Час волка. Введение в хронополитику

Е. С. Ларина, В. С. Овчинский

Час волка. Введение в хронополитику

© Е. С. Ларина, 2019

© В. С. Овчинский, 2019

© Книжный мир, 2019

Введение

О парадоксе Ферми в час волка

В 2018 году Amazon опубликовал результаты продаж в разделе «Прогностика нон-фикшн». С большим отрывом первые пять мест занимают книги Э. Шмидта и Д. Коэна «Новый цифровой мир», Дж. Рифкина «Третья производственная революция», К. Шваба «Четвертая промышленная революция», Ю. Харари «Homo Deus» и К. Келли «Неизбежное». Общий тираж этих книг, переведенных на десятки языков мира, превысил 2 млн. экземпляров.

При всех отличиях и особенностях позиций этих наиболее влиятельных мыслителей, их объединяет технооптимизм и эйфория относительно технологических достижений последнего времени, а также вера в экспоненциальный рост знаний, услуг и продуктов в ближайшие годы и десятилетия. Указанные авторы сформировали идеологию технооптимизма. Сегодня именно она является господствующей среди политических, деловых и военно-разведывательных элит большинства стран мира. Уважаемые мыслители распространяли на весь мир известную максиму Начальника Третьего отделения Собственного Его Императорского Величества канцелярии, графа А. Х. Бенкендорфа: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается до будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение».

Парадоксальным образом, ни в одной из этих наиболее влиятельных книг современности не найти ответа на знаменитый парадокс Ферми. Выдающийся физик, лауреат Нобелевской премии Энрико Ферми, рассуждая с друзьями физиками и журналистами на актуальную в конце 40-х годах прошлого века тему НЛО, задался резонным вопросом: «А где они все?». Ферми сделал вывод: «Главный парадокс науки заключается не в возможности встречи с инопланетянами, а в отсутствии подобных встреч, и более того, каких-либо следов разумной жизни в космосе». Энрико Ферми высказал свой парадокс в 1950 году. Прошло почти 70 лет, а вопрос остался без ответа.

Мало кто понимает мощь и загадочность парадокса. Чтобы дать о них представление, приведем несколько цифр. Согласно данным мощнейших радио- и иных телескопов, в нашей галактике насчитывается примерно 300–400 млрд. звезд. Примерно в такое же количество оценивается число галактик в видимой вселенной. Если исходить из общего количества звезд в видимой вселенной, то получается, что на каждую песчинку на Земле приходится порядка 10 тыс. звезд. Данные космологии позволяют оценить количество звезд, похожих на наше солнце – от 5 до 12 % от общего числа звезд. Если взять самую скромную оценку 5 %, то окажется, что в видимой вселенной имеется 500 млрд. млрд. или 500 квинтиллионов солнцеподобных звезд.

В 2017–2018 годах Национальная академия наук США определила, что в звездных системах, подобных нашей, примерно 1/5 имеют землеподобные планеты. Эту цифру, кстати, подтверждают и прямые астрономические наблюдения с использованием новейшей аппаратуры. Из всего этого следует, что примерно вокруг 1 % общего количества звезд во вселенной, вращаются землеподобные планеты с жизнью. В цифрах это дает 100 млрд. млрд. планет земного типа с жизнью. На каждую песчинку на Земле приходится 100 подобных планет. Предположим, что жизнь является крайней редкостью, а разумная жизнь – вообще уникальным явлением, которое характерно лишь для 1 % планет с жизнью. Но и в этом случае мы получим 10 квадриллионов или 10 млн. млрд. разумных цивилизаций в наблюдаемой вселенной. Из них на нашу галактику должно приходиться как минимум 100 тыс. разумных цивилизаций. Поскольку наша солнечная система и Земля относятся к молодым космологическим образованиям, то, как минимум, 40–50 тыс. разумных цивилизаций должны обгонять нашу на десятки тысяч лет. Точку зрения Ферми сегодня разделяют практически все физики и специалисты по космологии.

С 60-х годов прошлого века осуществляется, в том числе с участием США, СССР, а сегодня России, и других развитых стран международный проект SETI или Проект Поиска внеземного разума. 50 лет расположенные на Земле и в космосе радиотелескопы и другие мощнейшие средства наблюдения обшаривают космос в поисках сигналов. Однако, сигналов нет. Вообще. На сегодняшний день у науки отсутствует объяснение данного поразительного факта. Как сказал в начале нынешнего века крупнейший физик второй половины XX века Джон Уиллер: «Самая большая загадка, на которую не может ответить наука, это – почему мы остаемся одинокими во вселенной». Отвечая на его вопрос, Элвин Тоффлер – крупнейший футуролог, автор всемирного бестселлера «Третья волна» о грядущем в XXI веке научно-техническом перевороте, – сказал, что возможно, «в механизм развития цивилизаций на технологической стадии встроена закономерность их самоуничтожения».

За 50 лет, минувших с момента формулирования Энрико Ферми ставшего знаменитым парадокса, среди исследователей, прогнозистов, предиктивных аналитиков разведывательных сообществ ведущих стран мира сложились пять основных объяснений этого парадокса.

Немалая часть исследователей, преимущественно космологов, физиков и теоретиков-математиков полагают, что всеобщность второго закона термодинамики, связанного с неизбежным нарастанием энтропии, а соответственно хаоса и беспорядка, позволяют считать жизнь и особенно разум ошибкой космической эволюции, произошедшей по случайности. Первым еще в 1970-е годы в качестве шуточного объяснения парадокса Ферми предложил гипотезу разума как ошибки С. Лем в работе «Культура как ошибка», представляющей собой рецензию на никогда не написанное сочинение приват-доцента Клеппера «Die Kultur als Fehler». В шуточной рецензии С. Лем обосновал единичность или чрезвычайную редкость разума статистическим аргументом. По его мнению, для того, чтобы эволюционным порядком появились жизнь и разум, нужна статистически невероятная цепь ошибок эволюции, гораздо большая, чем вероятность случайного появления в ходе эволюции «Аэробуса» или «Боинга».

Эту позицию Лем аргументировал следующим образом. Согласно научной парадигме, жизнь и разум появились в ходе эволюции и как ее результат. Однако никому не удалось из неживого получить живое. Еще более невероятен разум. Дело в том, что знаменитый математик Джон фон Нейман еще в 50-е годы прошлого века сформулировал требования к любому информационному процессу. Для передачи информации необходим ее физический носитель и способ считывания информации или ее копирования. Эволюция представляет собой информационный процесс. Однако если следовать Ч. Дарвину, то мутации происходят случайным образом, как изменения исходного текста ДНК. Но никто и никогда не мог получить в результате копирования более совершенный экземпляр, чем исходный образец. Ошибки копирования всегда приводят к ухудшению, а не к улучшению. Соответственно разум, если он появился в результате ошибки копирования, это – невероятная по редкости удача, возможно единственная на всю вселенную. Если Лем предлагал свою теорию в шутку, то сегодня многие авторитетные интеллектуалы воспринимают ее вполне серьезно, как способ объяснения парадокса Ферми.

Все возрастающая часть прогнозистов полагает, что и мы одиноки во вселенной. Это обусловлено тем, что технологические цивилизации, развиваясь несколько веков по экспоненте, затем гибнут, не справившись с рисками и угрозами, связанными с расхождением между динамикой технологического могущества и потенциалом разрешения противоречий и устранения рисков, с этим связанных.

Третья позиция, которую впервые четко высказал один из наиболее харизматичных инвесторов в IT технологии Питер Тиль, может быть названа гипотезой финальной стагнации. Суть позиции Тиля вот в чем. На начальной стадии развития человечество старается захватить все новые ценозы, или сферы обитания. Оно продвигается из наиболее благоприятной зоны с мягким климатом во все более экстремальные районы. И так вплоть до высокогорья, пустынь, приполярья и т. п. Пока оно не освоило всю планету, развитие идет по восходящей. На этой стадии совершаются открытия, изобретаются технологии, развивается культура, совершенствуются средства коммуникации. Но однажды любая цивилизация достигает пределов собственной планеты. Путь в космос, особенно в дальний, для человечества как вида, заказан. Здесь и ограничения, связанные со скоростью света, делающие бессмысленными пилотируемые полеты к другим звездам, и жесточайшая радиация и другие поражающие факторы, делающие маловероятным длительное пребывание в космосе, и т. п. В итоге, любой разумный вид достаточно быстро в рамках его жизненного цикла понимает, что в дальний космос не выбраться, и он приговорен к пребыванию на своей планете. Поскольку любой разумный вид для своей экспансии вычерпывает невозобновляемые ресурсы планеты, прежде всего, полезные ископаемые, он оказывается перед выбором: либо медленной оптимизации или стагнации, предусматривающей отказ от эксплуатации невозобновляемых полезных ископаемых, либо стремительно оказаться перед лицом катастрофы. В ее ходе он стирается с лица планеты. Менее чем за 20 лет подход Питера Тиля стал едва ли не преобладающим умонастроением не только среди профессиональных прогнозистов, но и интеллектуалов ведущих думающих танков и фабрик мысли.

Несмотря на все трудности и неурядицы последних 50 лет, среди футурологов и предиктивных аналитиков остаются и оптимисты. Они искренне верят в возможность человечества буквально в течение предстоящих 10–30 лет стремительно изменить парадигму развития и перейти от техногенной цивилизации пироманьяков к адаптивной природосберегающей цивилизации, базирующейся на использовании в первую очередь возобновляемых источников энергии, а также непризнанной современной наукой энергии нулевой точки, или вакуума.

Главный аргумент в высказывании многочисленными противниками цивилизационных оптимистов заключается в отсутствии у человечества единых органов целеполагания, управления и наказания. Подобного рода поворот от технической к ресурсосберегающей цивилизации невозможно осуществить не только в масштабе отдельных стран, но и регионов. Об этом задумывались еще с конца 1960-х годов наиболее проницательные политики и аналитики по обе стороны железного занавеса, соответственно в США и Западной Европе – с одной стороны, и в СССР – с другой. Однако шансы на конвергенцию были растрачены впустую в 1980-е годы и в мире перед лицом надвигающихся кризисов и угроз растут противоречия, конфликты и центробежные тенденции. Гипотезы перехода от техногенной к природоориентированной цивилизации позволяют объяснить парадокс Ферми тем, что природоориентированные цивилизации просто не проявляют интерес к внешней экспансии.

Существует и пятое, крайне экзотическое решение парадокса Ферми. Такие медийные персоны, как миллиардер Илон Маск, астрофизик Нил Тайсон, мыслитель Ник Бостром полагают, что мы живем в сконструированном мире. Желтые медиа излагают эту теорию, как жизнь в виртуальной реальности, или в матрице. В 2012–2018 гг. физики провели ряд проверочных экспериментов, как в космологических, так и в квантовых масштабах и документально установили, что мы живем в реальности, а не в виртуальности. Иными словами, планеты, звезды, столы, стулья и компьютеры существуют как вещи из вещества и полей, а не представляют собой наше искаженное восприятие, подобно восприятию нейрокомпьютерных игр в шлемах дополненной реальности.

После проведения экспериментов, ведущие издания обратились к тем же Маску и Бострому с требованием признать свою неправоту. Однако, Маск, Тайсон, Бостром, многие другие знаменитые учены, предприниматели и аналитики объяснили, что проведенные эксперименты ничего не подтверждают, и не опровергают главный пункт их гипотезы. Мир сделан для нас и носит не естественный характер, а был кем-то сооружен подобно тому, как мы строим зоопарки или диснейленды. При всей экзотичности и, прямо скажем, малой вероятности именно эта точка зрения позволяет не только объяснить парадокс Ферми, но и многие, вполне материальные, игнорируемые современной наукой артефакты. Например, по всей Земле разбросаны гигантские мегалиты, пирамиды и другие постройки из каменных блоков весом в десятки и сотни тонн. Даже современная техника не позволяет создавать такие сооружения. Притянутым за уши является и их объяснение при помощи инопланетян. Вряд ли цивилизации, обладающие транспортными средствами, превышающими скорость света, будут строить циклопические каменные постройки с невероятной точностью кладки и следами машинной обработки камня. Та же история и с сотнекилометровыми тоннелями в разных уголках Земли, как будто выплавленными в скальных породах.

Да что далеко ходить, на сегодняшний день наука достоверно не может объяснить ситуацию с совсем близкими временами, всего 200–300 лет назад. По всей Европе, в том числе и в России, и в Азии раскопаны уже не десятки, а сотни зданий, часть из которых стоит и по сегодняшний день, в которых окна и двери находятся глубоко под землей. Ошарашенные археологи стали объяснять это засыпавшим их культурным слоем, т. е. строительными материалами, мусором, остатками ранее построенных зданий и т. п., т. е. материалами, созданными самими людьми. Однако, как показало математическое моделирование, культурного слоя таких объемов за 200–300 лет создано быть просто не может. Много обнаружено благодаря спутниковым фотографиям иных странностей и непонятностей, необъяснимых с точки зрения ортодоксальной истории на нашей планете. Эти непонятности заставляют, мягко говоря, весьма адекватных, талантливых и далеких от чудачеств людей, типа Илона Маска, а по отдельным вопросам и Билла Гейтса полагать, что наша реальность создана, а не является эволюционным порождением.

Скажем прямо, ни один из пяти представленных выше ответов на парадокс Ферми не прошел на сегодняшний день подлинно научную верификацию, проверку фактами, вычислительным моделированием и точно сделанными прогнозами. Поэтому само наличие парадокса Ферми заставляет всерьез отнестись к рискам и угрозам экспоненциального развития. Профессионалы риск-менеджмента хорошо знают, что борьбу с угрозами и минимизацию рисков необходимо начинать с их выявления, классификации и ранжирования.

Интенсивные поиски ответа на парадокс Ферми позволили многим предиктивным аналитикам, прогнозистам и исследователям прийти к выводу, что в ближайшие 10–30 лет человечество будет вынуждено действовать в условиях наступившего «часа волка». В скандинавской мифологии и современной психотерапии часом волка называют промежуток времени с четырех до пяти часов утра. В это время происходит истощение многих защитных систем психики и организма. Поэтому в этот период максимальны проявления депрессии, наиболее часты, и это статистически доказанный факт, случаи инфарктов, инсультов и самоубийств. Человечество уже вступило в наиболее опасный период своей истории за долгие-долгие века. Об опасности этого периода говорят и доклады Римского клуба, Всемирного экономического форума, Мюнхенской конференции по безопасности, РЭНДа и Американского разведывательного сообщества 2017–2018 гг.

Согласно популяционной генетике, в последний раз такой период человечества переживало примерно 50–70 тыс. лет назад, когда его численность сократилась с 300–500 тыс. человек до примерно 10 тыс. человек.

Часть I

Хронополитика как прикладная психоистория

Глава 1. Психоистория для начинающих

Мы живем, чувствуем и мыслим в координатах пространства и времени. Именно пространство и время – это самое привычное повседневное и незаметное для каждого из нас. Однако понимание и восприятие пространства и времени для нас неодинаково. Или, как говорит наука, асимметрично.

На первый взгляд время, также как и пространство является чем-то обыденным, привычным, понятным, не заслуживающим тщательного и вдумчивого рассмотрения. Однако впечатление это обманчиво. Люди гораздо лучше ориентируются в пространстве, чем во времени. Наш язык и изобразительные средства в первую очередь предназначены для описания пространства, а не времени. Этот парадокс порожден человеческой историей. В течение тысячелетий для человека гораздо важнее было пространство, чем время. Условия жизни менялись мало. Событий не только в жизни отдельных людей и групп, но и в жизни народов происходило немного. Да и те, которые происходили, как правило, повторялись. В результате, с начала истории до буквально наших дней человеческая цивилизация была, прежде всего, цивилизацией пространства, а не времени. Основные усилия люди тратили на покорение пространства, постепенно, пядь за пядью осваивая поверхность планеты.

Пространственный характер нашей деятельности наложил отпечаток на образ мыслей, картину мира и науки. В первую очередь, их царицу – математику. Вся математика, подарившая нам информационные технологии это, – прежде всего, пространственная наука. Таковой она является не столько потому, что ее важнейшей частью является геометрия, сколько потому, что математика оперирует неизменным. В математике один всегда равен одному, а А всегда равно А. Школьная алгебра и университетская теория множеств и групп в одинаковой степени имеют дело с неизменным, одинаковым. Время математика может изображать только при помощи пространства. Достаточно посмотреть на любой график. В нем время изображено одной из осей координат. Оно, по сути, неизменно.

Однако все изменилось с конца XVIII века в Европе. Начало первой производственной революции ознаменовало переход от постепенного роста к экспоненциальному развитию. Мир впервые стал быстрым. Вот уже более двух столетий темпы перемен непрерывно ускоряются. Изменения охватывают буквально все стороны человеческой жизни: экономику и быт, военное дело и коммуникации.

Без малого 50 лет назад, подводя первые итоги экспоненциального развития, известный американский социолог и стратег Элвин Тоффлер выпустил книгу, сделавшую его знаменитым во всем мире. Ее название «Футурошок», или «Шок перед будущим». В книге Э. Тоффлера можно найти такие строки: «Сегодня весь мир – это быстро исчезающая ситуация. Скорость перемен имеет значение, совершенно отличное и иногда более важное, чем направления перемен. Никакая попытка понять адаптивность не может быть успешной, если не осознать этот факт. Тревожно, что значительное большинство людей, в том числе образованных и умудренных опытом, считают мысль о переменах такой угрожающей, что пытаются отрицать их существование.

Человечество может погибнуть не от того, что окажутся исчерпанными кладовые Земли, выйдет из-под контроля атомная энергия или погибнет истерзанная природа. Люди вымрут из-за того, что не выдержат психологических нагрузок». Пять десятилетий подтвердили провидческий дар Э. Тоффлера и дали множество аргументов в пользу гипотезы, что чем дальше, тем больше человечество будет испытывать страх и неуверенность перед будущим.

Буквально через несколько лет после опубликования «Футурошока» знаменитый польский фантаст и мыслитель, автор «Суммы технологий» и «Соляриса» С. Лем попытался разобраться в причинах ускоряющихся темпов перемен. В статье «Дорога без отступления» он написал: «Утверждение, что технология является независимой переменной цивилизации, требует более подробного объяснения… Невиданное, безмерно многообещающее начало способно иметь печальные и даже смертельные последствия. Как транспорт, так и современная медицина с ее оснащением и функциональной базой, равно как и атомная энергия, и распознавание, и декодирование основ нашей наследственности показали нам уже свое грозное обличье. Однако… мы не сможем уже сойти, а тем более отступить с этой дороги, ощетинившейся пользой и опасностью, на которую мы вступили уже очень давно… Для человечества непредвиденным оказались, например, темпы перемен и автокаталитический или самодостаточный и самостоятельный способ, которым развиваются технологии, становясь все более независимой переменной цивилизации, определяющей ее будущее». С. Лем оказался первым исследователем, увидевшим близость эволюции живой природы и технологий. Он прозорливо сделал вывод, что не только человечество использует технологические достижения, но и напротив, логика развития технологий определяет не только судьбы обществ, но и направленность человеческих действий.

50 лет, прошедших с момента выхода в свет работ Тоффлера и Лема, убедительно подтвердили их подход к будущему. Кстати, в «Сумме технологий» Лем опубликовал научно-технические прогнозы примерно на 200 лет вперед. За полвека из 130 спрогнозированных Лемом изобретений, открытий, программных и технических решений, более 110 стали реальностью. Не будет преувеличением назвать «Сумму технологий» путеводителем по будущему, книгой, к прогнозам которой надо отнестись с максимальной серьезностью. Столь высокий процент сбывшихся прогнозов связан с методом работы Лема с будущим. Он подчеркивал невозможность предсказания отдельных событий. Знаменитый фантаст сосредотачивался на тенденциях. Он полагал, что будущее всегда присутствует в настоящем, как правило, на задворках или периферии магистральных путей развития. Поэтому предсказания – это не манипуляции с хрустальным шаром, а умение вглядываться в настоящее, распознавать в нем процессы, набирающие силы и динамику.

Через несколько лет после пророческих книг Тоффлера и Лема работу «Пути истории» опубликовал российский востоковед И. Дьяконов. Примерно в то же время в Соединенных Штатах знаменитый фантаст и космолог В. Виндж опубликовал статью «Технологическая сингулярность». В отличие от книги Дьяконова, до сих пор не переведенной ни на один язык мира, статья знаменитого фантаста привлекла всеобщее внимание, и породила целое движение последователей. Наиболее известным из них является нынешний вице-президент корпорации Google Рей Курцвейл, создавший Университет сингулярности и страстно пропагандирующий этот подход в академических и социальных СМИ. Приведем фрагмент из одного из выступлений Р. Курцвейла: «Многие, слушающие меня сегодня, видят, что прогресс с каждым днем ускоряется. Еще в начале XX века многие не верили в самолеты и думали, что „завтра будет сегодня“. Эта тенденция в обществе была всегда и наблюдается сейчас. Завтра будет сегодня. В принципе, это простое эмпирическое наблюдение, однако если сравнить то, что было год назад, и что есть сегодня, становится виден этот прогресс. Если бы наблюдатель провел такое наблюдение в начале XIX века, очевидный прогресс он вряд ли бы увидел, разве что попал бы в переломный момент. Сейчас же различные научные достижения, мелкие и большие, происходят каждый день. Интернет стал катализатором этого процесса. Свободный обмен информацией объединил ученых со всего мира и лишил одной из главных проблем – повторного изобретения, чем часто страдал прошлый век. Конечно, сейчас данная проблема наверняка сохраняется из-за секретности некоторых государственных программ, однако такие проекты – это капля в море тысяч энтузиастов. Разумеется, сейчас наблюдаются не лучшие тенденции государственного контроля, но я, пожалуй, буду обсуждать в макромасштабе, и не буду разбирать такие детали.

Уже вот более 50 лет как выполняется закон Мура, а Intel готовит нам новые техпроцессы и новые подходы. Разрабатываются параллельно квантовые компьютеры, ДНК-компьютеры, нейронные сети… Все это произошло буквально за 30 лет. Все неизбежно указывает на дальнейшее ускорение прогресса и движение к некой точке – технологической сингулярности. После этого начнется вертикальный процесс, а люди превратятся в киборгов».

Сингулярность, как будущее человечества, сегодня широко пропагандируется в мире и в России. Собираются конгрессы, открываются университеты, проводятся конференции. Многие ведущие корпорации спешат стать под знамена технологической сингулярности. Однако, чем дальше, тем больше накапливаются аргументы, заставляющие серьезно сомневаться в концепции технологической сингулярности и вертикального прогресса.

Мало кому известный не только в мире, но и в нынешней России, Игорь Михайлович Дьяконов в книге «Пути истории» и публичных выступлениях высказывал иной взгляд на будущее. С дотошностью, свойственной профессиональным историкам классической школы, и с тщательностью, присущей российской математической традиции, он проанализировал данные о развитии различных цивилизаций и обществ. На основе анализа данных он разработал теорию исторических последовательностей.

Согласно теории исторических последовательностей динамику развития определяют три процесса: темпы роста численности населения; изменения энерговооруженности; и интенсивность контактов одной цивилизации, либо общества, с другими. В зависимости от конфигурации этих процессов и складывается историческая динамика. Свою работу И. М. Дьяконов писал в тесном взаимодействии с С. П. Капицей. В буквальном смысле вычисление или моделирование С. П. Капицей демографического поворота – перехода от все ускорявшегося роста населения в глобальном масштабе к снижению темпов его прироста – стимулировало И. М. Дьяконова к созданию в последние годы жизни теории исторических последовательностей.