Чужак: Боец демона-императора. Тропа смерти. Сквозь бездну (сборник)

И я решил не задавать вопросов слишком уж настойчиво. Рано или поздно все равно все станет ясно. А чрезмерная моя непонятливость может вызвать подозрения.

Глава 8

Обличья демонических миров

Второй заход в «гармошку» оказался не менее удачным, чем предыдущий, и не менее тяжелым. На этот раз нам попадались и уже знакомые мне, и совсем новые твари – каждый раз мне приходилось либо гадать о том, как расправляться с тем или иным существом, либо сторониться и смотреть, как справляются другие. Попались нам и три гусеницы, с последней мне удалось повторить давешний прием, позволивший распотрошить демона с его же собственной помощью и понять, как именно это надо делать. Альшер одобрительно хмыкнул, помогая мне подняться.

– Очень позитивно, – заметил он. – Что, может, еще одну тварь подождем?

– Они уже звереть начинают, – буркнул Сайну.

– Как, Серт, думаешь – получится у тебя еще разок?

– Кто ж может это знать, – отозвался я, пытаясь песком счистить с рук кровь вскрытой гусеницы. – Как повезет.

Посовещавшись, охотники решили не рисковать и убрались с облюбованного места прочь от гусениц, почуявших возможную энергетическую добычу.

– Ничего, – пропыхтел Ниршав, помогая мне тащить те вещи, что потяжелее. – Через годик освоишься со своим приемом, и будем так охотиться: мы загоняем, ты – р-раз! – брюхо им вспарываешь. И с выгодой продаем яд сразу в огромных количествах.

– Если в огромных количествах продавать, то цены упадут, – возразил я. Шагалось с трудом – нога еще побаливала.

– Ну, это уж не наша забота. Пусть капитан думает, как все это сбыть, чтоб к общей выгоде и вообще.

– Лучше освоить методы, как тритона забивать по-быстрому, без потерь и не повредив шкуру, – проворчал Альшер. – Вот тогда действительно будет огромный и стабильный доход. Но это ж все мечты.

– А магией этих тритонов не могут добывать? – спросил я.

– Нет. Они любую магию экранируют, частично жрут. Еще и крепнут. Маг и глазом моргнуть не успеет, как на обед попадет. Не в буквальном смысле, конечно. Никакой магии в охоте на тритона применять нельзя. Уязвимое место, по сути, всего одно и хорошо скрыто. А из одной твари два доспешка получаются – один первосортный и один похуже. Эти доспешки по много тысяч полулун стоят. Им износу нет, ни оружие, ни магия их не берет. Можешь себе представить.

– Угу… Но ведь их добывает кто-то.

– Добывают. Иногда. Многие брони, материал на который добывался в «гармошках», оплачен кровью. Чему тут удивляться – штука дорогая, всегда найдутся охотники рискнуть. Нам не случалось убивать тритона.

– И тебе тоже? Но ты ведь знаешь, куда и как надо бить.

– Я тогда в другой команде был, еще совсем юнцом. Была встреча с тритоном, я весь бой видел своими глазами и потом еще с капитаном, который и нанес удар, разговаривал об этом. Все знаю из первых рук.

Мы выбирались из «гармошки» по совершенно пустым ущельям. До нас тут прошло немало команд, и искать здесь демонов было бесполезно, разве их иссыхающие останки. Но мы все-таки были настороже, потому что любая случайность не невозможна, а лишь маловероятна, и любая пакость может таиться в скальных складках, дожидаясь своего часа. Иной раз под конец периода редких демонов ловили и на выходе из «гармошки», хотя, казалось бы, тут прошло никак не меньше двух десятков разных команд. Как ускользнули? Хотя, правды ради, следовало отметить, что подобное случалось скорее как исключение.

Нас, как и других охотников, встречали на выходе с размахом и истинным деревенским хлебосольством. Теперь здесь торчал не один шатер, а целых три, жаровен, на которых жарились мясо и рыба, было поставлено много, чтоб угощения на всех хватило. Видимо, приурочивая к окончанию сезона, крестьяне резали по деревням скот и теперь имели возможность попотчевать гостей-охотников пирогами и похлебкой с требухой, мясом всех видов и сортов и даже вареными колбасками. Здесь же в давно сложенной, а в этот сезон подновленной глиняной печи женщины пекли хлеб и лепешки. Подводы везли пиво и квасы бочонок за бочонком.

Впрочем, охотники здесь только переводили дух и собирались, чтоб отправляться дальше: кто в город, продавать добытые в «гармошке» ингредиенты, кто по ближайшим селам, по постоялым дворам – отдыхать и пить, кто домой. Альшер, дав своей команде перевести дух и утолить голод, объяснил мне:

– Мы обычно живем дня три-четыре на постоялом дворе близ озерной деревни, здесь, недалеко. Потом Инсард и Сайну едут к себе, проведать семью. А остальные отправляются в Оклий, где будет следующий сезон, и там уже отдыхают. В этот период ни я, ни Ниршав к женам не ездим, в следующий раз их навещаем. Как собираешься поступать? С нами или куда-то отправишься отдыхать в одиночестве? К себе домой?

– У меня нет дома. Я с вами. К тому же неплохо было бы познакомиться получше.

– Хорошо. Давайте, седлайте коней, едем. Серт, в седле удержишься?

– Постараюсь. – Чувствовал я себя намного хуже, чем в прошлый раз, после вмешательства мага, но все же лучше, чем впервые.

– Ниршав, проследи, как он оседлает коня. А то замучает животное ни за грош.

Посмеялись. Уже оседлав с подсказками и помощью коллеги своего (а вернее сказать – одолженного) коня и поднявшись в седло, я вдруг разглядел неподалеку от нас Имрала и его ребят. Напрягся. Неожиданность показалась мне настораживающей и опасной для душевного равновесия, хотя какая, к черту, неожиданность?! Естественно, они еще тут, ведь сезон заканчивается только сегодня.

Моего бывшего капитана углядел и Альшер. Распрямился, рассматривая собрата по профессии, а потом вдруг окликнул его:

– Эй, Имрал!

– Что такое? – суховато, но вежливо ответил тот.

– Поговорить надо. Дело к тебе.

– Что за дело?

– Насколько я знаю, ты одному из моих людей должен деньги. Имрал скользнул по мне взглядом и ответил не сразу.

– С чего бы?

– Он говорит, ты ему не додал долю.

– Разве? Он в моей команде учился. И, как понимаю, многому научился, раз ты его уже теперь своим человеком считаешь и полностью принял в долю. На сколько наработал, столько я ему и заплатил.

– По общему правилу и уговору все, добытое в «гармошке», делится поровну, за вычетом той дополнительной доли, что полагается капитану на общие нужды. Никто никогда от этого правила не отступает. И если соглашается брать новичка, то соглашается и на выплату ему всего положенного.

– Мы с ним это не оговаривали.

– Ты, думаю, ни с кем из своих это специально не оговаривал. Однако платишь. А этому почему нет?

– А почему тебя это волнует?

– Считаешь, с бывшим императорским бойцом стоит крутить и хитрить?

Лицо Имрала, до того равнодушное и невозмутимое, изменило выражение на более естественное, что ли.

– С чего ты взял?

– Я не взял. Я знаю.

– Он мне этого не говорил.

– Я теперь тебе говорю. И, думаю, если ты сейчас отдашь моему человеку то, что не додал ему, мы решим этот вопрос к общему удовольствию. – И Альшер обвел рукой соседские команды, собиравшиеся в путь, отдыхавшие или только-только выбравшиеся на поляну перед ущельем. Я обнаружил, что большинство присутствующих внимательно прислушиваются к диалогу. Здесь и крылось, похоже, самое уязвимое место в позиции моего бывшего капитана. Если «обчественность» сочтет его поступок неподобающим, репутация будет подмочена публично.

– Хорошо. – И, отвернувшись, Имрал полез в седельную сумку.

Альшер подошел поближе, помедлив, подозвал меня.

– Серт, иди сюда. Можешь не слезать с седла, а то намучаешь коня, пока обратно влезешь. – Я не сразу сдвинул с места лошадь – мне эта премудрость пока давалась так себе. Совсем рядом с собой увидел Иллаша, удивленного и смущенного, и строгого, отлично держащего себя в руках Имрала, который протягивал мне деньги. Полулуны. – Посмотри. Здесь все?

– Как понимаю, да. – Я плохо представлял себе, сколько тогда было заработано. Но то, что сейчас было мне вручено, уже больше походило на добрый заработок на три месяца вперед.

– Тогда всё. – Альшер поднял руку в приветственном жесте. – Удачи, Имрал.

– Удачи, Альшер, тебе и твоим ребятам.

Сказано было вполне искренне. Направляя коня в обратную сторону, а потом и следом за остальными в направлении поселка у озера, я недоумевал. Казалось бы, бывшего моего капитана выставили не в самом красивом свете, заставили раскошелиться, все такое. Однако злобы в нем не было. Фиг их поймет. С привычной меркой к местным не подойдешь.

– Это тебе, знаешь ли, урок, – сказал Ниршав. – Браслеты эти надо носить не в сумке. Надевать хотя бы тогда, когда идешь в новую команду устраиваться.

– Хм…

– Иначе откуда тем, кто тебя первый раз видит, знать, на что ты способен и чего стоишь? Надо снисходить к другим. Понимать, что они мысли и прошлое твое читать не умеют.

– Хватит, – одернул Альшер. – Закрыли тему. Значит, сейчас вы – на постоялый двор. А я тогда – к нашему магу. Посмотрим, что там по деньгам получается. А потом кто в Оклий…

– А кто и к жене. – На лице Инсарда появилось злорадное выражение. – То-то обрадуется.

– Тебе или деньгам?

– Деньгам-то всяко, а вот мне… Посмотрим-посмотрим…

«Чудесна и разнообразна чужая жизнь», – подумал я. Полученные от Имрала деньги приятно оттягивали карман. В любом человеческом мире лучше с деньгами, чем без них. Судя по весу, сумма должна быть немалая.

Несмотря на все воодушевление, на постоялом дворе я буквально свалился с седла, не смог даже доползти до общей залы, рухнул на охапку сена прямо у конюшни. Состояние мое выглядело настолько серьезным, что Альшер, вернувшийся сюда с магом, попросил его убедиться, что нет никаких магических повреждений.

Маг задумчиво осмотрел меня. Накапал несколько капель какого-то вещества в кружку с водой и дал мне выпить. От пронзительного вкуса аниса меня перекосило, но уже через минуту дикая запредельная слабость отступила, сменившись обычной, вполне переносимой слабостью, с которой вполне можно жить. Я без посторонней помощи поднялся и добрался до общей залы, пристроился в уголке на лавке, не отказался даже от подушки, которую мне предложила служанка.

– Странно, – сказал маг. – Такое впечатление, что ты с магическим фоном раньше не сталкивался. Реакция резкая. Для первого раза более или менее нормально, но для второго-третьего – уже как-то слишком.

– Я с магией раньше почти не сталкивался. Никогда ничему не учился в этом направлении.

– Да это не столь важно. Но наш мир напоен магией, с ней сталкиваешься поневоле.

– Там, где я жил, магия не в ходу.

– В глубинке? – чародей бдительно рассматривал меня. – Ну, может быть…

Приятно было расслабиться после многодневного напряжения, понимая к тому же, что в ближайших планах стоит не такой же точно изнурительный поход, а хотя бы одна-две недели хорошего отдыха. Отходя от приступа не то что слабости, а полного бессилия, я с удовольствием вслушивался в разговоры охотников (прочего народа тут практически и не было), в обсуждения того, кто с какими тварями встретился, сколько чего добыл и почем сейчас железы серпихи и яд гуски. Все это были вопросы насущные, профессиональные и, как я считал те, что теперь, несомненно, должны были интересовать меня.

Стол перед нами быстро оброс тарелками и подносами, а заодно и кружками. Служанки даже не задавали вопросов – и так было понятно, за чем сюда стремились группы охотников. Друг с другом мы, деля между собой угощение, почти не разговаривали. Отдыхали.

А потом, к вечеру уже, к нашему столу подошел и Альшер. Довольный. С размаху приземлился на скамью и грохнул по столешнице кожаным мешком, который показался мне просто огромным.

– Ну что! – возгласил он. – Все неплохо. Очень и очень неплохо. Все сразу было продано, нет необходимости ждать здесь два-три дня, как мы собирались. Цены сейчас хорошие, ничуть не снизились – из-за «гармошки» в Киалаше.

– А что там?

– А там, Серт, в прошлый сезон не открылся проход, так что добычи, естественно, не было. Поэтому сейчас разбирают все, как горячие пирожки.

– И часто такое бывает, что проход не открывается?

– Бывает. Нечасто, но бывает. Значит, давайте к приятному. Поднимаемся наверх. Эй, Шима, рыбу и закуску ко мне в комнату. И пиво!

– Сделаю, – пообещала пышнотелая служанка, с потрясающей ловкостью лавировавшая между столами и сидящими людьми, да еще и с огромными подносами. Мечтательная улыбка не сползала с ее лица – кажется, она мысленно подсчитывает доход, полученный за время охотничьего сезона, и уже предвкушает те дорогие вещи, которыми обзаведется на эти деньги.

Мы поднялись в комнату – она оказалась хоть и небольшой, но довольно уютной, на кровать было постелено чистое белое постельное белье, стол накрыт скатертью, на лавке, тянущейся вдоль всей стены, смогли разместиться все мы. Ниршав и Сайну перетащили стол и поставили его поудобнее, и Альшер с удовольствием высыпал прямо на скатерть содержимое мешка. Изрядную груду денег – полулуны, луны (среднего достоинства монеты из сплава золота и серебра), золотые диски, жерновки и серпики, а заодно и чешуйки (мелкие серебряные монеты). Все вперемешку.

– Итак. – Альшер отделил небольшое количество денег. – Это мы отдаем на обновление магических лечебных средств. Это – моя обычная доля. Это – в общий котел. – Охотники в ответ загудели согласно, и я понял, что происходящее – обычная командная традиция. Возражать мне и так бы не пришло в голову, в чужой дом со своими привычками не приходят. Скорее было интересно, как у них тут вообще принято делить деньги. – Что у нас еще было из общих расходов? Упряжь чинили. Вроде больше ничего.

– Мне покупали лошадь, – подсказал я.

– Ну, мы не тебе покупали, а для общего пользования. Мой тебе совет – поезди еще какое-то время на ней, привыкни. А потом купи сразу хорошего, бойкого. Пока же ты с бойким не сладишь, только испортишь. Этот расход я учел. Что ж… Оставшееся делим поровну. Возражения есть?

– Какие возражения, – протянул Инсард, алчно разглядывая кучку денег.

– Тогда делим на шесть частей. – Капитан быстро раскидал оставшиеся монеты по кучкам, соблюдая соответствие их стоимости относительно друг друга. Придвинул к себе одну из получившихся кучек. Ниршав, Инсард, Сайну и Манджуд, самый молчаливый из группы, разобрали другие. Мне капитан придвинул оставшуюся. – Ну что?

– Еду с вами в Оклий, если не возражаете, – сказал я.

– Никто не возражает.

Путешествие получилось довольно приятное и нисколько не обременительное. К своему изумлению, я обнаружил, что здесь тоже имеется аналог пассажирского транспорта и регулярного транспортного сообщения между городами и областями. Альшер показал мне огромный дилижанс размером с автобус, в который было впряжено чешуйчатое драконоподобное существо вроде того, на котором мне случалось ездить в бытность мою гладиатором. Лошадей путников заставляли подняться на платформу с оградкой, прицепленную к дилижансу, и там они спокойно ехали под присмотром опытного конюха. Стоило это сравнительно недорого.

Стоянки делались у больших постоялых дворов – все-таки дилижансом такого типа пользовались обычно люди довольно-таки обеспеченные. На постоялых дворах можно было снять на ночь комнату или перекантоваться в общей. Нам после сравнительно удачного похода не было необходимости жаться, и мы снимали большую комнату. Спали на положенных между двумя скамьями досках, застеленных толстыми матрасами и самым настоящим постельным бельем, сытно ели и умеренно пили.

До нужного города мы добрались всего-то за трое суток. Оклий оказался довольно крупным красивым городком меж двух крупных озер. Здесь было в меру шумно, в меру многолюдно, и в вариантах прожитья недостатка не возникало. Альшер снял для нас всех две большие комнаты в доме, принадлежащем семейству цехового ремесленника, столовались мы когда у хозяев, а когда в одном из городских трактиров, где на круг получалось дороже, но зато веселее, и можно услышать последние новости. В этом мире, где еще не были толком изобретены средства массовой информации, обыватели обходились таким вот образом, а еще по-гречески (и по-римски, надо признать) расписывали новостями стены некоторых городских зданий. Например, городской управы.

До начала сезона оставалось меньше месяца.

К немалому своему удивлению, я узнал, что здесь хватает книжных лавок, где можно обзавестись книгами по любой тематике, в том числе и о «гармошках», и о демонах.

– Умеешь читать? – уточнил капитан, услышав мою просьбу о помощи.

– Учусь.

– Тогда надо покупать книжку из простых, специально для учения. Хочешь учиться на труде по демонографии? Но это деньги выброшенные, ты ж не сможешь… Ладно, смотри сам, твои ж кровные.

И он помог мне приобрести соответствующий том – с довольно удачными натуралистическими иллюстрациями, с четкой вязью букв. Оценив качество нанесения текста, я сделал вывод, что свой первопечатник у них тут уже потрудился. Тем лучше. Местная письменность еще не была для меня настолько понятна, чтоб бегло схватывать смысл, но уже что-то брезжило. Однако это «что-то» сильно могло затуманить не очень аккуратное переписывание вручную.

Притулившись у окошка комнаты, я старательно разбирал текст страница за страницей, все реже сверяясь со схемкой соответствия, которую построил себе для удобства. Рассматривал миниатюры и радовался про себя, что описание демонов построено на нормальном человеческом языке, а не на каком-то особом литературном, который от разговорного отличается как день и ночь.

Нашел и статью, посвященную твари, которую мои коллеги именовали тритоном. На тритона существо было похоже мало и хвост имело довольно-таки тонкий, хоть и плоский. К тому же, как можно было понять из пояснений, демон способен был произвольно убирать его и высовывать в нужный момент. Судя по картинке, передвигался он на четырех лапах (впрочем, количество лап тоже варьировалось в зависимости от желаний твари) и был покрыт броней с ног до… Видимо, до условной головы. Этой части тела в ярко выраженной форме у него не имелось.

– И где тут бить? – уточнил я у Альшера, подсовывая ему картинку.

– Вот сюда. – Он ткнул в неведомую точку грязным ногтем.

– Э-э…

– Ну да, с ходу и не разберешь, куда именно. Оно и на самом деле так. Ни фига не видно, как там примериться.

– Хм…

– Тритоны не так уж часто встречаются. На них редко натыкаются. И еще реже убивают. Брони из их пластин не то что на вес полулун – намного дороже.

– А почему их называют тритонами?

– Если увидишь когда-нибудь эту тварь в реальности, поймешь, почему. Повадки сходны. Если, конечно, ты знаешь повадки тритона.

– Не, не знаю.

– Ну даешь! – восхитился капитан и, откинувшись на подушку, задремал.

Охотники вообще много спали, и я старался сам находить для себя занятие – тренировки или верховая езда, в которой мои успехи пока оставляли желать лучшего. По жаре это было нелегко, но приходилось подгонять себя и подбадривать, что – увы! – теперь уж такова моя жизнь, ничего с этим не поделаешь, и чем раньше привыкну, тем быстрее заживу по-человечески. И потом зверски потел под злым здешним солнцем, а заодно заставлял потеть коня: седлал, катался, расседлывал, вытирал, кормил-поил – и вновь начинал сначала.

Все вместе мы редко выходили на улицы Оклия, разве что по общим охотничьим делам, что-то купить или посмотреть, встретиться с магом, привезшим астрологическую карту, с другой командой, что-то хотевшей сообщить Альшеру по поводу днесвенской «гармошки» – той, куда он собирался с командой направиться в следующем сезоне. Лето становилось все жарче, солнце палило от души и уже без роздыху. Здесь и раньше-то не приходилось жаловаться на холод, в тех широтах, где я вынужден был гладиаторствовать, оказалось явно теплее, чем в средней полосе той же России, а уж теперь если и хотелось жаловаться, так только на зной.

Как я понял из пояснений новых товарищей, это еще не предел. Будет намного жарче.

– Да ладно, – успокоил меня Ниршав. – Самое жаркое время мы поневоле пересидим в «гармошке». Там жарко не бывает.

– А зимы в этих краях случаются?

– А как же! Льет целыми днями.

– Так тут зимой что – период дождей?

– Естественно. А ты чего хотел?

Я озадаченно замолчал. Получалось, что после магического перехода я оказался не в «своей» климатической полосе. Почему-то раньше мне это в голову не приходило, хоть и удивляла местная жара. Но я-то думал, что у них лето такое, а это оказалась весна. Блин!

– И что – сильно жарко бывает?

– Бывает. А ты что – с севера, что ли?

– Вроде того.

– Ого! А правда, что там вода замерзает и становится как хрусталь?

– Правда. И зимой с неба сыпется холодный пух. Который тает и превращается в воду. Снег называется. Все правда. Мамой клянусь.

Посмеялись оба.

После полудня и почти до вечера жизнь в городе практически замирала, уходила в недра каменных и потому хранивших прохладу домов. Только ближе к закату, когда дышать становилось чуть-чуть легче, торговцы снова вытаскивали свои прилавки и товар, раскладывали завлекательно, увлеченно торговались – наверстывали упущенное. Время от времени, устав от чтения, я выглядывал наружу поглазеть на проходящих мимо людей – мне постепенно становились чуть понятнее признаки тех или иных классов, тех или иных профессий.

Многое из того, что местные постепенно усваивали с детства, я вынужден был теперь изучать поспешно, при этом тщательно утаивая от окружающих собственное незнание. О слишком многих мне не известных вещах окружающие говорили как о чем-то понимаемом по умолчанию. Увы – здесь могла помочь только школа притворства. И я старался прятать свое недоумение при общих обсуждениях, когда слышал о чем-то непонятном, упоминаемом как общеизвестное. Все придет, решил я, не надо торопиться.

По вечерам хозяева дома, где мы жили, поднимались на крышу, где, овеваемые ветерком, не без приятности проводили вечер. Почти так же приятно можно было провести время в любом из приличных трактиров города – тоже на крыше, в окружении развлекающегося народа, когда любуясь на танцы или театрализованные представления, когда слушая пение и игру профессиональных музыкантов. Или просто слушать разговоры. Иная болтовня оказывалась поинтереснее чтения, потому что полезнее в плане информации о местной жизни.

Я ощущал себя ребенком, только-только родившимся на свет и уже брошенным без поддержки. Мало какой опыт, полученный мною за годы жизни в родном мире, мог пригодиться здесь. Кроме разве что боевого.

Медленно приближалось время сезона. В Оклий явился маг (я так и не узнал, как его зовут), привез очередную порцию карт, над которыми и толковал с Альшером за кружечкой холодного – из подвальной кладовой – пива.

– Ну, раз они бухтеть вместе начали, значит, скоро, – вздохнул Сайну, косясь на эту парочку. Из своего родного городка он вернулся буквально накануне, и видно было по повадкам и выражению лица – уже мысленно готовится к следующему походу. – Пора идти пересматривать снаряжение. У тебя, Серт, кстати, не все есть.

– Согласен. Обзаведусь. Особенно если мне кто-нибудь поможет.

– Вопросов нет, сегодня же вечерком пройдемся по лавкам.

– А что – разве здешняя «гармошка» открывается не в какое-то определенное время?

– «Гармошки» разные. Некоторые – в какое-то время, некоторые – в зависимости от конфигурации. Местная и та, что в Киалаше, – самые капризные. Но зато в здешних добыча побогаче.

– А твари при этом опаснее?

– Это да. – Охотник мечтательно усмехнулся, словно вспоминая что-то приятное. – Но без риска в нашем деле нельзя. Я б не отказался на этот раз встретить сипуху, к примеру, или шумелку. Возни с ними много, зато с этой мерзости разом можно получить до сотни полулун. А меня тут жена, понимаешь, обрадовала. Прибавлением в семействе.

– Э, поздравляю! – воскликнул Ниршав.

– Поздравь лучше мой кошелек. Она ждет троих – так сказала повитуха. А значит, придется не только лекарю-магу платить, но и нанимать дополнительную прислугу.

– Зато отмучаетесь разом, и уже трое наследников будет. Чем плохо?

– Хорошо, если парни. А если девки? Представь, сколько им трем нужно будет приданого.

– Дело житейское, – вставил, подойдя, Альшер. – Заработаешь еще на все на свете. «Гармошка», кстати, открывается через три дня.

– Как раз Инсард успеет приехать.

– Без него бы не пошли, само собой.

Оживление охватило команду, и я понял, что все они занимаются охотой отнюдь не только ради денег. Увлеченность, которую они сейчас демонстрировали, была далеко не только меркантильной.

Ничего удивительного. Без искренней заинтересованности в процессе, а не только в результате, свихнуться можно после первой же пары сезонов.

В лавках, рассчитанных в том числе и на охотников всех мастей, Сайну и Ниршав помогли мне подобрать необходимое, по их мнению, снаряжение. Я не спорил – ребята опытные. И пусть тот ремень с кольцами и ячейками стоит золотой жерновок – довольно увесистую монету очень высокого достоинства, подешевле, чем полулуна и золотой диск, но значительно дороже других разновидностей монет. Пусть изогнутый ножик с блескучим лезвием, которого нельзя было касаться незащищенной рукой, потому что порезаться можно было совершенно незаметно и очень глубоко, тянет на полулуну. Подумаешь, дорого! Если ребята утверждают, что штуковина нужная, значит, не жалко денег.