Стальное сердце

Синий шар разбух, потерял форму и с гулким хлопком лопнул. Осколки со скрежетом распороли воздух, и из соседней квартиры донесся жуткий вопль злосчастной кошки. Несколько осколков ударили было в Тима, но проскочили насквозь, будто его и не было. С острия луча-иглы Тим оглянулся и увидел, что база, которой сейчас Тиму служило его тело, излучает, как солнце в зимний полдень, – яростно и холодно. Он таки подготовился к встрече с добрым хорошим дядей Лапшиным, учителем и защитником.

Учитель и защитник под столом трясся от ужаса. Он был в центре небольшой комнаты, плотно заставленной аппаратурой не вполне ясного Тиму назначения. Тим «щелкнул» глубже и пришел к выводу, что аппаратура контрольно-измерительная. Он заметил несколько компьютеров разной мощности, почуял какие-то датчики и сканеры, нацеленные на Лапшина, но главного – самого генератора – не нашел. Генератор был, и где-то недалеко. Но заполнявшие комнату излучения так перепутались, что уловить, какие из них соединяют Лапшина с его усилителем мощности, Тим не мог.

Через комнату к Лапшину шел еще один человек, в котором Тим опознал Кремера. Тим горестно вздохнул, подтянул к себе с базы десяток шариков, подстроился к рисунку поля Кремера и выпустил шарики ему навстречу. Кремер успел добраться до Лапшина, когда шарики обступили его и разом шандарахнули со всех сторон. Секунду-другую Кремер, покачиваясь, держался на ногах, а потом ноги у него подломились и он, как мешок с костями, грохнулся об пол. Аура сенса поблекла, и Тим потерял ее из виду.

Он еще раз прошелся лучами-пробниками по комнате, но только окончательно запутался в хитросплетении ее энергетики. Тогда он вернулся к Лапшину. Тот уже пришел в себя и опасливо выглядывал из-под стола, «щелкнув» до предела своих возможностей и сканируя пространство на таких низких частотах, что Тиму стало немного смешно. А потом даже противно. С легкой руки Проекта он настолько превзошел учителя, что тот в его глазах выглядел почти обычным человеком. И даже выводные контакты микроволнового генератора, к которым Лапшин подкрадывался, не дали бы ему над Тимом решающего преимущества.

– Будем разговаривать? – учтиво осведомился Тим.

Лапшин опять подпрыгнул, затравленно озираясь.

– Да сядьте вы! – сказал Тим брезгливо. – Сядьте, поболтаем.

Лапшин осторожно сел. Некоторое время он корчил странные гримасы – видимо, пытаясь совладать с перекошенным от страха лицом. Наконец это ему удалось, он напустил на себя величественно-отстраненный вид, откашлялся и суровым тоном сообщил:

– Вы меня очень напугали, Тимофей. Нехорошо.

– А на Проект вкалывать хорошо? – мгновенно окрысился Тим.

– На что?..

– Вы еще мне скажите, что я знаю больше вашего!

– Тимофей, это очень даже возможно. Я вас вообще что-то не понимаю… – Тут Лапшин оглянулся на лежащего без движения Кремера. Вскочил, бросился к пострадавшему и упал перед ним на колени.

– Оставьте вы его… – посоветовал Тим. – Оклемается.

– Да он не дышит… – прошептал Лапшин. – Ох… Совсем не дышит… Нужно «Скорую», реанимацию… Ох, твою мать…

– Да бросьте вы мне лапшу на уши вешать! – рявкнул Тим. Он изо всех сил пытался рассмотреть, что там происходит с Кремером, но нужные частоты оказались слишком плотно забиты проклятой аппаратурой.

– Твою мать! – заорал Лапшин и бросился из комнаты вон. Тим настолько растерялся, что даже и не подумал его остановить. От нечего делать он попытался что-нибудь в комнате испортить, но обнаружил, что все имеющиеся в ней энергетические связи ему абсолютно не по зубам. Они стояли как влитые и, сколько Тим о них ни бился, даже не шелохнулись. Тим опять вздохнул и запомнил на будущее, что бороться с машинами смысла не имеет, а бить надо только в сердце – по оператору. Это заключение вернуло его мыслями к Кремеру.

– Коля! – позвал Тим. – Эй!

Кремер не отзывался. Чертыхнувшись, Тим начал было «отщелкивать», чтобы хоть разглядеть, где лежит тело. Даже полумертвое, оно должно было излучать. Но уже на пятом уровне вниз Тим почувствовал фантомное жжение в переносице и ломоту в висках. Это сказывалась железная мощь работающего вхолостую генератора, против которой не попрешь. Тим поспешно «щелкнул» обратно.

«Обидно будет, если я переборщил с шариками и ударил Кольку насмерть. Странно, что он так скопытился. Я вроде бы точно все рассчитал…» Тим отметил, что в этом вопросе им движет простое любопытство. Он совершенно не хотел убивать Кремера. Напротив, он скорее намерен был, если удастся, освободить его от власти Проекта. Но раз так уж вышло… Ничего, кроме легкой обиды на судьбу, Тим не ощущал. К этому новому Кремеру, отдавшемуся Проекту, он уже относился как к врагу. И шариками расстрелял именно врага. Пусть и друга в прошлом. Но в очень далеком прошлом, которое теперь ничего не значило.

В комнате появилось несколько фигур. Одна четко различимая – Лапшин и несколько почти незаметных – люди. Незаметные быстро исчезли, странно изменив форму, и Тим догадался, что они волокут тело Кремера. Стараясь об этом не думать, Тим снова «зацепился» за Лапшина.

– Ну что? – спросил он.

– Ты его убил! – выкрикнул Лапшин. Тиму даже показалось, что он видит направленный на себя грозный указующий перст. Энергетический рисунок Лапшина покрылся мелкой рябью, изменился и выдал отчетливую картину страха.

Тим мысленно перекрестился, отдавая последнюю дань Кремеру, и тут же приказал себе о нем навсегда забыть.

– Могу и вас, – сообщил Тим. – Запросто.

– Господи! – Лапшин упал в кресло и обхватил голову руками. – Во что же ты превратился, Тима! Вот как ты платишь людям за дружбу, за доверие, за помощь…

Тим усмехнулся. На самом деле Лапшин не знал, куда деваться, как объяснить свое и Кремера присутствие в комнате, и вообще, как ноги унести подобру-поздорову. Это выдавали его мыслеобразы. Сейчас, в своей бесплотной ипостаси, Тим буквально видел учителя насквозь. Он только подозревал, что не сумеет эффективно допросить его в этой перенасыщенной излучениями среде. Кроме того, у Лапшина могли стоять те же блоки, что и у агента Воробья.

– И чем же вы тут с ним занимались, друзья мои, конфиденты и помощники? – язвительно осведомился Тим.

– Мы проводили эксперимент! – гордо задрал подбородок Лапшин. – Важнейший! И, между прочим, ты бы мог работать с нами! Но ты выбрал другой путь! Ты продал наши идеалы за деньги желтых газет! Я лично столько сил положил на то, чтобы воспитывать сенсов в духе…

– Заткнись, – попросил Тим. Лапшин послушно закрыл рот.

Несколько мгновений Тим раздумывал. Видно было, что допроса не получится, максимум, на что Тим был способен, это физически удерживать Лапшина на месте. Поэтому он отцепил от сети Хартмана еще десяток шариков, «подсветил» их в видимой части спектра и аккуратно развесил в воздухе у Лапшина перед носом. Тот мелко задрожал и попытался вскочить, но Тим прижал его к креслу.

– Видишь, да? – спросил Тим. Да, Лапшин увидел шарики. Сначала «унюхал», а потом и увидел.

– Коля получил десять сразу. А в тебя я их буду по одному запихивать. Что скажешь?

– Садист… – прошипел Лапшин. – Ты безумный садист…

– А то! – ответил Тим, влепил один шарик учителю под ребро и оборвал контакт.

Ему понадобилось довольно много времени на то, чтобы вернуться на «базу», переключиться, освоить двигательные функции тела и встать на ноги. На кухне он жадно выпил неразведенной чайной заварки. Закурил и, привычно жуя сигаретный фильтр, отправился в кабинет, общаться с геопатогенной зоной.

Навести устойчивый мост удалось за полчаса. Довольно ухмыляясь, Тим вернулся на место и снова вышел на связь. Теперь, когда Лапшин не был подключен к генератору, на это потребовалось время. Сначала нужно было сформировать энергетический фантом, настроенный на волну Лапшина, затем отправить его на поиски объекта и уж потом, используя фантом как якорь, перебросить в искомую точку прямой луч.

Лапшин как раз приходил в себя, кашляя и держась за живот.

– Значит, решай, – предложил ему Тим. – Либо будешь колоться, либо повторим экзекуцию. Поведешь себя разумно – уйдешь домой на своих ногах. Станешь юлить – тебя унесут. А если будешь чересчур упираться рогом, я тебя вместе с твоей шарашкой взорву. Осознал?

Лапшин осознал. Но не поверил и решил юлить и упираться рогом. Тим выругался.

– Я серьезно, – попытался он внушить Лапшину. – Я ведь сделаю.

Лапшин все равно не поверил. Наверное, в его сознание с трудом укладывалась даже мысль о том, что Тим в состоянии так плотно «держать» его. Подсознательно он воспринимал происходящее как ночной кошмар. Тим выругался снова, на этот раз матом.

– Тупица! – рявкнул он. – Да пойми ты, я теперь все могу! Все!!!

Но Лапшин не понял.

– Ладно, – вздохнул Тим. – Не хочешь по-хорошему, будем по-плохому.

Вокруг Лапшина вдруг засуетились неясные тени. Люди. Вроде бы три человека. Увидев повисшие в воздухе шарики, они встали как вкопанные. Настроиться на них с такого огромного расстояния было чертовски трудно, но Тиму это удалось, и на глазах Лапшина он дал шариками пять неприцельных выстрелов. Две тени мгновенно растворились, еще одна бросилась наутек. А Лапшин заорал дурным голосом и принялся биться в истерике.

Тим прислушался к своим ощущениям. По-прежнему пусто. Словно дырка в душе. Будто сердце действительно стальное. «Что же вы со мной сделали, подонки?..» Он вдруг почувствовал, что комедия ему надоела. Устало ссутулил несуществующие плечи и нащупал в пространстве отверстое жерло геопатогенной зоны.

Минут десять он настраивался, тщательно экранируясь, чтобы самого не прижгло. За это время к окончательно потерявшему рассудок Лапшину пару раз наведывались тени людей, но шарики по-прежнему несли вахту, и тени спасались бегством. Наконец Тим построил устойчивый «ствол» и был готов к ретрансляции.

– Прощайте, Сергей Борисович, – подумал он. Лапшин не отозвался. Он лежал в кресле, обессиленный припадком, и с подбородка у него капала слюна.

Тим забрал сознание на «базу», наладил «ствол» к операторской, печально завел невидящие глаза к потолку и откупорил геопатогенную зону. Будто пробку выдернул.

Он не предполагал, что отдача будет так сильна. Его буквально размазало по стене, и на мгновение от удара даже помутилось сознание. А когда Тим пришел в себя, белый сверкающий поток, рвущийся из дыры «геопатогенки», бился в его экран и, отраженный, уносился вдаль, прямо в сердечник микроволнового генератора.

Тим отполз в сторону, оставив на месте экран, и поток не сместился. Ощупав спину, Тим решил, что синяк на хребте заработал изрядный. Но и тарарам в операторской тоже будет ничего себе. «Компьютеры точно размагнитятся к чертовой матери. А если еще и генератор пойдет вразнос…»

От этой мысли Тим инстинктивно вскочил, перепрыгнул через белый поток и кинулся было к окну. Но на полпути затормозил и от души расхохотался. Визуальный инстинкт сбил его с толку. Тим и так отлично видел, как далеко на северо-западе встает громадное, в полнеба, белое зарево.

К окну Тим все-таки подошел, но горизонт был черен и угрюм. «А хорошо бы взорвать их осиное гнездо! – подумал Тим. – Ох, как это было бы здорово». Он оглянулся, и его опять разобрал смех. «Ну чего ты оглядываешься, балбес! Ты же у нас лучший из Детей, ты форсированный экстрасенс, объект «Стальное Сердце»! Так что привыкай глядеть спиной». Но глядеть спиной все-таки было еще не очень удобно. Куда сложнее, чем даже расшифровывать сигналы от следящего контура. Тим решил позже натренироваться, а пока дать волю инстинктам. Поэтому он повернулся всем телом, подошел к «стволу» и глубоко над ним задумался. Геопатогенная зона казалась неистощимой, но Тим понимал, что под землей все совсем не просто. Крестовина сети Хартмана, вокруг которой образовалась «геопатогенка», неудачно попала на центральную часть водоносной жилы. И энергетика зоны тоже влияла на силы, породившие ее. Если вычерпать зону до дна… «А что будет? – подумал Тим. – Фонтан в подвале забьет? Вряд ли. Но все равно, не я делал, не мне и ломать. Только я так спешил, что, как откупорить зону, догадался, а вот как заткнуть…»

Он повернулся к жерлу зоны и принялся осторожно скручивать его края. За несколько минут интенсивной работы ему удалось-таки свести поток энергии до минимума, а потом и вовсе остановить его. Тим почувствовал усталость и добыл из «боекомплекта» несколько бубликов. Вышел на кухню, сел и закурил.

Невидимый пожар так полыхал, будто намеревался спалить всю Москву. Тим представил, что творится сейчас в генераторной и операторской, и непроизвольно вскочил. «Шарики! Мои шарики! – пронеслось у него в голове. – Там же осталось еще несколько… Я совсем забыл о них! Черт! Получается, я их бросил! Они доверились мне, пошли ради меня на опасное дело, так мне помогли! А я их бросил…» Лицо Тима искривилось в страдальческой гримасе. Он на полном серьезе чувствовал себя последним негодяем. Пушистые белые шарики, смертельно опасные для живого, были сейчас ему милее всех людей на свете. И даже по отношению к ним он поступил как подлец и бессердечная скотина.

Тим в сотый раз за день тяжело вздохнул и пошел одеваться. Ему срочно нужно было залить наркозом чувство стыда. Водка в доме кончилась, но неподалеку был ночной магазин.

* * *

Вервольф, хрипло взрыкивая, шел на него по коридору. Тим, распластавшись по стене, медленно отступал, выставив перед собой топор. Длинная ярко-красная рукоятка была скользкой от пота, и топор предательски выскальзывал из ладоней. Колени у Тима дрожали, глаза застилал туман.

Вервольф скалил клыки, будто ухмыляясь, и мелкими шажками наступал. Он был чуть пониже Тима, но гораздо шире и массивнее. Страшные когтистые лапы тянулись вперед, сжимаясь и разжимаясь. На плечах зверя расползался по швам белый лабораторный халат, под которым трещала и рвалась еще какая-то одежда. От чудовища омерзительно несло зверем и гнилью.

Внезапно оборотень резко прыгнул вперед и тут же ушел в сторону, пытаясь обойти человека. Тим, пусть и напуганный дальше некуда, понял маневр правильно и не опоздал с ударом. Тупое лезвие с хрустом распороло чудовищу правую лапу, и на пол хлынула черная кровь.

Вервольф заорал так, что у Тима заложило уши, и мгновенно нырнул под занесенный для нового удара топор. На этот раз Тим промазал. Рукоятка топора, опускаясь, раздробила противнику ключицу. Зверь, как заправский регбист, поддел Тима раненым плечом, сбил с ног и буквально размазал по бетонному полу, припечатав своим весом.

Сидя на поверженном человеке, вервольф задрал морду к потолку, ухватился здоровой лапой за раненое плечо, и коридор огласился ужасным воплем. Внизу Тим яростно ворочался, пытаясь стряхнуть зверя с себя, и никак не мог это сделать, потому что противник оказался чертовски тяжел и силен. Это было ужасно обидно, ведь Тим уже сообразил, что зубастая скотина вовсе не умна, до крайности самонадеянна и, судя по всему, очень даже смертна. Тиму уже не было страшно. Скорее наоборот. Он плотно сжал, напряг и согнул пальцы на правой руке, и в нем вдруг проснулась какая-то снисходительная жалость к недоделанному зверю. Вервольф склонился над ним, и его желтые глаза, казалось, заполнили собой весь мир. Тим яростно закричал, рванулся снова, со всей силы засветил вервольфу костяшками в кадык и скорее почувствовал, чем услышал, глухой щелчок ломающегося хряща. Чудовище всхлипнуло и начало медленно опрокидываться на спину. А в горле у него все щелкало, щелкало, щелкало… Резко извернувшись, Тим стряхнул обмякшее тело с себя и чудом удержался на краю постели. Открыл глаза, увидел перед самым носом свои тапочки и зажмурился снова.

Следящий контур продолжал звонко щелкать, сообщая о наличии чужих за дверью. «Проклятье, это же он пытался меня разбудить! – понял Тим. – Я уже, наверное, с четверть часа стараюсь проснуться, «унюхав» опасность, и не могу! И чертово мое подсознание – радо стараться, мать его так! – опять зарядило мне этот кошмар с вервольфом». На этот раз Тим испугался меньше, чем обычно, но все равно был весь в поту.

В дверь яростно звонили и стучали. Тим со стоном разлепил глаза. Попытался найти часы и обнаружил их на руке. Когда удалось сфокусировать взгляд, оказалось, что стрелки показывают всего-навсего десять. Тим спал меньше пяти часов и чувствовал себя вдребезги пьяным. Ну, может быть, чуть трезвее, чем когда в состоянии битой тушки упал в кровать.

– Откройте, милиция! – рявкнули за дверью.

Тим попробовал оценить происходящее с трезвых позиций, но ничего у него не вышло. Он только сообразил, что с вервольфом в ночных кошмарах надо что-то делать. Его навязчивое появление явно неспроста. «Вдруг это не подсознание барахлит, а? – подумал он. – Вдруг это мое пси выловило какую-то биоинформацию и изо всех сил пытается со мной поделиться? Предупредить о надвигающейся беде?»

Дверь начали пинать ногами. «Убью! – подумал Тим, сползая с кровати. – Разберусь, в чем дело, и… убью».

– Костенко! Откройте! Милиция! – заорали с лестничной клетки, заслышав его шевеление.

– Сейчас! – прохрипел Тим, натягивая халат. Он действительно все еще был пьян, и его здорово шатало. Поэтому он даже предполагать не собирался, какого это хрена нужно от него ментам с утра пораньше. Действительно готов был… ну, если не убивать, то очень и очень пугать. Будить Тима, пока он не выспался, всегда было занятием малоприятным, а иногда даже рискованным.

Держась за стену, Тим дополз до двери и попробовал заглянуть в «глазок». Он уже знал, что на лестнице стоят трое, и один из них, похоже – главный, с черной меткой. Но хотелось все-таки увидеть, как эта компания смотрится на глаз. Так, для порядка. Потому что даже присутствие меченого Тима не волновало. И он знал, почему. «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, ты один мне надежда и опора – великий и могучий Алкоголь! Не будь тебя, как не впасть в отчаяние…»

Перед квартирой Тима нервно переминались с ноги на ногу меченый в штатском с кожаной папкой в руках и двое обычных людей в милицейской форме. Все с оружием, менты держат руки на расстегнутых кобурах, а у штатского, помимо одного ствола под мышкой и другого за поясом, в кармане притаилась еще и памятная Тиму плоская черная коробочка ручного СВЧ-излучателя.

Это наблюдение Тима мгновенно отрезвило. Шататься он не перестал, но голова тут же заработала отменно. Вращая ручку замка, он машинально проверил «боекомплект», вчера забытый в спальне за ненадобностью. Там добра было полно, и Тим в один присест заглотал все оставшиеся бублики, а в каждую руку зарядил по дюжине шариков.

С похмелюги это оказалось нелегко, и, когда Тим открыл дверь, визитеры поспешно отступили. Несколько мгновений Тим, давясь, стоял в дверном проеме с выпученными глазами, надеясь все-таки не сблевать гостям под ноги. Потом что-то нечленораздельно промычал и, оставив дверь открытой, рванулся в туалет. Что интересно, никто его почему-то не преследовал.

Когда он, утираясь полотенцем и жуя зубную пасту, вышел из ванной, дело было сделано. Меченый успел неслышно просочиться в спальню и оставить лишний пистолет в шкафу. «Под белье, наверное, сунул, – мысленно усмехнулся Тим. – Ох, господа из Проекта, какие же вы тормоза! Или у вас горизонтальные связи на фирме нарушены, и правая рука не ведает, что левая творит. Ну знаете ведь, что со мной шутки плохи, – нет же, гоните людей на верную погибель».

Компания ждала его на кухне.

– Костенко Тимофей Сергеевич? – осведомился меченый.

– Угу.

– Уголовный розыск, старший уполномоченный Ханцевич, – меченый сунул Тиму под нос красную пухлую книжечку.

– Угу. – Тим, подвинув одного из ментов, выплюнул зубную пасту в раковину и, открыв кран, прополоскал рот.

– Вот постановление на обыск, – меченый продемонстрировал Тиму какую-то бумагу.

– Вы пораньше не могли прийти? – поинтересовался Тим сварливо. Он с максимальной скоростью прокручивал в голове варианты решения свалившейся на него проблемы. Ситуация была крайне неудобной. «Блокировать милиционеров и допросить меченого? – гадал Тим. – Вряд ли получится, меченого допрашивать – семь потов сойдет, а я еще даже не протрезвел. Да и что с ними делать после? Они ведь обязаны выполнить свое задание. Прогоню этих – других пришлют. Других прогоню – явятся вдесятером, со всех сторон обложат и расстреляют из «коробочек». Нет, пусть уж все идет как идет. И узнаю хоть что-нибудь… Но сначала подстрахуемся». Он подтянул из спальни еще несколько шариков.

– Возражений нет? – спросил меченый с издевательской усмешкой. Тим усмехнулся в ответ. Он меченому сочувствовал, как давеча вервольфу во сне. Потому что вокруг головы меченого роились шарики, настроенные на его индивидуальную волну. Никуда он теперь от них не денется. А стоит Тиму всего лишь захотеть, подумать – и старшему уполномоченному Ханцевичу инфаркт миокарда обеспечен.

– Да мне по фигу, – честно признался Тим. – Я только одеться хочу. Кто со мной пойдет?

– Федорчук, проследи. Конченко, давай понятых.

– Ты в постановление хотя бы загляни, – посоветовал Тиму хмурый, тоже явно с похмелья, сержант Конченко, выходя в прихожую. За ним, хищно приплясывая, улетел персональный шарик. Еще один повис перед носом у лейтенанта Федорчука.

– По фигу, – повторил Тим.

Обыск длился на удивление долго – Тим успел одеться, слопать бутерброд и даже украдкой отхлебнуть коньяка (разумеется, после того, как проверили холодильник. Увидев пять разнокалиберных бутылок, Конченко позеленел и чуть в обморок не упал). Наконец Федорчук обнаружил в шкафу подкинутый меченым пистолет, чем окончательно вогнал в ступор понятых – трясущихся от эмоциональной перегрузки стариков, которых Тим в первый раз видел.

– Так, – заключил меченый скучным голосом. – Пистолет системы Макарова. Федорчук, упакуй. Гражданин Костенко, откуда у вас это оружие?

– Его подложили мне вы, – ответил Тим, радостно улыбаясь и глядя меченому в глаза. Тиму было весело. Он снова окосел, его разобрало, что называется, по старым дрожжам, и на душе было совсем легко. Только, как и вчера, удивительно холодно. Сквозное отверстие в груди не пропало, наоборот, чувствовалось все отчетливее. Тим понимал, что это не энергетическая рана. Просто знак смертной тоски. Но если дырку в ауре он мог залатать мгновенно, то вот залечить тоску не сумел прошедшей ночью даже с помощью шестисот граммов коньяка.

После слов Тима в комнате повисло молчание.

– Вы хотите сделать заявление? – вкрадчиво спросил меченый. – Вы только что обвинили должностное лицо в совершении тяжкого проступка при исполнении служебных обязанностей. Это не шутки, молодой человек!

Тим по-прежнему улыбался, только уже не так радостно. Необходимость стоять рядом с незнакомыми чужими людьми начала его раздражать. За спиной меченого Федорчук, здоровенный краснолицый мужик, наливался кровью и всячески демонстрировал праведный гнев. Индифферентный Конченко прислонился к косяку и прикрыл глаза. Он выглядел лет на сорок пять, и ему тоже, как и Тиму, все было по фигу. Старики таращились на пистолет и, казалось, даже не дышали.

– Что дальше-то? – деловито спросил Тим. Про то, что пистолет подброшен, он ляпнул машинально. И трагикомедия от этого интереснее не стала.

– То есть вы снимаете обвинение в мой адрес? – поднял указательный палец меченый.

– Да, да… – раздраженно ответил Тим.

– Вы не хотите принести мне извинения?

– Нет.

– Вы очень дурно воспитаны, молодой человек.

Тим смерил меченого презрительным взглядом. Внешне меченый, так же как и агент Воробей, был совершенно лишен индивидуальности. Мужчина средних лет, среднего телосложения, невзрачный, серый и тусклый.

– Хорошо, – вздохнул меченый. – Чье это оружие и откуда оно у вас?

– Понятия не имею, чье, а откуда – знаю, но не скажу.

– Ясно. Костенко Тимофей Сергеевич, вы задержаны. Собирайтесь. Понятые, пройдемте со мной. Конченко, очнитесь. Что такое, в конце концов?..

– Устал, – объяснил Конченко, открывая тусклые и красные с похмелья глаза и с трудом отрывая тело от косяка.

– Все устали. Пойдемте. Федорчук, объясни задержанному, что брать с собой, у него первая ходка. Пойдемте, товарищи понятые, нужно подписать протокол.

– Эх, ё…нуть бы тебя сейчас разок-другой, – мечтательно произнес Федорчук, когда они с Тимом остались вдвоем.

– Ё…ни, если так хочется, – согласился Тим. – А потом я тебя нае…ну. Совсем, с концами.

Федорчук задумался. Тим, приходя в себя и набираясь сил, начинал сильно излучать во все стороны, невольно транслируя эмоции окружающим. И Федорчук, хоть и был почти вдвое крупнее задержанного, уже сообразил, что напрасно открыл рот.

– Ну давай, – поспешно сказал он. – Давай собирай белье, щетку зубную, пасту там… Курево тоже, жратву. Ботинки обуй без шнурков, если найдутся.

– Да мне все это не нужно, – отмахнулся Тим. – Я скоро вернусь.

– Ха! Х…й ты вернешься.

– На что спорим?

– Ты из этого ствола человека застрелил.