда-нибудь кончится.

Сергей лишь неопределенно пожал плечами, достал из бумажника несколько купюр, сунул их в планшетку с чеком и закурил. Несколько минут сидели молча, курили, и каждый думал о своем. Герман заметно приуныл.

Вдруг Сергей изобразил внезапное изумление, смешанное с досадой. Он был опытнейший переговорщик и всегда напоследок держал в рукаве козырного туза, что позволяло ему заканчивать любую, даже самую, казалось бы, безнадежную партию выигрышем. Он лихо хлопнул себя ладонью по лбу так, что на звук шлепка даже обернулись посетители, думая, наверное, что между двумя молодыми людьми возникла пьяная перепалка и один врезал другому по физиономии.

– Гера! Дорогой ты мой человек! Я же совсем забыл! С меня причитается аванс! Тьфу ты, ну вот ведь какой я склеротик все-таки! А ну держи-ка, старик!

И он протянул Герману длинный белый конверт. Не очень толстый, но увесистый, из чего Гера заключил, что в конверте лежат доллары. «На ощупь тысяч пять, – подумал Гера, – очень даже неплохо».

– Спасибо. Ценю оказанное доверие.

– С нашим вам удовольствием. Скажи, Гера, ведь у нас все будет хорошо?

– У нас, Сергей, все будет ослепительно прекрасно, как на Венском рождественском балу…

…Компаньоны вышли на Тверскую. Сергей протянул руку, тут же рядом остановился какой-то лихач на старенькой «шестерке». Сергей скривился, увидев, на чем ему придется ехать домой, но тем не менее сел в «шестерку» и, защемив дверцей полу легкого светлого верблюжьего пальто, укатил к себе в Жулебино, помахав Гере рукой сквозь замызганное грязью стекло. Герман в ответ зачем-то поднял ногу.

Он решил прогуляться по Тверской. Пошел вверх по этой милой московской улице, неторопливо осматривая дома на противоположной стороне. Настроение у него было умиротворенным. В кармане приятно хрустел конверт с суммой, полученной ни за что и от этого еще более приятной, как любая приятная неожиданность. Он с наслаждением закурил очередную сигарету. Внимание его привлекла нищая, ободранная старуха, сидящая на краешке скамейки автобусной остановки. В руках у старухи имелась половина бублика, от которого она отщипывала понемногу и отправляла кусочек за кусочком в беззубый рот. Старуха представляла собой какой-то фатальный контраст с такой нарядной и модной Тверской улицей. Герман невольно остановился и уставился на старуху, держа руку с дымящейся сигаретой на отлете и сомкнув пальцы, отчего стал напоминать молодого певца Муслима Магомаева. Старуха исподлобья глянула на него, ощерила свой рот с голыми черными деснами и, перекрыв все звуки Тверской, хрипло прокаркала, протянув в сторону Германа скрюченный грязный палец, больше напоминавший коготь грифа-падальщика:

– Крыса. Крыса бежит, а ее давят. Ха-ха-ха, – старая ведьма зашлась безумным сатанинским смехом. – Давят! Из нее кишки так и лезут, так и лезут кишочки-то!

Герман отчего-то не удивился. Он разжал пальцы, и недокуренная сигарета упала на асфальт, подошел к старухе и, сложив пальцы, только что удерживающие сигарету, в «дулю», поднес ее к самому старухиному носу:

– Хрен тебе, старая карга. Засунь себе свое адское пророчество в свою долбаную прореху. Кассандра доморощенная, мать твою!

Обалдевшая от такой реакции старуха поперхнулась очередным куском бублика и захрипела, комкая впереди себя воздух левой рукой, при этом правой ухватив себя за шею.

Герман выпрямился и процедил:

– То-то же, мразь. Будешь знать, как нормальным пацанам вечер обламывать. Я из тебя самой кишки выпущу за такие речи, чертова ведьма!

И пошел дальше. Отошел шагов на пятьдесят и услышал, как бабка, перейдя на визг, заголосила вновь:

– Крыса!

Герман сплюнул и ускорил шаг. Вскоре он перестал слышать ее.

Пудинг с длинными ногами

«Номер два» появился неожиданно. Герман заполнял какие-то таблицы в «Excel» и с головой ушел в работу, а вернее, почти влез головой в монитор. На сто пятьдесят восьмой ячейке он сбился, почувствовав, что кто-то стоит рядом с его столом и при этом еще и великолепно пахнет духами «DG», на которые у Германа была реакция пчелы на неопыленный цветок. Скосив взгляд влево от стола и вниз, он увидел вначале две изящные туфельки, из которых росли куда-то бесконечно вверх красивейшие ноги. Молниеносно рассудив, что там, где кончаются ноги и начинается шея, его ждет что-то совершенно выдающееся, Герман почти вплотную подъехал на стуле к их обладательнице, так и не меняя своего согбенного положения, и стал медленно поднимать голову, как бы изучая всю фигуру пришедшей снизу доверху. Его взгляд проследовал от ног к полной груди, слегка задержался на ней, пошел дальше и наконец остановился на милом женском лице, которое украшала белозубая улыбка величиной почти в половину этого лица и огромные голубые глаза величиной почти что с другую его половину. Остальное занимал небольшой точеный носик и лоб, уходивший под челку рыжих волос. Сами же волосы, длиной до плеч, слегка вьющиеся, оказались настолько пышными, что число их было очевидно бо́льшим, чем число деревьев в Уссурийской тайге, что окончательно давало уверенность в том, что перед ним не что иное, как оживший персонаж из японского мультфильма. У Германа от этого зрелища непроизвольно открылся рот и слова, о которых он тут же, впрочем, забыл, застряли в горле. Незнакомка, разрушив все догмы о пропорциях и их соответствия понятию красоты, улыбнулась еще шире и проворковала:

– Герман, меня зовут Светлана. Директор компании «Пудинг». У меня с вами назначена встреча вот прямо сейчас. Вы не забыли? А мы с вами договаривались по телефону два дня назад! – И девушка так очаровательно и застенчиво покраснела, что Герман, окончательно утративший дар речи, лишь промычал что-то, кивнул несколько раз, выражая тем самым согласие, и протянул руку по направлению к переговорной комнатке, приглашая Светлану пройти в нее. Ассистентка Германа, девушка с тяжелой челюстью и ленивыми манерами, до этого выказывавшая ему всяческие знаки внимания, в тот момент как раз ела шоколадку и запивала ее чаем. При виде такого вопиющего попрания ее надежд на взаимность Германа «какой-то проституткой» Оксана, так звали ту ассистентку, поперхнулась, и жидкая смесь чая и пережеванного растопленного шоколада, вылетев изо рта, с космической скоростью перелетела ее стол и стол напротив, за которым сидел другой ассистент Германа – юноша с немного вывернутыми, как у африканца, губами и похожий на революционера-разночинца, – покрыв лицо и белую рубашку этого ни в чем не повинного молодого человека коричневым камуфляжным рисунком. В отделе на мгновение умолкли все звуки, а уже через секунду, все нарастая и нарастая, раздался гром. Это был смех клерков, который все более усиливался, а Герман, втайне ненавидящий свою ассистентку именно за ее постоянно жующий что-то рот и отвратительную леность, свидетельствующую, по его мнению, о полной фригидности, встал и совершенно спокойно произнес:

– Оксана, вот что бывает, когда постоянно занят не мозг, а ротовая полость. Хорошо еще, что все полетело наружу, а ведь вы могли подавиться и скончаться, так и не осчастливив кого-нибудь до конца его дней.

Бедная ассистентка не нашлась что ответить, но в глазах ее мелькнуло что-то, очень похожее на ненависть. Герман проследовал в переговорную комнату, обогнув стул, на котором все еще в оцепенении сидел уделанный шоколадом молодой человек.

Очаровательная директриса компании «Пудинг» даже не сидела, а раскинулась на диванчике в переговорной, закинув ногу на ногу и вытянув это мощнейшее женское оружие максимально вперед настолько, что места в переговорной почти не осталось. Герман приютился на стульчике и, совершенно сбитый с толку обилием роскошной девушкиной плоти, срывающимся голосом произнес:

– Я вас слушаю.

– Герман, дорогой, у меня к вам одна маленькая просьба.

Герман постепенно начал приходить в себя и успокаиваться, осознав, что девушка, очевидно, попытается, воспользовавшись своим божьим даром, получить от него что-нибудь задаром. От этой мысли он мгновенно пришел в себя, перейдя из позы похотливого созерцателя к надменной позе закупщика. Девушка, очевидно, инстинктивно поняв, что она где-то ошиблась, втянула ноги обратно, словно они были у нее телескопическими, и, одернув юбку, прикрыла колени.

– Я, видите ли, обыкновенный функционер. Меня не надо ни о чем просить. Вы хотели сказать, что у вас есть ко мне какое-то дело?

Девушка, явно не ожидая такого невероятного для нее исхода дела, окончательно смутилась и вновь покраснела, но на сей раз как-то иначе и не так волнительно.

– Я… Мы… Наша компания хотела бы произвести ротацию.

– Позвольте? Что? Какую еще ротацию? Я, видите ли… – к Герману вернулся его издевательский тон, который он «включал» в беседах с теми, кому заранее решил отказать. С теми, кто ему просто «не понравился». – Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду под словом «ротация». Для меня это что-то из области кадрового рекрутинга.

Девушка окончательно растерялась, расстроилась и вдруг, разом потеряв всю свою красоту, стала до того жалкой и несчастной, что Гере стало жаль ее:

– Светлана, у нас не очень-то много времени. Давайте перейдем к делу. Выкладывайте, что там у вас?

– Герман, э-э-э… Алексеевич?

– Андреевич.

– Герман Андреевич, наша компания поставляет в «Ромашку» некоторое количество вин различных стран происхождения…

– О да! Чего у вас только нет! Одни названия чего стоят! «Черный Клоун», «Черный Ворон», «Черный…», я уже даже не помню, что там еще у вас «черное». Зачем вы так называете свои вина? Вино и черный цвет не имеют ничего общего! Вино – это праздник, а «Черный Клоун» – это какой-то Стивен Кинг, ха-ха-ха!

– Да… Есть и такие… Так вот мы и хотели поменять десять позиций вин на десять позиций других…

– «Других» чего, простите?

– Э-э-э… вин!

– А почему вы хотите это сделать?

– Они неважно продаются.

– Светлана, вы знаете, я думаю, что вашей компанией руководит какой-то готичный человек. Он, знаете ли, любит распивать все эти «черные» вина, сидя эдак ночью среди надгробий где-нибудь на Введенском кладбище и распевая готичные гимны под бледной луной. Не так-то много готов посещают магазины моей «Ромашки». Вот и продажи поэтому такие. Ну не хотят люди пить «черные» вина. Так что и на что вы хотите поменять?

– Вот документы, – девушка протянула Герману коммерческое предложение – листок бумаги со стандартным: «Уважаемый Герман Андреевич, предлагаем вашему вниманию…» Гера пробежал листок глазами: табличка из двух столбцов. Один озаглавлен «Вывести», другой «Ввести». Внизу названия вин, все обыденно и скучно, но в графе «Ввести» на три строчки больше, чем в соседней. Все понятно: прислали красивую девочку, чтобы она запудрила мозги, мило поулыбалась, показала ноги, вывалила наружу сиськи почти целиком и вот так простенько и бесплатно решила бы вопрос с заменой, а заодно и с вводом трех дополнительных позиций.

Гера вдруг почувствовал приступ нечеловеческой ярости от того, как дешево этот «Пудинг» оценил его, Германа Кленовского, посчитав за полного простака и дешевого мастурбатора. Он изо всех сил постарался, чтобы ничего негативного не отразилось на лице, а про себя решил надрать «Пудингу» задницу и уж если не весь пудинг, то неплохой его кусок употребить себе на пользу.

– Светочка, можно я стану так называть вас? – Она радостно кивнула. – Так вот, я должен все это изучить, понимаете? Попросить ассистентов сделать отчет и, думаю, что не один, а несколько. Ассистенты люди очень занятые, у них много, очень много работы, понимаете?

– Да, Герман, я понимаю, и сколько это по времени? Я имею в виду: когда вы сможете рассмотреть наше предложение?

– Ну, пока то, пока это… Я ведь тоже не только вами занимаюсь… В общем, я смогу вернуться к рассмотрению вашего предложения недели через две-три. Да. Думаю, что в такие сроки это наиболее вероятно.

– Три недели! – Светлана, похоже, начала терять самообладание – Но ведь это простая замена одного на другое!!!

– И еще три новых позиции?!

– Ну… да… Это перспективные позиции. Уже многие сети ввели их в матрицу, понимаете! Они продаются очень хорошо!

Герман ухмыльнулся своей самой циничной ухмылкой, на которую только был способен. Он был вполне в своей стихии. Этакий карликовый фюрер, алчущий пусть и маленькой, но власти, пусть и над одним человеком. Со стороны он напоминал худого безжалостного вампира – гота, перед тем как тот собирался прокусить артерию жертвы. Торговля и готика, кто бы мог подумать, черт возьми! Он понял, что эта девочка уже никуда не денется, и, словно камикадзе, начал заход на цель:

– Светочка, все так говорят. Это чтобы не выделять бюджетов, хе-хе-хе. У вас есть деньги на продвижение этих трех позиций?

– Герман, у нас, в принципе, есть деньги. – Света сделала ударение на слове «принцип».

«Клюет!» – щелкнуло в голове Геры.

– Замечательно, что «Пудинг» такая богатая компания. Я ведь был в прошлом году на международной выставке в «Экспоцентре», проходил мимо вашего стенда. Там у вас даже лифт был, кажется?

Светлана кивнула.

– Такой стенд стоит не меньше ста тысяч долларов, не так ли?

– Вы прекрасно разбираетесь в таких вещах, Герман. Стенд действительно стоил очень дорого… Это пожелание руководства, понимаете? Руководство у нас из горян, у них понты в крови. Ну не могут они по-другому, понимаете!

– А раз вы столько денег за стенд в состоянии отвалить, то напишите мне бюджет этой ротации, и если он произведет на меня впечатление, то у нас будет предмет для переговоров. Иначе наша беседа не имеет никакого смысла. Давайте начистоту, Света! Вы считаете, что вы в состоянии до такой степени очаровать меня, что я, словно под гипнозом или под наркотиками, сделаю все, что вы попросите? Вам самой-то не смешно?

– Но что же мне делать? Это моя работа, Герман!

– Впервые слышу от вас что-то откровенное. Горянские понты – это всего лишь констатация очевидного факта. А насчет смысла вашей работы – тут вы правы.

– Герман, я просто не могу вернуться в офис ни с чем, понимаете! Человек вы или робот?

– Я – человек, Светочка. Разумеется, человек. И ничто человеческое мне не чуждо, поверьте. А поэтому, принимая во внимание, что характер нашей беседы плавно перетекает в неофициальный, предлагаю сейчас сделать паузу и продолжить обещающий так много новых ощущений диалог вечером, за ужином. Согласны? Или я…

– Конечно, согласна! Просто я с самого начала хотела предложить вам побеседовать где-нибудь в неофициальной обстановке, но поняла, что не я владею ситуацией.

– Ну что, тогда ужин?

– С удовольствием!

– «Эль-Дорадо»?

– Как скажете, но мне кажется, что это слишком пафосное место.

– Это правильное место, дорогая. Во сколько? Давайте в восемь вечера?

– Хорошо, Герман. Договорились. Я позвоню насчет столика.

– Спасибо. Мне, согласитесь, будет неловко резервировать столик в одном из самых лучших и дорогих ресторанов Москвы по телефону, будучи окруженному при этом ушами моих доброжелательных коллег, которые немедленно сделают из моего разговора нужные им и не нужные мне выводы.

– До вечера, Герман.

– Можно просто Гера. Так зовут меня все мои друзья. Ведь мы почти друзья?

В «Эль-Дорадо» Герман сразу же взял инициативу в свои руки: он прекрасно знал тамошнего сомелье Артема Кеглина, с которым его связывало многое по работе еще в «Рикарди». Герман сделал ему знак, мило улыбнулся Светлане и, встав из-за стола, сказал: «Я на минуточку, не скучайте». Затем спустился со второго этажа ресторана вниз, к туалетам. Там его ждал Кеглин. Приятели поздоровались:

– Герыч, ты как? Слышал о твоем отжиге в «Рикарди». Да-а… Круто ты их уделал. Красавчик!

– Да не в этом суть, Тёма. А суть в том, что я на новой работе, в закупках, и мне надо дела обстряпывать, сам понимаешь. Телка за моим столом – это мешок с деньгами, который мне надо напоить и трахнуть. Поможешь?

– Конечно, помогу. Я тебе ее упакую и до машины донесу тепленькую, если захочешь.

– Спасибо огромное, старый друг. С меня причитается.

– Да ладно тебе, Гера, какие между друзьями счеты. Все сделаем.

Герман вернулся за их с девушкой столик. Та освоилась с меню, выбрала что-то себе и ждала Германа, но заскучать еще не успела и задумчиво покуривала, глядя на панораму Кремля, видимую сквозь стеклянную мансарду второго этажа «Эль-Дорадо». Герман извинился, спросил Свету насчет ее винных пристрастий.

– Герман, мы сюда вина не возим. Выбирайте сами.

– Тогда предложу вам «Шабли ле Кло», а на аперитив бокал шампанского. Хотите?

– Пожалуй.

Кеглин возник возле их столика со своей фирменной ненавязчивой деликатностью, и вот уже была утоплена в серебряном ведерке, наполненном льдом, бутылка прекрасного «Ruinart», и Света, выпив первый бокал, как-то незаметно для самой себя принялась за второй и пьянела просто на глазах. Шампанское, этот мощнейший афродизиак, делало свое дело. Глаза у девушки заблестели, заметно прибавилось игривости в манерах, взгляды, бросаемые ею на Германа, приобретали все более и более откровенный характер. Кеглин без устали подливал ей в бокал: сперва шампанское, затем «Шабли», а в конце ужина, когда Светлана, кажется, и так была готова лечь на стол и раздвинуть ноги, он плеснул ей «Averna». Этот напиток обладает несколькими божественными свойствами, главное их которых – это помощь в пищеварении, что после обильного застолья особенно актуально. На какое-то время после его употребления даже кажется, что совсем протрезвел, но так только кажется…

Герман за весь ужин не выпил и бутылки вина. Ему необходимо было держать себя в форме и не ударить в грязь лицом. Чрезмерная доза алкоголя для мужчины и нещадное, бесконечное долгое упоение женским телом – вещи несовместимые. Удел импотентов: осушить ведро алкоголя и тщетно пытаться сосредоточиться в попытке затвердиться. Пьяному и полному коротких замыканий мозгу не до сотворения эрекции. Чувствовал себя наш меркантильный плейбой вполне превосходно и, усадив Светлану в такси, сам сел рядом. Попросил шофера отвезти в «Украину» и, обняв Свету за шею, притянул к себе. Не встречая никакого сопротивления, а, напротив, ощущая тепло желания, исходящее от нее, впился в девушку так, словно он был паразитом из страшной киноэпопеи «Чужие». Момент, когда Герман расплачивался с таксистом, регистрировался в отеле и оплачивал номер на сутки, показался каким-то «вжиком». И вот уже он, бросив ее на широченную кровать «люкса» на восьмом этаже и молниеносно стащив с нее всю одежду, раскидывая ее, как сеятель, направо и налево, залез языком в святая святых… Ход верный. Как правило, после такой «милой откровенности» в девушках, которые еще не расстались с некоторой природной, наивной доверчивостью, пробуждается глубокое ответное чувство. Герман это знал давно, да и не было для него в нормальном сексе ничего, что могло бы вызывать в нем отторжение. Их заплыв продолжался несколько часов, почти беспрерывно. Гера чувствовал себя игровым автоматом, который постоянно дергают за ручку и который вынужден каждый раз выдавать «джек пот». Наконец они устали и уснули…

А когда проснулись на следующий день, то на улице только-только начало светать. Стояла вторая половина осени. Свете было плоховато, а Герман чувствовал себя превосходно, как может чувствовать себя нормальный здоровый мужчина после качественного секса. Он встал с кровати, подошел к окну, раздвинул шторы и поглядел на мост, перекинутый через Москву-реку, на широкий проспект с редкими машинами и красные точки светофоров. Москва просыпалась. И было в этом городе что-то неуловимо тревожное, но не чужое, а привычное и от этого не очень-то страшное. «Не страшнее собственной тени, – подумал Герман. – Как отличается этот пейзаж от того, который так хочется видеть каждое утро: берег моря, лесистые горы, белый парус у линии горизонта и идеально подстриженный, словно мех хорошей норковой шубы, газон. Продать за это душу не жалко. Только у меня чувство, что никому она уже и не нужна. Залежалый товар». Он повернулся к Светлане. Та лежала, раскинув ноги, приподнявшись на подушке, забросив руки за голову, и из-под полуопущенных век глядела на Германа.

На страницу:
5 из 7