Молли и кошачье кафе

Дальше все было как в тумане. Я услышала, как по плиткам пола чиркают когти – то ли Стэна, то ли мои, не уверена, – и увидела перекошенную от злости морду пса, который несся прямо на меня, оскалив зубы. Каким бы тугодумом он ни был, ручаюсь, что в этот момент он точно знал, чего хочет – разорвать меня на клочки. Чез и Дейв заливисто брехали, раззадоривая Стэна. О, они были в восторге от такого правосудия по-собачьи. Внутри у меня что-то перемкнуло. Не раздумывая, я раскинула лапы, выпустила когти и прыгнула навстречу Стэну, целясь в блестящий нос и слюнявую пасть.

Кажется, снова стало тихо: Дейв и Чез заткнулись, когда я пролетала над ними как косматая четырехлапая ракета. Я попала точно в цель, когти глубоко вонзились в морду Стэна. Острые, как бритвы, они вспороли собачью плоть – неожиданно мягкую, хотя и такую крепкую на вид. Задними лапами я что было сил ударила пса в подбородок. Плотно прижимая уши, я шипела и фыркала, как настоящая фурия. Кажется, в эти краткие мгновения передо мной промелькнули все издевательства и несчастья, обрушившиеся на меня в последние недели. Я вспомнила все: обиду на Дэвида, который увез Марджери и лишил меня дома, возмущение Робом, который зачем-то взял меня, но совсем не заботился, и злость на собак, превративших мою жизнь в сплошные мучения.

После недолгого ошеломленного молчания Чез и Дейв опомнились и снова принялись гавкать, а Стэн издал звук, которого я никогда еще не слышала от собаки: он пронзительно заскулил и заверещал. Этот жалобный визг на высокой ноте ничем не напоминал его обычный басовитый лай. Охватившая меня вспышка гнева и возбуждения постепенно сменялась испугом – я вдруг поняла, что запустила когти в физиономию Стэна так глубоко, что теперь не могу их вытащить. Я всем своим весом повисла на передних лапах, но это не помогло. Я попыталась упереться задними лапами Стэну в грудь, в надежде, что оттолкнусь и смогу отцепиться, но стоило мне только коснуться пса, как он стал в ужасе пятиться, боясь повторной атаки.

Прошла, как мне показалось, целая вечность, пока шум и гам не привлекли, наконец, внимание Роба и он не появился в дверях.

– Какого дьявола, что вы здесь устроили? – напустился он сначала на Чеза и Дейва, а затем ошеломленно уставился на нас со Стэном. Мы все еще не могли расцепиться, я лихорадочно пиналась задними лапами, а Стэн мотал головой из стороны в сторону, тщетно пытаясь освободиться.

– Что за?.. – пробормотал Роб, не веря своим глазам. А потом заржал, да так громко, что Чез и Дейв снова затявкали. – Ну и кошка, вы только гляньте – настоящий чертов ниндзя!

Восклицая и хохоча, он вытащил из кармана мобильник и стал снимать сцену расправы.

Очевидно, унижение от того, что хозяин его осмеял, было настолько нестерпимым, что Стэн с такой силой замотал головой и, наконец, стряхнул меня. Я отцепилась, вырвав напоследок полоску кожи из его мясистой морды. Пес взвизгнул как щенок и со всех ног помчался прочь, а я взлетела на кухонный стол и оттуда прыгнула на спасительно высокий холодильник.

Роб спрятал в карман телефон и, все еще похохатывая, вернулся в гостиную. За ним, подпрыгивая от возбуждения, устремились Чез и Дейв.

Сердце мое колотилось так бешено, что, пытаясь успокоиться, я начала умываться. С одной стороны, я чувствовала себя триумфатором, одержав сокрушительную победу над собаками. Но в то же время мне было очень стыдно за то, что я натворила. Подумать только, я превратилась в злобную фурию, ничем не лучше этого грубого пса, на которого напала. Я усердно намывалась, спеша смыть собачий запах со своих лапок. Что подумала бы Марджери, если бы увидела, как я веду себя теперь? Та Молли, которую она знала, вообще не выпускала когтей, ни разу никого не оцарапала, и тем более не лезла в драки с собаками вроде Стэна. Я доказала псам, что не дам себя в обиду, но какой ценой? Мое достоинство пострадало.

Зажмурившись, я думала о Марджери и вспоминала, какой я была, пока жила с ней. Избалованной – несомненно, неженкой – возможно. Но еще я была ласковой, любящей и заботливой. Лишившись Марджери, я, судя по всему, потеряла это частичку себя, и то, во что я превращалась теперь, мне категорически не нравилось. Тщательно вылизывая себя от носа до хвоста, я старалась смыть следы той кошки, которой стала. Закончив умывание, я немного успокоилась и свернулась клубком на холодильнике. Засыпая, я услышала сквозь дремоту голос Марджери: «Все будет хорошо, утро вечера мудренее». Мурлыча в ответ, я позволила себе погрузиться в темное безмолвие, решив, что наутро решу, как мне быть дальше.

Я открыла глаза, и сон как лапой сняло. В кухне было тихо, только тикали часы на стене да птичий хор за окном брал первые утренние ноты. Серый свет наполнял кухню. Выглянув в окно, я увидела, что в рассветном небе появляются первые розовые и золотистые искры. Вид собачьих мисок на полу оживил в памяти вчерашние события, и я вздрогнула. Спрыгнув на пол, я потянулась и заметила злополучный огрызок галеты, из-за которого разгорелся сыр-бор. Во время драки его отшвырнули в сторону, и он приземлился рядом с помойным ведром. Другого завтрака не предвиделось, так что я проглотила этот кусок, твердо решив, что это последнее, что я ем в доме Роба.

Закончив, я тихо вышла через кошачью дверцу и, подергивая хвостом, остановилась на веранде, чтобы все обдумать и взвесить. Хотя в этом доме меня ничто не держало, я не могла себя обманывать – вряд ли впереди меня ждало что-то лучшее. И все же я была полна решимости больше не идти на компромиссы. В следующем месте, которое я назову своим домом, я буду такой кошкой, какой хочу быть, – кошкой, которой гордилась бы Марджери.

7

Я пробежала вдоль стены, прошмыгнула под садовой калиткой и оказалась на тротуаре. Улицы были безлюдны, в окнах не горел свет, люди еще спали. Я не ела уже почти сутки, нужно было срочно подкрепиться. Хорошо, что предрассветный час – отличное время для охоты. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы изловить землеройку, которая копошилась в кустах.

Наконец рассвело, и квартал начал оживать. Утренний воздух был по-осеннему морозным. Солнце светило ярко, но уже не согревало, холодный ветерок играл опавшей листвой. Я смотрела, как люди выходят из домов, захлопывают за собой двери, садятся в машины. Конечно, еще не поздно было передумать, вернуться в дом Роба и зажить в нем как ни в чем не бывало. Но принятое решение было твердым, и менять свой план я не собиралась, хотя пока еще не совсем точно представляла, в чем именно этот план состоял.

Я долго бродила по незнакомым улицам безо всякой определенной цели, лишь бы не сидеть на месте. Наконец, я очутилась на маленькой детской площадке на самом краю того района, где жил Роб. Хотя прошло не больше часа, я начинала чувствовать усталость, и мягкая травка на пустой игровой площадке казалась очень притягательной. Я пролезла под железными воротами и направилась к освещенному солнцем пятачку за качелями. Подойдя поближе, я обнаружила, что место уже занято другой кошкой, поглощенной умыванием.

– Привет, – окликнула я. – Ничего, если я посижу рядом?

Конечно, она не ожидала услышать чей-то голос и легонько подпрыгнула, но все же, к моей радости, посмотрела на меня дружелюбно.

– Меня зовут Молли, – представилась я и подошла поближе.

Приглядевшись повнимательнее, я узнала ту самую черную зеленоглазку, которая часто гуляла по нашей улице.

– Привет, Молли. Чувствуй себя как дома.

Я устроилась рядом и зажмурилась, наслаждаясь теплом солнечных лучей. Соседка продолжала умываться. Мы несколько минут посидели в тишине, но это молчание не напрягало.

– А я тебя раньше видела. Недавно в наших краях? – спросила черная кошка.

Я открыла глаза.

– Да, провела здесь несколько недель. Меня сюда перевезли. Но думаю, что долго здесь не задержусь, – добавила я.

Чернушка посмотрела на меня, и я заметила в ее глазах веселые искорки.

– Дай-ка угадаю. Три собаки: один накачанный остолоп и два мелких психа. Правильно?

Я уставилась на кошку, раскрыв рот.

– Да, а как ты…?

– Я – Нэнси.

Вытаращив глаза, я пыталась вспомнить, откуда знаю это имя. Внезапно меня осенило: я будто перенеслась в машину Дэвида и услышала, как Роб рассказывает о предыдущей кошке, которая испугалась собак и убежала. Ее звали Нэнси, я была уверена.

– Ты живешь… раньше жила у Роба? – пробормотала я.

– Точно, – ответила она и брезгливо наморщила нос при этом воспоминании. – Мне было интересно, надолго ли тебя хватит, – тоном заговорщицы прибавила она.

– Так ты знала, что я там? – удивилась я, огорошенная мыслью, что все это время за мной наблюдали.

– Приглядывала за тобой, а как же. Ты думаешь, мы с тобой случайно то и дело сталкивались на улице? Судя по всему, ты держала хвост пистолетом и не давала себя в обиду, вот я и решила, что лучше не вмешиваться.

Я не знала, как отнестись к такому признанию, и поэтому промолчала.

– А где ты теперь живешь? – поинтересовалась я немного погодя. – Роб сказал, что ты убежала и больше он тебя не видел.

Нэнси презрительно сузила глаза.

– Сомневаюсь, что он меня искал. Я ведь недалеко ушла, как видишь.

– Так кто же твой новый хозяин? – мое сердце забилось от волнения: вдруг у новых владельцев Нэнси найдется местечко для еще одной беглянки?

Нэнси нахмурилась и глубоко вздохнула.

– Видишь ли… как бы тебе объяснить… мне не совсем по душе сама идея иметь «хозяина». Ненадежно это – зависеть от одного человека. Только представь, что произойдет, если, допустим, ты снова окажешься у такого, как Роб?

Я опустила голову, соглашаясь.

– Сейчас я устроилась немного… свободнее, можно сказать.

– Постой, так у тебя нет дома? Ты бездомная? – не могу сказать, что мне понравились слова Нэнси о «свободном устройстве».

Та в ужасе округлила глаза.

– Я не бродяжка! Конечно, нет. У меня несколько домов… Просто ни один из них не… основной.

Кинув на меня лукавый взгляд, Нэнси принялась вылизывать переднюю лапу.

– Вот оно что, понятно, – ответила я, обдумывая, может ли мне подойти подобное «устройство». – И сколько же у тебя домов?

Прервав умывание, кошка уставилась перед собой, подсчитывая в уме.

– На сегодня, вроде бы, шесть, – ответила она неуверенно, – или около того.

По-моему, Нэнси получала удовольствие, видя мое замешательство.

– Можешь сама выбирать, где поесть, где поспать, с кем провести время, – пояснила она. – Никаких обязательств, никакой ответственности. Хорошее дело, тебе стоит попробовать!

Я представила, что тоже живу так, ношусь с улицы на улицу, из дома в дом, решая, кого из хозяев удостою чести принимать меня вечером.

– Хм, не знаю. Вроде бы неплохо, но мне почему-то кажется, что я из тех кошек, кому нужен один хозяин, честно.

– Что ж, это нормально, – добродушно улыбнулась Нэнси. – Каждому свое.

Она снова принялась вылизывать лапы, а я задумалась.

– Скажи, что стало последней каплей? У Роба? Что заставило тебя уйти? – спросила Нэнси.

Хорошо, что когда мы, кошки, краснеем, то под шерстью этого не видно: я вспыхнула от стыда при одном воспоминании о том, как качалась на отвисших щеках Стэна.

– Ну, в общем… я хотела взять кусочек из собачьей миски… – робко начала я.

– Из чьей миски? – перебила Нэнси.

– У Стэна.

Нэнси моргнула и втянула воздух сквозь зубы.

– Он, конечно, бросился на меня, и я… ну… потеряла контроль.

Нэнси слушала очень внимательно, пребывая в полном восторге от того, что ее старому недругу досталось по заслугам. Она кивнула, показывая, что ждет продолжения.

– И тогда я… – тут я показала, как прыгнула на Стэна: передние лапы вытянуты вперед, когти выпущены.

Глаза у Нэнси округлились.

– А потом я вроде как… взлетела. И приземлилась. Ему на нос.

Нэнси пискнула от удовольствия.

– Но потом оказалось, что я… не могу отцепиться. Когти застряли у него в морде, – и я изобразила, как повисла на передних лапах.

Наблюдая за реакцией Нэнси, я впервые увидела всю ситуацию со стороны и оценила весь ее комизм – теперь рассказ стал доставлять мне удовольствие.

– Он пытается меня стряхнуть, но не может, а я в это время задними лапами лягаю его в грудь, – и я запрыгала по земле, показывая, как это происходило. – Наконец, Стэн все-таки меня стряхнул, но лишился основательного куска физиономии.

– Это. Просто. Изумительно! – с расстановкой сказала Нэнси. – Хотела бы я там быть и все это видеть!

– Честно говоря, тогда мне это не казалось таким уж удивительным, но Роб решил, что это прикольно.

Мы сидели рядом, умывались потихоньку и делились воспоминаниями о жизни с Робом и его собаками.

– Что ты мне посоветуешь, куда нужно пойти, чтобы найти нового хозяина? – спросила я наконец. – Я не хочу оставаться здесь, рядом с ними.

Мне была невыносима мысль о том, что Роб может меня найти и вернуть в свой дом или – того хуже – позвонить Дэвиду, чтобы тот меня увез.

Нэнси подняла голову и задумчиво огляделась.

– Я считаю, что тебе лучше податься в город. Кажется, он в той стороне, в нескольких милях отсюда. – Кошка кивнула с сторону большой улицы, проходившей рядом с детской площадкой. – Уверена, там полным-полно потенциальных хозяев. Только думаю, что тебе не стоит пускаться в путь прямо сейчас, лучше побыть тут со мной недолго. Я тебя научу кое-чему, дам пару-тройку советов. Сдается мне, ты не очень-то привычна к самостоятельной жизни.

Нэнси была права, и я с благодарностью приняла ее предложение.

Следующие несколько дней я провела рядом с Нэнси, которая преподавала мне науку выживания – показывала, как пробираться в дома через кошачьи дверцы и таскать еду у других кошек, как выискивать съестное в помойных контейнерах. Я училась находить ночлег, перебегать через дорогу, чтобы не попасть под колеса. Я впитывала все, что рассказывала мне моя учительница, втайне надеясь, что мне никогда не придется применить эти знания на практике.

Еще Нэнси обучала меня тому, что она называла «кошачьей стратегией управления людьми». Раньше мне и в голову не приходило, что в моем общении с людьми вообще есть какая-то стратегия. Для меня все было просто: любить своего хозяина и надеяться, что он тоже любит тебя.

– Людям кажется, будто они знают, чего хотят, – растолковывала мне Нэнси, – но они не всегда знают, что им необходимо. И тут появляешься ты и показываешь им это.

Я не была уверена, что до конца понимала, что она имеет в виду, но на всякий случай усердно кивала.

В конце концов Нэнси, кажется, удостоверилась, что я готова к самостоятельной жизни. Ранним утром мы с ней отправились на уже знакомую детскую площадку.

– Город – там, – сказала Нэнси, глядя на север. – Держись поближе к кустам. Там полно живности, так что будешь сыта. И, конечно, фермы по пути, там тоже могут подкормить. А улицы переходи только в крайнем случае, – добавила она с искренней заботой.

Я кивнула.

– Знай, если что-то не заладится, ты всегда можешь вернуться. Я буду здесь. Уверена, мы сумеем подыскать тебе дом… или шесть.

Ее предложение меня тронуло, и впервые внутри шевельнулась тревога – что-то ждет меня впереди? Что же я делаю? – спрашивала я себя. Пусть я не нашла хозяина, зато нашла друга. Не глупо ли расставаться с Нэнси и отправляться неизвестно куда, в какой-то незнакомый город?

Нэнси словно прочла мои мысли.

– Все у тебя будет хорошо, – сказала она. – Я уверена. В конце концов, ты кое-чему научилась.

Подруга подмигнула и потянулась ко мне. Мы быстро потерлись носами – этот жест означал для нас прощание.

– Ну, иди уже, пора! – сказала она нетерпеливо.

– Спасибо, – тихо откликнулась я. Чувствуя, что глаза предательски пощипывает, я отвернулась и пролезла под калиткой. Оказавшись на проезжей части, я обернулась к Нэнси, не спускавшей с меня глаз. Подруга приветственно помахала мне хвостом. В ответ я тоже подняла хвост трубой. И, увернувшись от грузовика, зашагала в свою новую самостоятельную жизнь.

8

Помня наставления Нэнси, я старалась держаться растущих вдоль дорог зеленых изгородей и остерегалась ревущих на мостовой машин. Скоро район Роба скрылся вдали, и я оказалась за городом.

Жизнь вскоре вошла в определенный ритм. На заре и после захода солнца я охотилась, днем шла вперед, к ночи находила убежище в кустах или на каменных стенах, разгораживавших поля. От долгой ходьбы подушечки у меня на лапах стерлись и болели, лапы ныли, я постоянно чувствовала усталость. Прежде умывание не было для меня такой уж насущной потребностью, скорее, способом привести мысли в порядок. Теперь я пришла в ужас, заметив, что ежедневный тщательный уход за шубкой от носа до хвоста жизненно необходим мне для того, чтобы очистить шерсть от грязи и репьев, которые набивались в нее за день. Впрочем, как ни странно, сон у меня теперь стал куда лучше, чем в доме у Роба, – и ничего, что приходилось укладываться спать под открытым небом. За день я так выматывалась, что стоило мне лишь закрыть глаза, как я мгновенно проваливалась глубоко в сон и крепко спала до самого утра, пока меня не будили звонкие птичьи голоса.

Жить на улице было тяжело и некомфортно, но в те первые деньки все во мне пело от пьянящего ощущения свободы. Со временем я окрепла физически и отточила свои охотничьи навыки, превратившись из дилетанта в ловкого и безжалостного мастера.

С миром дикой природы я теперь была знакома гораздо ближе, чем это необходимо домашней кошке. Раньше, когда я наблюдала птиц со своего подоконника, мне было невдомек, где они вьют свои гнезда и чем питаются. Теперь я знала, какие кусты магнитом притягивают пернатых, обожающих попировать ягодами в их зарослях. Это значило, что и мне был гарантирован обед, стоило лишь затаиться и немного подождать. По переполоху среди мелких птах я догадывалась, что невдалеке появилась хищная птица – добрый знак, указывающий на присутствие грызунов.

К местам обитания человека я не проявляла никакого интереса. Исключение составляли фермы. Завидев их, я отклонялась от маршрута и устремлялась к постройкам: провести ночь в сарае на сене было настоящей роскошью по сравнению с тем, к чему мне пришлось привыкнуть. Заметив издали людей, я опускала голову пониже и старалась скорее спрятаться у стены или за какой-нибудь машиной. И на меня не обращали внимания, принимая за кошку с фермы, а мне только того и надо было.

Я быстро потеряла счет дням и уже не знала, сколько времени прошло с моего побега, а о том, что оно не стоит на месте, я догадывалась по смене света и температуры. Сначала я почти не мерзла ночами, и днем солнце приятно грело спину. Но вскоре я стала замечать, что солнце поднимается уже не так высоко, а его бледные лучи больше не согревают. Теперь холодный ветер ерошил мне шерсть, а мороз по ночам пробирал так, что я дрожала всем телом. Я поняла, что наступает зима, и только тут впервые испугалась по-настоящему. Я не представляла, далеко ли до города, но знала, что нужно добраться туда раньше, чем зима со снегом и морозами вступит в свои права.

Однажды сырым пасмурным днем я уныло плелась по грязной дороге. Я дала себе слово не вспоминать о Марджери, пока не доберусь до города, но сейчас, пребывая в настроении крайне удрученном, не могла избавиться от мыслей о том, как хорошо бывало зимой у нее в доме. На полу перед газовым камином лежал пушистый ковер. Я часами, развалившись, дремала на нем – животик кверху, лапы вытянуты. Шевелилась я только тогда, когда становилось слишком жарко или хотелось повернуться к огню другим боком. Невольно я задавала себе один и тот же вопрос: сумею ли когда-нибудь найти другой такой же уютный дом?

Вдалеке сквозь морось и туман показалось что-то похожее на ферму: несколько невысоких построек окружали квадратный двор. Я с радостью повернула к ним – позади был долгий день и мне страшно хотелось поскорее вымыться и подремать под крышей сарая. Несмотря на усталость, я ускорила шаг. Добравшись до поросшей травой обочины, я заметила деревянную вывеску, витиеватая надпись на которой гласила: «Костуолд. Натуральные продукты». Подойдя к воротам с каменными столбами, я увидела во дворе заасфальтированную площадку, на которой стояли не тракторы и не фуры, а ряды больших машин с тонированными стеклами, и ни на одной не было ни единого пятнышка грязи. Я недоуменно пошевелила усами.

Вместо ставшего привычным кислого запаха навоза и гниющего сена я учуяла нежнейшие ароматы свежей рыбы и колбас. После длительной мышино-птичьей диеты мой рот наполнился слюной от одной мысли о вкусной готовой еде, а живот подвело от голода. Я юркнула в ворота, пересекла автостоянку и выскочила к приземистым домикам, которые окружали вымощенный каменными плитами двор.

На краю стоянки я помедлила. Место, куда я попала, было вовсе не похоже на другие фермы. Уж слишком чисто здесь было, а посреди двора имелся даже каменный фонтан, в котором нежно журчала вода. На деревянном столбике справа от меня размещались указатели: «Спа-салон», «Школа кулинарного искусства» и «Фермерская лавка». Стрелка, обещавшая фермерскую лавку, указывала влево, так что я осторожно подкралась к ней и заглянула в стеклянные двери. Неожиданно они распахнулись, и женщина, которая вышла оттуда, размахивая на ходу джутовой сумкой, чуть не сбила меня с ног.

Не дожидаясь, пока двери захлопнутся, я бросилась внутрь и шмыгнула в первое же укромное место – под прилавок, сделанный из деревянных козел и ломившийся от овощей и фруктов. После холода и сырости было приятно оказаться здесь. Обогреватели над дверью подсушивали влажную шерсть. Со своего места я видела ноги покупателей, медленно переходивших от прилавка к прилавку. Продавцы в передниках шептали им что-то вежливое, заворачивая покупки в тонкую бумагу и укладывая свертки в большие бумажные пакеты.

Интересно, ходила ли моя Марджери за покупками в такие лавочки, как эта? Ведь еще до того, как начать все путать, она любила готовить нам мясо и рыбу. Тут меня осенила мысль, что среди клиентов вполне может оказаться добрая душа вроде Марджери – кто-то, кто будет не против захватить домой вместе с продуктами дружелюбную, хотя и промокшую кошку.

Чуть подавшись вперед, я выглянула из-под стола. Среди покупателей были только женщины, но все они совершенно не походили на Марджери. Они были намного моложе и выглядели почти одинаково: джинсы в обтяжку, кожаные сапоги, стеганые жилетки и длинные, блестящие волосы. Я долго наблюдала за тем, как они бродят между прилавков, берут с полок товары, рассматривают их, прежде чем опустить в свою корзинку или вернуть на место. Я попыталась представить дома, в которых живут эти дамы, и себя в их жилище, но весь мой опыт ограничивался домами Марджери и Роба, а в их скромные интерьеры такие женщины почему-то совершенно не вписывались.

Не покидая своего убежища, я стала прикидывать, как поступить. То ли пробраться на задний двор и поживиться объедками в контейнерах, то ли решиться и попытать счастья.

Покупательница, подошедшая к прилавку с фруктами и овощами, рассеянно помахивала корзиной дюймах в шести от моего носа. Пока она рассматривала что-то у меня над головой, я на цыпочках подкралась поближе и втянула носом воздух. Из корзины доносились ароматы сыра, креветок и рыбы, от которых у меня потекли слюнки. Дама побросала туда какие-то овощи и пошла к кассе.

Оплатив покупки, она направилась к выходу из магазина. Я пулей выскочила из-под стола и успела протиснуться в автоматические двери. Я бежала в нескольких шагах от нее по двору, задыхаясь от волнения и радости, задаваясь вопросом, неужели это тот шанс, которого я столько ждала: миг обретения новой хозяйки?

Дама покопалась в сумке, достала ключи и повернулась к большой, дорогой на вид машине, и та просигналила в ответ. Я уже готова была приблизиться и начать очаровывать женщину, но та открыла багажник, и оттуда выскочила собака. Мой хвост мгновенно распушился как ламповый ершик, и я злобно зашипела, вспомнив Стэна, Чеза и Дейва. Псину удерживал на месте поводок, и все же она так яростно рвалась вперед, что даже глаза вылезали из орбит. Женщина оглянулась и только тогда заметила меня.

– Фу, как сюда попала бродячая кошка? – она брезгливо скривила рот.

Все происходило вразрез с моим планом. В эту минуту я должна была жалобно мяукнуть и потереться о ее сапоги. Вместо этого я прижала уши к голове, выгнула спину дугой, чувствуя, как каждая шерстинка встала дыбом. До меня стало доходить, что эта сцена вряд ли завершится хэппи-эндом.

– Прекрати, Инка. В машину! – скомандовала женщина собаке. Та послушно, хоть и неохотно, выполнила команду.

Дама бросила на меня злобный взгляд и замахнулась зонтом, словно я была какой-нибудь крысой. Поняв, что надежды разбиты, я напоследок еще раз зашипела и пустилась наутек.